365 дней в Цитадели

Додануки отдыхал после очередной тяжелой тренировки, когда голову вновь рассекла ноющая боль, идущая вдоль ненавистных шрамов. На этот раз, взвесив все за и против, он первым делом обратился к мастеру, кое-как справившись усталыми ногами с лестницей на второй этаж. Мастер подлетела к нему, как только завидела черную макушку в проходе и поспешила усадить его на подушку на полу. — Как давно начался приступ? — обеспокоенно спросила она в пол голоса, стараясь заглянуть в его лицо, — Боль усиливается? Разговаривай со мной, старайся не отключаться, понял меня? — Понял… — прохрипел в ответ Додануки и наконец поднял взгляд, — Где-то час назад. Потихоньку усиливается… А еще очень холодно. Санива налила в чашку травяной чай, после чего бросилась к входной двери и громко позвала Конноске. Лис примчался буквально через мгновение, Мастер закрыла двери и протянула кружку ослабевшему мечу. — Конноске, это продолжается. Уже заметно реже, но приступы все еще случаются, — серьезным тоном проговорила она, вытаскивая с полки теплое одеяло, — Я боюсь, что со временем будет становиться все хуже и хуже. Что нам делать? Мастер слегка суетилась, это было заметно по ее рваным движениям. Она торопливо попыталась накинуть одеяло на плечи озябшего Додануки, он же старательно пытался увернуться, но словив на себе ее неодобрительный взгляд решил подчиниться. Она осторожно подсела к нему и приобняла за плечи. По его спине побежал неприятный холодок, но в то же время боль заметно утихла. Он приподнял брови и вопросительно посмотрел сначала на Конноске, а потом на Мастера. Лисенок быстро сообразил в чем дело. — Слушай-ка, а ну-ка положи руку ему на лицо. Прямо на шрам, — обратился он к девушке, на что та отреагировала некоторым удивлением, — Клади, кому говорю. Склонив голову в извинении и получив на этот жест одобрение таким же кивком от слегка смущенного Додануки, она протянула руки к его лицу. — Исчезло. Боль исчезла! — удивился меч и сам подвинулся навстречу Мастеру. Она пригласила его прилечь к себе на коленки, в данной ситуации Масакуни уже не спорил, наслаждаясь моментами без прожигающей лицо боли и лег, стараясь держать голову все же больше навесу. — Как я и думал, — самодовольно вильнул хвостом лис и уткнулся носом в маленький экранчик на своей лапке, — Ага, теперь мне все ясно. Как часто ты думаешь о своей внешности? -Внешности? — переспросил меч, недовольно заворачиваясь в одеяло, — С чего бы мне вообще о ней думать? Я оружие, а не украшение, я думаю о своей силе. Только о ней. — В этом и дело. Кстати, ляг, пожалуйста, нормально, не нужно стесняться, — Мастер с некоторой силой надавила Додануки на лицо, чтобы он лег на нее всем свои весом, на что тот неодобрительно хмыкнул, и продолжила, — Я читала об этом. Ваши души слишком сильны для человеческих тел. Если человеческая душа наполняется силой столько же лет, сколько живет тело, то ваши души хранят в себе память нескольких поколений, они существуют сотни и даже тысячи лет. Человеческие тела слишком хрупкие для таких сильных душ и если душа находится в смятении, то она разрушает тело. — Я ничего не понял, — пропыхтел меч, удрученный больше тем, что он в неподобающе унизительной позе лежит на коленках мастера головой совершенно без сил, чем разговором, — Как это относится к моим приступам? — Давай будем честны. Только не обижайся. Ты никому не нужен, — совершенно беспардонно вставил Конноске, — Ты был некрасивым, тяжелым, не очень удобным мечом. Единственный твой плюс — прочность и острота лезвия. Ты не уникальный, в твоей серии были выкованы сотни мечей, ты знаменит лишь тем, что рассек шлем пополам. Ни один коллекционер не охотился за мечом Додануки Масакуни, ни один воин не грезил мечтами обладать тобой. Ты зауряден, не элегантен, ничем не примечателен, даже находясь в музее, ты был всего лишь второсортным экспонатом, среди сотни таких же вещей, пришедшихся на конец эпохи самураев. А потом ты пришел в Цитадель все таким же неотесанным, некрасивым, грубым и тупым человеком, который помешан на «качалочке» и… — Конноске! — Мастер буквально рявкнула на лиса, Додануки же молча слушал, цепляясь взглядом за ворсинки на полу, — Так нельзя! Ему и так плохо, зачем ты говоришь все это? Чем это поможет? — Я хотя бы честен. И с собой и с вами. И не создаю никому проблем, — недовольно вздохнул Конноске и направился к выходу, — Раз ты все поняла, сиди разбирайся. А у меня еще много дел, мне некогда возиться с ними. Как только дверь за лисом закрылась, Мастер погладила Додануки по волосам. Он молча