***
…Я толкнул дверь большой музыкальной студии и оказался в просторном светлом холле. Посреди комнаты спиной ко мне стоял человек. Склонившись над маленьким столиком, он перекладывал что-то с места на место. Дверь за мной захлопнулась, человек замер и выпрямился. Я стоял в метре от входа и ждал. Парень обернулся и спросил: - На прослушивание? - Да. - Их фанат? - Нет. Я даже не слушаю их. - Это хорошо, – он подошёл ко мне и пожал мою руку. Я, наконец-то, смог его разглядеть. Ему было лет двадцать восемь. Средний рост, хорошее сложение, чёрные волосы и большие круглые очки. Он производил общее впечатление среднестатистического, вполне симпатичного, довольно приятного парня. - Ты музыкант? Я очнулся от его анализа: - Да. - Меня зовут Дэниел Миллер. Я – основатель и генеральный директор звукозаписывающей компании Mute Records. Работаю с DM уже год, так что тебе придётся иметь дело со мной, даже если ты им понравишься. - Приятно познакомиться с таким влиятельным человеком. Он странно посмотрел на меня, будто сказанное с силой полоснуло по ушам, и развернулся: - Иди за мной, – мы поднялись на второй этаж, двинулись по узкому коридору с множеством дверей, из-за которых доносилась разная музыка, несколько раз повернули и остановились у белой двери. - В этой комнате проходит прослушивание. Пообщаешься с парнями, они решат, что с тобой дальше делать. Если не выгонят, если пройдёшь, – он указал рукой в конец коридора, – выходишь от них, идёшь до упора прямо и направо. Моя дверь первая. Если что, узнаешь по табличке. - Хорошо. - Удачи, – Дэниел едва заметно улыбнулся и направился вдоль по коридору. Я взялся за ручку двери, за которой раздавался хохот и говор, и медленно повернул её. Интересно сейчас осознавать, что в тот момент я ещё не знал, как вместе с этой ручкой повернётся моя жизнь. Я открыл дверь и вошёл в тёмное прокуренное помещение. Мимо меня пулей пролетел мяч, сделанный из скомканных газет. Обнаружив меня в комнате, двое парней замерли. Один из них, удивительно длинный (ещё выше меня), рыжеволосый, поправил очки и, молча, меня осматривал. Второй, с мячом в руках, белобрысый и кудрявый, последовал его примеру. Он же со мной и заговорил: - Ты тоже на прослушивание? - Да. - Ладно, – он бросил мяч и прошёл в другой конец комнаты к синтезаторам, – иди сюда. Я медленно направился к нему и в кресле увидел третьего. Того, кого я уже встречал в Бэзилдоне. Но он курил и листал журнал, совершенно ничего не замечая. Я встал перед синтезатором, когда блондин протянул мне лист, исписанный нотами, и сказал: - Сыграй это, пожалуйста. Я сыграл, удивляясь, насколько простой была мелодия. - Отлично, – он начал рыться в ворохе бумаг на столе и протянул мне следующий лист. Здесь были только слова. Сухой текст. - Что-нибудь можешь тут сделать? – он устало поднял на меня зелёные глаза. В голове моментально возникла мелодия, я сыграл и спел, придумывая на ходу. Блондин был явно удивлён. Все смотрели на меня с большим любопытством. Даже тот парень теперь отложил журнал. Блондин подошёл к ним поближе и спросил: - Что будем делать? - Дай ему нашу издевательскую, – с насмешкой ответил рыжий. – Раз он такой крутой. Собьём с него гордость, посмеёмся. Я взял очередной лист и внимательно его изучил. Это были две кардинально разные мелодии. Меня попросили сыграть их одновременно разными руками. Когда я рассматривал ноты, они победно задирали головы и периодически хихикали. Они думали, это невозможно. Невозможно чисто физически, играть разными руками совершенно разные вещи, при этом одновременно. Сразу