Не имеет названия

Я отложил газету и карандаш и подошёл к телефону. Алекс на той стороне присвистнул: - Как делишки, Ал? - Всё это время в нетерпении. - Понимаю. Оно того стоит. - Выкладывай. - Сегодня в два. Того лучше, они приедут прямо к тебе в студию. Не придётся переться по такой погоде. - Я до гроба твой должник. - Разбогатеешь, займёшь денег, – он положил трубку. Аделайн, как ни в чём не бывало, сидела в спальне и изучала пёстрый журнал. Я заглянул на кухню – пусто, только свист ветра. Я взял деньги, сверил часы и отправился в ближайшее кафе. В этом году погода менялась резко и чётко, будто по строгому шаблону. Рано пришла жара, а лето сразу сменилось серостью, холодом, дождями. Я давно поел и теперь просто сидел в пустом кафе, почему-то не желая возвращаться домой, и пытался решить для себя – прокрутить в голове всё это лето или нет. Быть может, лучше не поднимать со дна всё то, что так долго оседало. Да, несомненно, так будет лучше. Я посмотрел на запястье – час. Сидеть здесь остаток времени? Не очень хотелось. Погода за окном никого не манила. Конечно, кроме меня. Было холодно, тучи затянули всё небо, опустив его практически над головами таких же серых прохожих. Их было мало. Многие работали, остальные просто не выходили на улицу, страшась, что она только загонит их в ещё более острый угол. Глупые люди, считали, что дом и чай их спасёт. Странно, но никто не понимал – если душе угодно ныть и болеть, так и будет. Мы – лишь рабы своих же сердец и эмоций. Я вышел на улицу, застегнул пальто и с наслаждением вдохнул. Запах долгожданной свободы. На всей улице ни одного человека. Ни одного движения. Я медленно шёл вдоль тротуара, ведь я-то понимал – душа хочет этого, и я никак ей это не запрещу. Перешёл пустую дорогу. Интересно, все будто действительно вымерли. И пускай, мне же лучше. Никогда не любил людей. Свернул с улицы в переулок и дальше по серой, всеми забытой тропинке. Большая холодная капля упала мне на нос. За ней ещё одна, ещё несколько разбились о кожу пальто. Пошёл дождь, и меня это не остановило. Я подошёл к большим зарослям шиповника и осторожно пробрался сквозь них. Массивный бетонный забор стоял прямо передо мной. Я взялся за холодный осколок и прыжком залез на него, устроившись на широкой верхушке. Передо мной был огромный мёртвый пустырь, посреди которого величественно возвышалась развалина старого стадиона. Об этом месте никто уже давно не знал, но исключением был я и ещё один человек. Дождь усилился, и большие капли смывали серую пыль с верхушки забора, били по жёлтым кустам. Я оглянулся вокруг – от города меня отделял внушительный палисадник. Вновь посмотрел на стадион, перевёл взгляд себе под ноги и увидел там картонный ящик из-под колы. Широко улыбнулся собственным мыслям. Взглянул на часы. Времени хватало. Я спрыгнул и пошёл прямиком к стадиону. Преодолел несколько огромных бетонных осколков, удивляясь собственной ловкости при моём-то росте. Я был внутри здания. Хотя, с другой стороны, западная стена давно обвалилась, и теперь на её месте были лишь заросли. Останки лестницы вели на плиты второго этажа. Я забрался туда, потом ещё выше. Потолок третьего, другими словами – крыша, местами разрушился. По этим обломкам я залез наверх и встал у самого края стадиона. Отсюда открывался печальный вид на пустырь и заросли за ним. Вдали виднелся и Лондон. Я не успел опомниться, когда кусок бетона прямо под моей ногой отвалился от общего массива. Резко ринулся назад и упал. Край крыши, где секундой ранее стоял я, посыпался на землю. Сглотнул и, сам удивляясь этому, вслух сказал: - Ты прав, я уже не заслуживаю этого места. Время поджимало. Я покинул стадион, перелез через забор, миновал палисадник и направился на остановку. Аделайн в студии не было. Либо я приехал рано, либо она вообще не собиралась являться. Я остановился на последнем. Нет надобности подробно описывать, как прошло это прослушивание. Четверо участников Daphne & The Tenderspots оказались вполне сносными людьми. В их составе даже была одна весьма приятная девушка – Кэт. Они дали мне ноты одной из их песен. Я сыграл. Меня с удовольствием и теплом взяли. Завтра у нас уже первый концерт, конечно же, в The Crocs. Я сообщил об этом родителям. Моей девушки вообще не было дома, и вернулась она только к ночи. В тот же день я уволился с работы. Моя жизнь из тихой вялой реки превратилась в водопад. Я был основным участником группы. Отыгрывал множество странных концертов, писал множество странных песен (некоторые даже исполнял), участвовал во множестве странных фотосессий. Я хорошо зарабатывал, стал популярен и известен. Но всё, что они делали, было странным до абсурда. Это приносило мне доход и удовлетворение в рабочей необходимости, но не доставляло никакого удовольствия. Не заинтересовывало, удивляло. Наша музыка была рваной и кривой, голоса резкими, а движения Кэт на сцене смешными и глупыми. Таким образом, моя скверная сущность снова посадила меня в лужу – факт моего пребывания в Daphne & The Tenderspots меня мало радовал. Однако я не показывал этого просто потому, что это был стабильный заработок. Но каждый раз, возвращаясь домой, я первым делом брался за газету.