Свобода

Так он отправился в земли провинции Лаци, изменчивые и куда менее дружелюбные, но всё равно более уютные, чем пески Шакураса. Выйдя из врат, Нарек ощутил прикосновение холода и запахнул свой не первой целости плащ поплотнее. Из тёплых влажных джунглей они попали в начало сезона коротких дней. Вода уже начала замерзать от холода, облепляя голые деревья и металл. Несмотря на обилие энергетических линий, питавших телепортационную платформу, она ощущалась под ногами недружелюбно прохладной. Ощущение усиливалось от обилия белого света, падавшего с заволоченного облаками неба. — Просто иди за мной. Ни с кем не говори. Если спросят — я буду отвечать. Не пытайся возражать, — Такотос набросил ему на плечи ещё один плащ с широкой меховой оторочкой. Оглядевшись, Нарек обнаружил, что так здесь были одеты почти все — даже воины, охранявшие врата, бывшие самым тёплым на вид местом. Одежду всем новоприбывшим выдавал пожилой оператор врат, он же фиксировал на записывающем кристалле образы всех, кто приходил и уходил. — Кто это? — спросил пожилой кхалай, протягивая судящему ещё один плотный плащ с глубоким капюшоном, в который Такотос тут же спрятал свои длинные косы. — Нар'ек ке... — он замешкался, окинув своего протеже задумчивым взглядом, пытаясь по бледному грязно-лиловому цвету кожи хоть как-то определить племенную принадлежность, — Канимай. Прибыл за духовным исцелением после утраты связи с Кхалой. Тёмный напрягся, вдруг почувствовав, что требование промолчать ощущалось почти невыполнимым. Он понимал, что честность в этой ситуации была неуместна, но столь неожиданное искажение имени обожгло его сердце обидой. Судящий не только исказил звучание — сам смысл, вкладываемый в слоги, казался совершенно другим. — Сочувствую твоей утрате, молодой храмовник, — смотритель врат взглянул на Нарека со смесью сочувствия и любопытства. — Не слишком ли ты юн для духовных наставлений, Такотос ке Венатир? — Я получил первую ступень на вчерашнем празднике Посвящения, — судящий гордо поднял перед собой кадуцей. — Или ты полагаешь, что я ходил в Иалон просто так, Ганантас ке Шеддар? — Я не смею сомневаться в твоей мудрости, — кхалай глубоко поклонился, вытянув перед собой руки и сложив ладони в жесте почтения. Нарек удивлённо приподнял надбровную дугу — он не мог и вообразить себе, чтобы кто-то столь старый и умудренный жизнью кланялся недоросшему юноше вроде него. Единственный вид почтения, который существовал меж тёмных храмовников — демонстрация готовности служить матриарху, прелату или лидеру клана — выражался в виде клинка искривления, зажжённого в их честь на несколько мгновений. — Почему он так перед тобой расшаркивается? — спросил Нарек, когда они спустились с телепортационной платформы и нырнули в лабиринт теней, отбрасываемых высокими домами из серого камня, пронизанного энергетическими линиями. — Его работа — следить за исправностью врат. Врата стоят крепко и в случае чего можно легко заменить износившуюся деталь. Чинить и направлять души гораздо сложнее, поэтому моя каста стоит выше, чем его. — Разве его работа не полезнее твоей? — Сомнение в заветах Кхаса — это худшая ересь, — глаза Такотоса сверкнули белым. — О мудрейший, ты кажется позабыл, кто я такой, — едко ответил Нарек. — Ты — падший, которого я возвращаю к свету. — Не слишком ли много ты берёшь на себя, сын мой? — низкий тяжёлый голос упал между них как скала. Нарек невольно сделал шаг назад, ощутив наполнивший эфир холод. — Я желаю испытать себя, — на этот раз почтительный поклон — пусть не такой глубокий — исполнил сам Такотос, обращаясь к другому судье, чье внешнее сходство не оставляло сомнений в их родственной связи. Нарек нахмурился — за столь короткий промежуток времени он увидел больше церемоний между жителей Айюра, чем за всю свою жизнь на Шакурасе. Судящий, стоявший перед ним, смотрел на него выжидающе. — Раз ты так полон решимости, почему не объяснил ему его место? Такотос повернулся к своему протеже и закрытой телепатемой передал образ, от которого Нарека передёрнуло. — Если хочешь остаться на Айюре, придётся иногда следовать правилам, — теперь и его голос зазвучал непривычно строго. — Так низко я не кланялся... даже богам, — Нарек гневно сжал кулаки, вспомнив, как давал клятву у подножия врат. Не думал он тогда, что так скоро окажется близок к тому, чтобы нарушить её. Если Такотос был безобидным ребёнком, то его отец до ужаса чётко воплощал всё то, что тёмные братья приписывали высшей касте, принявшей решение об их изгнании. Самоуверенность и высокомерие ощущались в каждом движении его пси, в каждой