чувствовалось, что среди них нет ни одного музыканта. В институте это называлось независимой ритмикой рук, и было действительно очень сложной техникой, которой можно овладеть только за годы. Это было высшим пилотажем. Они решили, что это невозможно, решили меня этим озадачить и теперь тихо усмехались. Я мог сыграть это, одновременно читая газету. И сыграл, не смотря на клавиатуру синтезатора. Их будто молнией ударило. Они оказались абсолютно ошарашены и стояли с раскрытыми ртами (рыжий и белобрысый буквально). Я приложил массу усилий, чтобы не засмеяться. Блондин с другом переглянулись, третий сидел, закинув ногу на ногу, и с удовольствием мне улыбался. Я подошёл к ним, решив, что прослушивание на этом закончено. Они всё ещё молчали, и я, не выдержав, спросил: - Ну что? Кудрявый ответил: - Иди к Дэну на собеседование. Скажи, что мы хотим, чтобы ты вошёл в состав. Я кивнул и вышел из комнаты. Дошёл до конца коридора, свернул направо и упёрся в дверь с табличкой «Дэниел Миллер». Постучал, получил разрешение войти и закрыл дверь за собой. Дэн что-то писал, сидя за заваленным папками столом. Подняв голову, он указал мне на стул перед ним. Я сел. - Принёс документы? Свои, об образовании. Если есть какие нюансы, выкладывай. - Вроде бы нет. Вот, – я порылся в сумке и протянул ему папку. Он отложил её в сторону. - Паспорт, – это требование, признаюсь, немного удивило меня, но его я выполнил. Дэн внимательно изучал каждую букву и цифру. Мне стало жарко, я начал волноваться и практически паниковать, стараясь скрыть это, уставившись в пол. Он, наконец, заговорил: - С Днём рождения, Алан. Я посмотрел на него: - Спасибо. Дэн взял папку и достал несколько моих дипломов, взявшись за них с такой же кропотливостью, как за паспорт, который я поспешил сунуть обратно. Не отрываясь от бумаг, он бурчал: - Интересно. Очень интересно. Мне нравится. Очень, очень нравится. В кабинете наступила давящая тишина. Тиканье стрелки часов с каждой секундой приближало меня к моему позору. Дэн сложил всё в папку и протянул мне. Я положил её обратно и, молча, посмотрел на него. Он приподнял брови и проговорил: - Значит так, – я сжал сумку сильнее. – Где раньше работал? - Играл во многих группах в основном как клавишник. Иногда выступал вокалистом. Ещё работал студийным ассистентом в Вест-Энде. - Почему играл? Группы распадались? - В основном, я сам уходил, – Дэн, до этого подписывающий множество бумаг, посмотрел на меня из-под очков и нахмурился. Я попытался оправдаться: - Они были скорее не группами, а детскими песочницами. - Вредные привычки? - Курю. - Пьёшь? На наркоте сидишь? - Нет. - Приводы в суд, судимости? - Нет. - Штрафы, предупреждения? - Нет. - Наблюдение у психиатров, нахождение в психиатрической больнице? - Нет. - Жена, дети? - Нет. - Ладно, – Дэн поставил подпись на листе, отложил его в сторону, встал, подошёл к двери, открыл её и выжидающе посмотрел на меня. Я встал и подошёл к нему: - Так я в группе? Он посмотрел на меня, озадаченно почесал затылок и тихо сказал: - Я с тобой свяжусь, – парень вернулся к столу и протянул мне ручку и маленький листок. – Оставь свой номер. Я написал и ждал, что теперь будет. Но он уже снова сидел за бумагами. Заметив, что я ещё здесь, он вновь ткнулся в лист: - До свидания, Алан. Я, не ответив, вышел. Чёрт! Эти парни были действительно важны для меня. Попасть в DM – отличный шанс на то, чего я так ждал всё это время. Теперь же я с треском провалил собеседование у их папочки. Выругался и быстро спустился на первый этаж, в ярости не на Дэна, а на себя. Я так долго мнил