***
Девушка долго неподвижно лежала, пялясь в потолок, а в голове мелькала только одна, заставляющая скрежетать зубами, мысль: «Что, черт возьми, это было?!» Она открывала экран с настройками и графиками, дотошно пролистывала и просматривала каждую строчку, выключала, лежала минуту-две, а потом снова, фыркая, проецировала все заново, надеясь, что она что-то упустила. Но с каждым кругом шанс становился все меньше и меньше, пока Вита обессиленно не прикрыла глаза, выкинув эту бесполезную идею из головы. Хотелось лишь тишины и покоя, чтобы появилась возможность все тщательно обдумать — так, кажется, делают люди, пытаясь найти ответ. Они не достают его из базы данных, а моделируют, формируют у себя внутри. Интересный процесс, однако… Погрузившаяся в раздумья девушка перестала замечать ход времени: долгие размышления помогали ей успокоиться и проанализировать произошедшее. Однако это было не так-то просто с гулом, раздающимся под половицами. Все ее попытки сосредоточится прерывал настоящий гром, будто какой-то тяжелый бугай просто топал по потолку. Казалось, даже кровать немного подскакивала, а потом каждый раз приземлялась и ударялась об пол, заставляя трескаться несчастные доски, а заодно и терпение Виты. «Спокойно… Спокойно…», — тихо шептала себе под нос девушка, переминая в руках наволочку. — «Нужно решать проблему. Нужно искать выход.» Еще один громкий удар раздался внизу — что-то похожее на звук разбитой о стену кружки. Она терпеливо прикрыла глаза и глубоко вдохнула, полагая, что это может помочь: Том часто так делал и становился стабильным на какое-то время. Однако очередной громкий крик заставил губы скривиться, а пальцы впиться в подушку. «Тихо! Тихо!» — Вита еще раз втянула воздух. Ей нужно думать, но все это так раздражало… Они раздражали. А впрочем, куда им до ее бестолкового напарника?! Из многострадальной подушки начали лезть перья. «Как?! Как можно было до такого додуматься?! А главное зачем? Неужели только для того, чтобы оттянуть время таким идиотским способом?» — она не так злилась из-за потери ножа (хоть и отличного, как ни печально это признавать), как из-за вранья… Она верила ему. Верила по-настоящему, как верила только одному человеку. И, видно, тоже напрасно… Как он мог так поступить? Зачем? Это же крайне нерационально! Хотя, о какой логике можно говорить, когда речь идет о людях?.. — Нам нужен о-отдых, Вита! — натужно кривляясь, вспоминала она слабые оправдания Шрама. — Это все…— …ради нашего же блага, понимаешь? Нам нужны эти деньги! Это же наука!
— Лживые, импульсивные и необдуманные существа, которые пытаются оправдать свои прихоти! Подушка наконец с силой полетела в стену, будто ждала этого все те часы, которые провела в тисках сжатых пальцев. Картина с шумом рухнула на пол, разломив раму. Вита разъяренно смотрела на испорченное полотно, но понемногу она разжала кулаки, разглядывая сломанную рамку и рваный холст. Вдруг будто что-то больно сдавило ее изнутри, и девушка обессиленно сползла на пол, не отводя глаз от пострадавшей картины — она становится похожей на них. Хах, как иронично. Не этого ли она хотела все их путешествие? Почувствовать себя живой? Что ж, вот оно! Ее одурачили ради собственной выгоды, и сейчас это кажется куда больнее, чем она могла представить пару недель назад… Вот что значит быть человеком? Быть преданной, разбитой, а после уничтожать все, что встретится на пути и предавать уже для своей выгоды? А почему нет? А что, если они это заслужили? А что, если это не она здесь дефектная? Вита снова взглянула на раму, но после встряхнула головой от такой мерзкой мысли. Это происходит. Подкрадывается незаметно и подло. От своей природы не убежишь. От того, что в нее заложили давным давно, что позволяло холодно разрушать все, что попадется под руку, включая жизни. Сморщившись, девушка смогла приподняться и подползти к стене, где лежало несчастное полотно, ставшего жертвой ее… эмоций. Кажется, это