Не имеет названия

Выдалась пара выходных, и все построили утопичную мечту – провести их с пользой. Я узнал адрес Дэйва и в один из множества жарких и солнечных дней в Лос-Анджелесе решил нанести ему визит. Дверь оказалась открытой, я захлопнул её и на миг остановился, ожидая встречи. Не получив результата, прошёл по коридору, заглядывая в каждую комнату: пусто. В большом зале не было ни окон, ни мебели. Стены сплошь завешаны картинами, которые нарисовал сам он. Великое множество свечей на полу в промежутках раскиданных подушек давали лишнее тепло и свет. Дэйв сидел, упираясь в стену спиной, окружённый этим обрядовым интерьером и смотрел в пол. - А где Тереза? Он поднял голову и пожал плечами, будто его вовсе не волновало, откуда я взялся и как вообще проник в дом. Я подошёл к нему и сел напротив, осмотревшись: - Не жутко тебе тут? Одному. - Они считают меня сумасшедшим. Они хотят отдать меня им. - Кто? Кому тебя хотят отдать? - Все. Они говорят: «Так будет лучше. Тебе помогут». Хотят отдать меня врачам. Чтобы там надо мной опыты ставили. - Ты же знаешь, что я не один из них. - Мама сказала мне то же самое. - Всё в порядке. Посмотри на меня. Дэйв молча уставился в мои глаза. Во второй раз это было уже не так страшно, но дрожь от вида его зрачков всё же прошла по телу. - Зачем ты пришёл? - В гости к тебе. - Я не жду гостей. И что стоит ему говорить? Он не мог навредить мне что бы ни случилось, но себе мог, и я мог неосознанно его ранить, а этого я совсем не хотел. - Здесь очень жарко. Зачем тебе все эти свечи? - Мне холодно, – Дэйв крепко обхватил самого себя руками и поёжился. Кажется, даже, задрожал и шмыгнул носом. Подполз ближе и осторожно коснулся ладонью его лба: - Ты и правда совсем холодный. Тебе нужно в постель. Пойдём, – я помог ему встать и отвёл в спальню, устроив на кровати и натянув на него одеяло. – Ты болен? Простудился? Дэйв то и дело чесал нос, чихал и подтирал сопли, в то время как кожа его покрылась мурашками. - Сейчас, подожди, – я встал и принялся рыскать по углам в поисках платка. Порылся в собственных карманах, обыскал соседние комнаты и в итоге принёс ему кухонное полотенце. Мужчина, казалось, плакал. Ко всему прочему, глаза его покраснели и были влажны, как у ребёнка, потерявшего любимую игрушку. - Дэйв?.. Что-то случилось? Он молчал. Не успевал говорить между этим постоянным втягиванием соплей. - Вот, вытирайся, – я протянул ему полотенце и сел на стул рядом с кроватью, не сводя с него глаз. На часах половина пятого вечера. 4:30. Дэйв повернулся на бок и подтянул одеяло к подбородку, свернувшись калачиком. Я подался вперёд и осмотрел его: - Тебе холодно? - Да. - Давай я тебе бульон сварю? Помнишь, как раньше. Тебе всегда становилось лучше. Надо поесть. Гаан судорожно замотал головой и вжался в подушку сильнее, быстро шепча: - Они это сделают, Алан. Они сделают. Сдадут меня, да, да, да, сдадут меня, они так хотят, они сдадут, – на миг он перестал трястись и посмотрел на меня, выпучив глаза. – Они уже здесь. - Брось. Здесь нет никого, кроме нас с тобой. Успокойся. Он закрыл глаза и затих. Только иногда по одеялу на нём хорошо виднелась мелкая дрожь, какой, бывает, пробивает животных, когда им холодно. Я положил руку на его плечо и почувствовал её сам. - Я не могу уснуть, – он снова смотрел на меня. – Алан, я заболел. - Понимаю. Мы будем лечиться. Но для этого тебе нужно поесть. И, наверное, стоит измерить температуру. - Нет, стоит выпить лекарство. - Да, верно. - У меня есть лекарство. Я уже болел, и оно всегда помогало. Очень хорошо сразу помогало. Ты же хочешь мне помочь? Дай мне его? - Что за лекарство? - Оно здесь. Здесь, в том ящике. Прямо в комоде у стены. Я нахмурился – в голову пробрались первые мысли о том, что всё идёт как-то слишком подозрительно, а Дэйв ведёт себя слишком странно для простуды. Он всегда был склонен преувеличивать, но не до такой степени. Притом я видел, что всё это – далеко не театральное представление. Однако я поднялся, подошёл к этому самому комоду и