Глава 5. Самая тёмная ночь перед рассветом.
31 июля 2018 г. в 22:30
За окном быстро едущего по вечерним дорогам Лондона чёрного автомобиля мелькали украшенные к Хэллоуину красивыми вырезанными вручную из тыквы фонариками стеклянные витрины торговых центров, магазинов и шумных пабов, куда люди приходили в первую очередь ради общения. В городе царила весёлая и праздничная атмосфера, а в воздухе витал полюбившийся ему с юношеских лет запах опавшей осенней листвы и спелых оранжевых тыкв. Он бы с огромным удовольствием сейчас забронировал для себя столик в каком-нибудь коктейль-баре и провёл бы несколько часов за просмотром мировых новостей на своём ноутбуке, неспешно дегустируя тематический напиток. Это не могло случиться по одной простой причине. Сегодня явно был не его день, ведь он втягивал носом не букет любимого кроваво-красного коктейля на основе вермута, хереса и ликёра с добавлением горького шоколада, а распространившийся по всему тёплому комфортному салону лимузина «Bentley» сильный запах возбуждения, смешивающийся с дурманящим голову ягодным ароматом с нотками голубой розы и ванили.
— Не успев подготовиться, я стремительно падаю вниз. Даже один неосторожный шаг может быть опасен — люди кружат надо мной, словно стервятники, распространяя негатив, поощряя непотизм. Все ждут падения человечества, молятся о конце света. Каждый надеется, что он — единственный. Я был рождён, чтобы бежать. Это моё предназначение... — доносились до его ушей слова песни из встроенного в автомобиле радио. Ещё никогда за всю свою сознательную жизнь, проведённую бок о бок с различной современной техникой, ему так сильно не хотелось разобрать на части радиоприёмник, чтобы он больше не подлежал ремонту.
«Будь он неладен этот век высоких технологий!» — раздражённо и недовольно подумал детектив, мысленно придумывая эффективный и реально возможный путь устранения ненавистного устройства, чтобы безболезненно обойти одну серьёзную и внушающую панику преграду с красивой внешностью и необычным именем.
— Лайт-кун... — хрипло полупрорычал-полупростонал Эл, запрокидывая голову и упираясь затылком в спинку обтянутого кожей сидения движущейся по затруднённым из-за обилия пешеходов трассам многонаселённого города машины.
Лоулайт был пригвождён к заднему сидению лимузина, как распятый со склонённой головой на Животворящем кресте Иисус Христос, чьё изображение ему доводилось лишь однажды собственными глазами лицезреть на фреске в церкви Ватикана, где пришлось заниматься полевой работой под другим псевдонимом, который он выиграл в честном поединке. Альфа, как будто это было вчера, помнил свою совместную в Венецию поездку с Линдой, во время которой в его голову поступил огромный и совершенно ненужный ему поток информации о религиозной живописи и известных миру художниках, переносивших на холосты библейские сюжеты. До встречи с бывшей воспитанницей детского приюта он абсолютно не разбирался в искусстве. В качестве подарка на её прошлый день рождения он стоически вытерпел все экскурсии по храмам и соборам с грустной мыслью, что слишком мало проводит с ней свободного времени. Не всегда у него получалось вести дела в Англии и частые перелёты в другие страны были скорее вынужденной мерой, а не его прихотью.
Ему больше всего запомнилась одна из многочасовых лекций Линды о картине эпохи Возрождения, написанной Микеланджело Буонарроти. Поискав после выматывающих экскурсий в Интернете изображение фрески «Сотворение Адама», Эл, сидя в своём номере отеля с чашкой горячего латте с корицей, долго не мог закрыть крышку ноутбука. Он впервые в жизни с каким-то благоговением в мельчайших деталях рассматривал одно из величайших творений искусства. Его глаза блуждали по прекрасно сложенному обнажённому телу неподвижного и обессилевшего Адама, рука которого лежала на колене. К нему, паря по небу в окружении ангелов, приближался Господь Бог, который согласно Библии сотворил первого на Земле человека по образу и подобию своему. Он почти соприкасается своими пальцами к пальцу своего прекрасного и лучшего творения, чтобы вдохнуть в него жизнь. Детектив с самого детства считал себя законченным скептиком и не собирался верить в существование мифического Бога, который создал мир, наполненный несправедливостью, греховными желаниями и пороками. Если создатель картины был очарован устройством и работой человеческого мозга, то лично он предавался созерцанию отношений обычного человека со Всевышним, к которому ни разу ни взывал в молитвах. Он никогда бы не подумал, что настанет день, когда он всерьёз задумается обратиться в веру ради того, чтобы избавить себя от порождения Лукавого, находящегося с ним в одной машине.
— Кнутом, кнутом погоняй меня, как скаковую лошадь. Сожми крепко, словно я вытяжной трос. Уничтожь меня и возроди заново. Я хочу быть твоим промахом, словом на твоих губах, письмом, которое ты разорвёшь... — зазвучал из радиоприёмника мощный голос певца, местами заглушающийся вылетающими из его рта глухими стонами, за которые ему было ужасно стыдно перед самим собой и водителем тонированного лимузина, который как будто не слышал его приказов выключить музыку и остановить эту чёртовую машину.
«Я быстрее сорву себе голос, чем его дозовусь! Что за идиот ведёт машину, игнорируя своё прямое начальство?! Или его подкупили мои враги, либо приворожил этот дрянной мальчишка!» — с досадой думал детектив, стараясь не показывать своего внутреннего волнения, вызванного вызывающим поведением молодого дарования, которое граничило с поражающей воображение наглостью. По внешнему виду трудно было сказать, принимал ли кареглазый омега какие-нибудь психотропные вещества, но пробежавшая по его раскрасневшемуся лицу странная улыбка только завела его размышления в тупик.
— Я засужу Лайт-куна за сексуальное домогательство. Он нарушает мою половую неприкосновенность. Он будет лишён по закону свободы сроком на один год или отправлен на принудительные работы. Ох, чёрт возьми! — низкий гортанный стон сорвался с его приоткрытых губ, когда Эл собирался захватить глоток так нужного сейчас воздуха, который был пропитан бьющим в нос запахом непокрытого омеги, пробуждающим в нём животные инстинкты. Пытаясь удержать на своём лице маску холодности, он с огорчением признавал, что получалось у него из рук вон плохо.
Лоулайт старался не игнорировать голос разума и всеми возможными силами морально запугивал своего обворожительного мучителя, используя знания своих конституционных альфа-прав и пуская в ход свой подвешенный в этом вопросе язык. Ему безумно хотелось слизать им капельку пота со стройной и бархатной шеи японца, в мокрый и жаркий рот которого он против воли ритмично толкался бёдрами, чувствуя, как лихорадочное возбуждение начинало достигать своего предела. Молодой омега, расположившийся между его промежности и крепко держащий руками его подрагивающие ноги широко раздвинутыми, ненадолго оторвался от своего крайне приятного занятия и, перестав в удовольствии жмурить помутнённые глаза, развратно посмотрел на него с не сходящей с его притягательных губ пошлой улыбкой, которой мог бы позавидовать даже самый падший ангел, для которого навсегда были закрыты врата Рая.
В самом своём страшном сне Эл не мог представить, что его будет прямо в машине домогаться хрупкий и нежный омега, которого с момента отбытия от набережной Темзы накрыла новая волна, превратившая младшего Ягами в похотливое и ненасытное существо, нуждающееся в партнёре. Ещё во времена обучения в приюте для одарённых детей к воспитанникам был приглашён Роджером ведущий учёный из крупного медико-генетического центра в Лондоне. Он проводил у старших классов многочасовые лекции о половом созревании юных омег и альф, у которых начинали в ту пору бурлить гормоны. Альфа со скучающим и ничего не выражающим лицом сидел тогда на последней парте ближе к открытому окну, из которого в класс проникал лёгкий прохладный ветер, трепавший его отросшие за лето непослушные волосы. С ними не могла справиться ни одна расчёска, как бы Ватари ни пытался привести их в порядок. Он краем уха слушал нудную и монотонную лекцию взрослого беты, искоса замечая, как на смущающих для молодых омег моментах те начинали краснеть и переглядываться друг с другом многозначительными взглядами, которые лично ему казались весьма странными. От природы у него была хорошая для альфы выдержка. Ему не нужно было во время своего переходного возраста пить специально приготовленные в медпункте для альф настои, чтобы сильно доминирующие у некоторых старших воспитанников альфа-гормоны не приводили к частым обморокам впечатлительных омег, только начинающих переживать эструс. Стараясь абстрагироваться от шумной обстановки в классе, когда на спокойного учёного-медика, защитившего не одну диссертацию, обрушился поток разнообразных вопросов, он только тихо хмыкнул и продолжил сортировать лежащие на парте конфеты с прошедшего Хэллоуина в соответствии со своими вкусовыми предпочтениями.
Ему было и из других более проверенных и достоверных источников на тот момент известно про особенности физиологии альф, бет и омег, которых в разном количестве обучалось в каждом классе Вамми-хауза. Если в прошлые века альфа мог повелевать повязанной омегой, которая беспрекословно подчинялась бы ему во всём и фактически считалась его собственностью, то за последний век, когда прошёл научно-технический прогресс, отношение к омегам в обществе кардинально изменилось в каждом уголке мира. Омеги больше не были ущемлены в своих конституционных и иных правах, их никто не принижал и проявление к ним физической силы говорило об аморальности таких людей. Если подобное случалось, ущемлённый омега мог безпрепятственно подать на обидчика в суд и в восьмидесяти процентов из ста выиграть дело в свою пользу, потребовав моральную компенсацию. Со временем общество стало толерантно относиться к омегам-женщинам и омегам-мужчинам, которых было вдвое меньше. Они занимали как рукаводящие, так и государственные посты, могли заниматься как искусством, так и наукой. Если общества омег видели несправедливость со стороны государства или начальства по отношению к себе, то с разрешения властей свободно могли устроить общественные митинги, демонстрации и даже массовые шествия.
Наблюдая за мировыми новостями, его искренне поражало то, как остальные слои населения сочувствовали бедным омегам, которые через пятьдесят лет, скорее всего, станут сильными мира сего. Новое поколение росло и вместе с ними изменялся и сам социум, хотя ему всегда казалось, что современный мир идёт против свободных альф, не нашедших истинных пар или омег, чей запах им будет приятен для создания новой ячейки общества. Может, природа боится, что с течением времени альфы могут стать, как птицы и животные, вымирающим видом? Поэтому она вкладывает в ген омег стремление совокупиться с сильным и здоровым партнёром, чтобы не допустить геноцида? Ему были непонятны некоторые аспекты института брака и семьи, к которому он не хотел иметь никакого отношения. Лоулайт был чётко уверен, что скоро весь сильный пол будет у омег под колпаком. После женитьбы альфы попадали в настоящее рабство, хотя многие из них не желали признаваться в этом даже самим себе. Если альфа по-настоящему любит своего истинного омегу и их брак многие годы так и остаётся крепким и счастливым, он может даже и не заметить искусных манипуляций своей второй половинки, которая становится после замужества полноправной хозяйкой всего, что принадлежит альфе. Природа создала воистину самое коварное и обворожительное на свете существо. Он будет совсем не удивлён, если услышит, что где-нибудь открыто проходят собрания замужних омег, которые за чашкой чая сплетничают обо всём, что видели и слышали, не говоря уже о заработке своих альф и фокусах, которые те творят в постели.
Не нужно обладать высоким интеллектом, как у него, чтобы понять, кто именно падёт жертвой обольстительного демона, отдавшегося на волю проснувшихся древних инстинктов спариваться и размножаться. Во время своей охоты на альфу, который может удовлетворить все потребности организма омеги и снизить симптомы самой течки, они почти что сходили с ума и в некоторых известным СМИ случаях буквально уподоблялись животным, если на их партнёра претендовала другая особь такого же пола. Такие инциденты имели, как правило, общественный резонанс и быстро не стирались из памяти. Под воздействием природных инстинктов их мышление подвергалось изменению и из всех пяти чувств обострялось именно обоняние. Некоторые омеги, не достигшие тридцати лет, словно хищные волки, принюхивались к холостым альфам и искали тех, кто предназначен им судьбой. Омеги постарше, умудрённые опытом, искали для себя партнёров для спокойной и стабильной семейной жизни, поскольку научно доказано, что среди молодых омег было популярно заниматься карьерным ростом и только после получения высоких должностей или хорошего заработка они задумывались о создании семьи, прекратив поиски своей истиннной пары. Мозг у омег во время зова отключался и они опирались только на голый животный инстинкт, теряя рассудительность, стирая для себя общепринятые границы морали и даже забывая вовремя принимать пищу.
Испокон веков считалось, что во время гона альфа становился социально опасным и мог наброситься на любую неповязанную омегу, но Эл думал, что омеги намного опаснее из-за выброса их усливающего во время течки запаха, который призывает свободных альф, затуманивает им голову необузданным желанием повязать понравившуюся омегу, поставить на ней метку принадлежности и подтвердить на неё свои права. Многие фармацевтические компании выпускали в продажу блокаторы, подавляющие у омег течку, а также препараты, которые скрывали их истинную сущность. Это приводило по мере длительного приёма в восьми случаях из десяти к привыканию организма омег к принимаемому лекарству, бесплодию и затруднению поиска подходящего партнёра. Альфы всего мира были благодарны таким крупным компаниям за выпуск на прилавки контрацептивов для сексуально озабоченных и жадных до денег омег, которые в большинстве случаев опускались после сцепок до шантажа.
