Фан

      Какое-то время Шисуи пробудет в больнице. Итачи навещала его, выслушивая его упреки о том: «что ты не очень-то волнуешься». Она волновалась, по её сердцу прошел удар, когда она узнала, что случилось с её мужем, а после осознания, ощутила свою вину — это из-за неё Шисуи пошел на работу, которая его травмировала. Врачи сказали, что риск минимален и все обойдется, но её не переставало волновать то, что обо всем позаботился её брат. А она знала, как тот «любит» Шисуи. Она очень волновалась: «Как он может говорить, что нет?». Ей надоело, что Шисуи просит внимание к себе, как капризный ребенок. Она предпочитала, чтобы он был таким же, каким в универе: уверенным, серьезным, но способным пошутить. Теперь Шисуи все больше напоминал ей неудачника, от которого хотелось отделаться, да мешало чувство вины.       Итачи натягивала маску любезности и спокойствия, когда была раздражена их отношениями. Шисуи был одним из немногих, кто знал, что скрывается за её масками, поэтому плотно сжимал губы и кулаки, стараясь не сорваться. «Иначе она уйдет» — глаза брюнета полны боли и страха, но его жена лишь красиво улыбалась. Его сосед в палате часто говорил, как ему повезло с женой. Шисуи это бы понравилось, если бы эту жену не жалели за то, что она связалась с ним: «Такая божественная красотка… и с таким неудачником», «И что она в нем нашла?», «Она идеальная, могла бы выбрать любого». Не так он все себе представлял. Не так их совместную жизнь. Он думал, что будет хвастать: «Посмотрите, какая у меня жена», а теперь его бесят взгляды в её сторону и восторженные восклицания.       Справившись с болью и обидой, Шисуи старался уверить Итачи, что все в порядке. Вот только не хотел, чтобы ей было все равно на него. Он жаловался, чтобы она к нему приходила чаще, но… «лучше уже прекратить» — понял брюнет.       Заметив, что Саске тоже иногда заходит к её мужу, Итачи стала спрашивать о чем они говорили. Она чувствовала, что брат что-то скрывает, он с ней даже не разговаривает, а сразу уходит, стоит им столкнуться. Шисуи говорил, что о всяком, о той же операции, о… Он проговорился, что дело касалось и личного. Шисуи смущенно улыбался, не понимая почему Итачи это так интересует. — Ну, хорошо! Он влюблен в свою учительницу. Уверен, что это не так серьезно, как он говорит, поэтому не переживай. — Он тебе рассказал? — Поразилась Итачи. — А имя… имя её назвал? — Только не поднимай из этого шум, та учительница ни в чем не виновата. — Я не буду, но должна знать. — Итачи заметила в своем голосе жесткость и тут же смягчилась: — он мой любимый младший брат, который… любит совершать глупости. — Ну… Шидзуна, кажется. — Шизуне? — Да, Шизуне. — Он тебе сам рассказал? — Ну да, ты же спрашивала… — Это плохо. Точно… ему уже восемнадцать. — Скорее себе сказала Итачи и встала. — Я должна идти. Поправляйся, Шисуи. — Подожди, ты куда? — Я обещала маме, что навещу Кагами. — Солгала брюнетка. Ничего она не обещала, но всерьез решила наведаться в родительский дом.       Она спешила, словно, если не успеет, то возникнет пожар. Сколько времени прошло, — нельзя давать брату спуску. «Он точно что-то задумал» — Итачи быстро ездила на машине, нарушив пару правил дорожного движения, и плевать. «Он не зря все рассказал Шисуи. Решил так поиздеваться» — всю дорогу, начиная с выхода из больницы и не переставая у входа в квартиру, она внутренне кипела и думала, что выскажет Саске все.       Перед мамой Итачи не показывала, как она вся кипит от нетерпения. Нужно сначала поговорить с ней, немного с ребенком… — А Саске дома? — Да, устал после тренировок. Даже не услышал, что ты пришла. Пусть лежит… — Мне нужно с ним срочно поговорить. — О чем, дорогая?       