Не имеет названия

Я никогда не видел таких ослепительно белых коридоров. Таких длинных, холодных и звенящих. Лампы, повороты, лестницы и такие же ослепительно белые люди мелькали, как ничтожные кустики за стеклом скоростного поезда. И я бежал, скользя по начищенной плитке, пахнущей хлором. Я никогда ещё не видел таких ослепительно белых коридоров. Её поместили в одноместную палату, как я и требовал. Она спала. Я закрыл дверь и вдруг зацепился взглядом за небольшое зеркало на стене над раковиной. Ведь даже не удручил себя приведением в нормальный вид. После концерта я так и остался в той же футболке, той же куртке, с тем же невероятным хаосом на голове, который когда-то выглядел, как причёска. - Алан? – я вздрогнул и посмотрел в сторону девушки. Она приподнялась и широко улыбнулась. Такая же красивая, стройная и немного взъерошенная. – Я скучала. - Джерри, – метнувшись к кровати, я опустился на колени возле неё и прижал жену к себе, упираясь в её шею так, что мои слова были едва различимы. – Не представляешь, как я боялся. Не представляешь, как это было страшно. Я не мог ни о чём другом думать, Джер. Не мог. - Я понимаю. Всё хорошо. Теперь всё хорошо, – её рука скользнула по моей спине и поднялась до щеки, а девушка отпрянула, не говоря больше ровным счётом ничего. И это было правильно. Теперь всё было в моих руках. Я должен был говорить: - Где она? - Со всеми остальными. Сейчас я попрошу медсестру, – Джерри села, когда я схватил её за руку и возмутился: - Куда ты собралась? Тебе ещё нельзя. Я схожу. - Успокойся. Такими темпами я врасту в кровать. К тому же я отлично себя чувствую. Пусть для тебя это будет сюрпризом, – девушка поднялась и накинула на себя халат, осматривая палату. – Можешь закрыть глаза и считать до десяти. - Я просто посижу. - Сейчас вернусь, – Джер подошла ко мне, всё ещё стоящему на коленях прямиком на полу, наклонилась и поцеловала. – Интересно, многим на ваших гастролях удалось так сделать? - Только Дэйву, – я снова подался вперёд, но она тут же отстранилась и вовсе направилась к двери: - Сплошной ужас. Не говори мне об этом, тем более в такой обстановке, – дверь за её спиной закрылась, и я оказался в полной тишине и одиночестве. В комнате было всё, и ничего лишнего: пара тумбочек, зеркало, раковина и даже маленький холодильник. Не во всех наших номерах был такой сервис. Я подвинул стул к кровати, под окном, и, закинув ногу на колено, стал ждать. А сердце с каждой секундой билось чаще и чаще. Чаще и чаще, и вдруг перешло на бешеный ритм, когда Джерри вошла в палату с маленьким свёртком на руках. Я встал. Взял её и не почувствовал веса. Я очень боялся этого момента и всегда считал, что он вызовет во мне отвращение. Я не любил детей. Никогда не любил. Но сейчас я чувствовал всё, что угодно, но только не отвращение. Может, потому что ещё не до конца понял, что происходит на самом деле. Может, потому что впервые в жизни, во всей моей жизни, я вдруг увидел у другого человека свои глаза.        Ариана Арлайн Уайлдер. Милая девочка. Она никогда не была похожа на других детей, своих сверстников. Никогда. Несомненно, она отличалась чистейшей красотой, это было так. Очень редко плакала и не капризничала. Для нас это был идеальный ребёнок. Мы не совсем были готовы к этому, мы боялись. Но Ариана – маленький луч солнца, она изменила моё отношение к семье и жизни. Она любила рисовать. Очень любила рисовать и умела. Это здорово роднило её с крёстным отцом, и они за считанные секунды находили общий язык и общие темы. Ариана очень любила рисовать и собиралась связать с этим жизнь. Для нас бы это не было проблемой. Но мою дочь ждала иная судьба, если говорят правду, предписанная грёбаным Богом. 