Омеги обладали врождённым мастерством манипуляций. В крупных скандалах со знаменитыми и богатыми альфами, не желающими доводить ситуацию до судебного разбирательства и подкидывать свежую сенсацию злостным репортёрам жёлтой прессы, омеги вынуждали своих половых партнёров, с которыми проводили течки, подтвердить отцовство при обнаружении беременности и заключить брак, либо выплатить материальную компенсацию для безбедного существования. Находились и такие гордые, свободолюбивые омеги, которые решались сами обеспечить себя и ребёнка, используя альф только как людей, чьи гены или лицо будет иметь их ребёнок. Видя реалии этого мира, временами Лоулайт жалел, что вообще родился альфой. Как бы нейтрально он ни относился к омегам, сейчас ему впервые в жизни стало страшно за сохранность собственной тушки, когда его глаза встретились с затуманенными страстью карими глазами подозреваемого, сжимающего длинными пальцами основание его ствола и медленно размазывающего по всей его длине выступивший предэякулят. От одного этого вида его голова шла кругом, а во рту всё мгновенно пересохло.
Будь проклят тот день, когда он решил отвести гадкого мальчишку в больницу. Лучше бы он оставил его лежать без сознания на полу, подушив в зародыше бескорыстный и не свойственный ему порыв альтруизма. Ему меньше в юности надо было слушать Ватари, вечно твердящего, что об омегах нужно заботиться, всегда быть для них поддержкой и опорой. Нужно было связаться с отцом младшего Ягами и заставить посреди ночи приехать разбираться с состоянием его ненаглядного сына, а не самому по глупости затягивать на шее петлю. Эл по собственной наивности и стремлению облегчить боль парня попался в хитро расставленную ловушку и помощи не от куда было в ближайшее время ожидать. Да пусть оно горело всё синим пламенем! Правильно сказал во сне его подсознательный страх, что он полный идиот и жизнь его ничему не учит. Теперь ему придётся своими силами выпутываться из плена с бьющейся в груди надеждой, что он сумеет сдержать под контролем свою альфа-сущность, сохранив ясный разум.
— Мне нравится, как ты на меня смотришь, но твой чёртов рот ни на минуту не затыкается. Думаю, я найду, чем можно его занять, — с томной хрипотцой прошептал Лайт, убрав свою ухоженную ладонь с его колом стоящего члена, который слегка подрагивал.
Крепко обхватив его в миг поджавшиеся яйца, лучший студент престижного в мире университета стал поглаживать их и перекатывать в своей руке, с издевательской улыбкой наблюдая за тем, как он от увиденного подавился воздухом и, протяжно взвыв, злобно отвёл глаза в сторону, чтобы не видеть, как с довольным видом омега игрался с его бубенцами.
«Маленький озабоченный омега! Чёрт бы тебя побрал!» — от души выругался про себя детектив, находясь в полном шоке от вседозволенности подозреваемого, решившегося покуситься не только на его мужское достоинство, но и на яйца, к которым он не позволял прикасаться даже самым умелым хастлерам в публичных домах, которые могли довести до экстаза любого альфу.
Поганца давно нужно было Ягами-сану выпороть ремнём или линейкой, чтобы в один голос не говорили психологи о травмированной психике. Лоулайт был твёрдо уверен, что порка пошла бы негоднику только на пользу. На месте старшего Ягами он бы уже испробовал этот метод в воспитательных целях, чтобы испорченный мальчишка сначала думал о последствиях своих решений головой, а не мягким местом. Как некстати разыгравшееся воображение подкинуло ему горячую картинку абсолютно голого омеги, покорно лежащего животом на его коленях с полуприкрытыми глазами в ожидании своего наказания. Такого открытого и податливого, с гибким и тонким станом, плоским и подтянутым животом, длинными красивыми ногами и сочной задницей, которая только сильнее будоражила его воображение и скопившееся в паху возбуждение. Энергично помотав головой, чтобы изгнать из неё прочь соблазнительные образы обнажённого парня, вознамерившегося поиграть с ним в соблазнение, детектив с трудом удержался от того, чтобы по-волчьи не взвыть от безнадёжности своего компрометирующего положения и порочных фантазий о несовершеннолетнем омеге, чей умопомрачительно сладкий запах стал намного гуще, как настоящая патока, и более ярче, как звёзды в ночном небе. Его же подозреваемый хочет свести его с ума.
— Может, мне следует сперва уделить внимание твоим яйцам? Ммм, как думаешь, Альфа? — дразняще спросил младший Ягами, во взгляде которого была откровенная похоть.
Эл уже не был до конца уверен, что сможет и дальше контролировать свои инстинкты и тёмные желания, которые пробуждал в нём обольстительный мальчишка. Омегам нравилось брать то, что им хочется. Они добивались желаемого любыми способами, не испытывая при этом стыд и сожаление.
— Hija de puta! Vete al diablo! Me parece que la vena de la lengua pasa por tu culo porque hablas mucha mierda! — впившись полным злости взглядом в вытянутое от удивления лицо японца, возмущённо рыкнул Эл, от избытка чувств незаметно перейдя на испанский, которым владел также хорошо, как итальянским, бельгийским и другими языками.
— Gentle, голосовой переводчик, — не сводя с него лихорадочно блестящих светло-карих глаз, под его озадаченным взглядом с любопытством ввёл запрос младший Ягами в лежащий на кожаном сидении чёрный смартфон, на большом дисплее которого высветился ответ на поисковой вопрос.
— Ихо де пута. Вэтэ алъ дъябло. Мэ парэсэ кэ ла вэна дэ ла лэнгуа паса пор ту куло поркэ абласмуча мьерда, — раздался из телефона механический голос онлайн-переводчика, — Сукин сын. Пошёл к Дьяволу. Мне кажется, что кровь к твоему языку поступает из твоей задницы, потому что ты такое дерьмо несёшь.
— Ты умеешь ругаться, — расширив глаза, поражённо выдохнул Лайт, неотрывно смотря на него и несильно сжимая в ладони его многострадальные и наполненные спермой яйца. — Я и подумать не мог, что у тебя может быть такой грязный рот, Рюдзаки. Так говорят только очень плохие альфы. Что бы сказал Ватари-сан, если бы услышал, как ты сквернословишь? Ты же хороший альфа. Тебя нужно наказать. Хорошо, что нам ещё пару часов ехать до особняка. Поверь мне, Альфа, ты будешь трахать мою задницу, пока твои яйца не опустеют. Ты будешь двигаться внутри меня, а я буду чувствовать тебя в себе и ощущать твоё удовольствие. Этот вечер ты запомнишь на всю оставшуюся жизнь, — многообещающе промурлыкал омега, с распутной улыбкой говоря ему прямо в лицо ближайшие планы на вечер, в составлении которых его мнения и не собирались спрашивать.
— Чего бы это ни стоило, мне нравится чувствовать адреналин в крови. Я сделаю всё, чего бы это ни стоило, ведь мне нравится то ощущение, когда я ломаю оковы. Ты возносишь меня на вершину. Я готов на всё... — словно сквозь вату проникал в его сознание голос солиста, которому самый злой антифанат не пожелал бы оказаться на его месте.
Лоулайт в глубине души на самом деле боялся позорно кончить раньше времени, потому что висящая в воздухе угроза похотливого омеги заставить его понести наказание за свой грязный язык только разлила по телу волнующую дрожь, а его эрегированный ствол болезненно дёрнулся в руке мелкого развратника, который вознамерился заставить его сомневаться в собственной мужественности. Не собираясь давать повод подозреваемому думать, что его порочные действия возымели эффект, он крепче стиснул зубы, которые чесались от возникшего желания оставить горящий укус на открытом горле сексуального омеги, который обиженно поджал свои бесстыжие губы. Отчего-то безошибочная интуиция предостерегла его, что за этим не последует лично для него ничего хорошего. Прожитые годы наглядно доказывали, что альфа всегда прислушивался к своему чутью. Неожиданно младший Ягами схватил его напряжённую плоть и с вызывающей улыбкой задвигал рукой вверх-вниз, постепенно наращивая темп и подводя его к оргазму. Он, как под гипнозом, смотрел на молодое дарование, которое рвано надрачивало одной рукой его влажный член, не забывая мять другой бедные яйца. Автомобиль, пропитанный ароматом течного и готового к соитию омеги, в котором он ясно чувствовал запах невинности, стал на время поездки до особняка его персональной клеткой. Определённо, его жизнь неожиданно сделала кульбит и у него началась чёрная полоса.
Эл мысленно просчитал возможные варианты окончания сегодняшнего вечера и пришёл к неутешительному заключению, что томно вздыхающий омега, с удовлетворённой усмешкой вырывающий из его рта постыдные для взрослого альфы стоны, с вероятностью в девяносто восемь процентов продолжит творить с ним все эти возбуждающие и непристойные вещи. Всего лишь на мгновение его посетила мысль, можно ли считать его извращенцем, если всё происходящее с ним непотребство ему начинало отчасти нравиться? В работе детектива даже два процента имели немалое значение, но упрямый червячок сомнения, грызший его в глубине души, означал, что ему и не стоит надеяться на благоразумие охотного до секса омеги, который стал ещё более раскованным и уверенным в себе, чем прежде. Ещё никогда ему так сильно не хотелось получить желанную разрядку, как сейчас. Нетерпеливо двигая бёдрами в такт движениям холёной руки японца и поджимая пальцы босых ног, которыми он просто был не в силах сейчас атаковать наслаждающегося его бурной реакцией младшего Ягами, детектив начал сомневаться, что после часа пребывания в замкнутом пространстве с этим любвеобильным омегой у него не откажут тормоза и не начнётся гон, который должен быть у него ближе к концу года.
В период гона он становился агрессивным и неуправляемым. Всё его существо безумно жаждало секса. Его внутренний зверь срывался с цепи и просто втрахивал в матрац ублажающего его омегу в отведённой ему приватной комнате, в которой царила по его желанию полная темнота. Лоулайт ориентировался только на свой обострённый нюх и отличный слух, оставляя на теле хастлера лишь отметины от своих пальцев, а не укусы. Ему доводилось брать несколько взрослых омег в течку, но он заранее проверял, принимает ли выбранный им партнёр на ночь контрацептивы или нет. Насколько ему было известно из мимолётно услышанных разговоров в коридорах детского приюта во времена, когда он там проживал и учился, первый раз для каждой омеги был особенным и запоминался на всю жизнь. Юные омеги очень серьёзно подходили к выбору партнёров. Как правило, это были альфы на несколько лет старше их и опытнее, которые могли подарить неискушённым омегам удовольствие. По собственному опыту он знал, что, когда у альфы начинается гон и под боком у него находится течная омега, ему не время до нежности и ласки, ведь первобытное желание покрыть готовую к оплодотворению омегу затмевает разум. Оба урывками помнят, как происходило само соитие. Ему совсем не хотелось связываться с девственниками только ради того, чтобы первым лишить омегу невинности. Лучше он съест лишний вкусный торт с двойной порцией сливок, который не отразится на его талии.
— Я не собираюсь вступать в половую связь с Лайт-куном. Я требую, чтобы он немедленно прекратил это безобразие и освободил меня. В противном случае мне придётся принять соответствующие меры, — командным тоном потребовал Эл, шумно дыша носом и стараясь остудить свой пыл. — Лайт-кун же не хочет по возвращению в Токио вернуться обратно в камеру? Он не забыл, что находится под подозрением? Я не позволю собой манипулировать даже Лайт-куну! С чего Лайт-кун вообще взял, что он в моём вкусе? — видя, что кареглазый омега никак не реагирует на его прямой приказ, с негодованием рявкнул он, сузив потемневшие от возбуждения глаза.
— У тебя встал, — расплывшись в кошачьей улыбке, с придыханием парировал Лайт, лаская пальцами его сочащийся смазкой пульсирующий член и вынуждая пребывать на грани между болью и наслаждением.
«Железный аргумент! Браво, Ягами Лайт, твой мозг начал постепенно деградировать до уровня неразумного животного, поддающегося первобытным инстинктам!» — желчно насмехался детектив, сопротивляясь безудержному желанию повязать никем нетронутого омегу, который лишь сильнее распалял его сдерживаемую похоть.
— Даже если и так, что с того? Это обычная физиология. Я возбужусь от минета любого хастлера, будь то парень или девушка. Потребности Лайт-куна могла удовлетворить и Миса-Миса. Я знаю, что некоторым омегам нравится совместно проводить свои течки. И у меня возникает хороший вопрос. Почему Лайт-кун с Ватари приехал в Англию и зачем ему так настойчиво лезть ко мне в штаны?! — резко дёрнув закованными в наручники руками, опустился до змеиного шипения Эл, борясь с головокружением от манящего цветочно-ягодного запаха омеги, мешающего ему сейчас здраво мыслить и подбирать правильные обоснования неправильности поведения неадекватного парня, которого как будто подменили.