Амацуками чуть не сдержалась, чтобы не показать свое раздражение: «Ну какое тебе дело?». Микото на самом деле успела заметить, но тоже не подала виду. — О враче, которого он выбрал Шисуи. И ещё… — она поторопилась оставить мать от разговора о муже, — я так и не успела поблагодарить его. Мы стали реже общаться, хочу хоть немного восполнить эту пустоту. — Ты такая молодец, милая. Хорошо, я пока приготовлю нам ужин. Ты же останешься на ужин. Отец скоро придет. — Да, я надолго здесь задержусь. — Ты можешь даже переночевать. Пожить здесь, пока муж в больнице, а то одной… — Все хорошо, мама.       Итачи поторопилась уйти, пока не поздно. Она и так долго ждала. Но зато поняла, что мама не знает ни про измену Шисуи, ни похоже, что и про увлечение репетитором. Она ворвалась в комнату Саске, в которой не так уж много поменялось. Все та же небольшая комната, в которой всегда был порядок, сейчас даже вещей меньше. Он не взял себе её более просторную комнату после того, как Итачи зажила в своей квартире, сказав, что его вполне устраивает своя. Младший Учиха лежал на кровати, ничего не делая, похоже, что и впрямь устал. Его волосы были немного мокрыми после душа. Но Итачи только рада, что у него будет мало энергии. — Что ты задумал? — Сразу бросила она. Надоела вся эта формальность. — Шисуи рассказал мне, что ты встречаешься со своим репетитором. Зачем ты ему открылся? Мне надоели твои выходки. Только попробуй что-то сделать с Шисуи, пока он в больнице, — я более чем уверена, что по твоей вине… — Что? — Возмутился Саске. Он не виноват! — И даже не смей думать, что можешь меня шантажировать, твоя училка будет иметь дело с нашими родителями, я и сама могу о ней позаботиться. — Ты что мне угрожаешь? — Саске лениво поднялся с кровати. — Думаешь, я зашел так далеко, чтобы испугаться такой мелочи? Ха… — он подошел к ней ближе, — иди, иди рассказывай, все и так скоро узнают. И никто ничего не сможет сделать моей жене. — Жене? — Бывшая Учиха не верила ушам. — Какой жене? — Шизуне теперь член нашей семьи. Мы тайно обвенчались. — Не могу поверить, ты… хоть соображаешь, что делаешь? Ты женился на взрослой женщине, ты… не понимаешь, что этим всем только испортишь жизнь?! — Начала выходить из себя она. — И твоей училке в первую очередь. Но тебе плевать, ты ни о ком не думаешь! — Что тебя так сильно волнует? Разве это не тебе плевать на меня? — Саске хмыкнул. — Это мои отношения, я понял, что люблю её и хочу быть с ней. — Ты смеешься? Я видела её, она… — Итачи сказала бы, что если бы у неё была бы простая внешность, то она выглядела точно, как Шизуне, — похожа на меня. — Ты думаешь дело в тебе или ревнуешь? — Не говори глупости. Все могут что-то заподозрить. Уж то, что у тебя с головой не все в порядке точно. Вдруг поймут, что у нас что-то было — ты женился на женщине старше с внешностью сестры. — Итачи говорила тоном повыше, отличного от его спокойного, но не переходящий на возгласы. Но не привыкни она сдерживаться, то закричала, а так… ей хотелось хотя бы ударить по его наглой роже. — Он додумался сказать, что она ревнует! У Итачи уже руки чесались: «Или же считает, что я эгоистка, привыкшая, что все внимание достается мне?» — Пусть подозревают… — томно произнес он, сокращая между ними расстояние. Так, что Итачи ощутила мурашки по телу от его дыхания…       Она оттолкнула его и отвесила звонкую пощечину. Этот звук врезался в уши, а покрасневшая щека лишь говорила, что он заслужил это…! Заслуживает и сейчас! Когда резко и неожиданно притянул к себе и поцеловал! Итачи начинает сходить с ума от избытка эмоций, что она испытывала до этого, что она испытывала сейчас…? Когда его язык игрался с её, а руки заползли под тонкую блузку? Гнев, желание? Это его или её чувство? Она не понимала… чем и воспользовался её брат:       Саске избавлял их от одежды, точно сумасшедший. Он утащил Итачи на кровать и придавил к матрасу своим телом, не давая не опомниться, не сбежать, без прерывно покрывать поцелуями её кожу. Его сестра тяжело дышала, её сознание отключалось, как от горячки, но все-таки ещё не до конца. Итачи уперлась руками в его