Грубая поверхность скал больно впивалась в отяжелевшее тело, но Шрам не предпринимал никаких попыток пошевелиться. Будто собственные руки и ноги вросли в поверхность и не хотели отпускать черный камень. Однако помимо давящей боли в спине парень чувствовал что-то еще: небольшой вес на своем плече. Спустя время он таки смог заставить себя приоткрыть глаза. Колкий свет ударил в гудящую голову. Взгляд медленно переползал с одной части пещеры на другую, пока размякший как от удара мозг пытался восстановить эпизоды вчерашнего дня. Все было как в густом тумане: день превратился в какую-то размытую гущу событий, состоящую из боли, усталости, страха…
и… В какой-то момент Шрам повернул голову достаточно, чтобы уткнуться подбородком в чужую макушку — причину тяжести на его плече. Только сейчас его конечности начали хоть что-то чувствовать: одна из его рук лежала на чужом плече, а ноги небрежно, но довольно удобно переплелись, пока щека чувствовала под собой приятно-мягкие волосы. Пальцы парня слегка кольнуло в месте прикосновения, и он пошевелил ими специально, чтобы мутный рассудок убедился, что это правда его рука. Как ни странно, это было действительно так; Шрам завороженно и осторожно рисовал узоры на чужой кофте, а после тяжелая голова опустилась вниз и нос мягко уткнулся в русую макушку. Расплывчатое сознание пыталось уловить хоть что-то, хотя бы малейшие намеки на прошедший день, которые неуловимо витали над ним, не даваясь в руки. Чугунные веки обессиленно закрылись, и парень позволил себе шумно втянуть воздух через чужие волосы. Казалось, его снова начали обволакивать грезы, но сознание неумолимо вытаскивало ускользающие куски воспоминаний, и в какой-то момент рассудку наконец удалось что-то выцепить.
Боль, усталость, страх…
и крик.
Шрам распахнул глаза.
Осколки вчерашних событий больно впивались в голову, прогоняя остатки сонливости и усталости. Парень снова попытался пошевелиться, и посыпавшийся с ног песок напомнил об их побеге от смерти. На оголенные руки падали обжигающие лучи, что просачивались в небольшую пещеру в скалах. За мутью перед глазами Шрам смог разглядеть голубое ясное небо и спокойное песочное море с торчащими черными островками — все закончилось.
Он повернулся к смирно лежащей девушке. Она лежала неподвижно: не морщилась изредка, как обычно, даже не дышала (если киборгам нужно дышать, конечно). Холодная и… безжизненная. Только бледный свет полос на лице напоминал ему, что Вита еще здесь.
Пока здесь. Шрам перевел взгляд на гуляющие по чужому плечу пальцы и неохотно убрал затекшую руку из-под спины девушки, потирая глаза.
Сколько они проспали? Что-то из проснувшейся головы отчаянно кричало ему в голову, что это важно. Время очень важно. Они торопятся. Парень снова издалека взглянул на песочно-каменную тропу, что вела к скалам, надеясь найти ответ где-то там. Однако на глаза попадались только голые и острые черные камни, через которые они бежали прятаться…
Они.
Голова стала немного чище.
Они бежали.
Глаза расширились еще больше, когда целая картина собралась по кусочкам в мутном разуме.
Они
бежали.
— Черт! — зашипел на себя Шрам за тугодумие и живо схватил подругу за плечи, пытаясь разбудить.
Если это еще возможно.
Но с каждой секундой молчания с её стороны на парня накатывала волна страха и он продолжал выкрикивать имя снова и снова.
Идиот. Идиот!
Идиот!
— ВИТ-а! — истошный вопль сорвался, когда голос парня сдался, и сухой, драный кашель заполнил пещеру. Как бы он не пытался отдышаться и снова крикнуть, горло, сухое как сама пустыня, сопротивлялось, и из глотки вырывался только жалкий хрип.
Он снова посмотрел в знакомое лицо, боясь, что оно так и не зашевелилось. Страх оправдался.
Шрам почувствовал, как руки, сжимающие черную кофту, начали дрожать, пока парень с трудом пытался сглотнуть вязкие слюни, чтобы найти силы для очередного крика. Но как бы он не старался, прерывистое дыхание и кашель не давали возможности говорить, и голова лишь обреченно свисала над неподвижным телом.
Он не верит. Это не могло… Это не могло так закончиться.