— Ты — мой Альфа, а не Миса. Глупый альфа, ты не понимаешь. Она же омега. Мы больше не можем быть с ней вместе. Мы не подходим друг другу. Зачем мне быть в течку с ней, если у меня есть ты? Я поговорил с Мисой о наших отношениях. Она неглупая девушка и всё сразу поняла. Она очень расстроилась от новости, что я нашёл своего истинного. Мы обоюдно решили остаться друзьями. Миса любит меня, но моё счастье для неё важнее. Она правда рада за нас с тобой. Я уверен, что она обязательно найдёт человека, который будет любить её и заботиться о ней. Я бы не смог дать ей то, что она хочет. Кстати, это она посоветовала мне действовать более решительно, потому что ты глубоко в душе такой слабохарактерный и нерешительный, когда дело заходит об отношениях с противоположным полом, Рюдзаки, — отпустив его яйца и сжав головку каменного члена в стремлении не дать ему долгожданную разрядку, с каким-то непонятным весельем в голосе ответил младший Ягами, расплывшись в плотоядной улыбке.
— Я всегда боялся быть обыкновенным. Смотря на своё тело, я страдаю, заостряя внимание лишь на внешности. Я хочу быть невидимым. Оглядываться на своё прошлое — настоящая мука, но всем нужно испытать это. Никогда не остановлюсь, ведь я — блудный сын... — как будто издалека доносились до его слуха отрывки из песни, потому что всё его внимание прямо сейчас было обращено на потерявшего всякий страх подозреваемого, одетого в его белую водолазку и бежевые брюки, обтягивающие стройные ноги, как вторая кожа, — я лицемерен, эгоистичен. Я не хочу быть непостоянным и голословным, работая над тем, чем горжусь. Выхожу за рамки, чтобы вернуть тот мир и мировоззрение, которое мы потеряли. Я — апостроф, просто символ, напоминающий, что здесь ещё есть, на что посмотреть. Я лишь продукт системы, катастрофа, но всё же шедевр, пусть и частично повреждённый. Когда я умру, по крайней мере, смогу уйти с улыбкой на лице, оставив в этом мире своё творчество, как частичку себя.
Ему оставалось только догадываться, как наручники из натуральной кожи, больше по виду предназначенные для ролевых игр, могли оказаться в распоряжении у вызывающего у него неподдельную тревогу омеги. Слишком поздно Лоулайт разглядел в этом пай-мальчике зачатки садизма. Не имея от наручников ключи и возможности нажать на кнопку открытия этих проклятых дверей без вреда для своего тела, детектив никак не мог самостоятельно их расстегнуть, а сдаваться без боя было не в его принципах. Если бы пойманные им преступники знали, что тот, кто засадил их в тюрьмы, сам оказался закован в наручники, они бы умерли от смеха до того, как до них добрался бы Кира. Детектив не один раз допускал вероятность того, что враги могли выйти на его след и похитить с целью выкупа или совершения акта мести. Он был морально готов к болезненным пыткам, как бы ему это не претило, ужасному обращению с собой похитителями, но не к тому, что он окажется со скованными руками в лапах незрелого мальчишки, который только внешне казался порядочным и приличным.
Эл на секунду подумал, что мог бы сломать себе пальцы, чтобы попытаться вырвать свои руки из чёрных браслетов, но он никогда не замечал за собой склонности к скрытому мазохизму. Ему не нравилась боль. Он избегал её всеми способами. Немаловажной проблемой было его нахождение в крайне невыгодном положении. Было бы на восемьдесят девять процентов затруднительно отвлечь внимание младшего Ягами, на лице которого была злая торжествующая усмешка. Неизвестно, что может взбрести в затуманенную вожделением голову течному омеге, желающему быть заполненным первым попавшимся альфой, если тому что-то не понравится в его поведении. Альфу не желала покидать уверенность в том, что идеальный студент, которому будет не по душе его непокорность, может пойти на отчаянные меры и стать ведомым. В голову как назло лезли самые неприятные варианты возможных попыток его усмирения японцем, который не сводил с него хищного взгляда. Его поджилки не напрасно тряслись, когда он садился в ожидающий их автомобиль.
— Во-первых, никаких нас не было и не будет. Во-вторых, меня не интересуют несовершеннолетние омеги. Даже если допустить мысль, что я могу провести с Лайт-куном ночь, я не собираюсь становиться растлителем и уж тем более трахать мальчишку на семь лет младше меня. Я ещё в своём уме. И в третьих, если Лайт-кун сейчас же не даст мне кончить, я заставлю его об этом сильно пожалеть, — нагнувшись, насколько позволяли наручники, к лицу непонимающе нахмурившегося японца, буквально по слогам процедил Эл, справившись с охватившим его чувством страха. Он с внутренним ликованием наблюдал, как его напарник по расследованию сжал искусанные губы в тонкую линию.
— И что же ты сделаешь, Альфа? — твёрдым голосом провокационно задал вопрос Лайт, цепко держа в руке его возбуждённую плоть и пытливо смотря на него с озорной усмешкой на порочных губах.
— Как только я освобожусь, первым делом уволю шофёра. Я уверен на сто процентов, что его соблазнил своими феромонами Лайт-кун. Затем я надену эти наручники на самого Лайт-куна и сделаю то, что должен был давно на моём месте сделать Ягами-сан. Я отшлёпаю Лайт-куна, как неразумного ребёнка. Позже я дозвонюсь до Ватари, чтобы, наконец, понять, как он это допустил. А в конце я свяжусь с Ягами-саном и расскажу ему, чем занимается его сын во всех подробностях. Как там говорил недавно Лайт-кун...мне будет абсолютно наплевать, как поступит господин Ягами, узнав, что его старший сын находится в другой стране и сексуально домогается до взрослого альфы, то бишь меня. Я доходчиво объяснил Лайт-куну последовательность моих действий или я что-то упустил? — применив воздействие своей альфа-силы, с угрожающей интонацией проговорил Эл, прерывисто дыша и не отрывая от молчаливого омеги, на которого стала ощутимо давить исходящая от него тяжёлая аура, пронизывающий взгляд.
Лоулайт сердито и напряжённо смотрел на младшего Ягами, молча взиравшего на него в ответ орехового цвета глазами, на которых выступили слёзы. Пытаясь игнорировать недовольно рычащего зверя внутри себя, которому не нравилось видеть сладко пахнущего омегу плачущим, детектив мысленно внушал самому себе, что не испытывает угрызения совести из-за применения влияния на разум омеги своей силы альфы. Это он являлся пострадавшей стороной, это над ним в своеобразной форме собирались надругаться, фактически воспользоваться его беспомощностью. Он не собирался быть для младшего Ягами постельной игрушкой для удовлетворения его похоти. У него тоже есть гордость, хоть он её и не показывает.
Смотря сверху-вниз на юного гения, рвано вдыхающего воздух дрожащими губами, Эл даже не заметил, как быстро прошёл гнев и его захлестнуло чувство вины за свою неконтролируемую вспышку агрессии. Он знал, как неприятно парень отреагировал в больнице на ментальное воздействие. Он опять использовал тот же трюк, но теперь конечный результат его совсем не радовал. Врождённые инстинкты альфы твердили ему утешить всхлипывающего неразумного омегу, крепко прижать к себе, оставить на нём свой запах, заявить на него права. Если ему не удастся образумить японца, он боялся представить себе масштаб последствий, которые затронут не только его одного. Как только он собрался перед ним извиниться, вдруг заметил, что в уголках его рта затаилась хитрая усмешка.
— Ты так не поступишь, Рюдзаки. Хочешь, я скажу тебе, как всё будет на самом деле? Ты будешь стонать до помутнения рассудка, сгорая от потребности утолить жажду. Ты будешь умолять меня дать тебе кончить. К тому же, что-то мне подсказывает, что на тебя ещё никто не надевал наручники, ведь так? Скажи, ты когда-нибудь играл в хорошего и плохого полицейского? Так тебе нужна моя помощь или нет, Альфа? — шмыгнув носом, лукаво спросил младший Ягами, хрипло дыша и с дьявольской ухмылкой на лице взирая на него снизу-вверх.
— Притворись жертвой. Мы оба знаем, тебе это нужно. Ты застрял в круге неуместных вещей. И твоё сердце бьётся, ведь ты знаешь, что сейчас должен выбраться из замкнутого круга и подняться на вершину. Когда ты сделаешь это, скажешь мне, как поступить? Ведь я делаю всё неправильно. Ты не можешь бороться с трением, поэтому ослабь его. Ты не можешь принять давление, так что ослабь его. Не говори мне: «Будь сильным, успокойся». Почему ты не можешь отпустить всё, как птица на снегу? Здесь нет места для твоего дома, — отстранённо вслушиваясь в текст песни, он чувствовал, как острое возбуждение и не собиралось спадать, а альфа внутри него продолжает срываться с контроля, желая скорее овладеть языкастым парнем прямо в салоне лимузина на кожаных сидениях, больше не в силах, как и его хозяин, сбито вдыхать лёгкими наполненный феромонами готовой к близости омеги воздух.
— Я не желаю этого. Мне это не нужно. Я не должен этого хотеть... — опустив голову вниз, чтобы скрыть за спутанной копной тёмных волос свой голодный взгляд, сбивчиво бормотал себе под нос Эл, тяжело дыша и ощущая, как учащается его собственный пульс, — между мной и Лайт-куном только...деловые отношения. Я не хочу Лайт-куна!
— Я убегала от любви, мне не нужна была эта боль. Пары раз было достаточно и всё было впустую. Время начинает истекать и ты застываешь прежде, чем понимаешь это. Но что-то произошло впервые рядом с тобой. Моё сердце растаяло, я нашла истинную любовь. И на меня косо смотрят, думая, что я сошла с ума. Но мне всё равно, что они говорят. Я влюблена в тебя. Они пытаются сбить меня с пути, но они не знают правды. Моё сердце искалечено и я прикрываю рукой его раны. Ты разрубаешь меня на кусочки, и я...продолжаю истекать кровью, продолжает истекать кровью моя любовь, — он отчётливо слышал звук собственного хриплого дыхания и бешеного сердцебиения в ушах.
С каждой минутой ему становилось всё труднее дышать. Его мало волновало, что он сидит перед подозреваемым не без его помощи полуголым и с сильной эрекцией. У него больше не было сил сидеть в неудобном для себя положении, а его гудящая, как церковный колокол, голова начинала кружиться от манящего аромата молодого дарования, от которого он уже не мог ясно воспринимать реальность. Ему срочно нужно было глотнуть свежего воздуха, чтобы проветрить голову.
«Доминируй и властвуй или подчинись. Другого не дано и ты лучше всех это знаешь. Съешь или съедят тебя. Такова истинная система противоборства сильных и слабых. Вынь свою тупую голову из задницы и начни думать, пока ещё можешь, Лоулайт» — разнёсся, подобно громкому эху, в его голове раздражённый голос двойника из подсознания, когда он гнал от себя прочь тёмные, греховные мысли.
— Я не знаю, что будет завтра. Я хочу быть счастливым сегодня. Эта истина пришла ко мне в самолёте. Все эти годы я считал себя бетой и всего одна ночь перевернула мою жизнь. Я посмотрел на мир другими глазами. Знаешь, только тогда я осознал, как много вещей я прежде не замечал. Наш разговор в больнице и в штаб-квартире помог мне разобраться в самом себе. Я понял, чего я хочу от жизни, — соблазнительным жарким шёпотом открыл тайну Лайт, который удобно расположился на его коленях, обняв ладонями его лицо и заставив поднять на него глаза, — ты сказал в Токио, что тебе не нужны друзья. Ты говоришь, что тебе безразлично, с кем спать. Кто же мы тогда друг другу?
— Я стараюсь не слушать, но они так громко говорят. Этот пронзительный звук оглушает меня и пытается посеять в моей душе сомнения. Но я знаю, что моя цель — это не оступиться. Но нет ничего прекраснее, чем твои объятия. И в мире, полном одиночества. я вижу твоё лицо. А все окружающие думают, что я схожу с ума...возможно...И это отнимает у меня все силы. Они считают, что в такое трудно поверить. Я буду носить эти шрамы, чтобы все, наконец, увидели..., — неотрывно смотря в светло-карие глаза напротив, в которых плескалась животная похоть и нежная теплота, он лишь сейчас заметил, что у его напарника по расследованию был болезненный и усталый вид, о чём говорили залёгшие под его глазами тёмные тени и мешком висящая на нём водолазка, которую зачем-то тот надел на себя.
— Мне было так больно и одиноко, что я почти не мог сомкнуть глаз. Стоило мне на минуту закрыть глаза и провалиться в сон, я заново проживал тот день в больнице. Я слышал, как тот громила шептал мне на ухо пошлости и говорил, что я должен быть послушной маленькой сучкой и хорошо поработать ртом, если не хочу трахаться на сухую. Я чувствовал, как он трогал меня везде и оставлял на моей коже синяки. Я раз за разом во сне проживал тот день, не переставая в бреду звать тебя. Даже проснувшись, я искал тебя, но тебя нигде не было, — жалобно скулил прямо ему в губы младший Ягами, прислонившись своим лбом к его лбу и мягко погладив подушечками пальцев его молочно-белые щёки, от лёгких прикосновений которых в тех местах он чувствовал приятное покалывание.