24 июня 1988 года. Всё то время пока родители восхищались Арианой, мы с Джер сидели на крыше дома. Небо из синего фона переходило в разноцветный лоскут на горизонте. Оранжевый, красный, розовый – разные полосы разных цветов, чётко очерченных и в то же время нежно переходящих в другие. Ветра практически не было. Ни одной тучи, и ни одного человека в округе. - Мне кажется, мы совсем не были готовы к дочери. Я посмотрел на девушку рядом, но она не обратила на меня никакого внимания и говорила, смотря прямо, куда-то очень далеко: - Всё вдруг так быстро пролетело. Птица сорвалась с ветки большого развесистого дуба и устремилась в небо. Я проводил её взглядом, ощущая на коже лёгкие прикосновения ветра: - Да. Иногда мне кажется, что мы как раньше просто встречаемся. Сейчас, к примеру. - Чертовски верно. Именно в эти минуты всё так странно. Так легко и беззаботно. Будто много лет назад. Будто это вовсе не твой ребёнок там, в доме. - Это точно. Эти минуты… всё это пугает меня до усрачки, должен признаться. Джерри убрала с лица прядь волос, посланную усиливающимся ветром, и с любопытством посмотрела на меня блестящими карими глазами: - Чего ты боишься? - Времени. - Почему? - У тебя никогда не было такого: вот ты ждёшь чего-то очень-очень сильно и долго. Думаешь об этом, мечтаешь, чтобы побыстрее настало. А потом бац – всё. Этот момент – это просто воспоминание. Прошлое. В определённый момент, в очередной раз, ты снова думаешь: «Пройдёт немного времени, и я буду лишь вспоминать об этом». И вот – в бак воспоминаний. День, которого ты ждал, может, всю жизнь вдруг становится воспоминанием. Люди, которых ты знал, вдруг становятся воспоминаниями. И ты не успеваешь за этим всем. Не успеваешь жить, а время не щадит. Иногда по ночам я думаю об этом. Ночью почему-то всё обостряется. Думаю, о тех, кто мне дорог. И понимаю – всё скоротечно, и та же схема сработает здесь. Миг – эти люди – лишь воспоминание. Не успеешь оглянуться, и вся твоя жизнь – уже лишь воспоминание. Джерри подтянула колени к груди и поёжилась: - От твоих мыслей у меня мурашки. - Это просто холод. Иди сюда, – я прижал её к себе и выдохнул ей в макушку: – Тебе лучше не слушать меня. - Я приложу максимум усилий отныне, чтобы ночью у тебя не оставалось времени на такие мысли. - Люблю тебя. - И я тебя. Мы молчали долго. До тех пор, пока контрастные полосы на горизонте не исчезли, сменившись тёмно-синей пеленой, а у дороги внизу не зажглись фонари. - Тебе холодно? Девушка вжалась в меня сильнее и спрятала руки: - С тобой нет. Когда новый альбом? Я фыркнул: - Серьёзно, Джер? Я настолько невыносим, что ты хочешь спровадить меня после нескольких дней вместе? - Нет. Просто интересуюсь твоей работой. Я-то бездельничаю. - Ты не даёшь Ричу умереть с голода. Это важно. - Так когда? - Не знаю. Всё как всегда: когда позвонят. - И что же ты будешь делать, мальчик по вызову? - Я записал второй сольник. В её уже уставшем голосе вспыхнула маленькая искорка интереса: - Правда? - Да, с Дэном. Он помог мне. И дом уже достраивается. Думаю, скоро сможем переехать. - Ты ведь сделал мне бассейн? - Да, но до сих пор не понимаю, зачем он тебе? - Мы ведь смотрим американские фильмы, Ал. Тусовки у бассейна, алкоголь, подсветка ночью и секс в воде. Ей в ответ последовал только мой короткий смешок: - Мысли правильной матери. - В жопу материнство. Я смогу вырастить нормальную дочь и без этого примерного дерьма, – Джерри вытянула ноги и практически легла на мне. – Хочу заняться сексом здесь. - На крыше? Шутишь? - Ничуть. - Ну уж нет. Во-первых, здесь холодно и твёрдо. Во-вторых, если нас увидит моя мать, она больше никогда не сможет закрыть глаза, – Джерри звонко рассмеялась. Прекрасный смех. Лучший в мире. – Но на чердаке большое большое окно. Пыльно, атмосферно и можно найти плед. Так что… - Намёк понятен. Идём, – она мигом вскочила и, улыбаясь, протянула мне руку. Я поднялся и, сделав шаг к ней, поцеловал её. Лучи захлёбывающегося в ночи солнца освещали этот поцелуй на крыше. Сладко и отвратительно, но тогда я, клянусь, был самым счастливым человеком на планете.

