Не имеет названия

Я лениво нажимал на первые попавшиеся кнопки моего синтезатора, сидя за столом, на котором он располагался, подперев голову рукой. Отдельные рваные звуки перебивали птиц за окном. В дверь постучали, и после лёгкого скрипа за ней показался мой отец с газетой и карандашом в руках: - Занят? Я развернулся к нему: - Ничуть. - Тогда смотри. Я нашёл кое-что для тебя, – отец подошёл к столу и разложил на нём газету, ткнув карандашом в обведённое объявление. Я вслух прочитал: - Сотрудник обслуживания в музыкальную студию. Желательно знакомый с инженерией. Отец сел рядом: - Как по мне, это твоё. - Да, возможно. - Возьми адрес и езжай туда, пока место не заняли. - Но только… я бы хотел быть музыкантом. Его голос стал тише и строже: - Алан, все с чего-то начинают. Тебе придётся работать для этого, понял? Все твои группы, в которые ты так любил играть, распадались через неделю-две. А это, – он ткнул пальцем в объявление, – быть может, наконец-то, выдурит из тебя все эти сладкие мечты, понял? - Да. Я поеду туда сегодня. Отец повеселел и одобрительно ударил меня по плечу: - Вот это правильно! Я записал адрес студии. Отец встал и направился к двери. Я посмотрел в окно и задумался. Взгляд мой скользнул на кровать, где лежал альбом. Я спохватился: - Папа! Он остановился и настороженно посмотрел на меня, не успев закрыть дверь: - Что ещё такое? - Почта не приходила? - Конечно, приходила. Как по-твоему мы оплачиваем счета? - Нет. Я про письма. Отец пожал плечами: - Я не видел никаких писем. - Ладно, – снова посмотрел в окно и начал крутить в руках листок с адресом. - А ты ждёшь чего-то? - Нет, пап, иди. Всё нормально. Он вдруг решительно закрыл дверь, оставшись в моей комнате. Положил газету на кровать и сел рядом: - Это из-за той девушки, да? Как там её звали? Ты от неё ждёшь письма? - Нет. Я…я жду письма от Билла. Помнишь того верзилу из института? Мы неплохо сдружились, и он обещал написать мне, как устроится. Отец прищурился и пристально посмотрел на меня. После чего собрал вещи и на ходу бросил: - Не хочешь говорить, не говори. Не маленький, сам разберёшься, – дверь закрылась. Я отложил листок и схватил себя за голову. Потрепав волосы, встал и решил попробовать. Отец был прав – я хотел всё и сразу, при этом без всяких усилий. Я понимал, что это невозможно и глупо. И точно знал, что пора уже браться за работу. Пора становиться взрослым, пора думать и рассчитывать, и пора отпустить прошлое. С такими философскими мыслями я собрался, взял адрес и вышел на улицу. Погода в июле совместила в себе и лето, и осень, и зиму, и весну. Хотя это утро, несомненно, было прекрасно. Частые дожди прошлых дней сбили июньскую жару, и теперь в Хаммерсмите можно было спокойно дышать. Нужная мне студия находилась в Вест-Энде. На машине это всего около двадцати минут езды. Я припарковался возле маленького магазина прямо перед студией звукозаписи и перешёл дорогу. Весь первый этаж оказался холлом с множеством диванов, маленьких столиков и пластинок на стенах. Я огляделся вокруг: никого. Для моей натуры это было пыткой. Я не знал, куда идти, я не знал, что делать, я не знал, к кому обращаться. Теперь же просто жался к стене у входной двери. Ситуацию спас мягкий женский голос, который раздался в холле: - Ты по вопросу работы? Я начал озираться по сторонам, но так никого не увидел, решив, что спятил. Однако, секунду спустя, из противоположного угла холла ко мне направилась девушка в джинсах и рубашке, крутящая в руке связку проводов. Когда она поравнялась со мной, у меня появилась возможность её рассмотреть: светлые волосы до плеч были практически белыми, яркие зелёные глаза смотрели на меня с любопытством и спокойствием, одежда повторяла контуры идеальной фигуры. - Эй, парень! Слышишь? Ты на работу устраиваться? Я отвлёкся, вздрогнул и быстро проговорил: - Да…да! Да, я на работу. - Отлично, идём, – девушка медленно зашагала по винтовой лестнице, я последовал за ней. Второй