Эл, словно в замедленной съёмке, видел, как катились из влажных глаз подозреваемого слёзы, оставляющие на его щеках влажные дорожки. Ему не понравилось, что омега был настолько глубоко задет его отсутствие в токийской штаб-квартире. Собственная реакция показалась ему очень странной, но желание сделать что-нибудь, чтобы стереть грусть с его красивого лица и вызвать вместо неё улыбку, уже нельзя было никак подавить.
— Когда дни становятся холодней и все карты сданы, мы видим святых из золота сделанных. Когда все твои мечты потерпели крах, мы будем приветствовать тех, кто был худшим из худших. И застынет кровь в наших венах. Я хочу скрыть правду, хочу уберечь тебя, но этого зверя внутри мне не под силу скрыть. Неважно, что мы все состоим лишь из жадности. Это моё царство, — как сквозь стену слыша неторопливую, плавную мелодию и голос солиста, он чувствовал, как к нему прижимается гибкое горячее тело и как бьётся чужое сердце об грудную клетку.
После слов тихо всхлипывающего омеги, который недвусмысленно тёрся об него в попытке оставить на нём свой запах, его глаза ещё сильнее почернели от злости на аморального альфу, посмевшего навредить чудесно пахнущему парню, который нуждался в его защите и после неприятного инцидента. Сущность альфы настойчиво требовала, чтобы он первым подчинил измученного отсутствием ласки и внимания омегу, облегчил его боль и заставил думать только о нём и больше ни о ком. Как бы он ни сопротивлялся её зову, природа всё-таки брала своё.
— Внутри меня полыхал огонь, поясница и живот адски болели, ароматы стали чувствоваться острее. Знаешь, я запачкал всю простынь в собственной смазке, сгорая от дикого желания быть повязанным тобой, Рюдзаки. Я не мог без тебя потушить этот очаг. Даже идиотские игрушки, что посоветовала Миса, мне не помогали. Я чувствовал себя брошенным, растоптанным и убитым. Я боялся поверить, что твои слова, сказанные в холле, были правдой. Я был так рад, что у меня появился настоящий друг, понимающий мои мысли, умеющий предугадать, что я хочу сказать. Я втайне наслаждался этими мгновениями, когда никто не видит. Сколько бы я ни пытался доказать мою невиновность, ты непоколебимо стоишь на своём. Ты правда хочешь, чтобы я был Кирой? Скажи мне, ты хочешь моей смерти? — чувствуя на своём лице горячее дыхание говорящего с ним ломким шёпотом Лайта, он мысленно просил его, во имя всего святого, замолчать.
— Когда почувствуешь моё тепло, взгляни мне в глаза. Там прячутся мои демоны. Но не будь слишком близко, внутри темнота, где прячутся мои демоны, — знание того, что он подвёл человека, который за такое короткое время сумел полностью завладеть его вниманием, проникнуть в его мысли и заставить его сердце биться чаще, стало разрывать его на части и вырывать из горла скулящие звуки, больше похожие на мольбу.
— Я боялся причинить Лайт-куну боль. Я испугался, что от близости Лайт-куна я могу потерять над собой контроль. Мне захотелось стать для него кем-то больше, чем просто другом. Но я не могу иметь с Лайт-куном что-то серьёзное. Мне...мне стало страшно. Раньше со мной никогда подобного не происходило. Я запутался в собственных желаниях. Я больше не понимал, где правда, а где ложь! Я решил, что нужно передохнуть, во всём разобраться, закончить незавершённые дела, пока...не настал мой час. Почему Лайт-кун не может понять?! Мне нельзя забивать голову ненужными вещами! Нельзя! Эмоции и чувства только мешают. Я должен сконцентрироваться на поимке Киры, но...моё детективное чутьё говорит, что Кира именно Лайт-кун. Я обязан поступить правильно и по закону. Я должен разоблачить его, но я не хочу терять Лайт-куна. Я не хочу его смерти... — импульсивно дёрнув своими запястьями, скованными чёрными наручниками, обитых изнутри кожей и защёлкнутых на ручках дверей автомобиля, проговорил Эл чуть громче обычного, местами переходя на раздражённое рычание и глядя в ошеломлённые глаза напарника по делу, задержавшего на секунду дыхание.
— Когда занавес откроется и все до последнего померкнут огни, все грешники скроются. Они вырыли тебе могилу, устроили маскарад. Пришло твоё время вернуться в собственный беспорядок. Не хочу тебя огорчать, но я уже обречён. Я делаю это для тебя. Не скрываю правду. Они упрекают тебя за поступки. Я говорю, что такова судьба. Это должно случиться. Я должен отпустить тебя. Твои глаза сияют так ярко. Я хочу спасти этот свет, но я не знаю, что нужно сделать. Если только ты научишь меня, — он плотно стиснул зубы до неприятного скрежета, чтобы держать в узде поскуливающую альфа-сущность, подсказывающую ему вымаливать на коленях прощение у омеги и окружить его своим запахом в попытке не дать тому и шанса найти другого альфу, с которым можно было бы провести последние дни течки.
— Я не Кира. Я никого не убивал, Рюдзаки. Разве я похож на убийцу? Скажи мне, виноват ли я в том, что хочу быть рядом с моим Альфой, который меня отталкивает? Ты просто не хочешь признаться самому себе, что я стал тебе небезразличен, как и ты мне. Это пугает тебя, но ты нуждаешься во мне также сильно, как и я в тебе. Если ты думаешь, что после твоего отказа я пойду ложиться под любого альфу с большим толстым членом, то это ты ошибаешься, Рюдзаки. Я хочу, чтобы ты заполнил меня собой. Я с трудом сдерживаюсь, когда ты так близко. Мне сейчас так хорошо и легко на душе, что хочется летать, — поделился с ним своими ощущениями младший Ягами, у которого были покрасневшие щёки и странно блестящие глаза.
«Людям не дано летать, а ангелов не существует. Когда я буду умирать, никто не спустится за мной с небес. Со мною рядом останется Лайт-кун, который будет до моего последнего вздоха...Ангелом Смерти» — посетила детектива печальная мысль, когда он мысленно представил убийственно прекрасного парня с большими раскинутыми за спиной чёрными крыльями, нависающего над ним и закрывающего от всего вокруг. Перед тем, как его душа обрела бы вечный покой, он бы хотел увидеть улыбку своего тёмного ангела с горящими триумфом глазами.
— Когда я рядом с тобой, то чувствую себя в безопасности, будто я за каменной стеной. Мне больше не становится страшно. Я не чувствую себя беспомощным и дефектным омегой. Ты мотивируешь меня быть сильным и стойким, быть равным тебе. Только ты можешь оценить работу моего блестящего ума. С тобой я забываю, что такое скучать. Ты мне нравишься, Рюдзаки. А твой запах...он самый лучший и только полные идиоты могут этого не понять. Мне не нужен никто другой. Мне нужен только ты, дурачок, — с дрожью в голосе прошептал ему на ухо Лайт и, закинув руки на его мокрую от пота шею, запутался своими пальцами в его чуть влажных после дождя волосах, не видя, как широко от изумления распахнулись его глаза.
Его разум затопил собственнический инстинкт, подсказывающий ему, что нужно скорее пометить девственного омегу, чтобы тот больше никому не достался. Но детектив внутри него уверял, что это всё тщательно спланированная безупречная ловушка, придуманная массовым убийцей, его новым заклятым соперником, чтобы он оступился и сделал промах, начал сомневаться в собственной правоте и прекратил строить догадки, пока что не подтверждённые доказательствами, кроме его врождённой интуиции. Его двадцатилетняя копия во сне была совершенно права, упрямо доказывая, что расследование впервые за его детективную работу стало для него личным делом, что в последствии привело к пробуждению у него не только прочной привязанности, но и глубоких чувств к главному фигуранту расследования, идеально подходящему под портрет гениального преступника. Лоулайт умел определять убийц по одному их взгляду и дружелюбному виду, но, смотря в похожие на тягучую карамель глаза молодого дарования, его стали терзать сомнения. Могло ли быть так, что впервые за свою блистательную карьеру детектива он ошибается и просто пытается повесить вину за смерти тысяч человек на невинного человека, никак не связанного со всеми этими страшными и таинственными смертями, чтобы не признавать собственный прокол?
Перед отъездом в больницу Эл вместе с японцем снова просматривал табель смертности и динамика смертей была всё так же стабильной, не была подвержена резким скачкам. Кира убивал планомерно, как будто по часам. Младший Ягами сам выбрал добровольное заключение в попытке доказать свою невиновность. Даже после того, как парень оказался за решёткой под его наблюдением через камеры, убийства происходили ежедневно. В последние недели всё шло чересчур гладко и он был убеждён, что Кира приготовил для него засаду, в которую, возможно, он уже умудрился по невнимательности попасть. Нутро подсказывало, что подозреваемый всё грамотно спланировал, чтобы он поверил ему. А сущность альфы уверяла, что молодой омега проделал такой длинный путь ради встречи с ним, потому что он был ему нужен даже после всех тех отвратительных и неосторожных слов, которые он наговорил в штабе расследования. Омега не отвернулся от него и простил его, чего бы он сам никогда не сделал на его месте. Омега сам тянется к нему в поисках тепла и защиты, раз со стонами трётся об его пах и шумно втягивает носом воздух у его шеи, где сильнее сконцентрирован природный запах.
— Как раз пришло время, чтобы все упрекнули тебя за твои поступки. Никакого знака, раскатистый гром замер, чтобы почитать. Я получаю своё и не приношу извинений. Пустая трата драгоценного дыхания. Солнце светит всем. Все, любите себя до смерти. Так что ты должен завестись, ты должен отпустить. Ты никогда не будешь любим, пока не добьёшься своего. Ты должен проявить смелость. Ты должен получить по заслугам. Ты никогда не узнаешь успех, пока не познаешь неудачу, — он больше не дёргал затёкшими в наручниках руками в попытке избавиться от нежеланных оков, которые только обездвиживали его на радость подозреваемому, в неравной борьбе одержавшему над ним верх.
— Я хочу попросить у Лайт-куна прощения за то, что я скажу. Я хочу поговорить с ним не как детектив с подозреваемым, а как альфа со взрослым омегой, — собравшись с мыслями и стараясь тихо вдыхать ртом пропитанный ягодно-цветочным ароматом воздух, Эл, чувствуя, что возбуждение начало постепенно спадать, заговорил спокойным и мягким голосом, чтобы хоть как-то утешить трущегося носом об его шею юного гения, — я правда рад, что Лайт-кун нашёл общий язык со своей сущностью. После инцидента в больнице я думал, что он больше не будет прежним. По правде сказать, я был обеспокоен его душевным состоянием. Мне не хотелось, чтобы Лайт-кун ставил на себе крест и начал принимать препараты, подавляющие омежью сущность. Это с годами принесёт его здоровью только вред, а не пользу. Я хочу, чтобы Лайт-кун знал, что недавний инцидент никак не повлияет на его участие в расследовании. Я не буду предвзято относиться к нему и не буду препятствовать ему посещать занятия в университете. Я всегда считал, что омеги были созданы для любви. Возможно, во многом это заслуга Ватари. Это одна из причин, по которой я не могу вступить с ним в подобного рода связь. Я не могу быть альфой Лайт-куна. Дело не в нём, а во мне. Я не хочу быть зависимым от кого-то. Сейчас Лайт-куном руководят гормоны и на самом деле он не хочет меня. Завтра он будет об этом жалеть, а в моих привычках нет смешивать свою личную жизнь с работой. Я понимаю, что после всего случившегося мы вряд ли останемся друзьями, но мне было очень приятно поработать вместе с Лайт-куном.
— Почему ты так говоришь, Рюдзаки? Что с тобой происходит? — перестав ёрзать на нём, надтреснувшим от слёз голосом спросил встревоженный Лайт, глаза которого немного прояснились и больше он не видел в них лихорадочного блеска. — Твоё молчание меня пугает... — после нескольких минут затяжной тишины слегка напугано признался ему в губы японец, убрав руки из его растрёпанных волос и заглянув ему в глаза в надежде отыскать в них ответы на вопросы.
— Я слышал колокола, когда мы вышли из больницы. Я чувствую, что моё время на исходе. И временами мне кажется, что я уже проиграл. Боюсь, скоро мне придётся распрощаться с Лайт-куном, — опустив плечи, почти шёпотом сказал Эл, с грустью смотря на собственное отражение в светло-карих глазах обеспокоенного омеги, волшебный запах которого то терял свою мощность и яркость, то вновь в разы усиливался, — если бы я не взялся за дело Киры, Лайт-кун никогда не узнал бы меня, его бы не было рядом со мной и тогда я бы не совершил ошибки. Я бы не питал к нему никаких чувств.
— Какие ещё колокола? О чём ты вообще говоришь? — растеряно моргнув, с озабоченным лицом уставился на него младший Ягами, но потом со злостью сильно впился пальцами в его напряжённые плечи, грозясь оставить на его чувствительной коже новые синяки.
