Если не можешь рассмеяться (ты заплачешь)

      Патрик, на удивление, казалось, потерял весь интерес к Ричи после той ночи. Они виделись в школе — его было невозможно не заметить — но кроме разве что выкриков «педики» от Рыгало Хаггинса, никто из шайки Бауэрса не уделял особого внимания им четверым. Ричи все равно не расслаблялся. Может, новизна новой игрушки для Патрика пропала, и он соскочил с крючка. Ему хотелось в это верить, но всё скорее было похоже на игру в ожидание. Пора уже было неизбежному случиться.       Он закончил неделю более-менее нормально, досдал всю домашнюю работу и извинился перед всеми учителями за то, что прогулял их уроки. Как ни странно, но они понимающе отнеслись к ситуации:       «Ты ведь знал Джорджи Денбро, правда, Ричард? Он был… Он младший брат твоего лучшего друга, так что тебе, наверное, приходится очень нелегко»       И Стэн тоже перестал так подозрительно смотреть на него и казался достаточно удовлетворенным.       И Билл, и Стэн согласились на ночевку с фильмами дома у Тозиера — отметить таким образом первую школьную неделю. Это заставило Ричи летать на седьмом небе от счастья. Ему больше не нравилось спать одному в пустом доме. Иногда, когда он позволял глазам расфокусироваться, ему казалось, что он видит движущиеся тени по углам.       «Стресс», — заявлял голос Эдди в его голове каждый раз, когда случалось подобное. «Это просто стресс. Нет никакого Патрика. Нет никакого клоуна».       Вообще, это не было такой уж и большой проблемой. Ему подрочил Хокстеттер? Ну, это не самая худшая вещь в мире. Конечно, он был не по этой части, и ему не хотелось, чтобы так произошло. Вот его телу хотелось, у него встал, и он почти кончил от этой дрочки. По крайней мере, ему хотя бы немного понравилось, так что ничего плохого не случилось.       О, нет, тебе подрочили, чтобы ты смог удерживать своих друзей в безопасности. Бедняга. Пойди поплачься кому-то с настоящими проблемами.       И если ему придется спать со включенным светом в гардеробной своих родителей каждую ночь, чтобы вообще иметь возможность закрыть глаза на пару часов — так тому и быть.       Ничего особенного. Стоит просто забыть всё, что произошло.       — Фу, от тебя несёт, — пожаловался Эдди на обеденном перерыве в пятницу. — Когда ты принимал душ в последний раз?       Он мылся во вторник, потому что его родители были дома. Сейчас он даже не мог себя представить голым и без очков — становилось ужасно неуютно.       — Прости, — засмеялся он, пытаясь не покраснеть. — Родители забыли заплатить за воду, и она теперь ледяная.       Нормальный Ричи моется. Мне нужно помыться.       — Тогда иди в школьную душевую.       Он не мог находиться раздетым и в окружении других мальчиков.       — У меня есть шампунь и всё такое в шкафчике, ты можешь его взять, — с нажимом продолжил Эдди. — В чём проблема? Очень негигиенично не мыться, и ты это знаешь. На тебе размножаются бактерии…       С каждой секундой это становилось всё более неловким.       — Ладно! Бля, Эдди, если я скажу, что помоюсь, то ты оставишь меня в покое?!       Эдди закрыл рот и уставился круглыми глазами на Ричи. Парень вспомнил, что тот недавно говорил: «ты меня пугаешь».       «Будь обычным», — напомнил он себе в тысячный раз за эту неделю. Нормальный Ричи Тозиер не стал бы орать на своих друзей из-за такой прекрасной возможности для шутки — запаха тела.       — Так ты говоришь, тебе не нравится мой мужицкий запах, сеньор? — спросил он ненавидимым всеми голосом Пончо Ваниллы и наклонился ближе к Эдди, вытягивая губы в притворном поцелуе. Он отвратительно зачмокал, и другие дети в столовой даже обернулись на него, даже те четверо, что сидели за столиком в дальнем углу.       — Моя дикая мужественность слишком сексуальна для тебя?       Стэн, возведя глаза к потолку, будто прося Господа дать ему сил, заметил:       — Ричи, ты весишь сорок килограмм. Переваренная макаронина сильнее тебя. У людей слезятся глаза не от твоей мужественности, а твоей вони.       Эдди сморщил нос, оттолкнув слишком близко наклонившегося Ричи. По крайней мере, озабоченность покинула его глаза.       — Иди! В! Душ!       — Всё для тебя, пупсик, — Ричи переключился на мягкие, соблазнительные нотки Джессики Рэббит, ну, или хотя бы то лучшее, что у него получалось изобразить своим ломающимся голосом переходного возраста.       — Ты всё равно помни, что если заскучаешь — я буду ждать тебя.       — И-и-иди уже! — подтолкнул его Билл со смешком, что было практически редкостью для его нынешнего состояния. Ричи сделал мысленную фотографию смеющегося Билла и отложил на задворки памяти, чтобы вспомнить, когда ночью ему опять станет одиноко.       Он не заметил, как высокая фигура последовала за ним.       Мужская раздевалка пустовала в обеденный перерыв, только лишь тренер Бишоп сидел в своем крошечном офисе и слушал спортивную передачу по радио.       — Ну и что ты тут делаешь? — спросил он, дожевывая бутерброд с ветчиной, когда Ричи ввалился в раздевалку и направился к шкафчику Эдди.       — У меня… — лучше соврать точно также, как и в первый раз, — У меня дома нет горячей воды, а мне нужно помыться.       Тренер скользнул по нему взглядом. Ричи был известным шутником, так что его не особо хотелось пускать в душевую, но волосы мальчика висели жирными сосульками, и от него заметно пованивало.       — Ладно, Тозиер, только пошевеливайся. И в следующий раз просто помойся со всеми после физкультуры.       — Да, тренер, — Ричи не потрудился придумать какую-то остроту. Он уже заметно нервничал, ведь прошла уже половина обеденного перерыва. Парень набрал код к шкафчику Эдди и схватил его пластиковый пакет с гигиеническими принадлежностями, аккуратно уложенный поверх тренировочной одежды.       Душевая комната была максимально простая — выложенные плиткой стены, бетонный пол, усеянный здесь и там маленькими круглыми сливами для воды, две дюжины проржавевших душевых леек на одинаковом расстоянии друг от друга. Ричи выбрал себе место в дальнем углу, располагающее максимальной возможностью для уединения. Он разделся, оставив только обмотанное вокруг талии полотенце, и положил очки на пакет, примостившийся на полу.       Его волосы действительно были грязными, и запах только усилился, когда на них попала горячая вода. Он быстро взмылил детский шампунь. Ричи никогда раньше так еще не потел. Переходный возраст был тем еще мудилой.       Тихое эхо позади заставило его дернуться. Сознание тут же вспомнило ту вещь в доме на улице Нейболт. У этой штуки был такой широкий, широкий рот и…       Чья-то рука закрыла ему рот, подавив его громкий крик.       — Ш-ш-ш, это всего лишь я, — мягкий голос Патрика не сильно-то и успокоил, но Ричи перестал кричать в одно мгновение. Это почти стало облегчением — теперь без надобности гадать, когда же он сделает следующий шаг. Уже сделал.       Вместо того, чтобы убрать ладонь с его рта, Патрик только подошел ближе и прижался к его спине всем телом. Он был полностью одет, и его темная одежда насквозь вымокла.       — Удивительно, что ты здесь один. Ты разве не должен сейчас обедать?       «А ты не должен?» — с острым уколом раздражения мысленно огрызнулся Ричи. Сейчас ему не было страшно. Сейчас он злился.       Патрик дотронулся до синяка, который сам же и оставил. Он сменил цвет с темно-синего на уродливый желтовато-зеленый.       «Мой», — сказал он тогда, укусив его. Сейчас он промолчал, но Ричи почувствовал, как он это подумал.       