« — Ты боишься? — Всегда »
***
— Привет... — низким голосом поприветствовал Бэкхён. Чанёль удивленно посмотрел на него; он возвращался в дом каждый день, но не надеялся увидеть парня ещё раз. Но Бён был там, более бледный, чем при последней их встрече, но гораздо красивее. На этот раз парень сидел у входа в дом, будто зная, что Пак придёт. — Не думал, что ты всё-таки вернешься, — Бэкхён поднял голову, услышав знакомый голос. — Тогда почему пришёл? Бэкхён был очень остроумным, даже чересчур для воображаемого друга. Чанёль не знал, что ответить, и в итоге уселся рядом с ним. Парнишка вновь заставил его удивиться, когда положил голову ему на плечо. — Мне нравится быть с тобой, как сейчас, — произнёс Бён. — Мне тоже, так что постарайся больше не исчезать так внезапно, хорошо? Бэкхён коротко кивнул головой, всё ещё лежа на плече парня. Они просидели так почти два часа. Чанёль в конце концов рассказал немного о своей жизни, не вдаваясь в подробности. Он говорил только о том, что любил, и о том, что ненавидел больше всего, в том числе в людях. И ни разу не упомянул Сехуна. — У тебя уже была девушка? Чанёль нервно сглотнул. — У меня начались проблемы со здоровьем именно тогда, когда я хотел перейти на этот этап, — он горько засмеялся, чем рассмешил Бэкхёна. — Хм... — Бэк зевнул. Он нежно коснулся ладони Пака. — Я понимаю, о чём ты. Мне жаль тебя, — парень грустно вздохнул, сжимая чуть сильнее руку Чанёля. — Каково это.. Иметь галлюцинации? — Это ад, Бэк, — парень замолчал. — Не все мои видения связаны с тобой. Я никогда не знаю, какие из них реальны, а какие нет, но даже когда знаю, не могу от них скрыться. Они слишком настойчивые... Иногда я могу чувствовать запахи, и всё это начинает сводить меня с ума. Это просто ад. — Ох... — Бэкхён открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашел слов. — Но знаешь, что ещё хуже? Когда тебе говорят, что ты психически болен. Что никогда больше не сможешь контролировать свой собственный разум. Знаешь... — Чанёль отстраненно взглянул; может, он хотел дать волю слезам, так не вовремя подступившим к глазам, но в последний момент сдержался. — Внутри ты всё ещё такой же, каким и был, и все твои мечты у тебя по-прежнему есть, независимо от болезни, это... — руки слегка задрожали; Пак даже удивился, когда пустил одну лишь слезу. — В глубине души ты знаешь, что у тебя никогда не будет семьи, жены, детей... Возможно, что и работы. Разом рушится всё, о чём ты мечтал. Тогда ты закрываешься в своем собственном мире, чувствуя, что просто обязан это сделать. Ты начинаешь ненавидеть людей, больше не можешь терпеть их взгляды, как если бы они говорили: "ты псих", "больной", "тормоз". Потому что ты читаешь всё это в их глазах. Чанёль глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в голосе. — Все смотрят на тебя с болью, отвращением, но хуже всего... Взгляды твоих родителей. Они всегда поощряют меня, знаю, но я могу представить, каково это — иметь психически больного сына в своём доме, никогда не зная, что может случиться. Пак чувствовал, как Бэкхён водил пальцами по его ладони, будто просил продолжить; словно говорил, что он может рассказать ему всё без страха быть осужденным. — Иногда я агрессивен, Бэк, — Чанёль вспомнил, как когда-то оттолкнул его к стене, и Бэкхён, видимо, тоже начал вспоминать. — Мне очень жаль, — произнёс он, глядя прямо в глаза Бёна, который в ответ только улыбнулся, прощая его. — Ты боишься? — спросил Бэкхён. — Всегда. — Даже когда ты со мной? — Особенно когда с тобой, — он грустно улыбнулся, заметив, как парнишка удивлённо уставился на него широко распахнутыми глазами. — Я боюсь, что каждая наша встреча может быть последней. Я боюсь, что ты исчезнешь и никогда не вернёшься. Несколько птиц со свистом пролетели мимо дома, привлекая внимание Чанёля и заставляя его улыбнуться. — Я чувствую себя лучше, когда я здесь, с тобой. Мне действительно лучше, словно мы в параллельной вселенной, и, может, это действительно так. Здесь я могу быть самим собой, понимаешь? Никто не сочувствует мне и не осуждает