окрепшую грудь и поняла, что брат только возмужал с годами… Она смогла не подпускать его к себе два года, и сейчас почти жалела об этом, ощущая каждой клеточкой удовольствие от его прикосновений. «Так нельзя» — но с разумом она сейчас была не согласна, а спорить с ним Саске не дал, когда она ощутила, как его член вторгся в её тело и задевал чувствительные точки снова и снова. Только Саске может вот так обладая просить, просить, заходя ещё глубже и глубже, желая изучить её всю. Итачи чувствовала это и горела — Саске хотел найти все потайные уголки, вспомнить уже изученные, чтобы владеть ими. Итачи закусила кисть руки, чтобы не застонать в голос:       Хотелось вырвать этот крик удовольствия, что нарастал в ней внутри и грозился взорваться. С ней такого ещё не было. Девушке хотелось поскорей ощутить оргазм, иначе она не выдержит. Она чувствовала его приближение и впилась в брата губами, чтобы приглушить в его рту стоны. И этот взрыв внутри произошел так мощно и громко, что ей казалось, что его услышал весь мир.       Саске положил голову к ней на грудь. Не хотел видеть, как его сестра меняется, закрывшись в свою коробку отчуждения. Не хотел видеть в её глазах презрение или озадаченное выражения лица: «Как мы такое допустили?». Черт, он слишком хорошо её знал…       С каждым вздохом, Итачи медленно приходила в себя. Стоило жару немного сбавить градус, как к ней подкралось холодное и скользкое презрение к самой себе: «Как я такое допустила?». Она не могла ответить на этот вопрос, и наверное никогда не сможет: — Слезь с меня. Слезь. — Грубо потребовала брюнетка, чье сердце до сих пор бешено билось. Она ни в силах унять эту дрожь. Итачи чуть ли не плакала — ей казалось, что её подняли на самую высокую вершину, с которой она упала в самый низ. И стоило Саске её послушаться, как она выскочила из кровати, ощущая жжение между ног.       «Нужно срочно одеться» — Итачи хотела найти часы — узнать сколько сейчас времени. Не войдет ли сюда кто — «Нас могли застать!». Одежда не слушалась и плохо садилась, но ей плевать, лишь бы поскорее скрыться. Её тело выдаст все, что с ним бесстыдно вытворяли. Итачи сделала глубокий вздох и повернулась к брату…       Он согнул колени за одеялом, на которое положил руки, чем немного напомнил ей тот случай, когда брат обнаружил у себя первую эрекцию. «Кто бы мог подумать, что из невинного дитя, который даже не знает, что такое эрекция, вырастит такое…» — Итачи закусила губу, невольно вспоминая поистине приятные ощущения. Она поняла, что брат боялся от неё услышать, но был готов к этому. «И правильно…» — вот только она открыла рот, как в комнату постучались… — Быстро ложись и укройся… — Итачи обернулась к вошедшей матери, не помня себя от страха, даже не зная в каком виде предстал перед ней Саске, да и она сама… в потрепанной одежде: «Только не задавай вопросов. Только не догадайся…» — Что-то вы долго, ужин уже готов и отец давно пришел. Я сказала, что вы хотите поговорить по душам. Ну как поговорили? — Д-да… — Итачи бросила взгляд на брата, который невозмутимо лежал на кровати, укрывшись по талию. По нему точно нельзя сказать, что что-то произошло, хотя… может ей только кажется, она даже позавидовала его спокойствию. «Вот только почему отвечать нужно мне?» — хотя это даже хорошо, так как она могла взять ситуацию в свои руки и… нужно быстро увести отсюда маму, пока она точно ничего не заметила:  — Я утомила оттото своими разговорами, нам ещё есть, что прояснить, но на сегодня уже хватит. Саске на самом деле устал, пойдем, мам.       Микото почувствовала что-то неладное. И дочь выглядела странно, но она молча последовала за ней. Итачи вела её уже на кухню, но госпожа Учиха то и дело оглядывалась в комнату сына. Если бы она смогла бы заглянуть ещё раз, то сейчас бы заметила разбросанные в углу вещи, а ещё странную улыбку Саске, которая говорила скорее о том, что он доволен, чем опечален.