***

Лопасти вентилятора вертелись не так быстро, как должны были, чтобы разогнать висящую в горячем воздухе пыль. Листья тетради приподнимались и под порывами начинали с лёгким шелестом бороться между собой. Возле стола стояло кресло, кое-как адаптированное под детскую кровать. Там спала Ариана. Сквозь белую простыню, заменяющую одеяло, просачивался тусклый свет ночника над нашей кроватью. Джер, неприятно упираясь кулаками мне в грудь, предельно бесшумно приподнималась и опускалась снова, раз за разом. А я прикусывал губы, чтобы с них не сорвался стон. - О боже мой, всё. Не могу. Умру сейчас, – Джерри остановилась и без сил свалилась на меня. – Не могу. - Разве ты всё? - Даже близко нет. Но если мы сейчас же не вылезем из-под этого одеяла, я ласты склею. Я стянул простыню и глубоко вдохнул катаемый вентилятором жар. Повернул голову к тумбочке у кровати, запустил руку в волосы и перевёл взгляд на часы: два десять. Джерри села рядом с презервативом в руках. - Больше не буду их использовать. Толку никакого. Только жарко. - Ну уж нет. Лучше потерпи, чем ещё одна Ариана, – девушка вылезла из постели и подошла к мусорному ведру. Я повернулся на бок и впился глазами в неё: - Ходи так почаще, ладно? - Не могу почаще. Теперь у нас ребёнок. Будто услышав и желая напомнить нам о своём присутствии, девочка захныкала и перешла на плач. Я сел, уперевшись руками в кровать. Джерри набросила на голое тело халат, завязала его и подошла к дочери. - Сегодня твоя очередь? - Да. Ты уже забыл, как сидел с ней вчера ночью? Если так хочешь, посиди и сегодня. - Нет уж. Спасибо, – я потянулся, отбросил одеяло и встал. Девушка, укачивая ребёнка, повернулась ко мне и возмутилась: - Прикройся хоть чем-нибудь. Здесь наша дочь, и она смотрит на тебя. - Пускай, она ещё ничего не понимает. - Всё она понимает, – Джер заткнула соску ребёнку и улыбнулась. – Правда, Ари? Твой отец аморальный урод, это так. - Сейчас было обидно, – я натянул шорты и шагнул к двери. – Надо отлить. - Захвати чего-нибудь попить. - А спать ты сегодня не собираешься? - Отоспимся в могиле. Я спустился на первый этаж, залитый кромешной тьмой, воткнулся в дверь туалета и, стараясь не скрипеть, открыл её. Подняв взгляд, я заметил, что шкаф над раковиной был закрыт неплотно. Стряхнув с рук воду, открыл его и бегло осмотрел. Уже когда я собрался наконец его закрыть, глаза вдруг прилипли к чему-то. Миг спустя, я крутил в руках небольшую пластмассовую баночку. Раньше я не видел её здесь, и потому её нахождение вызвало любопытство. Добрался до этикетки, опустил палец и прищурился, не веря собственным глазам: - Срань господня… – Морфин. Кому здесь он мог понадобиться? Откуда он взялся? Это ведь не аспирин, это грёбаный морфин. Несколько минут я рассматривал банку, открывал её, пробовал нюхать и всё-таки поставил обратно, осторожно закрыв шкаф. Такого я не ожидал уж точно. И это невероятно пугало меня и дезориентировало. Я не знал, стоит ли поставить родителей перед прямым вопросом, или стоит промолчать и проигнорировать. Не сейчас, не сейчас, не сейчас. К чёрту. Закрыв дверь, я выключил свет и пробрался на кухню. Открытый холодильник продемонстрировал остатки ужина, брикет небольших банок Old Style и три банки Red Bull. Взяв одну, захлопнул холодильник и поднялся в спальню. Ариана уже снова спала на своём месте. Джерри сидела на кровати, держа в руках старый альбом. Я поставил банку на тумбочку и сел рядом: - Где ты нашла его? - Я думала, ты давно его выбросил. Я взял альбом из её рук и провёл по обложке кончиками пальцев с нежностью, с какой провёл бы ими по бедру этой девушки: - Он для меня – икона. - Забавно это, – Джерри открыла банку и подползла ближе ко мне, ткнув пальцем в наклейку на альбоме. – Помнишь, мы его украшали? - Да. - Сколько нам тогда было, боже? Мы ведь и не встречались вовсе. - Да… Давно было, – я быстро пролистал несколько страниц и захлопнул его. – Давай не будем. Но когда я уже устроился под альтернативным одеялом, она всё ещё с большим интересом рассматривала фотографии. Я чувствовал это. Слышал и только лишь водил пальцем по стене, стараясь удержать шквал воспоминаний. - Чарли. - М? - Это серьёзно оно? Ты его хранил столько лет? Я не оборачивался. Предполагал, о чём она говорит, и был почти уверен в этом. Потому отвечал сухо и однозначно: - Хранил, раз ты держишь его в руках. Её голос опустился, и даже не смотря на девушку, я прекрасно улавливал её удивление на грани шока в этой интонации: - Ничего себе. Но зачем? - Джерри, хватит. Пожалуйста, хватит об этом. Когда-нибудь, может, разговор зайдёт снова, и я отвечу на все твои вопросы. Но не сейчас. Я очень устал, мне страшно, и я не хочу вспоминать то, что мне неприятно. Её очевидно переполняла груда вопросов и недоумения, но она промолчала. За это я её любил. Она понимала меня и всегда знала меру. Расскажи ей. Не стоит делать это сейчас. Ты можешь рассказать утром. А сейчас обдумай всё сам. Не надо, босс. Ты успеешь посоветоваться. Ящик тумбочки глухо стукнул, свет погас. Я почувствовал прикосновение влажных губ к щеке и тихий шёпот прямо в ухо: - Пойду в ванную. Если что, присмотри за Арианой. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, малыш. Дверь комнаты щёлкнула, а стену пронзила светло-голубая лунная стрела. Мысли сплетались в несфокусированные картинки. Я зажмурился и поспешил уснуть, пока они не заполонили всё от начала и до конца.