Ричи мотнул головой, сбрасывая его руку со своего лица.       — Ты что-то хотел? — спросил он, с трудом удерживая шепот.       — Щеночек, ты так враждебно настроен! Я ведь всего лишь хочу вернуть свой долг после Нейболт.       Патрик положил подбородок на плечо Ричи. Его руки скользили по обнаженной груди, спускаясь к обмотанному полотенцем животу. Совсем недавно Патрик кончил на него. У Ричи всё внутри перевернулось от прикосновения, и отчасти не потому, что ему было неприятно. Его тело узнало эти руки. Его гормоны знали, что это могло бы принести удовольствие, если бы он только позволил…       Привыкать к прикосновениям Патрика Хокстеттера звучало, как что-то, что мудрый человек с инстинктами самосохранения никогда бы не допустил. Сколько раз он его погладит, прежде чем воткнуть в него нож? Ричи не позволял себе заблуждаться — внимание Патрика не всегда будет таким приятным. Такие люди, как он, существовали только ради разрушений.       Но потом губы Патрика — только губы, без зубов — мягко потянули за его ушную раковину. Он протянул руку, чтобы пробраться под полотенце и погладить его живот, легко царапая ногтями. Ричи передернулся всем телом, несмотря на то, что стоял под струей теплой воды.       — Ты сейчас меня пырнешь ножом? — спросил он с подозрением, запрокидывая голову назад, чтобы видеть лицо Патрика хотя бы боковым зрением.       Это заставило Патрика ухмыльнуться.       — Сегодня? Нет.       И — Господь тому свидетель — Ричи поверил ему, потому что у Патрика не было причин лгать ему. Если бы он хотел причинить боль Ричи, то он бы сделал так, чтобы Ричи об этом знал.       Губы Патрика снова натолкнулись на его ухо. Его острый язык обводил раковину по контуру, посасывая мочку. Черт побери, у него оказались очень чувствительные уши.       Ричи понял это, только когда заскреб ногтями по холодной плитке стены. Патрик рассмеялся, увидев это.       — Тебе нравится, щеночек? Тебе нравится, как я играю с твоими бархатными ушками?       — Пожалуйста, перестань меня так называть, — простонал Ричи сквозь зубы, — Мне, блядь, это не нравится. Просто… просто называй по имени.       Патрик согласился:       — На сегодня пусть будет так. Пока ты не будешь забывать, кто твой хозяин.       Что же. Если он был так открыт к предложениям…       — И никаких отметин. Моя мама увидела тот засос, который ты оставил в прошлый раз.       О чём еще нужно договориться, чтобы это перестало быть против его воли? Ричи, получается, должен взять всю вину за произошедшее на себя, если у него так хорошо получалось переговариваться. Остановился бы Патрик полностью, если бы Ричи попросил?       Ему так не казалось, почему-то. Он боялся, что произойдет что-то ужасное, если он отважится.       «Я пытался вести себя вежливо с тобой, но тебя всё не устраивало!»       Он мог себе представить, как Патрик это говорит, а затем сдавливает его горло и щелкает зажигалкой у его лица. Дареному коню в зубы не смотрят.       — Ладно, сегодня никаких отметин, — согласился Патрик. — Давай-ка узнаем, что же еще тебе нравится, м-м-м?       Его рука поднялась с живота на грудь, и он перекатил его сосок между пальцев. Он довольно усмехнулся, когда Ричи сдавленно выдохнул.       — Мой хороший мальчик, — хрипло прошептал он, подстегивая Ричи.       Патрик был таким большим. Будучи старше всего на несколько лет, он уже в прошлом году достиг роста в сто восемьдесят сантиметров. Он выглядел стройным, но был сильным и жилистым.       Ричи, как и большинству его друзей, еще предстоял действительно заметный скачок роста. Может, когда-нибудь он будет высоким — оба его родителя были высокими, в конце концов — но до этого еще далеко. Когда Патрик прижал его всем телом к стене, Ричи почувствовал себя растворившимся в нём.       — Стоит снять с тебя это, — решил Патрик, одной рукой развязывая узел на полотенце, пока оно не повисло свободно.       — Не надо… — попытался возразить Ричи, но напрасно. Мокрая ткань с неприятным шлепком свалилась на пол, разбрызгивая воду. Так он и стоял — вымокший до нитки и раздетый, прижимаемый Патриком к кафельной стене.       — Ты такой костлявый, — весело хмыкнул Патрик, пробегаясь пальцами по его выступающим ребрам. — Ты когда-нибудь ешь?       — Ты когда-нибудь замолкаешь? — выплюнул в ответ Ричи, уязвленный этой шуткой. Если он был таким уродливым для него, то почему бы Патрику просто не пойти нахер?       — Забавно слышать это от тебя, Балабол. Хватит пытаться испортить мне настроение.       Ричи постарался не сжаться, услышав скрытую угрозу в голосе Патрика. Толика прежнего страха вернулась к нему. Да. Он почти и забыл.       Он не двигался, пока Патрик оглаживал его тело своими, казалось, огромными руками. От груди до живота, и обратно, опускаясь всё ниже и ниже, к небольшому участку курчавых волос чуть пониже пупка. Он поцеловал Ричи в шею, прямо в синяк. Эхо боли разнеслось вокруг по всему горлу, и Ричи тихо застонал. В уголках глаз набухли слёзы, но он никогда бы не смог объяснить почему. К тому же, у него встал.       — Ты хороший мальчик, — отметил Патрик. — У тебя встаёт… ты что, стесняешься этого?       У Ричи щеки не розовели приятным оттенком, как, например, у Стэна. Он знал себя слишком хорошо: его лицо, уши и шея покрылись багровыми пятнами стыда.       Очевидно, Патрик был восторге от всего, что выдавало тело Ричи, потому что он оскалился в улыбке дикого зверя.       — Я не гей, — сказал Ричи, когда рука Патрика обхватила, наконец, его член. — Я не такой на самом деле.       — Не такой? — Патрик неверяще хмыкнул. — Ну, тогда это и неважно. Я тоже не гей.       Тогда почему…       Рука обхватила его горло, наклоняя голову назад на плечо Патрика, когда он начал двигать ладонью всерьез. Патрик скользнул пальцем ему в рот, прижимая язык. Челюсть силой удерживали открытой, голова была запрокинута — изо рта Ричи на грудь потекла слюна, когда Патрик прикусил его ухо.       — …ля… — вскрикнул-выдохнул он. Видимо, слишком громко, потому что Патрик полусерьезно зашипел ему в ухо.       У него закружилась голова, становилось все труднее стоять на ногах. Патрик подтолкнул его тело вверх, удерживая на месте.       Слишком — много, быстро, хорошо…       — Не можешь больше сдерживаться? — Патрик оставлял крошечные невесомые поцелуи на щеках и веках Ричи, на верхнем позвонке — ничего общего с теми жесткими, яростными поцелуями. Они обжигали кожу, как угли, напоминая собой боль от синяка. — Всё хорошо. Ты можешь кончить, Ричи.       Его пальцы залезли еще глубже ему в рот, заставляя его просто истекать слюной. У Ричи перехватило дыхание, он захлебывался, и от этого звука тело Патрика застыло. Хотя Ричи и не видел его лица, он прекрасно представлял себе его огромные от возбуждения зрачки.       — Хороший мальчик, — повторил он низким голосом. Он надавил большим пальцем на головку члена, сильнее вращая запястьем при каждом движении. Ричи бы толкался бедрами вперед, если бы впереди было место. Он вслепую взмахнул рукой, и отчаянно притянул Патрика ближе к себе.       — Ты хочешь меня? — слегка надтреснутым голосом спросил Патрик. — Ты правда хочешь меня, Ричи?       Я не знаю. Я больше ничего не знаю.       Ему до слёз хотелось кончить. Он раздвинул ноги пошире, и ударил кулаком о стену.       Ричи одновременно и злился, и был возбужден. Он был один в целом мире, и ему приходилось постоянно рисовать на лице улыбку. Теперь он получил всё то внимание, о котором мог только мечтать. Его жгло, как будто в его внутренностях зарождалась сверхновая звезда.       — …жалуйста… — пробормотал он, чувствуя языком чужие пальцы. Патрик их вытащил, с нетерпением зашептав в его ухо.       — Пожалуйста «что», Тозиер? Что ты хочешь?       Он звучал так искренне, как будто ему было действительно не всё равно, как будто он по-настоящему хотел доставить ему удовольствие. В ту секунду Ричи поверил ему.       — Тебя. Я не знаю. Я просто… Блядь, ты можешь…       — Да, конечно. Конечно, — Патрик словно говорил сам с собой — долго работал над каким-то вопросом и, наконец, нашел верное решение. Он отошел на шаг от Ричи, и пока тот не успел ощутить холод отсутствия прикосновения, Патрик перевернул его на спину и… встал на колени.       Ричи мог только безмолвно смотреть, ошеломленный таким поворотом событий, пока Патрик взял его член в рот со рвением порноактрисы. Он втянул щеки, обхватил руками задницу Ричи, и задвигал головой — решительно, пошло и шумно.       — О-ох, — Ричи пришлось закрыть рот рукой, чтобы не застонать в голос. Его глаза чуть не выпали из орбит, грудь вздымалась при каждом вздохе. Было невозможно не смотреть, как парень перед ним берет в рот на всю длину и смотрит в ответ своими глазами цвета чистого моря. Его джинсы и футболка пропитались водой насквозь и прилипли к телу, с его волос капало. Поддерживать зрительный контакт было крайне неловко, но Ричи не смог бы отвести взгляда, даже если бы захотел.       Пальцы на его ногах поджались, и Патрик вцепился ему в узкое бедро, удерживая его на месте. Высокие, приглушенные стоны Ричи звучали громко — слишком громко — даже для него самого, и он схватил волосы Патрика в кулак, пытаясь оттолкнуть его раньше, чем…       Он кончил, испытывая чувства сильнее и дольше, чем когда-либо до, прямо в горло Патрика Хокстеттера. У него перед глазами на самом деле заплясали звезды.       Патрик отстранился, сглотнув, сел на пол и усмехнулся Ричи, который сполз вниз по стене. Он все еще пытался отдышаться, прижимая руку к груди. Если убрать её, думал он, сердце выскочит прямо на пол.       — Приятно, правда? — белая жидкость поблескивала на его нижней губе. — Не скажешь мне спасибо?       Вот он поблагодарил Ричи в прошлый раз. Может быть, такие вещи так и делались? Лучше бы не злить его после всего этого.       — С-с-спасибо, — кое-как пробормотал Ричи сквозь стучащие зубы.       — Ха! Ты похож на Денбро, когда заикаешься. Иди-ка сюда.       Он подтянул Ричи, слишком вдруг забеспокоившегося из-за своей наготы, к себе на колени. Он крепко обнял Ричи, и поцеловал в губы. Нежно, хотя ему и не понравился вкус собственной спермы — горький.       Он хотел бы спросить Господа: что произошло, из-за чего его поведение так резко изменилось. Он не понимал и не доверял ему. И это изматывало.       Было ли неправильным, что ему почти, почти понравилось? Что какая-то часть него хотела бы, чтобы Патрик продолжал себя так вести?       Ладонь пригладила его мокрые волосы.       — Тебе стоит вернуться в класс, ще… Ричи. Перемена уже почти закончилась.       — Но я…       Палец накрыл его губы.       — Ш-ш-ш. Не спорь со мной. Хорошие маленькие мальчики должны идти на урок.       У него не было права называть его так, после того, что он сделал! Ричи снова почувствовал вспышку гнева, заставившую его вскочить на ноги, но она тут же погасла, когда он увидел знакомый блеск в глазах Патрика. Его странный добродушный настрой практически исчез, и скоро он станет самим собой. Ричи хотелось быть как можно дальше, когда это случилось бы. Он закрыл рот, схватил полотенце и пакет Эдди, и быстро обошел Патрика, чтобы вернуться в раздевалку и одеться.       Он был почти у выхода, когда Патрик позвал его:       — Не вздумай забыть, Тозиер: ты меня хотел. И ты сам так сказал.