складке его многослойных одеяний, в каждом камне, украшавшем медно-золотые кольца и браслеты. — Стоят ли твои упрямство и гордость возможности ступать по земле Айюра? — спросил юный судящий, знавший о его поспешной клятве. Нарек усилием воли разжал кулаки. Этот же бесхитростный вопрос не так давно он готов был бросить в лицо всем тёмным братьям, но никак не ожидал, что ему самому ответить будет настолько тяжело. Он неспешно опустился на колени и вжался лицом в полимерное покрытие улицы, подняв сложенные ладони над головой. Он сделал это посреди оживлённой улицы, и многочисленные прохожие не могли не обратить на это внимания — эфир наполнился множеством противоречивых эмоций. Они не могли не заметить неровный обрубок там, где их головы украшали длинные вибриссы. От старшего судьи повеяло удовлетворением. Нарека мелко трясло от отвращения к себе и своему выбору, от которого он, тем не менее, не желал отрекаться. — Мой восторженный сын не объяснил тебе, посему объясню я. Ты — четвёртая каста. Ты ниже любого из нас и должен помнить об этом, будь перед тобой кхалай, храмовник или судящий. Ты не имеешь права заходить дальше порога любого из наших домов без приглашения. Что бы с тобой ни произошло — закон не встанет на твою сторону. Ты не имеешь права делить с нами ложе, медитировать у одного алтаря, ступать на священные земли. Ослушание будет воспринято как ересь, и ты будешь изгнан туда, откуда пришёл. Ясны ли тебе мои слова, падший? — Более чем, судящий. — Прекрасно. Можете подняться оба. Такотос выпрямился и опустил руки. Нарек с трудом заставил себя встать после пережитого унижения и дальше шёл по инерции, направляемый рукой, державшей его запястье. Они зашли в нишу трансмата у подножия одного из высотных зданий и перенеслись в просторное помещение, организованное геометрически как три пересекающихся круглых комнаты с высоким куполообразным потолком. Первый круг отделяли от двух других плотные тканевые занавеси, одна из которых была приподнята, и за ней виднелся настил из дублёных шкур. — Прекрати, — юный судящий взял Нарека за плечи и посмотрел на него с непониманием. — Ты выглядишь так, словно побывал в яме с ядовитой грязью. — А здесь такие есть? — Да, в прериях близ Антиоха их множество. Храмовники из Акилэ тренируют в них выносливость. — Мне определённо стоит посетить их и сравнить ощущения. — Чего ты так переживаешь из-за какого-то поклона? — Я не заслужил этого. Я не виноват, что родился... не в той касте. — И кем же ты считаешь себя? — На Шакурасе каждый из нас — защитник храма. Мы все равны, и матриарх мудро правит нами. — Ты хочешь вернуться на Шакурас? — Нет, — Нарек отвёл глаза, тусклым мерцанием выдававшие его внутреннюю борьбу. — Определённо нет. Просто... всё оказалось сложнее, чем я думал, — он провёл пальцем ноги по светлому узору из хаотично изгибающихся угловатых дуг, украшавшему полупрозрачный пол. Комнаты, в которые они вошли, роскошным убранством подчёркивали статус их владельцев. Витиеватые символы незнакомого языка покрывали стены, оплетая вделанные прямо в них голубые кристаллы, испускавшие по ним низкочастотную пульсацию. — Сын мой, когда же я научу тебя быть осторожнее! — из-за приподнятой занавеси выглянула женщина, одетая столь же нарядно, как и судящий, назвавшийся Такотосу отцом. Нарек напрягся, мысленно приготовившись снова изобразить земной поклон, но медлил, видя, что юный судящий не спешит изъявлять сыновнее почтение. — Судьба постоянно сталкивает тебя с Кам'уком, когда он в дурном настроении. Сегодня он опять запутался в положениях о награждении и был отстранён от работы на две луны, — она взглянула на Нарека, и её аура окрасилась тем же энтузиазмом, который он увидел в Такотосе в первую встречу. — Даже не думай ни о каких поклонах, мальчик, я это ненавижу, — она подкрепила свои слова, схватив его за подбородок. — Но тот судья... — Моё имя Сахива ке Венатир. Та, что внимает течению времени. Я выше Кам'ука на две ступени и моё слово сильнее, чем его. Я заместитель прокуратора, а он всего лишь младший наблюдатель, — она указала пальцем на один из тяжёлых браслетов на предплечье. — Считай, что ты его никогда не видел. Сын мой, наш гость должен отдохнуть после столь долгого пути, — она приглашающе указала рукой на комнату, из которой вышла. — Слышал её? Идём, — Такотос снова потянул Нарека за предплечье, но тот не поддался. — Разве твой отец не будет разгневан? Не доложит обо мне Конклаву? — Он не сможет прыгнуть выше головы, — Сахива взяла его за второе предплечье. — Наш дом — твой дом, тёмный. И я хочу услышать все твои истории.