не такая замечательная вещь, как она предполагала. Вита попыталась вставить холст обратно и состыковать деревянный обод заново, что даже немного получилось, и она почувствовала некоторое облегчение. Шатаясь, девушка смогла встать и сделать пару несмелых шагов назад, осматривая работу. Двигаться было все еще сложно, но она не хочет разрушать. Не хочет возвращаться в начало. Каким бы светлым, манящим и привычным оно ни было — это позади. Спустя какое-то время ноги все еще не желали слушаться, подворачиваясь и спотыкаясь друг о друга. Вита уже сумела отфильтровать некоторое количество той гадости, которую в нее залил этот идиот, чтоб он провалился, но все еще чувствовала необходимость в чистой воде: она слишком долго соображает и туго двигается. С трудом добравшись до двери, девушка вывалилась из комнаты и, заносясь в разные стороны, сползла по лестнице в холл или же столовую, ну, а ныне — паб. Вита плюхнулась на стул и почти что легла на стойку в ожидании управляющего. Здесь, как ни странно, было куда громче. Боже, да это же очевидно, зачем об этом думать? Она не знала… Все, казалось бы ранее разумные мысли понемногу сматывались в один большой клубок идиотизма и бреда, что заполнял голову. Надо поскорее вывести из себя эту дрянь… Наконец, к клиентке неохотно подошел чернобородый и посмотрел с каким-то натужным гостеприимством. — Fluenta*, — пробормотала девушка, не поднимаясь. Через минуту возле русой головы образовался полный стакан, который так же быстро опустел. То же самое произошло еще несколько раз: Вита изо всех сил пыталась вымыть из своей головы весь путающий мусор, что мешал трезво мыслить. Казалось, что единственный звук, раздающийся в помещении — стук ее стаканов, смешанный с подозрительным шепотом. Странное ощущение: вроде становилось лучше, но возникало странное, непреодолимое желание свалиться на пол и отключиться прямо тут, но, к сожалению, надо было выдвигаться обратно в комнату. Сползая со стула, Вита чуть не рухнула, что знатно выводило ее, так что мутный рассудок девушки не придумал ничего лучше, чем проверить, все ли в порядке с системой. Она снова проделала эти нехитрые махинации с ладонью, и в воздухе перед ней появилась проекция экрана с кучей надписей, которые она стала незамедлительно читать. По нескольку раз, потому что она ничего не запоминала, но вдумчиво читать. На удивление, на этот раз ей даже никто не мешал сосредоточится. Ее окружала долгожданная тишина, в которой она могла спокойно разобраться со своими проблемами. Облегченно вздохнув, девушка закрыла проекцию и уже была готова пойти обратно, но ее начали цеплять непонятные взгляды со стороны ранее громких пьяниц. Вита подозрительно замерла на своем месте, осторожно осматриваясь. Каждая пара глаз, что находилась в этом зале, была направлена на нее. И не просто в виде безразличного или презрительного взгляда, которыми ее одаривали ранее. Выпученные, распахнутые глаза, вскинутые брови, приоткрытые рты — у них отчетливо читался то ли шок, то ли страх. «Хорошая работа» — невзначай хмыкнула Вита, осматривая свое исправно функционировавшее творение. Однако взгляды начали медленно скашиваться в сторону злобы, а некоторые из сидящих отдыхающих начали понемногу вставать, не отводя взгляда от девушки. Вдруг голову пронзили остатки отрезвляющего здравомыслия, когда она стала нервно переминать ладони, откуда появилась проекция: «Это нехорошо.»***