открыл первый ящик. В нём же лежал и маленький тонкий шприц, и жгут, и несколько небольших пакетиков белого порошка. Мои подозрения оказались оправданными. - Ты нашёл? Ты нашёл лекарство, Алан? Дай мне его. - Я не нашёл. - Не может быть, ищи лучше. Я закрыл ящик и посмотрел в сторону кровати: Гаан уже приподнялся и недоверчиво смотрел на меня. Беги, идиот. Не ввязывайся в это, ты утонешь. Беги, пока есть возможность. Посмотри на него и посмотри вокруг – ты видишь кого-то кроме себя, кто мог бы помочь ему? Возьми пару доз себе и вали. Рон! Спинка кровати представляла собой множество металлических перекладин, связывающихся в ажурные узоры. Я подошёл к постели и остановился, смотря на него: - Прости, Дэйв. - Что? В тот же миг запрыгнув на него верхом, я сел ему на живот, прижимая к кровати, и принялся расстёгивать ремень. Ты теперь некрофил? Гаан вылупил глаза и схватился за мои бёдра, пытаясь столкнуть, но я даже не почувствовал этого: - Что ты делаешь?! Нет! - Это для твоего же блага. Когда-нибудь ты поймёшь, – расстегнув ремень, я вытащил его из штанов, схватил обе руки вокалиста и крепко привязал к одной из перекладин. Пока я носился по всему дому, разоряя шкафы и тумбочки в поисках верёвок, поясов и подобного, Дэйв бешено трепался на кровати, стараясь освободить руки. Когда я вернулся в комнату с ещё тремя ремнями, он уже лежал без сил, что меня удовлетворяло. Подойдя к нему, я высвободил его руки и затянул каждую по отдельности, чтобы ему не было так больно. Роста Дэйва как раз отлично хватало, чтобы привязать каждую ногу к металлическому винтажному крюку с двух углов кровати. Готово. На часах 5:13. - Развяжи меня. - Я не могу это сделать. - Всё затекает, не могу. Развяжи меня. Я просто разомну мышцы. - Прости, нет. Он застонал и выгнулся, следом упав обратно: - Зачем ты мучаешь меня? - Так будет лучше. - Боишься, да? Думаешь, я сожру тебя. Я не ответил. Дэйв предпринял ещё одну неважную попытку освободиться и сказал: - Жарко. - Ты только что кричал, что тебе холодно. - Очень жарко. Сними с меня одеяло. Наверное, с этим связыванием и правда можно было повременить, но освобождать его теперь мне почему-то не хотелось. Можно было вызвать врачей, но тогда всё гарантированно предали бы огласке. Я спустил с него одеяло и заметил, как вся его одежда промокла насквозь, а на простыне образовалось большое пятно. - Холодно, говоришь? - Принеси воды. Вернувшись в комнату со стаканом обычной прохладной воды, приподнял одной рукой его голову, другой приставил стакан к пересохшим губам. Дэйв упал на подушку и болезненно улыбнулся: - Раньше я хоть повернуться мог. А что теперь? Я молчал. Поставил стакан на тумбочку, взял журнал и вернулся на свой стул. На часах 6:00. - Видишь, сколько времени прошло, а я не представил опасности? Развяжи меня. - Я сказал нет. Он усмехнулся: - Даже если я захочу что-то сделать, думаешь у меня получится противостоять тебе? Да я даже ударить тебя не смогу. Это было дельное замечание. При этом Дэйв действительно казался вполне спокойным. И я представлял, насколько это неудобно. Сжалившись, я принялся его развязывать, зная, что если что-то случится, смогу с лёгкостью его вырубить и вернуть всё на свои места. - Но это только пока что. Он сел, потянулся и скорчился: - Больно. - Сам в это вляпался. Теперь терпи. - Всё можно быстро прекратить, – Дэйв встал и уже повернулся к комоду. - Сядь!!! Гаан замер и под моим пристальным наблюдением прошёлся по комнате: - Я ничего не трогаю, видишь. Если что, ты всё равно у меня это отберёшь. Я положил журнал на колени и откинулся на спинку: - Что ты чувствуешь? - Желание убить тебя, чтобы ты мне не мешал и… – он так и не договорил, прерванный очередным приступом чихания. И это были реальные приступы. Раз сто за один из них, не прерываясь. Это выглядело странно, но я не знал, как помочь ему. - Мне холодно. - Лезь в кровать, давай быстро. Дэйв устроился под одеялом, пробиваемый той же дрожью, только ещё более сильной, и зевнул: - Хочу спать. - Поспи. Он зевнул