My little friend, my new little friend

Всю ночь Салу снились кошмары, в которых, не сложно догадаться, был Пеннивайз. Каждый раз он просыпался в холодном поту, но снова засыпая, надеясь, что кошмар не повторится. Его то сжирали заживо, то кидали в турбину самолёта, обмотав колючей проволокой, то всаживали в спину ножи, делая из парня «ёжика». Но насаживали на ножи, которые после разрезали его на две части, что потом можно было собрать как по частичкам. Но после одного он так и не мог заснуть, хотя пролежал достаточно времени в кровати, что начало постепенно светлеть. Он очутился в подвале в порванной, грязной одежде. Повсюду пахло сыростью, в только образовавшиеся лужи капала вода с потолка. Сал стоял в центре так называемой «комнаты», сзади, спереди и по бокам были туннели. Табличка. «Ты можешь пойти только один раз, только в один туннель, пути назад нет. Подумай и посмотри. К кому ты пойдёшь? Кто дорог тебе сейчас?» Голубоволосый повертелся вокруг себя. Сзади стояла мать, она улыбалась, держа в руке цветы, этот туннель был в цветах солнечного, летнего дня из воспоминаний мальчика. Его старый велосипед, ведёрко, песочек, лопатка, это был туннель из воспоминаний. Чей-то голос пронзительно провизжал в уши парня. — НЕ ЖИВИ ВОСПОМИНАНИЕМ. Фишер прикрыл уши, от этих резких голосов слух резало, как ножом по маслу. Туннель стал темнеть, носитель протеза отвернулся. По спине прошёлся холодок, чувствовался, что проход в тот туннель воспоминаний закрылся, стало ещё хуже пахнуть сыростью. Слева стоял Генри, отец Сала. Туннель был окрашен во что-то серое, с еле видными серыми оттенками, в руке у отца был протез, это было то время, после больницы, он отчётливо помнил те дни, когда его только выписали. По стенкам были развешаны листки о выписке, фотографии со всей семьёй, но сзади виднелась серая фигура, фигура матери. И в правду, парень всегда чувствовал её присутствие рядом с ним, чувство, будто она рядом, и вот-вот обнимет. Этот силуэт стоял сзади Генри, поглаживая того по плечу. Снова визг. — ТЫ ХОЧЕШЬ СТРАДАТЬ? Право. Пустота. Кап-кап, тишина и покой, там не было ничего. Пусто. Пусто. Не сложно было догадаться, что это проход в новую жизнь, где он будет один и всё зависит только от него. Но там было одиноко, и всё ещё что-то не то. Не то, что требовало сердце мальчика. Он не хотел быть один, на произвол судьбе, не хотел остаться один, не хотел просто сидеть и смотреть в потолок, или листать семейный альбом, просматривая те моменты, что были давным-давно. Но там было тихо. С одной стороны, когда ты один — ты можешь делать всё, что душе угодно, но когда кто-то есть рядом, ты чувствуешь себя кому-то нужным, чувствуешь, что ты можешь обнять кого-то, прижаться к нему и услышать слова, которые говорят только ему. А зачем быть одному? Туннель пустоты, простой пустоты. Снова тот визг. — БРОШЕННЫЙ И НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ, КОМУ ТЫ НУЖЕН? Он опустил голову вниз, рот был закрыт, он словно не мог говорить. Кап-кап, вода капала в такт дыхания парня, кап-кап, это уже бесило его, кап-кап, он поднял голову. Перед ним последний туннель, в центре которого стоял тот самый, длинноволосый мальчишка, тот самый, кто помог ему не впасть в депрессию на долгое время. Но вокруг него были красные стены. Будто кровь, она текла по стенам, стекая к ногам мальчика. Ноги Итана обрели белый окрас, на ногах появились знакомые до боли красные, клоунские ботинки. Во сне Сал начал паниковать, ноги затряслись, но шагнул назад, споткнувшись об люк, голубоволосый упал в воду. Кап-кап, за место Итана был клоун, клоун из прошлых кошмаров. Фишер снова обрёл дар речи. — Н-не подходи ко м-мне! Ты не Итан! Он пополз назад, зрачки уменьшились, но Пеннивайз продолжал стоять на одном месте. парень дрожал, пытался встать, но ноги не слушались, и он расцарапал себе все колени. Дыхание сбилось, и он просто пытался не упасть в обморок, так как жертва здесь он, и если бы он просто так сдался, папа с мамой не гордились бы им, они всегда говорили, что он сильный и у него всё получится. — Они летают, мы все здесь летаем. Туннель стал зарастать