этаж ярко обрисовывал хорошую музыкальную студию. За узким коридором большой зал. Куча оборудования, инструментов и приборов. Возле комнаты записи большой диджейский пульт, который я осматривал с практически открытым ртом. Девушка пересекла зал и открыла дверь, ведущую в маленький кабинет. Здесь уже ничего лишнего: стол, несколько стульев, шкаф с кучей папок, цветок на подоконнике. Девушка села за стол и указала мне на место напротив себя. Я покорно опустился на стул и невольно вновь принялся её разглядывать, пока она что-то писала. Девушка оторвалась, и я резко отвернулся. - Так. Значит, смотри. Меня зовут Аделайн Аддерли… У неё даже имя прекрасное. - …мой отец – владелец этой студии. Сейчас он уехал, и, соответственно, я здесь всем управляю. Я молчал. Она вопросительно взглянула на меня, но я не знал, что ответить, и девушка снова взяла инициативу в свои руки: - Сколько тебе лет? - Двадцать. - Ты взял с собой диплом? - Да. Да, конечно, у меня с собой все документы об образовании. - Документы? - Просто у меня несколько дипломов. - Интересно. Дай взгляну. Я достал из сумки папку с дипломами разных кафедр и протянул её девушке. Несколько минут она увлечённо изучала каждую бумагу, дав мне возможность в очередной раз изучить её. Не отрываясь от последнего диплома, она протянула: - Вааау. Классно, Алан. Мне очень нравится. Я довольно улыбнулся. Аделайн отдала мне дипломы, я сунул их в сумку и выжидающе посмотрел на неё. - Меня обрадовал тот факт, что у тебя есть диплом по музыкальной инженерии. Это может тебе здесь пригодиться. - То есть я принят? - Сначала скажи мне, как у тебя со временем? Может, где подрабатываешь, чем-то занимаешься, что-то ещё? Мне нужно знать, как ты можешь работать. Я посмотрел ей в глаза, расплылся в улыбке и медленно проговорил: - Двадцать четыре часа в сутки без перерыва. В ответ короткий смешок: - Отлично. Я учту твоё желание. Фактически, ты принят студийным ассистентом. Смотри, ты будешь приходить, когда я тебе скажу, потому что группы у нас, сам понимаешь, записываются не постоянно. Я кивнул. - Будешь готовить всё оборудование, подключать, следить за ним, если попросят, настраивать. Выполняй все прихоти участников групп. Попросили сменить шнур, меняй. Попросили приготовить чай, готовь. Без вопросов и дерзости. Если что-то нужно или беспокоит – обращаешься ко мне. Я чаще всего здесь, в кабинете или дома. Если дома, можешь позвонить. Телефон я тебе напишу, стационарный в холле. Это ясно? - Предельно. - Работаешь без определённых выходных, но я уже сказала, не всегда есть работа. Во время неё из студии отлучаться нельзя. Еду бери с собой. Обеденный перерыв устраивай, когда хочешь, но работу должен выполнить. Устраивает? - Да. - Вопросы? - У тебя есть парень? Девушка вызывающе подняла брови и тут-же оторвалась, начав записывать что-то на маленьком листке, который она вскоре протянула мне: - Вот мой домашний номер. Если что-то случится, а меня не будет на месте, сразу звони. - А просто звонить можно? Она не отрывалась от бумаг: - Через двадцать минут приедут записываться парни из Челси. Очень неприятные типы, так что мы как раз сможем проверить, насколько ты хорош. Приступай к работе. Напоследок Аделайн едва заметно улыбнулась, но я поймал это моментально и ответил взаимностью. Я вышел из кабинета и шумно выдохнул. Вот это кадр! Я чувствовал жар и дрожь одновременно. Подойдя к окну, приоткрыл его и закурил, не спеша с работой. Прокрутив в голове все предыдущие события, я попытался ответить, что же я чувствую. У меня два варианта: сумасшедшая влюблённость или сумасшедшее влечение. Что именно, я ещё не решил. Да и не желал сейчас об этом думать. Мне крайне хотелось завязать с моими размышлениями о жизни, чувствах и о моём месте в этом мире. Я невольно вспомнил Джерри. Мне хотелось того же, что и ей – просто жить моментом. Потому, я выбросил сигарету в окно и закрыл его. Вся аппаратура была отключена и с нетерпением ждала моих рук.