Грудь парня раздалась в последней болезненной попытке. Это был даже не крик, скорее вой, отчаянный и горький.
—
Вставай!
Тишину заглушало только стихающее унылое эхо. Шрам отдал голосу все свои силы, и оставалось только тихо уткнуться в чужое плечо. Недвижное. Холодное.
Пожалуйста.
Безжизненное.
Пожалуйст…
Дыхание парня остановилось, когда в воздухе промелькнуло что-то слабое, почти незаметное.
— Хватит… ор-рать…
Шрам дернулся будто от удара током и живо вскинул голову.
Среди вмятин, царапин и ссадин виднелась небольшая щелка зеленого света, что так выделялась в темноте черных скал. Никакие другие части тела даже не дрогнули, но того вполне хватило, чтобы оставшиеся от крика силы покинули тело Шрама, и он свалился на противоположную стену пещеры, облегченно выдохнув.
Тишина снова заполнила воздух, но на этот раз по другим причинам. Лицо парня сменилось с удовлетворенно-спокойного на обреченно-горькое слишком быстро.
— Зачем?.. — он тихо спросил, будто задавая свой вопрос темнеющей пустоте пещеры.
Шрам смог заметить легкое вопросительное движение бровей.
— Какого черта ты побежала?! — Парень не ожидал от себя такого тона, но делать было нечего. Это была не ярость. Скорее чистое понимание, что их ждет и где находится причина.
Вита еще раз чуть менее озадаченно сдвинула брови и снова посмотрела, но не на парня, а куда-то за него, за темную стену камней.
— Это… — медленно и хрипло проскрипела девушка, — б-было н-необходимо.
Шрам едва мог расслышать слова, но точно был уверен, что это был не ее голос. Он был слишком искаженный, похожий на металлический лязг, раздающийся от царапания слов по воздуху.
— Что необходимо? Вести себя как последняя
дура?! — не мог угомониться парень, впиваясь в свихнувшуюся подругу взглядом полным недоумения и накопившегося страха, перерождавшегося в холодную злобу. Вита все еще сидела неподвижно, но Шрам мог чувствовать, как она хочет распахнуть глаза и вскинуть брови от удивления. Он был в шоке от того, что творит — кричит на неё. Не Вита отчитывает Шрама, как воспитательница провинившегося ребенка, а наоборот. Это было чем-то новым, и было в ситуации что-то лестное, но самоутверждение — последнее, чем сейчас была занята его голова.
— Господи… — раздражение отступило и сдалось отчаянию, когда ноги устало подкосились и приземлили хозяина на пол. — Что ты натворила… Что ты наделала…
— Твое в-выживание важнее для мис-ссии. М-мы не успевали дойти до скал. Т-ты мог…
— Да заткнись ты уже, — устало протянул Шрам, сжимая в пальцах переносицу, но, чуть подумав, буркнул уже тише, — не трать заряд.
Вита замолчала.
— Сколько у тебя осталось?
Она слабо пошевелилась и показала два пальца, из-за чего последняя надежда покинула свисающую голову.
— Что будем делать? — встряхнувшись, спросил парень, не желая тратить время на молчанку.
Он заметил, как глаза девушки слегка зашевелились, а после двинулась и рука.
— Иди левее садящ-щегося солнца, и ты наткнеш-шься на бар-рьер. Если ты пройдешь все барьеры и выйдешь из проекционно-ой, в углу комнаты, за трубами ты найдешь решет-тку. В-винты откручены и она выведет тебя нар-ружу, — она медленно вытянула из кармана небольшую пластиковую флешку, — в восточном складе т-ты найдешь проход на прилегающий двор, а оттуда… — к Шраму потянулась рука, аккуратно держащая флешку, — пр-роход через стену. — Старалась проговорить Вита четко, чтобы компенсировать плохое качество звука.
— Что ты…
. — Я с-сделала это, когда уходила. Система защ-щиты в этом месте отключена, так что тебе не о чем…
— Я не об этом, — насторожился парень, — почему ты мне это говоришь?
Он не получил ответа. Только долгий и пристальный взгляд, который должен был все объяснить. И он объяснял. Настолько хорошо и четко, что Шраму приходилось прикладывать большие усилия, чтобы прогнать эту мысль из головы, прикидываясь, что он не понимает о чем идет речь.
Но она так и не начала говорить. Она знает, что он понял.
— Нет… — выдохнул парень с какой-то отчаянной усмешкой.