снова. Потом ещё раз. И снова, и опять, и снова, пока не взялся за челюсть и не простонал: - Свело. Больно. - Тебе нужно раздеться, – я подошёл к нему и стянул с него майку, обнаружив прибавление в строю порезов. – Снимай штаны. - Не надо. Холодно. - Всё будет хорошо. Давай. Мужчина стянул джинсы и бросил их на пол, завернувшись в одеяло. - Дэйв? - М. - У тебя слюни текут. Он оторвал голову от подушки, осмотрев обильное пятно. Я снял полотенце со спинки кровати и положил на фронтмена. На часах 8:10. Я зевнул и бросил проклятый усыпляющий журнал. Нельзя было спать. Ни в коем случае нельзя спать. Дэйв лежал спокойно и, казалось, дремал. Я подошёл к нему, коснулся его лица и, убедившись в этом, вышел из комнаты. Наелся, приготовил кофе, изучил его туалет и вернулся. Дэйву становилось жарко, следом бросало в дикую дрожь от холода. Постоянное чихание, постоянное зевание и слюнотечение. Когда за окном окончательно стемнело, я включил свет, а он даже не прищурился. Гаану было плевать, он даже не реагировал на него. Он то вставал и начинал ходить по комнате, жалуясь на мелкие покалывания во всём теле, то сворачивался в позу эмбриона и проваливался в болезненную полудрёму. Он не мог спать. Организм сам отключался по мере полного истощения. Я пытался покормить его, но об этом мужчина даже не хотел слышать. Иногда он только пил и снова говорил, что ему больно. И снова просил лекарство. А я не выдерживал – вырубало. Глаза сами закрывались, но, вливая в себя кофе литрами, я прикладывал все силы, чтобы не уснуть. На часах 11:45. 3 ноября 1993 года. Я проснулся от тихого шуршания. Открыл глаза: за тёмную штору уже пробивался слабый солнечный свет. Дэйв стоял возле комода и рылся в нём трясущимися руками. - НЕТ!!! – завалив стул, я вскочил, схватил Гаана и завалил на пол. – Не смей! Покажи руки! Покажи!!! – схватив его за запястья, я осмотрел вены и заметил, что все отметины не настолько свежи. Пакеты были не вскрыты – не успел. - ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ!!! ОТПУСТИ! ОТПУСТИ, НЕНАВИЖУ!!! ДАЙ МНЕ, УБЛЮДОК, ДАЙ, ЭТО НЕ ТВОЁ ДЕЛО!!! – он трепался из последних сил, но мне ничего сделать не мог. Я дотащил его, орущего и брызжущего слюной, до кровати и как можно крепче привязал. Дэйв рвался и выгибался, скрипя пружинами и кожей ремней, что тёрлась о брусья: - Мне больно!!! Алан, больно! Как же больно, боже!!!! Я метался по комнате из стороны в сторону, истерично думая, как ослабить эти муки хоть немного. Как, помимо наркотика. Что сделать? Я ничего не мог. Гаан выгнулся практически мостом и дико в голос завопил, срываясь на вой. Я подошёл к нему и растерянно осмотрел. Он упал на кровать, потеряв сознание. Я нашёл телефон, принёс в спальню и набрал номер генерального штаба Mute Records. И что ты сделаешь? Попросишь его приехать? Что он сделает? Глупость. Единогласно. Сбросил и посмотрел на Дэйва. Для уверенности проверил пульс. Подошёл к окну и отодвинул штору: ясное утреннее небо, ни облачка. - Если ты всё-таки есть… Боже, не думал, что дойду до такого. Если ты есть, помоги ему. Пожалуйста. Господи. 6:22. Дэйв очнулся и попросил воды и чего-нибудь холодного. Я дал ему попить и намочил ещё одно полотенце. Всё было в точности как в моих опасениях, та же картина. Он выглядел, как человек уже одной ногой в гробу: глаза запали и не то что не светились, практически не открывались, потные пряди волос липли к лицу, тело, на котором читалась каждая кость, испещрено, изрезано. Когда он немного отошёл и повернул голову ко мне, я приложил мокрое полотенце к его голове и вытер лоб: - Держишься? - Дай мне его. - Нет. - Дай мне его, прошу. Алан, они все такие, они не любят меня, никогда не любили и не хотят помочь. А ты не из них, так? Ты хочешь как лучше. Ты не хочешь моих мучений. Так будь сильнее – просто дай мне наркотик, и всё закончится. - Я не дам его тебе. Я спустил всё в унитаз ещё когда ты был в отключке. Он рванул, натянув ремни: - Что?! Ублюдок! Грёбаный ублюдок! Ненавижу тебя! Я убью тебя, убью, клянусь всем святым! Вырежу голыми руками всю твою семью!!! Я и правда вспомнил их. За этот бесконечный день я так и не подумал ни о чём отличном от Дэйва. Всё лилось какой-то беспросветной чернотой и не собиралось светлеть. 