— Лайт-кун и не мог их слышать, потому что его время ещё не пришло. У меня есть мало людей, которым я мог бы открыться и довериться. Лайт-кун стал одним из них. Я не хочу эмоционально привязываться к нему. Я знаю, что потом мне будет больно. Но я не могу и жертвовать своей работой. У меня есть определённые обязанности и физиологические потребности моего организма не столь существенны. Я не знаю, почему внутренняя омега Лайт-куна выбрала в качестве альфы именно меня, но я твёрдо убеждён, что это ошибочное мнение. Я по многим параметрам не подхожу Лайт-куну. Я прошу его слезть с меня и снять наручники, чтобы я мог обратно натянуть штаны. Мне не нравится, когда меня принуждают к вещам, которые мне неприятны, — горько усмехнувшись, в своей привычной монотонной манере произнёс Эл, когда огорошенный его заявлением парень удивлённо приоткрыл свои мягкие и тонкие губы, которые так и хотелось захватить в плен, чтобы собственноручно ощутить их сладость и позже увидеть на его щеках нежный румянец.
— Значит ты, услышав звон колоколов на парковке больницы, что-то там для себя решил в голове и до самого вечера изображал тень отца Гамлета, не находящую покоя. Ты заставил меня и Ватари-сана волноваться о твоём престранном состоянии, когда ты отказывался от еды и вёл себя ещё более замкнуто, чем обычно. Ты, как трусливая и побитая собака, поджав свой куцый хвост, решил скрыться от проблем и оставить меня на попечении человека, который тебе почти как отец. Ты наговорил мне столько дерьма, что это я поражаюсь, как оно не вытекло из твоих ушей, — понизив свой тон до угрожающего шёпота, от которого у него впервые волосы дыбом встали, Лайт с застывшей на лице жёсткой улыбкой, делающей его похожего на дикого хищника, неожиданно залепил ему хлёсткую пощёчину, от которой его голова, как у куклы, мотнулась в сторону, — ты, циничный и беспринципный ублюдок, пафосно заявил, что никогда не считал меня своим другом и просто делал вид, что дружишь со мной, чтобы получше исследовать меня и отыскать хоть какую-нибудь причину, по которой можно было бы назвать меня Кирой. Ты, поселивший во мне веру, что из меня может выйти хороший омега, втоптал меня в грязь, уйдя по-английски в закат! Знаешь, кто ты после этого, Эл? Поганая, бродячая и бессовестная псина!
— Всё сказал? — с мрачной интонацией и пугающим спокойствием поинтересовался Эл, медленно повернув голову к тяжело дышащему напарнику по расследованию, от которого исходил неприятный и резкий запах злости, бьющий по его чувствительным обонятельным рецепторам.
— Теперь ты послушай меня, высокомерный мальчишка, считающий себя умнее других. Ты можешь разговаривать в таком тоне со своим отцом, не видящим внутреннюю гниль своего идеального мальчика, но только не со мной. Я намного старше Лайт-куна и ему не стоит считать себя хозяином положения, раз ему удалось одеть на меня наручники. Если бы я хотел, то уже давно избавился от них. Мне хотелось поговорить с Лайт-куном по-хорошему, но он не оценил моей щедрости. Лайт-куна не касается, где я и с кем я нахожусь, как и что я делаю. Это моя личная жизнь, в которую он не имеет права лезть. Я никогда не свяжу себя ни с одной омегой. Они в желании получить все блага этого мира, так или иначе становятся постельными шавками на один раз, расписывающими у себя в голове всю свою дальнейшую сказочную жизнь на деньги альф, которые становятся для них лишь дойными коровами, думающими только своим членом. Я искренне надеялся, что Лайт-кун не опустится до их уровня. Я не позволю ни одной омеге вертеть мной, как ей вздумается, — ощущая боль от обжигающей пощёчины японца, сверлящего его сердитыми и сузившимися янтарными глазами, похожими на крепкий виски, чеканил слова Эл, подавляя с помощью гнева жгучее желание безраздельно владеть этим мятежным ангелом, который одним своим взглядом умел бросать ему вызов.
— Ватари-сан очень добрый и отзывчивый человек, который сильно любит тебя, чтобы выбить из тебя эту дурь. Он помог мне, пока ты был занят самобичеванием и устройством собственных похорон. В знак того, что он так много для меня сделал, постоянно находясь рядом и оправдывая твой низкий поступок, я вправлю тебе мозги на место даже в том случае, если за это мне придётся снова попасть в камеру или в тюрьму, — больно схватив его за волосы и сжав их в кулаке, младший Ягами задрал его голову вверх, чтобы ему удобнее было наклониться к его уху, заставить его инстинктивно вздрогнуть от своего жаркого дыхания, которое коснулось его мраморно-белой кожи шеи, и нашептать ироническим голосом дальнейшую судьбу, — если ты так хочешь наказать меня за преступления, которые я не совершал, пожалуйста. Но, уверяю тебя, Эл, когда правда всплывёт наружу, это всё будет на твоей совести. Что бы ты ни говорил против меня в суде, я буду требовать адвоката. Поверь мне на слово, к концу первого заседания все присяжные, включая судью, будут на моей стороне и в глазах всех правоохранительных структур, в конце концов, небезызвестный детектив, настоящий гений следствия, будет выглядеть завравшимся лгуном. Это будет означать конец твоей детективной деятельности. Ни одна спецслужба не захочет подключать тебя к расследованиям и давать доступ к засекреченным файлам. Ты будешь медленно умирать от скуки, а твой гениальный мозг вскоре начнёт покрываться паутиной от постоянного безделья. Ты лишишься смысла своего существования и никому не будешь нужен, кроме меня. Того, кому ты врал с начала знакомства в своих корыстных целях. Тому, кого оклеветал под взором миллионов глаз. Только тогда ты поймёшь, что зря верил в мою виновность и в реальность колокольного звона, которого и вовсе не было. Он был иллюзией, созданной твоим больным и извращённым воображением. Ты хочешь именно этого исхода?
— Сколько я себя помню, всем своим нутром я хотел лишь стать твоим. Я никогда не притворялся, но, как бы я ни старался стать хоть кем-нибудь, всё было не то. Если бы я рассказал тебе, кем я был, ты бы отвернулся от меня? А если я покажусь опасным, ты испугаешься? У меня такое чувство, потому что всё, к чему бы я ни прикоснулся, недостаточно мрачное. Наверное, проблема всё-таки во мне. Могу ли я очистить свою совесть? Если я отличаюсь от других, мне нужно убегать и прятаться? Я никогда не говорил, что жаждал этого. Это бремя само меня нашло и обустроилось внутри меня, — ошеломлённому альфе казалось, что время замедлило свой ход и он как будто бы со стороны наблюдает за разворачивающейся сценой в салоне ровно едущего автомобиля, в котором звучала неторопливая и ритмичная мелодия. — Я всего лишь человек со свечой, что освещает мне путь. Я пытаюсь убежать от того, что скрывается внутри меня. Монстр, монстр. Я превратился в монстра. Монстр, монстр. И он становится всё сильнее, — глядя в горящие жизнью глаза подозреваемого, он лицом к лицу встретился со своим внутренним демоном, имеющим собственную личность в его подсознании и смотрящим на него непроницаемыми холодными глазами, светящимися синим цветом.
Лоулайт не понаслышке знал, что не каждого человека, подозревающегося в преступном деянии, можно классифицировать как особо опасного преступника. Ещё до выпуска из Дома Вамми он изучал различные методы криминалистики, поглощая с поразительной быстротой одну книгу за другой и расследуя на протяжении нескольких лет сложные случаи, с которыми не могла справиться местная полиция Винчестера и близлежащих районов Лондона. Редко выезжая вместе с патрульной машиной и полицейскими на места убийств, альфа занимался исследованием не только факторов случившегося преступления, но изучал также самих жертв и пытался определить цель преступника, основываясь в своих рассуждениях на полученных знаниях, внимательности к любым мелочам, смекалке и природной интуиции.
Опытные сотрудники, много лет проработавшие в полиции, первое время кривили лица и юный детектив не раз слышал смешки в свою сторону, стоило ему появиться на месте преступления в своей привычной и удобной одежде с отсутствующим лицом и полными карманами лакричных конфет. Они держивали своё мнение о нём при себе, не желая потерять работу. Ему крупно тогда повезло, что у Ватари были большие связи в правоохранительных структурах, что позволило ему принимать участие в расследовании, но при условии, что он будет делиться своими выводами и не утаивать от следствия никаких найденных улик. После блестяще и в рекордное время пары раскрытых крупных убийств, о которых в течение месяца писали в лондонских газетах, отношение к его нестандартным методам работы у старших полицейских изменилось. Они стали не только прислушиваться к его выработанным в приюте версиям, которые он сам же и проверял через свои источники, но и делились жизненным опытом, рассказывали об интересных случаях, когда они только поступили на службу в полицию. Альфа не мог точно сказать, нравилось ли ему слушать истории от людей, чей интеллект был намного ниже, но даже из всей болтовни мужчин он черпал для себя немало новых вещей, которые могли в будущем ему пригодиться. Именно после таких вылазок его взгляд во время раскрытия дел и внутреннего ликования от правильности своих гипотез изменился на острый и всё подмечающий. На пороге своего совершеннолетия он по-настоящему повзрослел и был готов расширить поле своей детективной работы, чтобы отвлечься от сопровождающей его всю сознательную жизнь скуки.
Ему доводилось расследовать много разносторонних дел в своей жизни. Эл приходил каждый раз, как официально закрывал дело, к выводу, что преступное поведение обвиняемых по своей сути было просто социальным явлением. Не нужно проводить научных исследований или социологических опросов, чтобы понять, что все люди на Земле хотят жить в справедливом, порядочном и защищённом от насилия, крови и преступлений обществе, когда сами же занимаются каждый день их порождением, складывая всю вину на несправедливую, жестокую жизнь и ответственность на служителей закона, халатно выполняющих свои обязанности. Лично он считал, что нужно заранее проводить генетическое тестирование в целях профилактики преступного поведения у неблагонадёжных членов общества, поскольку случалось и так, что преступные наклонности могли передаваться по наследству, как предрасположенность к спиртному или иным вредным привычкам. Природным преступникам, как правило, был свойственен цинизм и жестокость, пониженная чувствительность к боли и отсутствие раскаяния за содеянное преступление. Детектив давно уверился, что лицо, жесты, руки или глаза могли солгать во время допроса, но тело никогда, ведь преступники похожи на одичавших зверей, которые убегают подальше от развитого общества в глушь, потому что их не понимают. Желая возвести стену между такими, как они, которые потенциально опасны для других людей, общество стремится упрятать нарушителей спокойствия в специально охраняемые учреждения или принимают в случаях глобального масштаба трагедии радикальные меры.
Под эту категорию и подходит его новый оппонент, решивший сыграть с ним в кошки-мышки. Совершив массу ужасных убийств не только гражданских, но и служителей порядка, Кира вознамерился попасть на вершину мира, короновав себя Новым и единым для всех богом. На лицо были мания величия и обострённое чувство справедливости, которые свойственны и Ягами Лайту, родившемуся на свет, словно с целью поставить весь мир вверх дном и надеть на себя терновый венец. Определённо, старший Ягами пропустил тот момент, когда из доброго и умного мальчика вырос монстр, целью которого является разрушение мирового установленного порядка. В случае признания его вины в совершённых убийствах мировым судом, он подвергнется пожизненному заключению без права на амнистию и помилование, либо смертной казни.
Одно его слово вкупе с правильной подачей имеющихся у него на руках косвенных улик и подозрений могли запустить процесс судебного разбирательства, но что-то внутри него не давало ему этого сделать, считая такой поступок непрофессиональным и всё-таки основанным на его субъективном мнении. Одна часть него была уверена, что Ягами Лайт мог быть готов совершить предосудительные действия, не смотря на строгое воспитание и желание пойти по стопам отца работать в НПА, но другая настаивала на том, что парень не вёл антисоциальный образ жизни, у него нет психических аномалий и его семья пример для подражания. В следствии этого японец не может попадать под подозрение. Нужно было учитывать и тот факт, что Лоулайт сам не заметил за ним склонности к криминалу, наблюдая круглосуточно через шестьдесят четыре камеры, установленных в доме Ягами и по всей штаб-квартире. Он явно упускал какую-то важную деталь, но не знаю какую именно. Впервые в жизни он искренне жалел, что взялся за дело, которое оказалось ему не по силам раскрыть.
