***
Было очень темно. Ричи изо всех сил боролся с паникой. Патрик просто играл с ним: сгреб в охапку и сунул — все еще голого, потного и в слезах — в грязный холодильник, громко захлопнув за ним дверь. Это была просто… просто еще одна игра. Он не помещался; его ноги были поджаты и переплетены в стесненном положении, а одна рука неудобно загнута за спиной. Ему не сдвинуться, ему не… Нет. Ему нельзя паниковать. Воздуха и так очень мало — будет хреново, если он вырубится до того, как Патрик вытащит его, ха-ха! Это было бы глупо. Это и так глупо, не так ли? Глупо-глупо — мальчик в большой белой коробке. По крайней мере, она не включена. А то было бы не только глупо, но и холодно! Только у нас, леди и джентльмены: мороженое со вкусом Ричи! И то, как он закричал, когда Патрик поднял его — ох, должно быть тоже шутка. Ричи не кричал из-за того, что испугался — если он закричит, это значит, что случилось что-то на самом деле страшное, — а это не так. Потому то, если он напуган — он беспомощен, и… (о боже о боже о боже кто-нибудь помогите пожалуйста, выпустите меня, я подохну в этом прогнившем старом доме в этом прогнившем старом холодильнике мне так страшно мне так страшно…) Не-а. Нисколечко не страшно. А слезы, текущие по его щекам, они от смеха. Из его задницы все еще вытекает сперма? Это… конечно, у него и для этого найдется шутка. Старая-добрая смешная шутка. А одежда, которую он аккуратно сложил, раздеваясь? Разве это не смешно?! Люди не складывают одежду перед своей смертью. Вы вообще слышали, чтобы кто-нибудь делал что-то подобное? Не-а, дорогие друзья и соседи, такого не происходит. Вдруг извне послышался щелчок, а затем хлопок, и Ричи кивнул сам себе. Добрый Пэтти самолично вернулся за ним, чтобы открыть дверь и сказать: «Сюрприз, щеночек! Я не собирался тебя убивать. Всего лишь решил напугать в эту прекрасную, осеннюю ночь. А теперь пошли тренироваться; твой удар с правой становится то, что надо!» Вот только… это не звучало, как открывшаяся дверь. Вообще-то, когда слышался скрежет и шум, было похоже на то, что Патрик подпирал чем-то тяжелым дверь холодильника. А затем еще, и еще, и каждый предмет тяжелее предыдущего. Он был… (Меня похоронили заживо. Он заставляет дверь всяким хламом, чтобы я не смог выбраться, а потом оставит меня здесь умирать. Я подохну в этом гребанном доме с клоуном, с клоуном, с клоуном, который здесь) И вдруг, словно слова возымели физический эффект, это стало правдой. Ричи больше не был один в этой тесной темноте. — Приветик, маленький проказник, — прошептал голос прямо ему в ухо. Ричи мог чувствовать запах попкорна в дыхании этого существа; слышать тихое, веселенькое — дзинь-дзинь-дзинь! — звучание каллиопы. Голос, от которого Ричи пытался сбежать вот уже несколько недель. Ричи закатил глаза; издал тихий, хриплый вздох ужаса. Он смутно осознавал, что потерял контроль над своим мочевым пузырем, потому что его сердце вот-вот готово было разорваться от страха. — Нет, нет-нет-нет-нет, тебя нет, тебя нет; это не. я же не… я не… — затараторил он; затем выпустил из зубов нижнюю губу и выдал тихий смешок. — Ты не… — Здесь, Ричи. В ловушке с тобой. Я заверну тебя в шелк и вкусно полакомлюсь мальчишескими мозгами. Чувствуешь это, сладкий? Как тебя парализует мой яд? Плыви со мной среди грязи и гнили. Тебе больше не нужно взрослеть. Разве это не самая смешная шутка, которую ты когда-либо слышал? — Пожалуйста, — прошептал Ричи, стуча зубами. Он больше не мог двигать пальцами рук и ног. — О, боже, пожалуйста. — Здесь нет никакого бога, малыш. Только я и ты, летаем в темноте.***
Патрик застегнул штаны, сунул ноги в ботинки, быстрым шагом направляясь прочь от дома на Нейболт. Он сделал свою работу, и теперь настало время уйти в тень — его роль больше не главная. Никто не станет искать Ричи тут — в этом забытом, богом брошенном доме, в который только Патрик имел смелость заглянуть. Конечно, иногда на крыльце поселялись бомжи или наркоманы, но в это время года их обычно не видно. Ричи еще долго не найдут — не раньше весны, по крайней мере, когда запах наконец-то дойдет до соседних домов. Голос из холодильника пообещал, что никто не заподозрит в содеянном Патрика. Это всего лишь очередной пропавший ребенок. Но что, если остальные неудачники кому-нибудь растрезвонят? Взрослые никогда не воспринимают детей в серьез. «У тебя бурная фантазия, ребенок, — сказали бы взрослые. — Этот парнишка Хокстеттер? Он не опасен! Не обидит и мухи!». Рыгало наверняка разозлится из-за машины, но они починят ее. Все наладится. Все шло неплохо. В прекрасном городке Дерри всегда все хорошо! (Всегда все хорошо для тех, кто на стороне клоуна; его особенные, маленькие друзья.) Патрик весело насвистывал, садясь в Транс-Ам, но дернулся, заметив приближающиеся огни фар. Твою мать. Кого, блин, понесло проехаться по улице Нейболт среди ночи?! Ох, машин было две. Идущий по его следам отряд. И в глубине души Патрик понимал: они уже Знают. «Ты нарушил правила, — на мгновение его вниманием завладел ярко желтый свет мерцающих огней. — Ты нарушил правила, и теперь твое место в психушке, как и сказал Генри.» — Твою мать, — прошептал Патрик. Он редко чувствовал страх. Даже сейчас было только отдаленное чувство — что-то на кончиках его пальцев, когда он крутанул руль и вжал правую ногу в педаль газа. Это еще не было в его голове; и, медленно разрастаясь, не коснулось его сердца. Он знал только одно: надо отсюда валить. Но они были уже слишком близко, едва ли не в метре от него. У Патрика не было времени.***