из себя сверхгения, а теперь жизнь поставила меня на место. Я ничем не отличаюсь от любого прохожего. Я обычный. Ненависть к своему ничтожному существованию вырвалась наружу, когда я был в холле. Я дико завопил: - НЕНАВИЖУ! Позади послышался спокойный низкий голос: - Кого? Я обернулся: этот самый парень из Бэзилдона сидел в кресле с банкой пива. Немного успокоился: - Себя. Он хмыкнул: - Я думал, Дэна. Когда люди выходят от него, у них примерно такая же реакция. Хотя, должен признать, мало кто до него дошёл, – парень усмехнулся и приставил банку к пухлым розовым губам. Я подошёл ближе. Он махнул в сторону кресла рядом, на котором я вскоре оказался. Парень, ничего не говоря, достал из кармана клетчатой рубашки пачку сигарет, открыл её и протянул мне. Я достал одну. Он зажёг спичку и дал мне прикурить. Я глубоко затянулся и выпустил дым, откинувшись на спинку и закрыв глаза. - Он на самом деле хороший парень, Дэн. Просто очень печётся о нашем благополучии. Всё ищет «идеального». Но он никогда не откажет группе. Считай, если произвёл впечатление на участников – дело сделано. Ты очень хорош, такие не встречаются и, поверь, мы пошепчем Миллеру на ушко, – я посмотрел на него, он улыбнулся и продолжил: – Ты не убивайся. Ты – хороший музыкант. Вроде бы, парень тоже ничего так, хоть и буржуй, – он допил и бросил банку на пол. Я впервые заговорил с ним: - Ты же меня даже не знаешь. - Ошибаешься, парень. Я тебя сразу узнал. Это ты мне вмазал тогда в Бэзилдоне. Удар у тебя, кстати, крепкий, – он посмотрел на меня и выдал короткий смешок. – Хоть по тебе и не скажешь. - Да, я тоже тебя узнал. - Что ж, хорошая тема для знакомства, – он сел ровно и протянул мне грубую мозолистую руку, крепко сжав ею мою кисть. – Дэвид Гаан. Хотя… к чему формальности? Просто Дэйв. - Алан Чарльз Уайлдер. - А я думал, ты какой-нибудь лорд Генрих, – он рассмеялся. Я, даже нехотя, не удержался от улыбки в ответ. Настолько забавным и простым был этот парень. - Меня возьмут? - Возьмут, не ссы. Гарантирую, он тебе уже вечером позвонит. Взял же телефон? - Взял. - Вот и всё. Просто жди. Недолго тебе осталось, – он снова залился смехом, похлопал меня по спине и ушёл на второй этаж. От этого человека исходила невероятная энергетика. Тепло, свет, жизнь. После минутного общения с ним, я вас уверяю, вы станете самым счастливым на земле. Я, улыбаясь, вышел из студии и вернулся домой. Приняв душ, устроился в постели и, к удивлению, задремал. Я слышал, как вернулась Аделайн, как она ходила вокруг меня, но не решалась меня разбудить. Когда я открыл глаза, она читала рядом. Заметив, что я проснулся, она отложила книгу: - Ты уходил? - Ездил в студию к Depeche Mode. Они ищут четвёртого участника. - Depeche Mode? Шутишь? Они тебе не по зубам. - Конечно. Она выражала всё больший интерес к этому разговору: - А ты их видел? - Естественно. - Всех? - Всех. - Чёрненький такой милый. Не могу просто. - Дэйв? - Точно! - Я разговаривал с ним пару часов назад. Знаешь, он правда приятный. Аделайн посмотрела в потолок и задумалась, проговорив, кажется, свои мысли: - Интересно, каков он в постели. Я метнул в её сторону недовольный взгляд. Она усмехнулась: - Быть может, тебя возьмут. Я стану тебя так сильно любить. - Разве в этом главное? В деньгах и статусе? - А что ты хочешь на это сказать? - Тебе не кажется, что близкие друг другу люди, любящие друг друга люди должны просто давать друг другу тепло и заботу, невзирая ни на что. - Я даю тебе всё. - Правда? Я сегодня от Дэйва, толком его не зная, получил больше тепла за десять минут, чем от тебя