лежал, нахмурившись и скрестив руки на груди в максимально закрытой позе. — Маленький нахальный лис, — буркнула Санива и осторожно похлопала парня по плечу, — Эй, Додануки, это все ложь, он пытался тебя задеть, не слушай. Знаешь почему твои шрамы так сильно болят? Потому что твоя душа великого знаменитого меча никак не может смириться с тем, что в теле человека ты все еще якобы не красив и не так утончен, как многие другие в этой цитадели. Ты пытаешься компенсировать это силой, но твоя душа… — Это не так! — Масакуни откинул одеяло мастеру в лицо и подорвался уходить, но боль снова пронзила голову с большей силой, заставив сесть обратно на пол. — Знаешь, почему боль проходит, когда я касаюсь тебя? — девушка вцепилась в его руку, не давая ее отдернуть. — Ну? — промычал Додануки в ответ, стараясь принять максимально не заинтересованный вид. — Потому что я очень ждала, когда ты придешь. Ты очень особенный меч и пришел ты тоже особенным. Твоя душа прекращает рушить ненавистное «некрасивое» тело, когда я касаюсь тебя, потому что мне нравится то, каким ты пришел в этот мир, в нашу Цитадель. Потому что ты непохожий, необычный. — Сопляк Мидаре Тоширо мне тоже говорил что-то подобное, — стушевался Додануки и недовольно уронил лицо в уставшие руки, — Меня достало это повторять. Оружие не произведения искусства. Не роскошь, не красота, оружие — сила, вещи, несущие смерть. — Я тоже устала повторять, — вздохнула Мастер, — Масакуни Додануки — отныне человек. Из плоти и крови, чувствующий, осознающий, настоящий. И главное, достойный любви. Не как к реликвии или вещи, а как к человеку. Я люблю твою силу. На самом деле характер у тебя и правда сложный, но ты бываешь очень милым, я видела, как ты общаешься с другими ребятами и как задорно ты можешь смеяться. Ты вместе со всеми сделал столько полезных вещей, без твоей силы мы бы никак не справились. Никого не смущают твои шрамы, если ты сам их не стыдишься, а мне они даже нравятся, они твоя особенность и, надо сказать, они выглядят очень мужественно. На самом деле, если бы не они, то твое лицо было бы слишком милым. Сказав это девушка наконец отстранилась, а Додануки с удивлением обнаружил, что боль стала стихать. Он коснулся своих шрамов и слегка покраснел, услышав столько непривычных комплиментов в свой адрес, после чего ругнулся себе под нос и поспешил уйти. Мастер осталась одна и упала лицом в подушку тихонько завывая: — С вами так много проблем, как же я устала!.. *** После этого разговора, Додануки больше не заходил к Саниве. Зато она все чаще начала видеть его в компании с другими мечами, а когда пришел Отегине, так они и вовсе стали делать многие вещи вместе, пропадая по выходным в стихийно зародившемся баре в дальнем углу Цитадели. Малыши Тоширо перестали бояться разговаривать с ним и даже бегали в его комнату за скакалкой, малыш Саё иногда приносил ему деревяшки, чтобы тот помог строгать нужную деталь из особо твердого дерева. Как-то Яманбагири попросил Додануки отнести слишком тяжелый ящик с только что собранными овощами. Через некоторое время после этого случая к мастеру постучался Яманбагири Кунихиро. Мастер привычно заварила ему чай, пригласила к маленькому столику для разговоров и терпеливо ждала, когда же блондин наконец сформулирует свою проблему. — Я недавно разговаривал с Масакуни Додануки… Почему со мной не случилось такого же? Я что, недостаточно ненавижу себя? — сокрушался меч, сжимая кулаки, — Я ведь тоже подделка и ничего не стою! — Дело не в том, что ты подделка. Ты прекрасный меч, талантливый воин. Когда ты был мечом, тебя держали в частных коллекциях, а это значит, что ты был достаточно ценным, чтобы тобой жаждали обладать, — девушка сделала пару глотков и расслабленно выдохнула, — К тому же это не твой случай, потому что в Цитадель ты пришел очень красивым юношей. Да-да, «не называй меня красивым!», но уж извини, что есть, то есть. Кстати, у тебя задание. Созывай второй отряд, отправляетесь через час. Ты — капитан. Яманбагири залился краской, резво прошагал до выхода, затем обернулся, желая что-то сказать. В воздухе повисли несколько растерянных жестов, после чего, не подобрав слов, он топнул ногой и удалился, громко хлопнув дверью. Мастер снова устало упала на подушки. На столе, на удивление, было маловато бумаг. Зато прибавилось сувениров от обитателей Цитадели, разных сладостей, новых учебников для Ягена и аптечек с лекарствами на все случаи жизни. Она перевела взгляд на свой рабочий стол, окинула взглядом полки и хотела полежать так еще немного, как раздался телефонный звонок.