Вита смотрела, даже не думая отводить взгляд. Кажется, она бы многое хотела рассказать, если бы были силы.
— Нет, — утвердил Шрам, — иди к черту! Даже не думай об этом!
Забинтованные пальцы обожженных рук цепко обхватили его голову. Он перешел на тихое, почти едва различимое шептание, вновь медленно скатившееся в крик, смешавший отчаяние со злобой, но первого в нем было явно больше; — Нет… Нет, нет… Не может не быть другого варианта. Не может!
Шрам тяжело поднялся на ноги и, цепляясь за стены, начал мерить шагами пещеру, как запертый в клетке зверь. Девушка сидела все так же неподвижно, лишь медленным движением зрачка наблюдая за его метаниями.
— Выход всегда есть, — наконец взглянул он на неё, когда отчаяние просочилось в его голос, — так не бывает!
— Так бывает, — раздался ответ из другой части пещеры. На эту короткую фразу в её голосе будто убавилось металлического скрежета, и он наконец стал похож на прежний — а может, это Шраму лишь мерещилось оттого, что усталому сознанию хотелось облегчить жизнь своему хозяину.
Парень замер на месте, еще сильнее облокотившись на свод пещеры и будто разыскивая взглядом что-то потерянное и важное там, между торчащих камней в песчаном море.
— Так бывае-ет. Мне жаль, н-но у тебя нет выбор-ра. — голос девушки снова зазвучал с металлическим дребезжанием. Слова медленно опадали в тишину пещеры, через пару секунд потонув в ней окончательно.
— А я сказал, что есть! — вновь выкрикнул Шрам, в бессмысленном акте отчаяния пнув ногой стену и тут же сморщившись. — Выбор есть, и я его найду! — он шатко прошагал к краю пещеры, схватив себя за ворот рваной кофты, будто этот жест мог успокоить разбушевавшийся пульс.
Шрам, чуть пошатнувшись, склонился над краем, еще с полминуты в молчании понаблюдав за тем, как песчаная позёмка озорными змейками играет между черных скал. Он чувствовал, как между его ребер расцветала чистая злоба и обида на обстоятельства, хватая его за горло. Но при взгляде на все так же наблюдавшую за ним Виту все это куда-то отступило, будто боязливо спрятавшись. Шрам резко выпрямился, собравшись с силами еще раз, и быстро подступил к ней. Он снова опустился к полулежавшей девушке, заговорив уже мягче и спокойнее.
— Может, ты что-то знаешь? Ты ведь наверняка знаешь, — он склонился ниже, будто надеясь разглядеть на её лице какое-то подтверждение его надежде. Вита действительно прищурилась; было видно, как по глазам девушки пробежала какая-то мысль, о которой она умолчала.
— Нет.
Шрам недоверчиво мотнул кудрявой головой, не желая даже слышать этого; он же видел, видел, что она о чем-то подумала.
— Может, есть какой-то супер-режим экономии заряда? Как обычный, но еще хлеще? Или вроде того, — сыпал предположениями парень, с наивной верой глядя на неё.
— Я… мож-жет быть… — с неохотой отозвалась Вита. Шрам тут же уцепился за её плечо, распахнув глаза еще шире. Ему так хотелось схватиться за любой намек на надежду, что он был и сам готов отыскать его в чем угодно. — Но эт-то вряд ли сработает-т. Т-ты только потратиш-шь силы. — договорила девушка, вновь ненадолго замолчав, будто бы слова давались ей с большим трудом.
— Расскажи, — потребовал парень, чуть потянув её за край черной кофты, который он все еще сжимал в пальцах. Вита все еще молчала, но спустя минуту увещеваний наконец заговорила вновь. Её голос звучал еще более усталым и безжизненным, чем в прошлый раз; было видно, что затея ей не по нраву.
— Я могу попр-робовать практически все отключ-чить. Вся с-система буд-дет неактивна, за иск-ключением-м главного чипа. — после этих слов Шрам заметно оживился, взбудораженно потормошив её за плечо; глаза его лихорадочно заблестели.
— Давай! Давай попробуем, что же ты молчала!
— Ш-шансы на ус-спех минимальны, — сухо отчеканила она, вновь прикрыв глаза на пару мучительно долгих секунд молчания. — Ты лишь потрат-тишь силы. Соглас-сно всем-му что я знаю, это прак-ктически невозмож-жно.