за два года. - Ты накручиваешь, вот и всё. - Но ты не знаешь, кто я такой на самом деле. - Мне не нужно тебя знать. - Почему? - Поверь, лучшие отношения, это когда всё, что вы друг о друге знаете – это форма её сисек и размер его члена. Вот тогда это идеальные отношения. Чем больше ты узнаешь партнёра, тем больше дерьма из него лезет. А тут, ты не знаешь его идиотских закосов. Ты лишь бешено желаешь его, а он тебя. И вы счастливы. Неведение – благо в отношениях. Я хорошо слышал её, но думал и рассуждал, говоря по сути сам с собой: - Но не в отношении любви. Любовь строится на чувстве другого человека, как себя самого. Он ещё ничего не сказал, а ты уже прекрасно знаешь, что что-то не так. И знаешь, как ему помочь. И хочешь. - Да, но это у влюблённой пары. У мужа и жены. У ребёнка и родителя. - Но кто тогда мы? Она повернулась ко мне и убрала с моего лба прядь волос: - Любовники. - И всё? За эти два года. - Помнишь, что ты у меня спросил в тот день, когда я привезла тебя сюда, и ты отодрал меня здесь, в этой комнате? Ты спросил: «Мы теперь встречаемся?» Я сказала: «Занимаемся сексом». Думаешь, что-то изменилось? Тогда ты был хотя-бы служанкой. Теперь ты без работы. - То есть, секс – это единственное, что держит тебя со мной? Серьёзно, скажи правду. - Нет. - Ты чувствуешь ко мне что-то, кроме желания? - Да, наверное. - Так что мешает тебе это показать, Аделайн? Ты ведь нравишься мне! Я хочу быть с тобой, не потому что мы любовники. Я хочу, чтобы ты просто была рядом. Чтобы ты меня поддерживала, – я в недоумении сел. - Алан. Я говорила тебе о моём отце. Ему нужно, чтобы парень был богат и успешен. Чтобы он мог всех обеспечить, понимаешь? Если ты не найдёшь такую работу, он просто не позволит нам встречаться, а он узнает. Я просто пока что не говорю ему о нас. Он не позволит в любом случае и всеми способами. А я… Я не могу, Алан. Я представляю, как больно мне будет в таком случае. И я этого не хочу. Я не могу позволить себе в тебя влюбиться, а это очень легко, поверь. - Только скажи, и я клянусь, ты никогда ни в чём не будешь нуждаться, тебя никогда никто не обидит. Просто скажи. Она отвернулась и прошептала: - Нет. Я не могу. Не надо, Алан. Я посмотрел на неё, встал и вышел из комнаты.***
От экрана телевизора меня отвлёк звон телефона на столике передо мной. Я убрал с него ноги, сел и снял трубку. Уже знакомый мне сухой голос на том конце: - Алан? - Да. - Я хочу тебя увидеть. Приезжай сейчас же и сразу ко мне в кабинет. - Понял, сию минуту, – я положил трубку и забежал в спальню за рубашкой. Аделайн внимательно проследила за мной и спросила: - Уходишь? - Миллер звонил. Они хотят меня видеть. - Какой Миллер? - Продюсер Depeche Mode. - Сдружись с Дэйвом. Потом нас познакомишь. Я ничего не ответил и вышел из комнаты. Зашёл в холл, поднялся на второй этаж, пересёк коридор, свернул направо и оказался у двери кабинета. Я постучал и приоткрыл дверь. Дэн, казалось, меня ждал, потому что сейчас он не копался в бумагах как на собеседовании, а курил, смотря на дверь: - Проходи, садись. Я закрыл дверь и сел напротив. Дэн протянул мне сигарету, я отказался. - Это правильно. Смотри. Как ты сам, думаю, понял, собеседование ты провалил. В горле пересохло, и я просто кивнул. - Мне не понравилась твоя склонность покидать коллективы. Пойми меня, эти парни для меня, как мои дети. Я не позволю кому-то им навредить, – он внимательно смотрел на меня, крутя в руках карандаш. – Но. Но, естественно, я хочу, чтобы им было лучше. А кто как не они знают, как им лучше, правда? Я кивнул. - Вчера я вышел из