тиной, запах резал нос, Сал сглотнул, но в горле по-прежнему оставался ком, который мешал нормально чувствовать себя. — Привет. — горло Сала обхватили те самые костлявые руки Итана, он стал задыхаться. И Сал проснулся в холодном поту. Нет, нет, Тёрнер не может быть этим клоуном, он не такой, я нужен ему, и он, конечно нужен мне. Встав с кровати и надев тапочки, Фишер подошёл к окну, за ним красовался полумесяц, который всем своим видом манил выйти на улицу. Через открытое на проветривание окно пахло дождём, который прошёл несколько часов назад. Полумесяц блестел белыми огоньками, освещая дома, улицы, деревья, дорогу. Ночь, самое лучшее время, чтобы подумать о прошлом, о будущем. Сал часто задумывался, что будет дальше, что произойдёт через минуту, что произойдёт через час. Считал, что даже каждый его вздох меняет будущее. Даже не зная, что произойдёт прямо сейчас на другой стороне планеты, мы продолжаем радоваться жизни, продолжаем думать, что всё хорошо, но иногда, всё не так хорошо, как кажется. Ты никогда не узнаешь, кто по ту сторону стены, обычный человек, или монстр из твоих кошмаров. Никогда не узнаешь, что будет через пять минут, ты можешь взорваться от того, что кто-то подложил бомбу замедленного действия, а можешь и продолжить стоять у окна и смотря в него думать о тех вопросах, которые тебя по-настоящему волнуют. О том, что может быть через десять лет. Несомненно, Сал хотел продолжить жить в Дерри, ведь тут у него был друг, Итан, тут у него свой дом, своя жизнь в дали от города с многочисленными смертями. Но кто знает, вдруг эта зараза перейдёт и в Дерри? Всех быстро эвакуируют, но постепенно, всех не получится, кто-то, да и умрёт. Но мы продолжаем жить ради того, что видим, ради того, что чувствуем и имеем. У кого-то семья, дети, бизнес. А потом не верное действие — кредиты, старая разваливающаяся изба на краю Мухосранова, одиночество и ипотека до конца смерти. Ради этого ли мы живём? Нет, мы все хотим то, что есть у поп-звёзд. Разве мы не хотим такую популярность, деньги, как у них? Все хотят, ведь больше половины земли — маменькины дети, живут с родителями и на их деньги, и одиноки, как и бомжи под окнами твоей улицы. Все будут жить, пока не найдётся место в гробу. У каждого из нас есть минусы, мы просто хотим скрыть их и казаться идеальными, но это не так. Глубоко вздохнув он отошёл от окна. Сон не давал покоя Салу, он не мог заснуть, не убедившись, что с Итаном реально всё хорошо. Приоткрыв дверь своей комнаты, он вышел в коридор, и, пройдя к двери Тёрнера осторожно открыл её. На кровати сидел парень, он не спал, видимо, услышал, что Сал идёт к нему. — Ты слышал меня? С тобой хорошо всё? Мне снятся странные сны. — Я слышал тебя ещё тогда, когда ты к чему-то подошёл, почему ты не спишь? Кошмары? — Мне снится, что ты — это тот клоун из новостей, который убивает людей. Я же знаю, ты не такой. — «Вот дерьмо» Ты наверное сильно перенервничал после смерти отца, да? Можешь пойти со мною прогуляться по улице, может станет чуть лучше. Хочешь? Он кивнул, робко улыбнувшись за протезом, и побежал к себе в комнату переодеваться. Итан быстро переоделся, в голове сильно заболело, он не мог долго находиться в теле кого-то, ведь это требовало много сил, но теперь Сал почти подошёл к правде. Чего боялся клоун, этот вопрос мучил Итана, с другой стороны, правда, чего боится он сам? ответа не было, голова болела, будто после бурной ночки с девушкой из ночного клуба Нью Йорка. Пошатнувшись, Тёрнер упал на колени, схватившись за голову — «Так, спокойно, главное, чтобы Салли не беспокоился из-за снов, ведь чем больше он будет спрашивать и говорить об этом, тем меньше у меня будет отговорок.»-он встал с пола, и выйдя из своей комнаты подошёл к комнате голубоволосого. Голова болела до дрожи в коленках, но Итан старался не подавать виду. — Тук-тук. — длинноволосый улыбнулся. — Кто там? — Фишер тоже улыбался. -… Клоун. — парень засмеялся. Дверь резко открылась, ударив Итана по голове. — Ибо нехер так шутить. Пошли, шутник херов. — Я мог и про мамку твою пошутить, но из уважения я этого не делаю. — Я бы тебя убил. — Ну-ну.