меня. Прошу, не исчезай больше, останься со мной и позволь быть тем, кем я являюсь. Бэкхён облегчённо вздохнул и приблизился к парню. — Я чувствую то же самое, Чанёль. Пак засмеялся. — Это какое-то безумие. Всё это. Я хочу сказать... У тебя нет настоящей жизни вне этого дома. Порой мне кажется, что ты говоришь только то, что я хочу от тебя услышать, или что-то подобное. Мне действительно трудно признать, что ты всего лишь плод моего воображения. Ни разу во время наших разговоров я не думал, что в этот момент разговариваю один, — объяснил он. Бэкхён отодвинулся назад, оперевшись на дверь, и обхватил запястье Чанёля двумя руками, тут же выпрямляясь перед ним. — Слушай, перестань так думать. Да, я не существую для других, но существую для тебя! Ты разговариваешь не один, нет, ты просто разговариваешь с кем-то, кого только ты один можешь видеть, кого только ты один вправе видеть. Пак улыбнулся и осторожно коснулся лица парнишки, слегка поглаживая. Он почувствовал себя значимым в этот момент, а сердце так и рвалось наружу. Впервые кто-то производил на него такое сильное впечатление. — Ты похож на ангела... Парнишка улыбнулся в ответ на комплимент. День прошел, и уже наступал вечер, когда Чанёль оставил Бэкхёна и пошёл домой. Он проходил мимо небольшого магазина и решил зайти купить немного конфет, потому что его запасы были пусты, а других способов убивать стресс парень не нашёл. Выйдя из магазина, Пак продолжил свой путь; на улице сейчас значительно потемнело. Он услышал странный звук совсем близко и ускорил шаг, чуть не умерев от страха, когда чёрный кот внезапно пробежал перед его ногами. — Как же ты меня напугал, котёнок, — прошептал он, держа руку на груди. И снова продолжил идти, пытаясь игнорировать шум приближающегося вертолёта, но с каждой секундой это становилось всё труднее и труднее. Чанёль тихо выругался, спрашивая у себя самого почему вертолёт не летит выше. Вдруг свет ослепил его. Парень попытался посмотреть в сторону его источника, но свет был слишком ярким, и шум только быстрее приближался к нему. — Руки за голову. Пак посмотрел в воздух, чтобы увидеть того, кто сейчас говорит в рупор. — Руки за голову, Чанёль. Он открыл глаза, когда услышал своё имя, чувствуя, как сердце настолько сильно бьётся в груди, что, кажется, оно может пробить её насквозь. Нет, нет, это невозможно. — Если ты не сделаешь этого, мне придётся тебя застрелить. — Нет, нет, нет, это всё нереально, нереально, — тихо повторял парень, потерянным взглядом ища место, где мог бы скрыться. — Я предупреждаю тебя в последний раз, Чанёль. Если ты сейчас же не сделаешь этого, я буду стрелять. Чанёль с усилием поднял руки к своей голове, но только для того, чтобы заткнуть ими уши и не слышать оглушающий шум, от которого ещё чуть-чуть и его голова взорвётся. — Вы не реальны! — прокричал он. Выстрел громко прозвучал рядом с ним, прямо возле ног. Чанёль был напуган происходящим и вовсе застыл на месте, сглатывая бегущие по щекам слёзы. Он был один и не мог выдержать всего этого. Это было как если бы Чанёлю снился настоящий кошмар, трёхмерный кошмар. Или даже нечто большее, где не только наблюдаешь, но и чувствуешь запахи, прислушиваешься к себе, сон, где можно ущипнуть себя, почувствовать боль. Или ещё хуже... Где никто не сможет проснуться, чтобы вырваться из него, просто потому что ты и не спишь. Парень упал на землю, разрываясь от рыданий и умоляя, чтобы это закончилось, ведь помимо шума вертолёта он слышал ещё и множество смешанных голосов, которые забирались в его голову, говоря о противоречивых вещах. Пак повторял несколько раз одно и то же, сильно зажмурив глаза и заткнув уши ладонями. «Остановись, не думай об этом. Это нереально, это неправда. Это пройдёт». Но каждый раз, когда выстрел пролетал рядом с ним, он вздрагивал и кричал. Кое-как сумев подняться, Чанёль побежал в сторону своего дома. Ни разу лазерный луч не прекращал преследовать его, ни на секунду шум не затихал, даже когда он прибежал домой и стал бить в дверь кулаками, зовя свою мать. Госпожа Пак быстро открыла дверь