кабинета, зашёл к ним и в ответ на их вопросительные взгляды сказал, что ты не подходишь. Они учинили целую революцию, подняли бунт. Тот случай, когда мне, как бы то ни было, ничего не оставалось делать. Ты явно произвёл на них мощное впечатление. И я это ценю, – он вздохнул и пригладил волосы. – Ты не думай обо мне как о богатеньком скряге-продюсере. Я просто желаю им добра, и моя задача – помочь им на их пути в музыке. Понимаешь? Я молчал, потому что, честно говоря, нихрена не понимал его. - Ладно. Сейчас, – он наклонился и открыл ящик под столом. Вытянув оттуда увесистую папку, он достал из неё три листа и протянул мне вместе с ручкой, – заполняй. Это был договор трудового найма. Я прошёлся по всем аспектам. Поставил свою подпись на последней бумаге и вернул их Дэну. Он положил папку на место и снова обратился ко мне: - Мне проще перечислить, что ты должен делать, чем то, чего не должен. - Я слушаю. - Все твои обязанности – это играть на концертах, помогать Дэйву с вокалом и всё. Ничего больше. К студии ни на шаг. - Это вроде как сессионный музыкант. - Что-то вроде того. - Но вы же искали четвёртого участника. - Тебя что-то не устраивает? Я осёкся: - Всё устраивает, сэр. Дэн впервые за наше с ним знакомство добродушно улыбнулся и, после рукопожатия, проговорил: - Добро пожаловать в Depeche Mode, мистер Уайлдер! Надеюсь, наше сотрудничество будет полезно для обеих сторон. - Я тоже. - А теперь пойдём знакомиться с остальными, – он поманил за собой, мы вышли из кабинета и двинулись по коридору. - Мы с Дэйвом уже знакомы. Парень почему-то усмехнулся: - С ним трудно не познакомиться. Я с любопытством посмотрел на Дэна: - Что в нём такого? - Не знаю. Но когда меня привлекла эта группа, я прошёл за кулисы и впервые подошёл к нему, решив, что главный именно он. Что ж, в ответ на моё приветствие, Дэйв послал меня нахуй. Я не смог подавить смешок. Миллер открыл дверь, и я снова очутился в маленькой комнате записи, где с ума сходили трое парней. Дэн, соответственно указывая на каждого рукой, проговаривал: - Мартин Гор, двадцать лет. Энди Флетчер, двадцать, – Миллер махнул в сторону Дэйва, – ну и Дэйв, девятнадцать. Он у нас малыш. В свою очередь, парни, знакомьтесь – Алан Чарльз Уайлдер, ваш новый коллега, – в ответ послышался крик, свист и аплодисменты. Я улыбнулся. Дэн вышел. Мартин подошёл ко мне и обнял: - Поздравляю. Надеюсь, поладим, – его лицо озарила улыбка, я ответил ему тем же. Флетчер, сидящий на диване, приветственно поднял руку. Дэйв сидел перед маленьким столиком, на котором расположил собственную кисть с широко расставленными пальцами, и с бешеной скоростью тыкал складным ножом между ними. - У нас скоро электричка, парни. Пора, – Мартин открыл дверь и кивнул остальным. Энди взял рюкзак, махнул мне рукой и вышел. Мартин посмотрел на Дэйва, который продолжал выстукивать лезвием по столу. – Дэйв, идём. Он остановился и поднял голову: - Я останусь здесь. - Но электричка. - Я останусь в Лондоне. Мартин пожал плечами и закрыл дверь с той стороны. Я остался наедине с Гааном. - Я же тебе говорил, что возьмут сегодня же вечером. Я опустился прямо на пол, в метре от него, облокотившись о стену: - Спасибо, Дэйв. - Ты всем понравился, я ни при чём. Наоборот, Мартин больше всех кричал, – он хихикнул. - Дэйв, ты хорошо разбираешься в девушках? Он заинтересованно посмотрел на меня и даже отложил свой нож: - Внутри или снаружи? - Скорее, внутри. В приличном смысле. - А что тебя беспокоит? Говори конкретно. - Не знаю, стоит ли обсуждать такое. Мы с тобой даже не друзья, в конце концов. Даже