9:02 - Тебе нужно поесть. Хоть немного. Ты не справишься по-другому. Он теперь не отвечал мне, принял стратегию игнорирования. Хотя, судя по всему, Дэйву было явно не до стратегий. Некоторое время он просто лежал как ни в чём не бывало. Боль приходила схватками и поражала всё. Зачастую в эти моменты я вовсе выходил из комнаты и закрывал дверь, чтобы не видеть этого и не слышать. Трудно представить… Невозможно представить, насколько это страшно, не столкнувшись с этим лично. Но где бы я ни был, как бы не закрывался, в любом углу дома я слышал этот уже охрипший вой и слышал, как с каждым рывком ударяют о железные полозья железные пряжки ремней. Хотелось просто забиться в угол, закрыть глаза и прижать к ушам ладони, уверяя себя в том, что весь этот кошмар – лишь сон, никогда этого не было, этого не может быть в реальной жизни. Слишком ужасно и слишком жестоко. Не может быть, нет. Не с ним. Когда я открыл дверь и зашёл в комнату, в ногах защекотала ватная слабость, и я схватился за косяк, чтобы просто устоять: Дэйв, практически вися на ремнях, собственными зубами вгрызался в собственную руку, из которой уже хлестала кровь. - Дэйв! – пересилив и слабость и подступившую тошноту, я бросился к нему и схватил за лицо, оторвав от укушенной руки. Кровь толстыми тёмными струями стекала по телу на когда-то белую простынь. Я схватил полотенце и завязал его вокруг укусов. Не знаю, что именно он пытался сделать: заглушить боль или прогрызть вены, что практически получилось. Спрашивать тогда было глупо, а после я не желал об этом вспоминать. На миг мне показалось, что если я вколю героин себе, станет легче с этим справиться. Думаю, так бы и случилось, если бы я не смыл его чуть раньше. 12:43 Прошла сильнейшая судорога. Такая, что мне пришлось держать его, прижимая к месту. Но после неё, кажется, чуть отпустило, и Дэйв вновь пришёл в себя: - Мне нужно в туалет. Пожалуйста. Наркотиков в доме теперь не было (хотя кто знает), но Дэйва я явно не боялся и развязал, проводив до туалета, поддерживая за талию. Он даже зашёл на кухню и сел у окна. Его также трясло, но теперь никто даже не обращал на это внимания на фоне всего остального. - Поешь немного. - Нет. Стоит вернуться. Приступ ещё придёт. И не раз. И ещё сильнее. - Постой, – я снял полотенце с его руки, взял бинт и замотал её. – Так лучше. Дэйв добровольно дал его пристегнуть, и вскоре всё началось заново. 2:02        Странно думать, что я помню всё это и сейчас в точности до минут. Но раз за разом это снится мне, как красочный фильм ужасов. Раз за разом я проживаю это снова и снова. 4 ноября 1993 года. Настало то время, когда не проходило и пяти минут, как я хватал его запястье, проверяя пульс. Он терял сознание ещё несколько раз. Боль не отступала, но притупилась. Или Дэйв привык. Но сил говорить у него практически не было, так что каждый раз мне нужно было вставать и приближаться к нему, чтобы услышать: - Тошнит. - Принести воды? Мужчина прижал руку к животу и стиснул зубы: - Живот болит. Выпусти меня. Быстрее. Я развязал ремни и только ощутил ветер – Дэйва и след простыл. Этот день он не вылезал из туалета. Воду пить не мог, и я боялся, что организм окончательно обезвожится. Но всё равно стоял со стаканом рядом и держал его за волосы всё это время. 10:13 вечера.        На протяжении долгих дней всё это тянулось и повторялось. Шестого стало немного лучше – ушла резкая боль и приступы тошноты. Но всё сполна сказалось на психике. Я бы развязал его с удовольствием, но Дэйв начинал бросаться, кричать и несколько раз пытался меня укусить. Мне жизненно необходимо было увидеться с семьёй, и я улетел, когда вернулась Тереза. Я не выпытывал у неё, где её носило всё это время. Просто взял с неё обещание присмотреть за Дэйвом. Она быстро его вылечила, дав очередную дозу.