дома, впуская своего сына внутрь и тут же обнимая его. Он был в отчаянии, он говорил о том, что они должны были убежать, прежде чем кто-то спустится на землю и уничтожит их. Это было как и в первый раз, когда у Чанёля был приступ, ещё до того, как они узнали о его болезни. И это никогда не менялось. — Чанёль, там никого нет, — мягко пояснила госпожа Пак. — Ну, конечно, мам. Они снаружи, они не остановятся! Чёрт! Они не остановятся! — прокричал он. — Что случилось? — спросил господин Пак, спустившись по лестнице со второго этажа. Мать Чанёля лишь отвела взгляд в сторону, ведь оба они знали, что здесь произошло. — Ах! — закричал Чанёль. — Давайте уйдём отсюда, пожалуйста! — Сынок, я же сказала... На улице никого нет. Парень отошёл от матери, закрыл все шторы в комнате, тем самым устроив спектакль перед своими родителями, которые ничего не предпринимали. Не было ничего, что они могли бы сделать. Они не могли просто взять и уйти из этого дома, они не могли позвонить в полицию, они ничего не могли сделать, потому что всё это было в голове Чанёля и прекратить это собственными силами было невозможно. — Найди лекарство, — попросила госпожа Пак, — Ты знаешь какое. Господин Пак кивнул головой и поспешил обратно к лестнице. — Я знаю, — в слезах вымолвил Чанёль, вздыхая. Он всеми силами пытался услышать слова матери, но вокруг было слишком много шума. Когда он говорил, то не слышал даже собственного голоса. — Знаю, что никого нет на улице! Да, блядь, знаю! — сбросив телефон с журнального столика, он положил на него голову, тут же закрываясь руками и громко рыдая. — Знаю, но... Как бы я хотел, чтобы всё это закончилось. Пожалуйста, сделай что-нибудь, останови это. Парень почувствовал, как мать приобняла его за плечи и поцеловала в мокрую от слёз щёку. — Всё будет хорошо... — прошептала она ему на ухо. Он почувствовал укол в руку и то, как его тело тут же ослабло, понемногу немея. Все звуки ушли на второй план, в том числе и голос матери. — Тебе станет лучше. Мгновение и перед глазами всё потемнело. Этой ночью он крепко спал и видел сны с единственным ангелом в своей жизни.* * *
Тусклый свет проник в комнату через приоткрытое окно, на полу создавая из лучей восходящего солнца короткую дорожку. Чанёль спал, крепко прижимая к себе подушку. Напротив него лежала мать, уже собравшаяся, чтобы идти на работу; она не могла уйти, не убедившись, что с её сыном всё в порядке. В конце концов, она осталась с ним немного дольше, чем предполагала, только и делая, что гладя своего сына по голове. Слишком больно для матери видеть страдания собственного сына и думать, что у него никогда не будет будущего, о котором он мечтал. Никто никогда не знал, проснётся ли он с криком посреди ночи, никто не знал, запрётся ли в своей комнате на следующей неделе, как уже делал это несколько раз, говоря, что не может выйти, потому что кто-то пытается его убить. Никто не мог знать, даже он сам. Хоть лекарства и давали положительные результаты, сдерживая галлюцинации, но так было не всегда, что и подтвердила прошлая ночь. — Каково это... — хриплый голос Чанёля, донёсшийся до слуха матери, заставил её выйти из своих мыслей. — Каково это — иметь психически больного сына? Это был как удар ножа в грудь, но Чанёль уже доставил намного больше боли, даже не желая этого. Госпожа Пак посмотрела на профиль своего сына, замечая отдалённый взгляд его глаз, уставившихся в пустоту. — Ты у меня самый замечательный, сынок, — сказала она, сдерживая слёзы и прижимаясь к телу Чанёля, которое теперь казалось ей таким хрупким. — Слушай, твой бывший психиатр вернулся, он хочет выписать тебе лучшие лекарства, и тогда всё точно будет в порядке, хорошо? После случившегося Чанёль решил не идти в школу и остался дома. Он проспал остаток утра, надеясь увидеть те же сны, что и ночью. Однако негромкий стук в дверь заставил его проснуться. Ещё сонный он спустился по лестнице на первый этаж, натыкаясь на всё, что попадалось ему на пути. За дверью стоял Сехун — с натянутой улыбкой, с застывшими слезами на глазах и с мрачным видом чистой боли.