— Да, Ватари-сан, я вас слушаю, — вырвал его из потока размышлений наигранно-бодрый голос Лайта, который поднёс одну руку с телефоном к своему уху, а другой отпустил его волосы и прикрыл ему рот, наградив предостерегающим взглядом. — Рюдзаки не может сейчас с вами поговорить. Он...заснул. Кто бы мог подумать, что он может уснуть под рок. Не о чем беспокоиться, Ватари-сан. Я передам ему ваше послание, как только он проснётся. Уколы и лекарство от гона лежат в шкафчике его ванной комнаты на верхней полке, верно? Я запомнил, Ватари-сан. Если Рюдзаки на меня среагирует, я буду держать наготове препарат. Нет, я не думаю, что такое может произойти. Он и мухи не обидит. Да-да, я принял гормональные таблетки. Я помню, что говорил мне Кавамура-сан. Я буду в постоянной видимости Рюдзаки и не покину без него дом. Я прослежу, чтобы он не забывал есть, пока вас не будет в городе. Приятного вам отдыха, Ватари-сан, — закатывая глаза во время разговора с его помощником, который оставил его разбираться со свалившемся ему на голову течным омегой, спокойным и вежливым тоном говорил подозреваемый, не дававший ему и шанса убрать с его рта ладонь, чтобы позвать на помощь.
В голове Эл появилась мысль больно укусить прижатую ко рту ладонь, но причинение боли омегам, которые были намного слабее альф, сильно осуждалось в обществе и настоящий джентльмен никогда бы так не сделал, каким бы ни было его положение плачевным. Сейчас он сожалел, что в детстве основатель приюта для одарённых детей уделял так много внимания его нравственному воспитанию.
— Какая красивая ложь. Должно быть, Лайт-кун переполнен гордостью за свой подлый поступок. Чтобы сказал его папочка, узнав, что он вешает лапшу на уши всем и каждому? Со мной этот трюк не пройдёт. Лайт-кун обязательно получит по заслугам, — не удержался съязвить Эл, искривив губы в насмешливой улыбке, которую редко можно было увидеть на его бесстрастном лице.
— Может быть, это ты втайне хочешь стать мне вторым Папочкой, Извращенец-сан? — игриво спросил Лайт, ласково проведя указательным пальцем по его подбородку и спустившись к кадыку. Он невольно сглотнул, а по телу пробежала дрожь. — Думаешь, я должен был нормально отнестись к новости, что весь мой дом был напичкан камерами и прослушкой? Как у тебя только совести хватило подсматривать за мной, моей матерью и сестрой, гадкий извращенец? Признайся, ты дрочил на меня, пока никто не видит? Права всё-таки была Миса, а я ещё ей не вери и осаживал её во время наших посиделок в штабе. Если память меня не подводит, кто-то тут грозился, что отшлёпает меня. Что же ты медлишь, Альфа? Прости, тебе, наверное, мешают наручники, — обвив его шею одной рукой, с довольной усмешкой промурлыкал ему на ухо омега, другой рукой бесцеремонно забравшийся под его водолазку и с нежностью принявшийся ласкать пальцами его торс.
— Значит, Лайт-кун не простил меня. Моих извинений для него было недостаточно? Да, я ужасно поступил с ним. Мне стыдно за свой поступок, но я тоже человек! Я могу ошибиться! — от подкатываемой к горлу горечи рявкнул Эл, насколько позволяли голосовые связки.
Лоулайт старался не думать о том, что ему были приятны и волнительны прикосновения чужих пальцев к его широкой и тяжело вздымающейся груди, которые как будто дразня задевали затвердевшие горошины тёмно-розовых сосков и посылали по его телу волну жара. Он позабыл, когда в последний раз у него была с кем-то близость, раз позволил тихому стону сорваться со своих губ.
— Конечно же, ты человек, глупый Альфа, — не удержался от фырканья Лайт, который потёрся щекой об его саднящую после пощёчины щёку в качестве извинения за свой несдержанный порыв, — ты состоишь из крови и плоти. — Твоё сердце сейчас так быстро бьётся. У тебя возникла тахикардия или это я заставляю твоё сердце сбиваться с ритма? Ты же не думаешь, что я могу тебя так просто простить? Если бы я тебе не солгал, ты бы не сел в машину. Прощение нужно заслужить, Рюдзаки, — медленно проведя языком дорожку от его уха до пульсирующей на шее вене, пропел омега, которого он обжёг гневным взглядом.
— Что Лайт-кун от меня хочет? — глубоко вдохнув и резко выдохнув, решился прямо спросить Эл, которому было проще пройтись босыми ногами по раскалённым углям, чем поддерживать одностороннюю игру с кареглазым парнем, у которого были явные над ним преимущества.
Эл устал уговаривать себя не унывать и не падать духом перед лицом маячившейся перед его глазами проблемы со сногсшибательным запахом. Он смело и твёрдо посмотрел на загадочно улыбающегося японца, который нежно провёл кончиками пальцев по его щеке и переместился на его сжатые в тонкую линию губы, контур которых неторопливо очертил.
— Поцелуй меня, — елозя своей упругой задницей по его поднимающемуся в боевую стойку члену, ошеломил своим требованием младший Ягами, убрав пальцы с его сомкнутых губ и закинув руки ему за шею, — я ещё не целовался с альфой. Хочу знать, в чём же разница.
— Лайт-кун будет вариться в адском котле за свои порочные грехи, — пророчески проговорил Эл чувствуя, как во рту скапливается слюна от раздирающего необузданного желания поставить на дерзком омеге метку, грубо схватить за волосы и жёстко отыметь прямо на полу, засадив по самые гланды.
Лоулайт жаждал обжечь эти горячие и изогнутые в ехидной улыбке губы порывистым поцелуем, чтобы у зарвавшегося парня тоже поехала крыша. Ему хотелось сорвать с него одежду, открыть доступ к его телу и коснуться губами безупречной на вид слегка бледной кожи. Он не заметил, как его рот оказался в катастрофической близости от беззащитной шеи японца, на которой великолепно бы смотрелись его укусы, сменяющиеся пылкими поцелуями. Оставленные бы им отметины на следующий день стали синяками и все бы видели, что этот пошло облизывающий губы омега уже занят. Выкинув из своей головы заманчивую мысль, подкинутую его в нетерпении порыкивающим зверем, альфа впился ногтями в собственные ладони в попытке прогнать болью нарастающее возбуждение. Невозможно было спокойно смотреть, как парень страстно лизнул впадинку между его ключиц и провёл языком по адамову яблоку, вынуждая его выгибаться и сгорать от удовольствия.
— Разве ты веришь в существование Ада? Я думал, что ты реалист и испорченный циник, Рюдзаки, — сделав притворно-удивлённое лицо, с глумливой усмешкой проговорил Лайт, громко постанывая и прикрывая в блаженстве глаза.
— Кира — это воплощение Иуды нашего времени, который на самом деле является паразитом на теле нашего общества. Его необходимо навсегда искоренить, чтобы общество смогло вылечиться, правильно, Кира-кун? У Лайт-куна ещё есть шанс признаться и покаяться. Я могу помочь смягчить его приговор, — продолжая стоять на своём и не смущаться реакции своего организма на течного омегу, процедил сквозь плотно стиснутые зубы Эл, хмуро взирая на надувшегося парня, который выглядел теперь ещё очаровательнее, чем прежде.
— Я собирался снять с тебя наручники, как только ты меня поцелуешь. Раз тебе нравится в них находиться, я продлю твоё удовольствие до прибытия в особняк. Ты, наверное, брезгуешь целоваться с омегами? Неужели, тебя когда-то отшили и это травмировало тебя, Альфа? — наклонив своё лицо близко к его лицу, с насмешкой задал вопрос младший Ягами, ореховые глаза которого вновь покрылись поволокой похоти, а естественный запах стал насыщеннее.
— Что под луной и звёздами? Что под нашими закрытыми нежными сердцами? Скрываем то, чем хотим поделиться. Возьми меня за руку, и я возьму тебя. Входящий звонок на проводе. Змея в твоей постели. Это должно тебе кое о чём говорить. Да, мне нравится всё это. Когда ты чувствуешь себя одиноким, давай, приди себе на помощь. Делай всё, что так желаешь. Выпусти стрелы, порази её сердце. И если тебе не ответят, люби того, кто любит тебя! Это прекрасный шторм, что заводит тебя? Ты можешь иметь всё это, — его голову посетила шальная мысль, что ему уже осточертело столько лет сидеть в закрытой одинокой комнате наедине с компьютерами и раскрывать дела, приносящие ему лишь краткое удовлетворение, как и вести каждодневную борьбу со своей природой, которая, как магнитом, тянула его к сбивчиво дышащему омеге, губы которого тронула обаятельная змеиная улыбка, — чтобы увидеть то, что реально, нужно присмотреться. Прижимаешься ещё ближе ко мне. Досчитаем до трёх, и теряем контроль. Если тебе нравится, дай мне знать. Кто-то низкий, кто-то высокий. Кто-то рождается со всем этим, кто-то готов убить ради этого. Кто-то просто делает это ради острых ощущений. Охотники идут на твой идеальный след, а потом стреляют.
Лоулайт даже не заметил, как расстояние между их лицами сократилось и проворный омега, не медля, прикоснулся своими губами его прикрытых губ в попытке раздвинуть их своим юрким языком. Вздрогнув от удивления, но не отстранившись, он пришёл к выводу, что нужно вовремя признавать своё поражение, покуда тело ещё может справляться с тяжёлой нагрузкой. Приоткрыв губы и молча позволив чужому прыткому языку проскользнуть внутрь своего рта, альфа остро почувствовал, как встретились их языки, сплелись вместе и начали игру за право доминировать в поцелуе, который от него всё-таки заполучил бесстыжий мальчишка, сладко постанывающий в его рот. Зарывшись пальцами в его спутанные волосы, младший Ягами ещё теснее прижался к нему, как будто хотел сплестись с ним, как сиамские близнецы. Он чувствовал жар, исходящий от его тела, и к чудесному аромату ягод с нотками голубой розы и ванили прибавился густой запах возбуждения, который он жадно вдыхал носом, пока в его затуманенной природными инстинктами голове творился настоящий беспорядок. Он выпустил в воздух поток собственных феромонов от неприятной мысли, что парень уже с кем-то целовался до него, раз их чувственный французский поцелуй внезапно перерос в провоцирующий.
Омега, наигравшись с его языком и выиграв в сражении, глубоко и ритмично стал засовывать свой язык в его рот в такт движениям своих бёдер, которыми он тёрся об его живот. Это было больше похоже на имитацию полового акта, к которому его целенаправленно пытались склонить за время поездки. Засевшая в голове мысль, что распутный мальчишка обучался в чей-то компании так развратно целоваться, ещё сильнее распалило зверя внутри него, раздирающего своими острыми когтями его грудную клетку в стремлении выбраться из его тела и покрыть девственного омегу, который должен был принадлежать только ему одному. Желая отыграться и показать японцу, кто здесь альфа, Эл старался заглотить язык младшего Ягами как можно глубже, чтобы утвердить своё право обладать свободным омегой, который тёрся выпирающей ширинкой узких брюк об его водолазку, единственное препятствие между соприкосновением кожи к коже. Если он был в прошлой жизни богомолом, детектив бы не удивился, узнав, что его половой партнёр собирается по окончанию соития съесть его. Зря он не верил в рассказы монахов про перерождение души, когда был в Индии для помощи местной полиции с поимкой опасных браконьеров, охотящихся за бивнями слонов, чтобы продать их на чёрном рынке за баснословные деньги. Прижимаясь к его груди и энергично потираясь насквозь мокрыми от смазки брюками, которые обтягивали идеальную задницу подозреваемого, он почувствовал, как внизу живота начал скручиваться тугой узел, говорящий о его приближающейся разрядке. Он потерялся во времени, но в память врезалось, что он кончил следом за излившимся в свои брюки омегой, который с большой неохотой оторвался от его губ и протяжно застонал, больно сжимая пальцами его слипшиеся волосы.
— Uffa! Non ci posso credere! — на беглом итальянском выругался себе под нос с прикрытыми глазами Эл, откинув голову на спинку заднего сидения и с жадностью хватая ртом воздух.
— Ничего не понял, но звучит красиво, — полупромурлыкал полулежащий на нём Лайт, невесомо коснувшись губами открытого участка его оголённой шеи, — ты заслужил помилование. Хороший альфа.
— Лайт-кун в детстве хотел щенка, а родители ему не разрешили? Он должен помнить, что собаки умеют больно кусаться, — вяло огрызнулся Эл, не открывая глаз и не желая выплывать из накрывшей его послеоргазменной неги.
— А ещё они очень преданны и всегда будут любить только своего хозяина, — вернул шпильку младший Ягами, устроив свою голову на его плече и начав перебирать пальцами его влажные на затылке от пота волосы, — я всё же довёл тебя до оргазма и ты кончил без помощи рук. Следовательно, тебе понравилось. Физиологию нельзя обмануть, Рюдзаки, и твоё тело намного честнее тебя, врунишка. Взгляни правде в лицо и признай, что я тебе нравлюсь.
— Требование Лайт-куна было выполнено и я хочу, чтобы он снял с меня наручники. Если он опасается, что я применю к нему телесные наказания, то он глубоко заблуждается, потому что я своих рук не чувствую. Я правда больше не могу сидеть в таком положении. Мне больно, — усталым голосом признался Эл и, открыв глаза, увидел, что напарник по расследованию виновато смотрел на него из-под опущенных ресниц.
Скромно поцеловав его в щёку, омега немного с ленцой безмолвно слез с его колен. Вытащив из заднего кармана своих брюк ключи, он начал отстёгивать от ручек дверей замедлившего ход автомобиля чёрные наручники, купленные в секс-шопе.
