Не имеет названия

Работа над альбомом уже шла, и, наплевав на остальное, я выпустил сольник. Но о нашем альбоме чуть подробнее. Держа на заметке новую концепцию альбома, принципиально отличающуюся от всего, что мы делали раньше, Флад предложил арендовать целое здание, а точнее виллу в Мадриде и обустроить всё так, как нам было нужно. Идею все восприняли с воодушевлением, и так и сделали. Новая роль для меня проблемой не была. Работа барабанщика в действительности меня увлекала и нравилась куда больше, чем просто клавиши. Мартин занимался созданием материала практически единолично. С этих самых пор к этому процессу он меня не подпускал и на пушечный выстрел. Так я снова оказался с тем, с чем пришёл в группу – вышел едва ли не сессионным музыкантом. Отношения между нами опять свелись к нулю. Гор серьёзно пил и от этого оскаливался ещё свирепее, опасаясь того, что я сдвину его с поста главного в DM. К вечеру он бросал мне на стол диск и одно слово: «Обработай». На этом всё и заканчивалось. Ни привет, ни спасибо. Дэйв не пылал интересом к рабочему процессу и редко появлялся в студии по своему желанию. В основном он приходил по приглашению, записывался и уходил. И если что-то нужно было переделывать, я бежал за ним, пока он не скрылся. Сам Гаан в действительности женился тайно и не распространяясь. И всё продолжал меняться, продолжал катиться, сбросив в весе килограммов двадцать, не меньше. Такой угнетающей атмосферы в группе не ощущалось никогда. Бывало, мы ссорились, бывало, спорили, но чёрный навязчивый гнёт появился только на этом альбоме. Мы практически не разговаривали друг с другом. В то время Энди как-то сказал мне: «Это как клаустрофобия, где группа – застрявший лифт, и ты в нём один». Один из немногих случаев, когда его слова оказались чертовски точны. 19 июня 1992 года. Я не ходил в бары и практически не возвращался в гостиницу. Раз за разом я оставался в студии на весь день, засыпая на столе или прямиком за аппаратурой. Иногда только заходил Дэн и приносил что-нибудь поесть. В очередной раз он зашёл в комнату записи уже вечером, когда за окном хлестал дождь: - Как ты? Я только очнулся от противной дремоты и, оторвав голову от стола, закрыл лицо рукой и пробормотал: - Дерьмовее не бывает. - Ну так может я могу чем-то помочь тебе? – он подошёл ко мне, придвинул стул и сел рядом. - Спасибо, Дэн. Вряд ли ты поможешь. Но спасибо тебе за всё, – я выдохнул и повесил голову, рассматривая пол. - Да, прекрати! Эй, всё хорошо! – Миллер ударил меня в плечо и улыбнулся. Я повернул голову к нему и увидел, как из кармана он вытащил маленькое яблоко и протянул его мне. – Бьюсь об заклад, ты опять ничего путного не ел. Я с удовольствием взялся за яблоко и удовлетворительно кивнул. Дэн осмотрелся и провёл рукой по вечно взъерошенным чёрным волосам: - Может, всё-таки поедешь в отель? Сходи в ресторан, поешь. По городу пройдись. Никто не собьёт тебя ради автографа здесь. - Не могу. Мне нужно ещё поработать. - Ты постоянно работаешь. Я дожевал, выбросил огрызок и потянулся, уже посматривая на ударную установку: - Должен же это хоть кто-то делать. - Хороший ты мужик, Алан. Музыкант хороший, человек хороший. Каким же дураком я был, когда не хотел брать тебя. Встав, я закурил и принялся мерить комнату медленными шагами: - Может, ты бы сделал лучше для всех, если бы так и не взял. - В смысле? У тебя здесь какие-то проблемы? Я хмыкнул, остановившись у стены, три метра которой представляли собой просто окно: - А ты не видишь и не понимаешь, что творится с твоими детьми? - Мне кажется в последнее время, что мои дети выросли и вышли из-под контроля. - Тебе не кажется. Тереза… - Теперь жена Дэйва. - Мне кажется, у него появились фатальные проблемы, когда он познакомился с ней. - Мы все с ней знакомы. - Но не так, как он. Я её боюсь. Что случилось с Дэйвом за это время, Дэн? - Он потерялся. Много чего свалилось на него. Бывшая жена, сын, Тереза. Не оставляй его, Чарли. Я улыбнулся, выпустив дым в стекло: - Ты не называл меня так раньше. - Видишь: мы все изменились за это время. Я обернулся, Дэн встал и снял со спинки стула лёгкую куртку: - Береги себя. Не надо жертвовать собой в Depeche Mode. Это выходит боком, – он махнул мне рукой и покинул студию, а я вернулся к окну: дождь барабанил по каменной кладке возле здания и поверхности воды в бассейне, застилая серой пеленой деревья и газон чуть поодаль, на дворе никого, только Миллер, накинув капюшон и чуть пригнувшись, широкими шагами побежал к выходу из виллы. В этот день я никак не мог вырваться из города, и всё что мне оставалось – хотя-бы позвонить. Сняв трубку с базы, я завалился на диван и набрал свой домашний номер. - Алло. - Джер, ещё узнаёшь? - Этот голос из миллиона. Как работа? - Маленькая милая жопа. Но я, конечно же, справляюсь. - Не болеешь? В порядке? - Да. Как Ариана? Как у неё настроение сегодня? - Скучает по тебе, но я обещала отвезти её в парк в Лондон на весь день. - Я разбудил, да? Прости. - Я сидела на кухне, так что не волнуйся. - Что ты там делаешь? - В последнее время засиживаюсь с книгами допоздна. Видимо, недостаток тебя сказывается. И секса соответственно. - Я ещё вернусь и тебе устрою, обещаю. А сейчас буди нашу дочь. - Сейчас, – послышался треск и следом тишина. Я направил глаза к потолку в ожидании её тонкого мелодичного голоса: - Папа! - Привет, тыква! Рассказывай, как живёшь? - Соскучилась. У нас тут так скучно иногда бывает. Но завтра мы с мамой едем в парк. На веееесь день! Мы будем смотреть на разных животных: птичек, лебедей и коней, и козлов. - Здорово. - Ты бы хотел посмотреть на животных с нами? Я понизил голос, окидывая взглядом студию: - Я тут уже на козлов вдоволь насмотрелся. - Что? Я плохо тебя слышу. - Я говорю, конечно же я бы хотел пойти с вами. - Да, было бы классно. - А ты сама как, рада? Смотри, какая уже большая, четыре. Готовишься к взрослой жизни? - А как к ней готовиться? Я только усмехнулся: - Приеду, расскажу тебе. - Хорошо, я буду ждать. - Так. А теперь клади трубку и иди к маме. Передай ей, что я всех вас люблю и обеих целую. И спать. - Можешь считать, что я тебя тоже поцеловала. - Хорошо. Я буду. 6 августа 1992 года. За это время мы закончили основную часть работы, и почти готовые песни были у нас на руках. Их осталось лишь доработать и выпустить. Этим мы сначала занимались в Гамбурге, в небольшой, но мощной студии, и следом летели в Лондон.