— Но ведь практически — не значит совсем! — Все не унимался Шрам, никак не желая принимать решения согласно здравому смыслу. Вита свела брови в непонимании, снова глянув на него прищуренными зелеными глазами. Почему он так хватается за заведомо проигрышную возможность? Неужели ему не ясно?..
— Давай попробуем, — с мольбой заглянул он ей в глаза, стремясь отыскать там хоть какой-то намек на согласие. Девушка устало и медленно моргнула; её лицо выглядело все таким же спокойным и измотанным. Он уловил слабое движение и пододвинулся в предвкушении, но бодрость утихла, когда Вита отрицательно мотнула головой.
— Глупо, — коротко выдохнула девушка, на что Шрам только сильнее вцепился ей в плечи.
— Пожалуйста.
Но она лишь хмуро уставилась на парня, показывая свое негодование. Вита никогда не поймет этого идиотизма и упрямства. Он ставит на кон буквально все: успех миссии, сохранность флешки и главное — свою жизнь. Она никак не могла этого показать и сказать, но как же хочется дать по башке этому дурню. Как же неразумно, безответственно и глупо! Почему? Почему люди такие? Почему не доверяют цифрам?! Они не врут. Они никогда не врут, так почему бы не последовать четким алгоритмам?
В ответ на хмурое молчание Шрам лишь злобно сплюнул и вскочил, продолжая мерить шагами комнату, — мы больше тратим время на споры, чем решаем проблему!
Вита согласно кивнула и протянула флешку, но парень лишь раздраженно отпихнул руку, а подруга устало закатила глаза и убрала накопитель.
— Что мы потеряем если попробуем? — не отставал Шрам.
— Ты — энергоресур-рсы.
— Еще?
— Что ещ-ще важно?
— Если это все, то мы попробуем.
— С-сказала — не-ет! — злобно проскрипела Вита, но парень тут же заткнул ее жестом:
— Цыц! Ты сейчас не в том положении, чтобы командовать, — прошипел Шрам, а после живо и строго добавил, — мы дойдем до барьера и мне плевать что ты об этом думаешь. Хватит терять время!
Парень уже потянулся, чтобы взвалить подругу на спину, но слабый предупредительный жест его приостановил. Он неохотно посмотрел в зеленые, еле держащиеся открытыми глаза. Вита долго и пронзительно въедалась в парня взглядом, он четко мог различить гнев и раздражение, но ему было все равно. Шрам настойчиво и нагло пялился в ответ, не уступая подруге. Казалось, они общаются телепатически, и каждый понял, что на уме у другого.
— Ты пойдеш-шь один. Без-з помощи, — пыталась напугать его девушка, но он только живо закивал.
Вита сдалась первой. Шрам приметил упавшие веки, а после она снова взглянула на напарника, но больше в глазах не было злобы — только усталость.
— Ид-диот… — коротко выдохнула Вита, на что парень торжествующе заулыбался, понимая, что значит этот безысходный тон.
Нехотя Вита кое-как на пальцах объяснила принцип работы ее зарядки, системы и… методы обезвреживания ее в случае неудачи. Шрам слушал внимательно, но надеялся, что последнее ему не пригодиться.
— И еще кое-что, — последнее, что хотела рассказать вымотанная девушка, — от-тключившись сейчас, я не смогу очнутьс-ся до тех пор, пока не под-д-дключусь к источнику энергии, если вдруг это получится. Я н-не смогу… проснуться на п-последок.
Энтузиазм Шрама немного утих, пока он пытался понять, что подруга имеет в виду.
Значит, — продолжила она, — если слушать вероятность, с-сейчас мы разговариваем…
— В последний раз.
— Возможно в последний раз, — они одновременно прошептали.
Шрам опустил глаза в первый раз. К горлу подобрался густой ком, мешающий произнести хоть слово. Он долго собирался с мыслями, пытаясь переварить только что сказанное. Он подал голос намного раньше, чем смог полностью осознать сказанное. Через силу парень заставил себя прерывисто вздохнуть, — Я, — он снова сглотнул и спрятал голову, чтобы подруга не видела лица, но через пару секунд все-таки сел прямо, уже не отводя блестящих глаз от девушки, — я смогу как-то понять, что ты… ты все еще со мной?
Вита смотрела на него прямо, честно, печально. Шрам сидел и молился, чтобы он не заметил отрицательного движения головы. Его не услышали. Тонкий подбородок слабо пошевелился, и с болью он понимал, что это не похоже на кивок. Горло снова сжалось, и парень медленно и поверхностно вздохнул, отворачивая лицо, притворяясь, что в темной стене пещеры можно найти выход.