***

Эти самые парни из Челси действительно оказались пренеприятными типами. Однако до сих пор мне удавалось их терпеть и исправно работать. Они писали бездарную музыку с голым холодным синтом, без задумки, без красоты, без смысла. Но я не собирался высказывать им это. Наоборот, это меня только забавляло. К началу девяти часов они наконец-то начали собираться, харкая друг в друга тупыми шутками. Выходя из студии, пока я сворачивал кабели, последний кинул мне под ноги монету и дико захохотал, так, что некоторое время это было слышно даже за захлопнутой дверью. Я положил свёрнутый кольцом кабель на усилитель, взял полотенце и принялся оттирать руки от дешёвой чёрной пластмассы. Дверь кабинета открылась, и ко мне вышла Аделайн: - Ну как тебе первый день, а? - Не соскучишься, это точно, – я усмехнулся и бросил полотенце на подоконник. Девушка немного помолчала, осматривая меня, потом будто очнулась: - Ты проголодался, наверное. Весь день не ел. - Да, очень. - Ладно, дома поешь. Впредь бери еду с собой. Мой очередной наполеонский план был обречён на крах. - Завтра приезжай к девяти утра, работа есть. Пойдём, – девушка махнула в сторону выхода, и я направился к двери, она зашагала следом. Спустился в холл и дождался Аделайн. Она достала из сумки связку ключей и указала мне на дверь: - Что встал? Пора закрывать студию, иди. Я не сдвинулся с места, и девушка пристально посмотрела мне в глаза. Этот взгляд снова вызвал жар в моём теле: - Аделайн, ты сказала, что если меня что-то будет волновать, я могу спросить. - Я говорила о работе, Уайлдер. Я прекрасно тебя понимаю, так вот знай – дотронешься до меня – проводом задушу, – она толкнула меня плечом и метнулась к выходу. Я развернулся в её сторону и громко прокричал: - Скажи хоть, сколько тебе лет?! - Девятнадцать. Не думаю, что тебе это пригодится. Выходи, чёрт тебя дери! – девушка держала открытую дверь студии, за которой проносились машины, разрезая колёсами лужи. Опять шёл дождь. Я вышел из здания. Аддерли заперла дверь и, не обращая на меня никакого внимания, пошла к забитой стоянке возле него. Дома меня встретила мать: - Что за работа, на которой ты сидишь до самой ночи?! Я бросил сумку, сел за стол и с огромным удовольствием принял все те блюда, что она мне давала: - Это прекрасная работа. В любом случае, для начала. - С каких это пор ты так вдохновляешься трудом, Чарли? - Перестань. Мне надоело сидеть на шее родителей. - Неужели? - Я сниму квартиру. Мама отвлеклась от мытья посуды, отложила большую тарелку и повернулась ко мне: - Серьёзно? - Да. Меня не радует тот факт, что я – здоровый двадцатилетний мужик, живу с родителями и катаюсь на машине отца, – я отставил тарелку и серьёзно посмотрел на мать. Она усмехнулась: - Ты смешно себя назвал. Ты ведь ещё мальчик! Теперь и ты решил нас оставить? - Я найду жильё в этом районе, чтобы вас удобно было навещать. Завтра просмотрю объявления и перееду в первую понравившуюся квартиру. - Но как же деньги? - У меня есть деньги. Я собирал со стипендии, концертов и всяких пособий. На первое время хватит, а потом буду зарабатывать. Мать не отвечала, застыв у кухонной панели. Зазвенел звонок. Я понял, что она и не собирается шевелиться, а потому встал и открыл дверь отцу, который с порога заявил: - Ну, молодой человек, вы попали! - Что ещё такое? - Ты, прежде чем мою машину взять, подумал, что мне нужно на работу? Я осёкся. Действительно, об этом я задумался только сейчас: - Прости, я не подумал. - А ты по природе своей большую часть жизни не думаешь, Алан. Тебе так не кажется? – отец подошёл к столу и взял большую кружку чая. Я сел и с несвойственным даже мне вызовом посмотрел на него. Он же продолжил: - Понимаешь, да? Ты никогда не думаешь! Пытаешься скрыться от этого за стеной своих постоянных размышлений о прошлом, настоящем и будущем, чёрт возьми! Как маленькая девчонка! А на деле, – он подался вперёд и приблизился ко мне почти вплотную, – а на деле ты понимаешь, что ничего не стоишь сейчас. Мама возмутилась: - Альберт, перестань говорить чушь! Он