Если не можешь рассмеяться (ты заплачешь)

      Ричи не выходил из дома всё воскресенье, а в понедельник чувствовал себя настолько ужасно, что решил не идти в школу. Да пошло всё нахер. Что ему будет — позвонят родителям? Он проглотил без воды несколько обезболивающих с истекшим сроком годности из желтой коробки в кухонном шкафу, затем задумался: не поискать ли ему на полках в ванной комнате — он точно знал, что мать хранила там Оксикодон, но пока оставил эту идею. Пока что оставил.       Он завалился спать обратно на диван, закутавшись в одеяло, пока звонок городского телефона не разбудил его вновь. Ричи позволил ему трезвонить, пока не включился автоответчик:       «Ричард? Это Донни. Агх, то есть мистер Урис. От тебя ничего не слышно с субботы, так что я просто интересуюсь, все ли в порядке. Со Стэном все хорошо; его ушная перепонка, хвала небесам, осталась целой, но звенеть в ушах будет еще несколько дней. Перезвони, когда придешь со школы, ладно? Может, ты мог бы присоединиться к нам за ужином…»       Сообщение оборвалось. Ричи чувствовал себя паршиво — он должен был позвонить и узнать о Стэне, но разговор в итоге бы превратился в очередные уговоры пожить в доме Урисов какое-то время. Он не знал, хватит ли ему сил отказаться во второй раз.       Мама однажды говорила о людях с подобным поведением. Как она это назвала? Депрессия. Что-то вроде: «Ох, у тети Бесси депрессия». Словно это простуда или грипп, от которого поможет куриный суп с лапшой и пересмотр «Розанны» по телику.       Кстати о курином супе с лапшой, Ричи ничего не ел с… когда он в последний раз что-то жевал? В воскресенье утром? Наверное, ему стоит поесть. Но есть не хотелось.       Он сунул голову под подушку и снова уснул. Шли часы. Начался небольшой дождь, прекратился и снова начался. Весь оставшийся день было пасмурно, дождь то утихал до мелкой мороси, то начинался с новой силой. А потом…       Четыре телефонных звонка. Включился автоответчик: «Привет, вы дозвонились семье Тозиеров…» — дежа-блядь-вю.       — Р-Р-Ричи, ответь, — долгая пауза. — Ричи, я з-знаю ты д-дома, — пауза еще дольше. — Ричи!       Черт, Билл не понимал намеков. Он ждал на линии и раздраженно вздыхал.       — Н-надо п-поговорить. Стэн р-рассказал, что с-случилось. С-с-с Хокстеттером.       Может, если Ричи зароется в подушки сильнее, диван сможет поглотить его полностью.       — Эдди тоже р-рассказал кое-что. Р-Ричи, мне с-страшно. Я н-не м-м-могу это больше в-выносить, — чем больше расстраивался Билл, тем сложнее ему было говорить.       Будто бы правда не расстроит его еще больше! Какой-то частью Ричи хотелось снять трубку и во все горло закричать: «Мы трахаемся, и рано или поздно он убьет меня! Большая проблема, Билл, просто, блядь, забей!».       Забавно. Он ввязался в это всё, чтобы защитить Билла, но в итоге только сильнее напугал его. Ричи всегда все только портит.       Когда Билл заговорил в следующий раз, интонации в его голосе совершенно поменялись: — Р-Ричи, если ты н-не возьмешь т-трубку и не скажешь х-хотя бы, что живой, к-клянусь, я п-прямо сейчас п-приеду и…       Ричи сполз с дивана, — оу, приветик, ребра, рад, что вы все еще, чтоб вас, ноете, — водрузил на нос сломанные очки и схватился за телефон, притягивая трубку к уху.       — Ну что, блядь, доволен, мудила? — рявкнул он, позволяя накопившемуся за эти дни гневу и язвительности просочится в его слова.       Он раньше никогда не говорил с Биллом таким тоном, и часть его немедленно об этом пожалела. Другая же часть… другая часть Ричи хотела кричать на Билла до тех пор, пока он не заплачет и никогда не захочет позвонить ему снова. Он с трудом засунул поглубже эту часть себя, и молча ждал последствий.       — Т-тоже рад с-слышать тебя, Р-Ричи, — холодно ответил Билл. Замечательно. Вина, добро пожаловать. Самое время сгладить углы и превратить все в шутку.       Сглаживать углы ни капли не хотелось. Но тон Ричи все же смягчил.       — Я не хочу разговаривать, Билл.       — С-с-сейчас или в-вообще?       — Об этом — вообще, — вот оно. Почти признание того, что «это» все-таки существует. Подтверждение того, что Билл не зря волновался. Подтверждение наблюдений Стэнли и подозрений Эдди в каких-то трех гребанных словах.       — Тогда… у меня в-вопрос, Ричи: а д-для чего т-тебе мы?       Ох, это не приведет ни к чему хорошему.       — О чем ты, Билл? — вздохнул Ричи, и поморщился, заметив свое отражение в зеркале.       Левая сторона его лица разукрашена синяками: насыщенный темно-синий, где костяшки соприкоснулись с его челюстью и губой, постепенно превращается в ядовито-зеленый с яблочно-желтым оттенком. Патрик ни капли не сдерживался; повезло, что его зубы остались целыми.       — Мы д-друзья, а все, что ты д-делаешь в п-последнее время, это врешь. Я н-ненавижу, когда ты в-врешь м-м-мне!       — Так что теперь? — Ричи с трудом заставил себя сказать это. — Не хочешь больше дружить со мной?       Билл замолчал. Ричи задумался: из-за того ли, что его заикание стало только сильнее и Биллу сложно говорить, или же ему просто нечего сказать?       — Это простой вопрос, Денбро. Да или нет? — хмыкнул он, хотя знал, что не стоит давить. Потому что если он надавит… Билл отключился, оставив Ричи слушать громкие гудки в трубке.       Ну, ладно. Двигаясь марионеткой с оборванными веревками, Ричи положил трубку на место. Сначала он пошел на кухню, на ходу запихнул в рот сразу три куска хлеба, не чувствуя никакого вкуса. Он прожевал это все, проглотил, и направился в душ, по пути стягивая с себя одежду. На автомате намылил волосы шампунем и сунулся под теплую воду. Пока у него закрыты глаза, ему не придется лицезреть все эти уродские синяки на его теле.       Чистка зубов оказалась тем еще испытанием — его челюсть словно побывала под мусорным прессом, так что пришлось потерпеть. Когда он сплюнул в раковину, пена была розовой от крови. Он долго наблюдал за тем, как ее остатки постепенно ускользают в водосток. «Хотел бы и я туда», — бессмысленно подумал Ричи.       «О, ты можешь», — голос словно звучал в его голове, но в то же время отчетливо слышался из стока. «Совсем скоро ты спустишься сюда, и мы полетаем вместе. Я соскучился по нашим играм, Ричи!»       — Какого хрена? — он отшатнулся от раковины, испуганно роняя зубную щетку. — Ебанный пиздец, — в его водостоке слышно голос маленького мальчика. Он похож на…       — Это бред, — сказал Ричи уверенно. — Ты, блядь, просто сходишь с ума.       Джорджи Денбро не тусуется в водостоке под его ванной. Извините, но нет; не-а; ни за что. Кому-то пора в больничку.       — Точно нет. Не-а.       «Ты обидел моего брата», — Джорджи звучал расстроенно, как всегда, когда не получал желаемого. Нижняя губа подрагивает, голубые глаза обиженно опущены. «Он больше не будет любить тебя. Никто не будет скучать по тебе, если ты пропадешь. Они даже не заметят. Никто не станет рыдать по бедному Ричи.»       — Ну всё, я сваливаю, — Ричи не дал себе труда расчесать волосы, просто ушел — не сбежал, потому что ему не страшно; даже если его сердце чуть не выскочило из груди, даже если он пятился, потому что не решился развернуться к раковине спиной. Он быстро оказался у входной двери, и не захватил с собой даже куртку прежде, чем запрыгнул на велосипед.       Крутить педали так быстро было просто агонией для его израненного тела, но он все еще не сбегал, потому что не от чего бежать. Очевидно же.       Солнце что, уже село? И из-за плохого настроения он просрал два с половиной дня? Черт.       От осенней прохлады волоски на его руках встали дыбом, когда он скатился по улице Джексон, мимо пустоши, чувствуя себя как никогда потерянным без какой-либо константы в его жизни, которая заставила бы его притормозить.       «Д-для чего мы т-тебе, Ричи?»       Он уже пожалел о том, что нагрубил Биллу. Он совершил ошибку. Огромную, ужасную ошибку, и прямо сейчас должен поехать к нему, сжать в объятиях, минимум миллион раз попросить прощения и, может быть, шутливо поцеловать его, пока Билл наигранно не фыркнет, и все не станет хорошо снова…       Но его предательски трусливые ноги увозили его от дома Билла вниз по улице все дальше и дальше. Он осознал куда едет, только когда резко свернул с Бродвея налево.       «Его, наверное, даже нет дома», — раздраженно подумал Ричи, объезжая небольшие одинаковые домики. «Ты даже не знаешь, какой дом его. Думаешь, узнаешь его по мышам и паукам, лезущим из всех щелей? Или, может, по неоновой вывеске?»       Ничего подобного Ричи не увидел, но узнал знакомый велосипед на лужайке у ничем не примечательного, один в один похожего на все остальные, дома, и вздохнул. Ну что ж.       Он оставил велосипед рядом с велосипедом Патрика, и на автомате, словно не он управляет своим телом, подошел ко входной двери и постучал. «Он, скорее всего, даже не откроет», — подумал Ричи. «Если он сейчас не откроет, обещаю, что поеду к Биллу». Он не знал, обещает ли это Богу или, может, голосу Джорджи из водостока. Ричи был не уверен, что верил хотя бы в одного из них.       Дверь открылась. Патрик с надкушенным яблоком в руке прислонился к дверному косяку. Он прожевал, сглотнул и широко улыбнулся.       — О, здорóво, Тозиер, — дружелюбно поприветствовал он, словно они были давними друзьями, и это нормально, что Ричи заехал к нему вечером понедельника. — Погоди чутка, ладно?       Он развернулся и ушел, оставляя Ричи смотреть ему в след без единой мысли в голове. Но Патрик оставил дверь открытой, так что…       Ричи опасливо шагнул за ним.