— Тебе очень больно? Давай я помогу? — замешкавшись с упаковкой ненужных наручников в чёрный пакет, откуда в пылу катания по полу машины они были изъяты японцем и насильно надеты на него, негромко поинтересовался Лайт, усевшись на соседнее сидение, поджав под себя одну ногу.
— Я сам. Лайт-кун уже достаточно помог, — слова вырвались из его рта быстрее, чем Эл смог обдумать их, когда застёгивал дрожащими руками на застёжку молнию и пуговицу джинсов, не желая и дальше светить своим хозяйством перед молодым омегой, который добился от него того, чего хотел. — Я так понимаю, до Ватари теперь не дозвониться? Он взял незапланированный отпуск, — хмуро констатировал он факты, с хрустом разминая затёкшие от неподвижной позы плечи и руки, и восстанавливая правильную циркуляцию крови. Случится чудо, если завтра он вообще сможет нормально двигаться.
— Ватари-сан уже в том возрасте, когда ему нужно больше отдыхать. Ты мало даёшь ему свободного времени, чтобы он мог уделить его для себя. Он заслужил несколько дней отдыха без твоих капризов, — проворчал со своего места младший Ягами, достав из встроенного в лимузин мини-холодильника бутылку минеральной воды и сделав пару больших глотков.
— Если Лайт-кун не откроет сейчас же окна, я не могу отвечать за сохранность его чести, — смяв пальцами кожаную обивку сидения, Эл низко зарычал на вздрогнувшего парня доминирующим тоном, ведя внутреннюю борьбу со своей альфа-сущностью, желающей, чтобы юный омега обхватил своими губами не горлышко бутылки, а его мужское естество. — Причину, по которой Ватари согласился участвовать в придуманной Лайт-куном авантюре, я могу ещё понять, но почему внутренняя омега Лайт-куна выбрала меня в качестве своего альфы мне не ясно. Во мне нет ничего, что могло бы его привлечь, кроме запаха и моего интеллекта. Может быть, Лайт-кун хочет пролить на это свет? — забравшись с ногами на заднее сидение и крепко сжав пальцами прижатые к груди колени, прямолинейно спросил он, сдвинув брови под густой чёлкой, прикрывающей его глаза, в которых была сталь.
— Ты страдаешь заниженной самооценкой? Я за тобой такого не замечал. Почему ты думаешь, что ты не обаятельный? — не растерявшись, со скептицизмом задал встречный вопрос Лайт, немного опустив тонированные стёкла едущего автомобиля и впуская в салон свежий прохладный воздух.
— Мне не важно, как я выгляжу. Я пытаюсь логически рассуждать, ставя себя на место любой среднестатистической омеги и на основе сделанного самоанализа заключаю, что я по всем параметрам не могу подходить Лайт-куну. Это его первая течка и ему просто в голову ударили гормоны. Отчего-то до проявления истинной сущности Лайт-кун не выказывал ко мне интерес, поскольку на тот момент он был бетой и, судя по рассказам Ягами-сана, не собирался вступать в половую связь с альфой. Я вообще долгое время считал, что Лайт-кун асексуал, — невозмутимым голосом поделился своими наблюдениями Эл, спокойно следя глазами за тем, как возмущённый его выводами юный гений, закашлявшись, подавился водой.
— Что?! Ты в своём уме? С чего бы мне быть асексуалом? Я встречался с Мисой! — откашлявшись, резко возразил младший Ягами, сузив на него карие глаза. Омега отложил недопитую бутылку в сторону, нахохлился как воробей и скрестил руки на груди.
— Лайт-кун подсознательно считает, что я представляю для него угрозу, раз он закрылся от меня. Не нужно быть психологом, чтобы разобраться в его реакции на мои слова. Лайт-куну нужно было послушать врачей и остаться в отдельной палате, где он мог бы в изоляции провести течку без каких-либо последствий. Я прошу прощения, что пошёл на поводу у Лайт-куна и не оставил его под наблюдением квалифицированных специалистов, которые могли бы оказать ему медицинскую помощь. Всё это недопонимание произошло из-за моего бездействия, за что я тоже извиняюсь, — с удивительной лёгкостью монотонно извинился Эл, смотря прямо на замолчавшего подозреваемого, испустившего тяжёлый вздох и помассировавшего пальцами переносицу.
— Ватари-сан предупреждал меня, что ты можешь сказать нечто подобное, а я ему не поверил. Удивительно, что ты способен на раскаяние, если ты даже не извинился за то, что перепугал меня и Мису до смерти, инсценировав нашу поездку на казнь, — осуждающе посмотрев на него в ответ, с невесёлым смешком произнёс Лайт и, положив под голову маленькую подушку, демонстративно повернулся к нему спиной.
— Это было сделано в целях следствия. Мне нужно было удостовериться, имеет ли Лайт-кун предрасположенность к насилию и убийству. Кира не оставил бы в живых того, кто собирается избавиться от него. Никто не может взять правосудие в свои руки. Кира творит самосуд. Почему Лайт-кун никак не может хотя бы на минуту поставить себя на моё место? Я просто делаю свою работу. Я ловлю преступников. Это то, что от меня ждут. Это смысл моей жизни, — абсолютно серьёзно сказал Эл, вспоминая свой разговор с двадцатилетней версией себя во Дворце памяти, настаивающей на том, что он должен признать свой главный страх, чтобы превратить его в разящее орудие Справедливости и одолеть своего соперника.
— Я без понятия, что нужно тебе, друг, но не нашёл ты до сих пор всё это, детка. Ты разорвал и раскидал меня вокруг, закинув в временную бездну, клетку. И посмотри, я больше не хочу тебя. Теперь не в этом мы с тобой будем бороться. Прекрасный способ — приковать к себе меня, но мне всегда одной лишь быть и остаётся. И проиграв свою любимую игру, я ощущаю, как ты сам сошёл с ума. Я потеряла тебя, больше не найду…Увы, проиграна любимая игра. Всё, что я знаю — для чего мои труды. Тебя другого я могла б любить и больше. Я заберу тебя, но не пойдешь же ты?! Всё бесполезно, ни к чему стараться дольше. В моём видении, ты шёл моим путём. Дурацкое твоё предназначенье…Когда надеялась, не знала, что умрём. Застыло сердце в полном омертвлении. Я проиграла в самой нужной мне игре, а ты, мудрец, теперь сошёл с ума. Я проиграла, как ни странно — не тебе, но этот факт и не спасёт тебя, — повернув голову к опущенному окну, за которым быстро проносились небоскрёбы финансовых корпораций, городские памятники архитектуры, викторианские банки и старинные храмы, он с каким-то налётом меланхолии созерцал знакомые пейзажи, краем уха слушая ненавязчивую мелодию.
— В больнице, когда я спросил у тебя про свой запах, ты...ты сказал, что он тебе нравится. Получается, ты мне соврал. Я поверил, что быть омегой правда неплохо. Я не стал блокировать свой запах, вспомнив, что мне было приятно, когда ты ответил, как я теперь пахну. Всё наше знакомство и общение...одна сплошная ложь. Если...если я тебе не интересен, давай сделаем вид, что ничего не было. Я...я обещаю больше никак не мешать тебе вести расследование. Я сам расскажу всё родителям. Как наивно было думать, что ты и есть тот самый...истинный, что ты тоже...можешь ко мне что-то чувствовать, — внезапно нарушил молчание младший Ягами, подтянув колени к груди и тихо всхлипнув в прижатый к губам кулак.
Самые близкие ему люди первыми смогли понять, что за буря чувств разыгралась в его душе и только он до последнего отрицал очевидное. Как ночь опускалась на бьющий энергией город, так и осознание своих настоящих чувств к гордому мальчишке накрывало его волной. Своей головой Лоулайт понимал открывшуюся ему правду, но ему трудно было в это поверить, потому что в нём не было ничего примечательного. Он был до мозга костей трудоголиком, самоотверженно отдающимся своей работе. Он всегда держал чувства в узде, чтобы оставаться холодным и собранным человеком с ясным умом и реалистичными взглядами на мир. Он страдал от инсомнии и больше походил со стороны на неуверенного и замкнутого в себе альфу, в котором не часто проявлялись лидерские способности. Излишняя осторожность в принятии решающих шагов в расследованиях и постоянная паранойя были тому результатом. Детектив долгие годы был бесконфликтным и остающимся в тени членом общества, половина которого и не знала бы о его существовании, если бы не смотрела новостные объявления, сделанные репортёрами или полицией. Он всеми возможными способами держал свою личность под секретом, защищаясь от внешнего мира и нажитых врагов. Его близкий круг общения состоял из трёх человек. Это была неизбежная цена. Каждый день в разных уголках мира он занимался делом, которое занимало его гениальный ум. Ему было безразлично, видит ли хоть кто-нибудь в нём обычного человека, который раз в жизни может сделать неправильные выводы.
Эл не подозревал, какие опасные демоны могут жить в людях, чьё тело так несовершенно и хрупко. Пока он сам не встретился с одним из них лицом к лицу. Он думал, что нет ничего страшного в темноте, в которой он часто находился на полу перед работающим компьютером, как и в колокольном звоне, который он слышал на похоронах одного из претендента первого поколения быть следующим «L». Он отчётливо помнил, как приехал инкогнито на его похороны, стоял рядом с плачущим Ватари под чёрным зонтом в тёмном зимнем пальто. В его память врезались падающие на землю слёзы воспитанников элитного приюта, которые хорошо знали покойного, его давней подруги, спрятавшей своё заплаканное лицо в его плече, и ненавистный, полный злобы и отчаяния взгляд человека, который в тот день возжелал сбросить его с пьедестала и доказать, что он больше не будет для наивных сирот авторитетом. Тогда альфа ещё не знал, каким бывает вкус мести. Спустя два-три года ему пришлось вступить в опасную игру, в которой на кону стояли человеческие жизни. После акта самосожжения бывшим воспитанником детского приюта, которого врачам удалось спасти, он ни разу не навестил его в Калифорнийской тюрьме. Начальник тюрьмы в день смерти его подражателя позвонил ему по засекреченному каналу связи и сообщил, что заключённый скончался от сердечного приступа. Ничего не сказав, он повесил трубку и ещё долго не мог прийти в себя. Он знал из медицинской карты, что B отличался крепким здоровьем, не смотря на пристрастие к клубничному джему. Тогда ему ещё не было известно о волне смертей преступников, захлестнувшей весь мир. Как бы ему было неприятно ужасное поведение преемника, сводящееся к преследованию оригинала, подражанию ему во всём, запугиванию сирот и серийным убийствам, он почтил вместе с Ватари и Роджером его память за стаканом скотча, ведь они трое знали, что в какой-то степени они виновны в том, что одного из лучших студентов Дома Вамми не стало. Этот груз вины до сих пор лежит на их плечах, напоминая о совершённой ошибке, которую они поклялись в тот день больше не допустить. Они серьёзно взялись за обучение нового поколения.
Лоулайт был искренне благодарен отважной Мисоре Наоми, которая была его глазами и ушами в том запутанном расследовании в солнечном Лос-Анджелесе. Это была воистину смелая и преданная своему делу женщина, отдавшая жизнь для восторжествования правды и суда над убийцей жениха. Детектив был ей обязан больше, чем он думал. Это была одна из многих причин, по которой он не мог сейчас проиграть, не использовав все тузы в рукаве. Иногда он задавался одним и тем же вопросом, стоя у панорамных окон в отелях и смотря на кипящий внизу жизнью вечерний город, в который приводили его в поисках преступника улики и дедукция. Смог ли бы он любить так же сильно и верно кого-нибудь, как это делала черноволосая бета? Он не мог сказать наверняка. Встретить в собственном сюрреалистичном сне двойника, до ужаса похожего на второго претендента на титул «L», было, по правде сказать, волнительно и пугающе. У него остались смешанные чувства и после разговора со своей копией, застывшей навечно в возрасте двадцати лет. Вспоминая собственную манеру говорить, образ мышления и манеры поведения, которые не сильно со временем изменились, альфа смог разглядеть, что на самом деле они были совершенно разными. За четыре прожитых года кое-что в нём поменялось. Он стал больше подвержен чувствам и эмоциям.
Кто бы мог подумать много лет назад, что в расцвете своей детективной карьеры Эл столкнётся с таким многообещающим, интересным и крайне опасным делом, о котором, возможно, он мечтал всю жизнь? Ему хотелось вести противостояние с оппонентом, который смог бы обходить его ловушки, предвидеть его следующие ходы, чтобы сделать игру более азартной и сложной. Ему стоило бояться собственных желаний. Ему попался орешек, который не так уж и просто было расколоть обычными методами. Его новый противник был на голову выше встречающихся ему раньше преступников, на поимку которых у него не уходило так много времени, как на японского убийцу. Это была настоящая вишенка на торте, косточкой от которой он мог в любую минуту подавиться и умереть. Он чувствовал, как смерть дышала ему в затылок каждый раз, как только он становился на шаг ближе к раскрытию тайной силы Киры.