ещё ребёнок! Я не выдержал. Это было последней каплей в запасе моего терпения. Оно лопнуло. Я вскочил и ударил по столу так, что мама дёрнулась, а отец сразу сел на место: - Я НЕ РЕБЁНОК! Наступило молчание, которое никто не решался нарушить. Я бешено переводил взгляд с одного родителя на другого. Отец пожал плечами и взялся за поздний ужин. Я не мог это терпеть. Пулей поднялся по лестнице, влетел в свою комнату и начал бешено колотить тяжёлую грушу, заставляя старые затянувшиеся шрамы на правой руке давать о себе знать. Дверь заскрипела и вновь закрылась. Я замер и обернулся. Перед дверью стояла мать, не решаясь идти дальше: - К тебе можно? - Да, – я сел за стол и подтянул к себе пепельницу, достав из кармана пачку сигарет. Она опустилась в кресло рядом со мной и, смотря в стену, тихо заговорила: - Прости отца. Он заработался, – на миг она замолчала, – да и сам понимаешь, он отчасти и о себе говорит. Ну чего он сам добился? Хороший музыкант, но в свои сорок с лишним не ушёл дальше местного «The Crocs». Он и сам это понимает, и ты должен понять. Я молчал. - Твой отец – хороший человек. Но он никогда не был целеустремлённым. Он никогда не говорил: «Вот моя цель. Я сделаю это и это, чтобы этого добиться. Будет вот так и точка». Понимаешь? Поэтому он и сидит сейчас уставший и хмурый, – мама взяла меня за сбитую руку и осторожно провела пальцами по красной коже, – а ты, Алан… Ты совсем другой. Ты вырос, ты всё осознал и ты решил. Я горжусь тем, что ты действительно стал мужчиной, способным самостоятельно принимать решения, ставить перед собой цели и их достигать. Я горжусь тобой. Я посмотрел на неё и сухо буркнул: - Гордишься тем, что я подношу чай бездарным ублюдкам с моим-то образованием. - Все с чего-то начинают. Да, ты вырос в хорошей семье. Да, ты никогда не голодал и не мёрз. Но у нас нет ни славы, ни капиталов. И ты не золотой ребёнок. Хотя, – она тепло улыбнулась, – для меня ты такой. Тебе нужно работать. Зачастую это тяжело, это забирает последние силы, и тебе начинает казаться, что это всё тебе не нужно, это просто огромная ошибка. Но это не так, Алан, запомни, – мама встала, подошла ко мне, и коснулась рукой моего лица, – я знаю тебя с момента твоего рождения. Каждый твой шаг, каждый твой вздох. Я просто тебя знаю, поверь. И я знаю, чего ты хочешь, – она скользнула рукой к волосам и пригладила их, – у тебя это будет, Чарли. Жизнь будет бить тебя часто и сильно, но ты всё сможешь, ты всё вытерпишь. И ты добьёшься этого. Ты станешь великим музыкантом, Алан Чарльз Уайлдер. Просто не пришло ещё время, – мама улыбнулась и отошла от меня. - Спасибо за всё, мам. За то, что ты рядом, за то, что я могу довериться тебе. Спасибо. Но ты сама сказала, ты меня знаешь. Значит, и сейчас ты понимаешь, что я так больше не могу. Пришло время улететь из гнезда. Иначе я себя возненавижу. - У меня есть одна подруга, Роуз. Она живёт в Челси, но у неё есть маленький милый домик здесь, в Хаммерсмите, за перекрёстком. Она не продаёт его, уверенная в том, что он когда-нибудь ей пригодится, – мама добродушно усмехнулась, – думаю, если я с ней поговорю, она позволит тебе переехать туда за символичную плату. Это хороший дом, и тебе будет легче с деньгами. - Было бы классно. - Я позвоню ей завтра утром. Уверена, всё получится. - Спасибо. - И зайди, наконец, в ванную. Поверь, никого не привлекает твоя рыжая щетина. И ты ещё удивляешься, почему она не обращает на тебя внимания. Я пристально посмотрел на неё и насторожился: - Ты о чём это? - Думаешь, я не вижу, каким светящимся ты влетел домой? Надеюсь, эта девушка достойна твоей любви, – на миг задумавшись, она добавила: – И надеюсь, это девушка. Я не нашёл, что ответить и согласно кивнул, мама вышла из комнаты. Я, даже нехотя, улыбнулся. Несколько минут назад мне казалось, что этот день основательно испорчен. Теперь, я был даже рад. Был рад тому, что мама не только поддержала меня, но и поняла. И теперь, я точно знал, так и будет, так и надо. Хотя, в очередной раз по совету своей мамочки я направился в ванную.