Не имеет названия

Я не мог держать её дома в эту минуту, я с этим уже просто не справлялся. Я чувствовал, как вместе с ней, с каждой секундой хуже и хуже становится мне самому. Её отвезли в больницу, напичкали чем-то и оставили в палате. Я сидел на табуретке, расположив голову на её животе, держа тонкие пальцы трясущейся рукой. Она поглаживала меня, запустив руку в мои волосы: - Всё будет хорошо, – её голос так изменился за последние дни. Теперь он едва различался между порывами ветра за окном. Но он оставался самым любимым в моей жизни. – Не оставляй Стэна. Ты очень нужен ему. - Не говори так, пожалуйста. Прошу, Джерри, не говори. Ты ошибаешься, все они ошибаются, и такого не может быть. Я знаю. - Ты знаешь, что случится сегодня. Я это знаю. Ты должен выстоять. Ты сильный, Алан. Очень сильный, и сегодня тебе просто придётся это доказать. Ничего страшного. - Перестань. Прекрати это! – я не знаю, что это за чувство. Если в вас когда-нибудь смешивались безысходность, ярость на всё вокруг и такая боль, мне вас искренне жаль. Она молчала. Помимо этого проклятого ветра слышался только писк датчика сердцебиения. Я не сдвинулся с места, ощущая эти руки в волосах. Любящие, нежные руки. Единственные такие во всём мире. Я уснул. Спал, но на подсознательном уровне улавливал всё то, что происходило вокруг. Уловил учащение противного писка и вскочил. Она смотрела мне в глаза. Я склонился над кроватью, сжимая её руку. Джерри приложила ладонь к моей щеке и слабо улыбнулась: - Прощай, милый. - Что? Что за кино, Джерри?! Нет! Мы с тобой не в драме! Нет, Джер, не надо. Не надо, нет. Умоляю… Она улыбалась, а с уголков глаз на подушку спускались слёзы. Я прижался щекой к её щеке, ощущая её слабые руки на своей спине: - Не бросай меня здесь, Джерри. Я же так долго искал тебя. Так долго… – голос дрогнул. Я сглотнул и зажмурился, услышав, как прерывистый писк перешёл в монотонный гул. – Я же так долго тебя искал… солнце… Была глубокая ночь, и всем врачам было плевать. Я их не звал. Сидел и смотрел на очередное бездыханное тело, которое когда-то было человеком дорогим мне куда больше, чем моя жизнь, чем всё на свете. Может, нужно было позвать. Может, смогли бы реанимировать. Я убил снова. В коридоре горел свет, отбрасывая несколько квадратов на синий пол палаты. Ничто не нарушало тишину, кроме этого гула. Ничто. Я встал, взяв куртку в охапку, наклонился над девушкой и поцеловал её в губы: - Я люблю тебя, – вышел из палаты и направился на улицу.        В один из майских вечеров 1996ого года по всем каналам волной прокатили объявление о том, что Гаан мёртв. Не думаю, что это сильно меня задело. Либо я слишком этого ожидал, либо слишком очерствел. Или то и другое. Конечно, его сумели реанимировать, следом осудили за хранение и распространение наркотиков. Признали невменяемым и отправили на принудительное лечение. Мне вспомнились его слова тогда. Бедняга, он столкнулся с тем, чего больше всего боялся. И там никто не мог ему помочь. Никто не принёс бы воды. Но в 97ом Depeche Mode вдруг выстрелили новым альбомом. Первым в рамках трио. Я не сомневался в Мартине. Теперь никто не спирал ему лёгкие, и он, надо отдать должное, вытянул их на своей спине. Ultra – поистине лучшая их работа, думаю. Тогда я хотя-бы, спустя столько времени, увидел Дэйва. Пусть и с экрана телевизора, как преданный фанат. Но увидел и улыбнулся тому, что этот чёрный кот ещё жив. Depeche заработал, и я просто не мог сидеть на месте. Конечно же, в голове роилась масса всего. Не потребовалось много времени, чтобы переделать мысли и чувства в музыку и выпустить ещё один альбом. Порадовать Дэна своим существованием.