Лоулайт заинтересовался Ягами Лайтом как только в его поле зрения попала прикреплённая помощником к короткому досье фотография молодого парня привлекательной наружности. Он не сразу углубился в чтение собранной на члена семьи Ягами информации, потому что просто не мог отвести взгляд от его спокойных и слегка скучающих карих глаз, радужка которых на самом деле была янтарного оттенка. Его черты лица были утончёнными и правильными, словно они принадлежали члену королевской семьи. Его взгляд, смотрящий в камеру, был уверенным и немного заносчивым, как будто бы японец знал себе цену. Сын участника созданной им следственной группы по захвату Киры был очарователен. Альфа немало встречал и видел красивых от природы людей, но при взгляде на этого парня у него тогда создалось впечатление, что она постаралась над ним на славу, выделив его из серой массы других обывателей. Погрузившись в изучение досье, быстро пробегая глазами по печатным строчкам, он на мгновение расстроимся, что тот был бетой, как и его младшая сестра. Детектив уделил внимание тому, что парень, по словам его учителей, был очень прилежным учеником и первым во многих школьных клубах. Он был крайне удивлён тем любопытным фактом, что кареглазому бете везло и в теннисе, в котором ему не было равных из числа одноклассников. На губах сама собой образовалась ухмылка. Ему встретился весьма забавный экземпляр, что подтвердила его личная встреча на вступительной церемонии в Тодай. Это был его первый выход в учебное заведение, где пришлось назваться именем популярного в Японии актёра. Сдача экзаменов не вызвала у него трудностей. Он во всех деталях помнил момент, когда их взгляды впервые встретились. Он, как следопыт, шёл по пятам за потенциальным подозреваемым, сохраняющим в любых ситуациях невозмутимое лицо и милую улыбку, от которой самому хотелось отчего-то улыбнуться.
Эл понимал тихие и саркастичные замечания студентов, сидящих за ними, ведь они в первый же день стали главной темой сплетен, которые его совсем не заботили. Дико, наверное, смотрелось со стороны, когда рядом с высоким, стройным и красивым парнем, одетым в опрятный серый костюм, стоял он, весь сутулившись и в удобном для себе виде, говоря придуманную на ходу вступительную речь. Ещё тогда было ясно, что они совершенно разные и гендерное различие не играло никакой роли. В беседе с японцем, в которой он раскрыл свою настоящую личность, талантливый и амбициозный студент проявил себя с лучшей стороны, не забыв использовать как бы невзначай хорошо замаскированную лесть. Право слово, как будто бы она могла понизить его шансы быть Кирой. Это вызвало у него лишь внутренний смех, но он сумел сохранить своё лицо нейтральным, словно пропустив мимо ушей озвученный комплимент. Тот день отправился в его копилку, как один из познавательных и увлекательных дней в его жизни. А как давно он не играл такую чудесную партию в теннис, на которую пришла взглянуть половина университета. Он был как никогда бодр и по-настоящему наслаждался их времяпровождением, но ещё больше ему понравилось сидеть в уютном кафе неподалёку от вуза, где никто не мешал их беседе. Он правда сочувствовал старшему Ягами, попавшему в больницу с инфарктом. приезд в больницу помешал закончить его небольшое исследование молодого дарования, обладающего острым и неординарным умом. Именно тогда у него возникла безумная мысль пригласить Ягами Лайта присоединиться к расследованию, чтобы держать его у себя на виду и уличить во лжи.
Кто мог знать, что от вежливого и ответственного парня, подающего большие надежды стать таким же хорошим полицейским НПА, как и его отец, будет так много пользы. Младший Ягами работал с ним почти на одной волне, что не мог бы выдержать ни один среднестатистический первокурсник. Он допоздна оставался с ним за компьютером и обрабатывал имеющиеся материалы расследования даже после ухода остальных членов следственной группы. Этот удивительный мальчишка, пользующийся популярностью у женского пола, сумел обаять не только коллег отца, но и его помощника, хотя тот при нём старался не показывать, что тоже попал под чары молодого человека, который в действительности оказался омегой. Несомненно, для господина Ягами это будет шокирующая новость.
Лоулайт знал, что старший Ягами безмерно любит своего сына и всегда будет на его стороне. Он уже сбился со счёта, сколько раз его разговор с бывшим полицейским перерастал в спор на тему невиновности его прелестного чада, который умел вовремя успокоить своего распалённого родителя, пока тот не находился в шаге от того, чтобы ему нагрубить или врезать по лицу. Как же досадно было признавать, что он был ослеплён своим успехом в самом начале расследования из-за привычки мыслить в глобальных масштабах. Ему хватало терпения выжидать ответного хода Киры, но удача стала отворачиваться от него всё чаще и чаще. Он был в замешательстве. Чем больше детектив наблюдал за подозреваемым, тем яснее понимал, что стал уделять ему больше значение, чем нужно. Он сильно увлёкся тайной, которая таилась в Ягами Лайте, способном добиться своего одной лишь чарующей улыбкой.
Эл никогда бы не подумал, что станет от кого-то зависимым, захочет видеть свою ценность и делать так, чтобы на него полагались. В генах альф природой было изначально заложено добиваться всего, чего хочешь. Они были жестоки и амбициозны, поскольку эти черты характера были заложены в них как на психологическом, так и на физиологическом уровне. В следственной группе были как альфы, так и беты, но их лидером по-прежнему оставался он, хоть его участие в следствии временами было пассивным в связи с кратковременной апатией и депрессией. Ему трудно было представить себя, говорящим ласковые слова своей второй половинке, как это делал Айдзава-сан по телефону, на которого он случайно натыкался в штаб-квартире. Он спускал тому пользование сотовым устройством, не желая ещё больше усугублять их нестабильное общение и терять хорошего детектива. Стоя в тени коридора и слушая, сколько тепла и нежности было в голосе альфы, когда речь заходила о детях, он на минуту задумывался о том, каково это иметь семью, одаривать их своей любовью. Создание семьи и продолжение рода также были свойственны всем альфам. Долгое время ему казалось, что это пройдёт мимо него и не затронет его. Он думал провести всю жизнь в одиночестве, которое скрашивал бы его верный помощник, заменивший ему настоящих отца и мать, чьи лица он не мог даже вспомнить. Из недр памяти всплыл момент, когда Ватари ещё в приюте говорил, что рядом с истинной парой он будет чувствовать себя комфортно, а его запах будет идеально сочетаться с запахом избранника, который будет волновать его чувствительные рецепторы. Было катастрофически мало шансов отыскать свою пару и подарком небес было, когда такое случалось. Если бы он собрался искать своего истинного, в первую очередь он бы обратил внимание на тех людей, с кем у него были бы похожие взгляды на правосудие или одинаковое мировоззрение. Он старался избегать неприемлемых для работы чувств, которые стал пробуждать в нём Ягами Лайт, по какой-то причине считающий его своим альфой.
Лоулайт неплохо разбирался в психологии, помогающей ему лучше понять манеру мышления преступников и выявить ложь в показаниях фигурантов расследования. Он знал, что юный омега был жертвой сексуального насилия, которое ему удалось предотвратить собственными силами. У испуганного произошедшим инцидентом парня с большой вероятностью могла развиться психологическая травма, которая могла бы объяснить нелогичное поведение подозреваемого, видящего в нём своего истинного. Может ли это быть защитной реакцией травмированного омеги, поскольку именно он встал на его защиту, или это была своего рода месть ему, как альфе? Могло ли произошедшее в больнице повредить его разум, вызвав психическое расстройство?
Ему вспомнилось, как младший Ягами говорил о преследующих его ночных кошмарах, что говорило о его переживании заново травмирующего события. Но в этом и было противоречие его наблюдений. Напарник по делу не был скуп на эмоции, о чём говорят гематомы, которые появятся завтра на его теле от ударов собственным зонтом. Он не заметил, чтобы омега избегал физической близости и присутствия подле себя альфы, что могло бы ему напомнить о печальном событии. Альфа не мог точно сказать, на какой фазе сейчас находился японец, но его развитая интуиция подсказывала ему, что фаза исцеления ещё не скоро должна наступить. Память подкинула ему образ одинокого, брошенного и беспомощного омеги. Если он правильно помнил прочитанную исследовательскую статью про ПТСР в области психологии, Ягами Лайт переживал в данный момент депрессию, которая была совсем не похожа на ту, в которую он сам впадает. Этот факт заводил его мысли в тупик. Он понятия не имел, что ему нужно сделать, чтобы депрессия мальчика не переросла в хроническую. Будет подозрительно выглядеть, что долго отсутствующий на занятиях студент не общается с альфами из своей группы и постоянно шугается от них.
Ему не хотелось потерять парня, но и пожить ещё в своё удовольствие хотелось не меньше. Вселенная решила позабавиться над ним, раз поставила его в такую сложную и безвыходную ситуацию. Будь оно всё проклято! Он изменит свою судьбу так, чтобы появилось третье возможное будущее. Он сделает всё возможное, чтобы выжить назло року, нависшему над его головой. Он был, есть и будет L, который не привык проигрывать. Он пойдёт ва-банк и сорвёт куш.
— You mouth and your smell are driving me crazy. I have a weakness for you. I think eventually you will bring me to my death. I don't think...I don't know what to call my feeling. But i feel...feel like I love you, Light, — перейдя на свой родной язык, которым в совершенстве владел и прекративший мелко дрожать студент, спокойно произнёс Эл, который боялся признаться в этом долгое время самому себе.
— Это правда? — спустя какое-то время повернувшись лицом к нему, неуверенно спросил Лайт, крепко сжав тонкими, как у музыканта, пальцами уголок подушки.
— Это то, что я чувствую к тебе. Я не хотел ранить тебя, зная, что тебе пришлось пережить по моей вине. Я долгое время не мог взглянуть правде в лицо и не допускал мысль быть с кем-то, позволить узнать меня получше. Мне не хотелось выглядеть перед тобой в плохом свете. Признаюсь, я струсил. Я испугался ответственности и симпатии, которые возникли в тот день. Мне трудно впустить кого-то в мой мир. Я знаю свои недостатки и не рассчитывал на взаимность, если повстречаю свою пару. Но теперь я знаю, что не обязательно нужно искать в истинном какие-то общие черты. Можно просто любить друг друга... — говоря с внимающим каждому его слову омегой без официоза, Эл, лишний раз уверившись в своей задумке, опустил свои босые ноги на пол и приглашающе похлопал рукой по своим коленям, — ты можешь рассказать мне обо всём, о чём захочешь. Я всегда выслушаю тебя и не буду осуждать. Твоей вины в случившемся нет. Ты ничего не сделал плохого. Я хочу, чтобы ты знал, что я не причиню тебе боль. Я буду рядом с тобой столько, сколько понадобится.
— Я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной, мой Альфа, — проворно забравшись к нему на колени, пожелал младший Ягами, которого он обвил своими руками и окутал альфа-феромонами, быстро успокоившими зарывшегося в его шею парня, открывшегося ему с новой стороны.
Лоулайт стал гладить по спине убаюканного его феромонами юного гения, вдыхая носом волнительный запах самого замечательного и удивительного омеги на свете. Откинувшись на спинку заднего сидения, он видел из окна, что автомобиль ехал по старинным и шумным улицам с многовековыми деревьями одного из дорогих и респектабельных районов внутреннего Лондона, где проживали солидные люди. Его редко посещали философские мысли про стирающиеся с годами у молодого поколения границы добра и зла, смену ценностей и то, что весь мир рано или поздно погрязнет в пучине алчности, лжи и греховного разврата.
На небо неспящего города медленно наползала ночь, на котором ярко загорелись звёзды и выглянула из-за облаков бледная полная луна. Эл вспомнились слова беседующего с ним священника, живущего неподалёку от детского приюта и проводящего церковные службы, после вечерних похорон B о том, что при отречении от Бога, люди сами делают тьму сильнее, дают доступ к своим тайным порочным желаниям, позволяют ей глубоко проникнуть в своё сердце. Непроглядная тьма может захватить отвернувшуюся от света душу, ведь пика своей силы и совершенства она приобретает именно в рассветный час. Сонно мотнув головой, он не заметил, как его потяжелевшие веки начали смыкаться и он погрузился в глубокий сон без сновидений.
Примечания:
Они вдохновили меня на написание главы и какой-либо выгоды не ищу, если что. В тексте использованы переводы песен: Imagine dragons - Whatever It Takes, Friction, Demons, Monster, I'm so sorry; Leona Lewis - Bleeding Love; Tokio Hotel - Love Who Loves you Back; Cardigans - My favourite game.
Непотизм – покровительство, предоставляемое друзьям и родственникам вне зависимости от их профессиональных качеств и пользы для дела.
Асексуал - человек, который не испытывает сексуального влечения.
Uffa! Non ci posso credere! - Чёрт! Не могу в это поверить! (итал).
You mouth and your smell are driving me crazy. I have a weakness for you. I think eventually you will bring me to my death. I don't think...I don't know what to call my feeling. But i feel...feel like I love you, Light - Твой рот и твой запах сводят меня с ума. Я испытываю к тебе слабость. Я думаю, в конце концов, ты доведёшь меня до гибели. Я не думаю...я не знаю, как назвать мои чувства. Но я чувствую...чувствую, что я люблю тебя, Лайт (англ).