не приятели. Лишь знакомые. Да и в общем, это странно. - Знакомым можно зачастую довериться намного больше, чем самым близким друзьям. Потому что вас ничего не связывает. Ты ничего не боишься и ничего от них не ждёшь. Я поймал себя на том, что этот парень оказался довольно умён для девятнадцатилетнего оборванца. - Как понять, что девушка тебя любит? Он широко улыбнулся, при этом прищурив глаза, и бросил: - Хах, мы с тобой будто пятиклассницы после уроков! - Просто мы вместе уже два года, но я так и не могу понять, что между нами. - Она балует тебя вкусняшками по выходным? - Нет. Обычно каждый готовит себе сам. Дэйв нахмурился и спустился со своего кресла ко мне на пол: - Это уже странно. Но у каждого свои странности. Зовёт тебя как-нибудь прикольно? - В основном использует среднее имя. - Говорит, что любит? - Ни разу не слышал. - А ты ей говорил? - Нет. - Почему? - Я не знаю. - Тогда задам крайне интересующий меня вопрос: вы с чего себя парой то стали считать? Это был интересный вопрос. Ответа лучше я придумать не мог, к тому же он был правдой: - Мы часто занимаемся сексом. - Секс бывает разный и по разным причинам. - Она говорит, что мы – любовники, а не пара. - И зачем ты тогда завёл этот разговор? Вот же ответ. - Нет, понимаешь, она сказала мне сегодня, что не может позволить себе меня любить, потому что её отец будет против, и она не хочет никого ранить. Или что-то типо того. - Запомни Алан, если девушка тебя по-настоящему любит и чувствует, что это взаимно, её ничто не остановит. Потому что люди обычно очень боятся потерять того, рядом с кем им хорошо. Если бы она тебя любила, она быстрее попросила бы тебя её куда-нибудь увезти. Поверь, в таком случае отец не стал бы помехой. Ничто не может быть помехой для выражения настоящих чувств, не считая безвозвратной разлуки. Или смерти, – Дэйв закатил глаза с видом, будто он высчитывал огромный математический пример в уме. – Что по сути равнозначно. После последних его слов я поднял голову и пристально посмотрел в его глаза: - Та, к которой ты тогда прицепился, отправила мне письмо, в котором говорила что улетает в США, что больше никогда не напишет. И приложила к этому мою фотографию, которую перед расставанием забрала с собой. Писала, что не может терпеть каждый раз то, что ощущает, смотря на неё. - Вот она тебя любит. По-настоящему. - С чего ты взял? - Она поняла это одновременно с тем, что вы никогда больше не встретитесь. Что она сделала? Естественно, поспешила избавиться от всего, что о тебе напоминало, чтобы скорее тебя забыть и не мучить сердце, – театрально выдохнув, он драматично прикрыл глаза, но я не обращал на это внимания, увлечённый собственными мыслями: - Она оставила себе мой кулон. - Она тебя любит. Я замолчал и задумался. Размышления прервал голос встающего с места Дэйва: - Что ж, прекрасные свежие сплетни. Я пойду. Хочу встретиться с друзьями, возьмём кукол, поиграем в чаепитие. - Да. Я тоже пойду. Мы вместе вышли на улицу. Начинало темнеть, и солнце ныряло в красное зарево на горизонте. Дэйв положил руку мне на плечо: - До встречи, любитель философии, – он засмеялся. - Когда мне нужно будет работать? - Дэн позвонит. Не бойся, не потеряешься. Теперь ты с нами, – парень убрал руку и направился в сторону. Людей на улице становилось всё меньше, и я, пользуясь этим, с удовольствием вернулся домой пешком. Меня отвлёк стук в дверь. Я отложил ручку и насторожился. Кто-то спокойно три раза простучал в мою дверь. Сейчас, в четвёртом часу ночи (или утра). Это было, как минимум, странно. Я встал, подошёл к двери и