— Твою мать! — прокричал ребе Урис вслед удаляющейся побитой Транс-Ам. — Мелкий пиздюк собирается свалить! Стэнли подумал, — сердце вот-вот вырвется из груди, а костяшки пальцев опять во рту, — что никогда раньше не слышал, чтобы отец использовал обсценную лексику. Кроме того, клубок в его душе дергался и горел. — Нет, папа, не гонись за ним, — возразил Стэн, дергая его за рукав. Бев и Билл согласно кивнули с заднего сиденья. — Ричи в машине больше нет, — объяснила Бев, уже расстегивая ремень безопасности и хватаясь за дверную ручку, хотя машина еще не остановилась до конца. — Мы можем разобраться с Патриком позже. Между бровей мистера Уриса залегла морщинка, он бросил на Беверли взгляд, чтобы убедиться, что она говорила всерьез. — Откуда ты знаешь? — спросил он. — Просто знаю! — она выскочила из машины и, едва дотронувшись ногами земли, побежала, и Билл погнался за ней, как пуля. Стэн бросил единственный взгляд на отца, и затем он уже бежал следом, вверх по ступенькам к парадной двери рассыпающегося старого дома, который пах гниющей дождевой водой и фекалиями грызунов. Его сердце гулко билось прямо в ушах; все трое (через мгновение четверо — Майк тоже присоединился) нещадно колотили в дверь, будто ломившиеся в башню великаны. — Что, чёрт возьми?.. — издалека послышался голос взрослого Хэнлона. Дверь покачнулась, заскрипела, повисая на ржавых петлях. Они продолжили бить, пока их кулаки не закровоточили от острых заноз, и тогда они все равно продолжили пинать и кричать, дикари в безумной ночи. «Семерка не должна быть разрушена», — словно какая-то неведомая сила вбила это Стэну в голову. — «Не сейчас, его время еще не пришло». Ему было насрать с высокой башни на эту «семерку» или «его время». Ричи был в беде, а у них был шанс найти его. Они должны найти его. Последний пинок Беверли послал трещину вдоль двери, провисшую в петлях; еще больше ударов снесли её окончательно, и они затоптали её, бросившись на кухню. Трубопроводная система выглядывала из того, что когда-то было раковиной и плитой. Разломанные шкафчики приютили семейства крыс, которые пялились на них своими блестящими желтыми глазами. Эти глаза напрягали Стэна; хотя, если рассуждать логически, это были всего лишь крысы, но он все равно чувствовал присутствие другого хищника среди их мерзкого отряда. («Там что-то было, на Нейболт!» — кричал Ричи, и, Господи, ради всех святых, он был прав; Стэн, задыхаясь, мог чувствовать это в самом воздухе, его тело яростно содрогалось. Существовали вещи похуже смерти. Существовали вещи похуже дьявола, — и все они были внутри этого дома.) — Глядите! — показала пальцем Беверли на небольшую кучу вещей в углу. Блестящие черные ботинки — тридцать седьмого размера — сверху сложенных черных брюк, рубашка на пуговицах белого цвета, галстук. Одежда Ричи. Громкий всхлип, вырвавшийся с губ Стэна, испугал всех. Хотя они и были практически незнакомцами, он почувствовал лишь спокойствие, когда Майк приблизился к нему, укрывая сильной рукой. Стэну обычно не нравилось, когда до него дотрагивались люди, которых он плохо знал, но он совсем не возражал насчёт Майка. Здесь было что-то большее. Он вцепился в руку Майкла, будто тот был спасателем. К ним подошли взрослые. Высокий и худой мистер Урис и низкий сильный мистер Хэнлон тоже заметили одежду, и оба мужчины обменялись суровыми взглядами. — Он в холодильнике, — сказал Билл тихо, без единого заикания. Его глаза горели голубым огнем, внимательно рассматривая отключенный от сети «Фриджидер», дверь которого подпирали стол и матрас. — Ричи в холодильнике. Стэн резко отошел от Майка, и едва успел добежать в угол, как его стошнило; красный пунш выглядел кровью, размазанной по старым потрескавшимся плиткам. Когда он повернулся, другие уже расшвыривали мебель, державшую дверь закрытой. «Слишком поздно», — подумал Стэн, измученный от страха. «После всего что проделали, мы опоздали…» Он открыл рот, собираясь попросить не открывать дверь. Если бы ему пришлось увидеть мертвое тело Ричи, он бы просто рассыпался на тысячи острых осколков, и никто никогда бы его не собрал обратно. Мистер Урис осторожно приоткрыл заляпанную дверь «Фриджидера». Ричи, раздетый, с посиневшими губами и отсутствующим взглядом, свалился в руки мистеру Хэнлону.