Фан

      Сообщить родителям о замужестве, — казалось непреодолимым барьером. Для Итачи это был не страх, она не знала боялась ли она родителей вообще, лишь пытаясь найти причину по которой их слушала, а было для нее это то, что она не хотела раскрывать свое личное пространство и давать сжимать его. Поэтому, когда мать дала ей пощечину, — Итачи впервые увидела, как мягкие черты Микото испортили морщины, — она испытала раздражение, скрытое за апатией. Разумеется, в начале Микото старалась мягко объяснить ей, что им ещё рано для помолвки, хотя Итачи знала, что её родителям не нравится финансовое положение семьи Шисуи, что хоть не мешало им быть друзьями, но связывать чем-то прочным не хотелось. Но когда Микото узнала о беременности, как-будто не видя выпуклый живот у прежде худенькой дочери, то просто была вне себя: — Разве я так тебя воспитала?!       То что родители будут настаивать на аборте, Саске предвидел, попросив их подождать ещё два месяца. Итачи и сама это предвидела, даже рассчитывала на такой исход, в очередной раз недооценив брата. Брата, который обещал с тех пор помогать им во всем. Как же её бесил Шисуи своей наивностью, — из-за его благородства чувство вины у неё обострялось ещё сильнее.       Но напрасно она считала его благородным. Шисуи не женился бы на какой-нибудь другой девушке, у него даже была одна, которую он обрюхател, а потом бросил, даже не дав денег на аборт. Напрасно Саске думал, что именно убийство ребенка его заденет, но лучше же Шисуи, что он так считал. Потому что истинная причина была обладать совершенной Итачи. В начале Шисуи испугался её беременности, но ещё больше боялся потерять её. К тому же он начинал понимать, почему Итачи избегала его, но теперь это в прошлом, — теперь она его, хотя истинность его удовольствия — принадлежать ей. Ведь управляющий зависит от подчиненного, — Шисуи хотел, чтобы Итачи от него зависела даже больше, чем он от неё. И теперь у него есть возможность сделать это — он сделает так, чтобы Итачи была заперта в его клетке, а там может управлять им как угодно, ведь он будет единственным средством её существования.       Отцу сообщать Шисуи не боялся: Итачи — хорошая партия. А вот просить благословения у Учихи Фугаку… Шисуи запомнил его, как очень строгого дядю, который никогда не улыбался — у Фугаку даже морщины образовались ниже губ. Саске сообщил, что пойдет с ним. Брат Итачи оказался таким славным, хотя в детстве много капризничал и ревновал сестру к нему. Шисуи был и рад все скинуть на него, он не видел подвоха, да и кто бы увидел? Просто брат, который очень сильно любит сестру. С Фугаку говорил в основном говорил он, а Шисуи лишь молча удивлялся своей удачи и лишь под конец, только чтобы поставить свою точку, воскликнул: — Да! Я сделаю Итачи счастливой, прошу одобрите наш брак! — Он и так стоявший на коленях вместе Саске, как и полагается в дань уважения, теперь и вовсе с шумом прижал голову к полу. Он не видел лица Фугаку, — не хотел видеть.       Зато Саске видел и подавлял желание не ответить Шисуи тем же презрением. Он сжал кулаки и тихо с медленным поклоном попросил у отца того же: — Прошу, отец. От этого зависит честь нашей семьи.       Эти слова сильно задели Фугаку, он бы накричал на сына, но не хотел выставлять эмоции на показ, ещё и перед чужими. Мужчина смиренно выдохнул и прикрыл глаза: этот чужак станет частью их семьи. То что этот чужак был сыном его друга, не так много значило, разве что-то, что воспитание у парня хорошее… должно было быть. Будь хорошим, то он бы не обесчестил Итачи до брака. И он признавал, что допустил упущение с дочерью — «Надо было быть к ней строже»: — Хорошо, а теперь уходите. — Ему нужно время, а сейчас он видеть их не мог.       Парни учуяли победу, только у Саске она была более… скользкая и не такая заметная. Он поспешил расстаться с Шисуи, чтобы не слушать слов благодарности. Младший Учиха хотел бы, чтобы Шисуи сильнее досталось от отца за то, что он смел касаться его сестры, но гораздо важнее, что его план сработал. Он сохранил честь Итачи и их ребенка, а что до Шисуи… то кто сказал, что их брак будет вечным?