Сколько уже времени прошло? Пятнадцать минут? Час? Три? По какой-то причине это не казалось ему чем-то важным. Внезапный шелест заставил парня содрогнуться: знакомая белая фигура появилась из-за высокого тростника. Птица с прежней элегантностью проплывала мимо, с любопытством разглядывая съежившееся существо, будто искала недостающие детали: палки, лакомства и еще такое же двуногое. — Прости, друг, — хмыкнул Шрам, — на этот раз ничего нет. Лебедь еще немного порассматривал парня и начал медленно удаляться. Все-таки удивительные птицы… Мама всегда говорила, что они невероятно чуткие и умные, а отец добродушно смеялся в ответ. Парень помнил, как они вместе каждые выходные ходили в тот прекрасный, убранный парк с большим озером. Они могли гулять там весь день напролет, хоть и знали все дорожки наизусть. Вдруг Шрам задумался и решился кое-что попробовать — это, возможно, его сильно разочарует, хотя какая сейчас может быть разница? Он закрыл глаза и начал медленно прочесывать свое сознание в поисках деталей, но с каждой новой попыткой вспомнить хотя бы те самые тропки, которые он «помнил наизусть», сердце все ближе подступало к горлу. Название парка, дорога до туда, дорога домой, дом, имена… Он даже не помнит их имена… Он не помнит ничего. Это то, чего он так боялся. Это единственное, что напоминало о подлой подделке и мерзкой язвой разъедало все светлые воспоминания. Ненастоящие воспоминания, во лжи которых он рос, но рос так счастливо… Парень медленно открыл глаза, и высвободившиеся безразличные слезы покатились с щек. Шрам думал, что смирился с тем, что он — клон — человек без жизни, а может, как потом окажется, и без души вовсе. Думал, что признался себе в том, что всех тех, кого он любил, никогда не существовало. Хах… Как наивно… В его стиле. Все это время разумом Шрам понимал, что произошло, понимал, кто он, но сердце… Сердце обреченно жалось к ребрам и надеялось, что все это закончится, что все это просто мучительно долгий сон. Что он вот-вот проснется в своей квартире в выходной день, уберется и будет ждать прихода родителей в гости. Мама опять принесет его любимый яблочный пирог, который готовит каждую неделю. Все радостные и любимые сядут за стол и начнут обсуждать какую-то неважную ерунду, которая, на самом-то деле, никого не интересует. Мама будет шутливо отчитывать Боба за дырку на носке, папа уминать пирог и, не прожевав, травить старперские анекдоты; ох, как он их не любил, но сейчас отдал бы все, чтобы послушать очередную несмешную шутку. Но вдруг все оборвалось… Будто огромная когтистая лапа разорвала фотографию на части, не оставляя даже шанса сохранить запечатленный момент. Он не помнит, как дальше проходил его день. Вдруг его внимание привлек лебедь, рисующий фигуры на водной глади. — Ты тоже один, приятель? — слегка улыбнулся парень, поняв, что он не одинок на этом озере. Однако через пару минут в центре появилась вторая птица, почти что не отличающаяся от первой. Они самозабвенно закружили вместе в самом центре зеркального озера, а Шраму почему-то стало настолько тоскливо и больно, что он вжался носом в колени, не желая смотреть на чужое счастье. Но как бы он не хотел избавиться от того образа, воспоминания снова нахлынули на измученную голову: головокружительный танец, улыбка и потрясающие зеленые глаза с хитрым прищуром. Хотя бы одно утешало: они точно настоящие. Он помнит их слишком ясно, чтобы это было ложью. Немного успокоившись этой мыслью, парень поднял голову и снова взглянул на птиц: они элегантно вращались, аккуратно прислонившись друг к другу. Вот она — их жизнь, их жизнь в проекции, и им так хорошо. Он ведь совсем забыл, что они не настоящие, хотя… Кажется, они так не думают. Шрам вдруг заулыбался, вспоминая вчерашний день. Им тоже было хорошо здесь. Что же могло пойти не так? Парень понимал, что это странный и глупый вопрос: он определенно знает, что случилось. Знает, но так не хочет признавать своей вины за произошедшее. Хм, забавно… Кажется, он уже признал. Улыбка медленно сползла, когда в голове всплыли самые свежие воспоминания: крики, споры и этот… этот тяжелый взгляд, полный горя предательства. Она ведь его единственный друг. Единственный настоящий друг. «Все правильно Вита сказала», — подумал он, — «Идиот…» Утонув в размышлениях, Шрам даже не заметил, как пара лебедей подплыли к берегу, на котором он лежал и проклинал себя. Они тихо наблюдали за парнем, что он в конце концов заметил. Это было необычно; птицы так