открыл её: на пороге стоял высокий крепкий мужчина: - Вот и я! Не ждал в такое время, да? Хотя, ты быстро открыл. - Я не спал, – я впустил его в дом, он снял кожаную куртку и повесил её в прихожей. Мы зашли на кухню, я включил свет и спросил: - Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче? - Ничего не нужно. Я всего на десять минут. Я сел за стол напротив него. Он с интересом разглядывал меня, медленно поглаживая щетину, местами уже седую. Но его глаза остались неизменными. Гость производил общее впечатление очень солидного, матёрого и серьёзного мужчины. - Как ты здесь оказался? - Проездом. Мы остановились в Лондоне на день, решил добраться до Хоршема, и вот, я здесь. - А остальные? - Готовятся к выступлению. Отдыхают в отеле. Они даже не знают, куда я поехал. - Не говорил им? - Нет смысла. Только вызову этим массу ненужных вопросов. Воцарилась абсолютная тишина. Он потянулся в карман, достал пачку сигарет Richmond и, держа одну между пальцами, на одном из которых красовался массивный перстень в виде черепа, нахмурился и поднёс к сигарете зажигалку. Уголки моего рта дёрнулись в улыбке, но это заняло лишь мгновение, и он не заметил. Мужчина медленно выпускал голубой дым, осматривая мою кухню. Сильный порыв ветра рванул ветку сосны и ударил ею по окну. Он медленно повернул голову в сторону стекла, за которым бушевала стихия: - Тебе не страшно так жить? – он говорил, не поворачиваясь ко мне. Его низкий, хрипатый и в то же время спокойный голос отдавался эхом, но при этом согревал. - Как так? - Одному в радиусе нескольких миль. - Нет. Так мне хорошо. - Наедине с собой. - Наедине. Он посмотрел на меня, сканируя, как рентген: - Как ты? - Всё хорошо. Как у вас дела? - Работаем, живём. - Хорошо. Мы снова замолчали, прервав этот односложный сухой диалог, не зная, что ещё мы можем друг другу сказать. Что теперь мы можем друг другу сказать. - Как там Стэн? - Работает, иногда пишет письма. Говорит, всё в порядке. Передаёт тебе привет. Он тихо усмехнулся: - Да, забавный мальчишка. Я мял кисть своей руки, разглядывая столешницу. Мужчина встал: - Мне пора, – гость прошёл в коридор, я последовал за ним. Он надел куртку и встал у двери, смотря на меня: - Перебирайся в большой город, а? Там люди, шум, жизнь. И я смогу тебя чаще навещать. Мне не придётся лететь в другое полушарие, чтобы тебя увидеть, – он широко улыбнулся и прищурился, а я почувствовал, как холодеет кожа. Эта улыбка никогда не менялась. - Я не хочу. Не хочу в центр, не хочу к людям. Мне не нужно это. - Тяжело, должно быть, оставаться со своими мыслями без поддержки. - Я привык. К тому же нашёл хороший способ с ними справляться. - Какой? - Потом расскажу. - Ладно. - Пиши мне чаще. Сейчас ведь есть интернет. Что тебе стоит просто ткнуть пальцем на три кнопки? А мне будет легче. - Я буду. Ты сам пиши, звони. Когда хочешь. Если грустно, если больно, если просто хочешь обсудить погоду, – он посмотрел на меня открыто и добродушно. Я улыбнулся ему в ответ: - Заезжай. - Я постараюсь. - Не пропадай. Пожалуйста. Ты и Стэн – всё, что у меня осталось. - Всё в порядке, – мужчина положил руку на моё плечо. – Я рядом, помнишь? Помни. Я никогда тебя не оставлю. Я кивнул. Он сжал руку и потянул её к себе. Секунду спустя, я оказался в его объятиях, крепких настолько, что я ясно чувствовал, как поднимается и опускается его грудь. - До встречи, – он отпустил меня. Я посмотрел ему в глаза. Он не отрывался. Вдруг подался вперёд, и едва не коснулся моего лица, когда я отпрянул от него и сказал: - Пока, – миг спустя, я закрыл за ним дверь.