пристально смотрели, и этот взгляд будто показался ему знакомым. По-теплому знакомым и добродушным. Он сел и начал рассматривать птиц, а они словно только этого и ждали. Столило Шраму приблизиться, как парочка чуть-чуть отплыла назад. Подошел еще — случилось то же самое. Эти двое были такими красивыми, даже слишком… Слишком, чтобы быть настоящими. Парень просто не мог устоять и подходил все ближе и ближе к краю, а они словно зазывали Шрама в озеро. Так и говорили: «Иди к нам! Тут так хорошо. Тут нет боли и страданий, только счастье, которое ты помнишь!» На секунду ему даже показалось, что рядом с птицами стоит знакомый до боли в сердце образ — мать. Она мило улыбалась и поправляла свои красивые, слегка затронутые сединой русые волосы и тоже звала своего сына к себе. В какой-то момент в голове даже промелькнула мысль о том, что это ведь не так плохо, верно? Как отличается эта реальность от того, что обещает ему Вита? Ведь здесь так красиво… Так хорошо. Несмотря на то, что он это плохо помнит… Громадная волна образов снова наполнила рассудок. Парень помнил, как они с Витой встретились, как встретились второй раз, когда она уже не пыталась его зарезать; первое пространство, их разговор, их путешествие, их вечер… Шрам остановился и, шагнув назад, заулыбался. Потом посмотрел на ждущую его птицу и усмехнулся: — Хех… Прости, но… Лебедь, будто недоумевающе вскинул голову, удивляясь, что он не хочет остаться с ними, а парень, стиснув зубы, сделал еще шаг назад и еще долго стоял не шевелясь, обдумывая свои действия. Шаг за шагом, он отдалился от края и, выдохнув, смело проговорил, — Но я пойду к своему настоящему. Лебедь еще немного поразглядывал Шрама, а после спокойно развернулся и вместе со своей парой поплыл прочь. — Прощай.***
Тишину нарушил пронзительный крик с дальних столов: — In pythonissam! In pythonissam! * Люди по одному начали вскакивать со своих мест и приближаться, а чернобород с ужасом пятился к двери. Она уже хотела рвануть на второй этаж, но дорогу к лестнице загородил какой-то парень, которого Вита могла бы легко отшвырнуть в нормальном состоянии, но головокружение мешало обрести привычное равновесие. Девушку обступили со всех сторон. Многие пытались скрыть свой страх за злобой, и поэтому орали и швыряли в нее всё, что попадалось под руку. Виту кто-то схватил за плечи и начал тянуть вниз, но она смогла вырваться, с силой ударив локтем сзади стоящего. Тут же начали нападать остальные, навалившись кучей. Она сразу схватила одного и перебросила через себя в толпу озлобленных сельчан, освобождая себе дорогу к выходу. Стоило ей только прорваться и ринуться в проем, как что-то схватило красный плащ и потащило ее назад. Ткань предательски обмотала горло, и Вита почувствовала, как медленно, но верно спускается на колени. «Заряда… Мало…» Протокол самосохранения бил Вите по датчикам и твердил, что нужно срочно снизить уровень нагрузки, но она сжала кулаки, и резким прыжком вверх высвободилась из плаща, оставшегося лежать на полу. Только девушка поднялась, как мутный рассудок покосил несчастную в сторону, и она чуть было не свалилась на пол. Однако сдаваться Вита не собиралась: она должна сражаться, ведь в противном случае, все ее миссия окажется провальной. Опершись на барную стойку, она встала в оборонительную позицию готовая защищаться. Толпа была приличная, но она сможет держаться некоторое время… Мысли были прерваны тяжелым ударом по голове. Тонкие струйки воды стекали с висков и капали на деревянный пол. Вита свисала над досками, пытаясь просчитать выход. Она заметила пару трусливых ребят, что ни разу не подошли близко, а только кидались всяким хламом, на другой стороне, сквозь которых легко можно пробиться. Собрав последние силы, девушка рванула вперед… Не успела. Чья-то нога смачно пришибла русую голову. Система горит, глаза начинают закрываться, оставляя только одни вычерченные символы: «Аварийное отключение»Миссия провалена.