Мольбы быстро перетекли в быстрые мысли, поиски слов. Поиски чего-то важного, о чем еще нужно поговорить, хоть он и понимал, что не уместит все в эти пары минут.
— Нач-чинаю, — скомандовала готовая Вита.
— К-как… Стой, стой, погоди… — попытался сказать что-то парень, но мысли буквально утекали сквозь его ладони, не желая складываться ни во что связное.
Шрам снова ощутил свои руки так, будто бы они были деревянными. Край кофты медленно выскользнул у него из пальцев. Он замер, неловко схватив одной рукой себя за голову и почувствовав, как в висках начинало стучать все сильнее.
Парень ощущал потребность сказать что-то, но все слова застревали комом у него в горле, заставляя Шрама хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Он закрыл глаза на секунду, стараясь нащупать пальцами рукава её кофты, но ладонь девушки слабо подалась ему навстречу, соскользнув на его руку. Вита не знала толком зачем, но предполагала, что это успокоит зашкаливающий пульс и облегчит признаки то ли страха, то ли болезни сердца, которые проявлял её приятель. Шрам крепко сжал её, накрыв сверху пальцами второй руки.
Она уже была готова запустить процесс; действие, требовавшее подтверждения, возникло перед её закрытыми глазами знаком вопроса. Уверена ли она? Вита не могла дать однозначный ответ. Согласно статистическим расчетам, шансы на успех были катастрофически малы. Страх за свою жизнь не тревожил Виту, но решение было
нецелесообразным. Конечно, она не была уверена. Но
он почему-то был.
Действие было почти выполнено, когда что-то резко ткнулось ей в бок; в обхвативших спину девушки руках почувствовалась дрожь. Вита недоуменно приоткрыла один глаз, но лишь чтобы увидеть курчавый затылок Шрама, молча прижавшегося лицом к её плечу. Она не могла классифицировать это действие как что-то целенаправленное, но отчего-то оно ощущалось как мягкое тепло. Чувство безопасности и защиты странным образом возникло в голове, пройдясь по спине приятными иголочками — Вита списала это на ответ нервных окончаний на раздражитель.
Девушка нерешительно повторила его действие, ответив на объятие Шрама. Сначала очень осторожно, еле касаясь пальцами белой кофты, будто боялась обжечься обо что-то настолько теплое и по-своему уникальное. Однако потом, Вита смело положила ладони на чужую спину.
Процесс был запущен. Шрам понимал, что происходит, но не мог заставить себя пошевелиться, все еще сжимая в руках медленно обмякающее тело, становившееся тяжелым. Пальцы Виты медленно разжимались, и её ладони соскользнули с плеч парня, расслабившись окончательно. Шрам еще сильнее уткнулся носом в свисавшие с головы волосы и тихо, едва слышно засопел, чувствуя, как держать глаза открытыми становится все тяжелее, а все вокруг медленно застилает влажная пелена.
Пещера медленно потеряла очертания и пропала, как и все окружавшее его на несколько минут растворившись в пустоте, где еще недавно их было двое, а теперь оставался лишь он один.
Шрам почувствовал такое жуткое одиночество, что захотелось выть, но в том не было никакой нужды. Теперь некому было услышать его, даже если бы он кричал. Парень снова громко втянул воздух носом; почему он молчал сейчас? Почему не успел сказать ничего по-настоящему важного, если это действительно был их последний разговор?
Стыд накрыл его за то, что он кричал на Виту ещё меньше часа назад, но ещё тяжелее сожаления из-за сказанного было сожаление из-за того, что он не сказал.
***
Дверь с шумом открылась и холодный воздух приятно обдал вспотевший лоб. Плечо начинало ныть от веса сумки, а уставшие от быстрой ходьбы ноги просили о покое и свободе. Том шагнул в приятную темноту, прячась от палящего солнца, плавящего мозг, и вяло толкнул дверь, ставшую безумно тяжелой, чтобы закрыть.
Ученый постоял еще немного, чтобы отдышаться, перевесил сумку на другой бок и направился к жилому этажу. В принципе, он сделал достаточно на сегодня. Не то что бы у него был какой-то список, что не являлось чем-то обыденным; Том не выносил внезапную импровизацию и всегда имел план действий чуть ли не на все случаи жизни. Однако на сей раз происшествие было необычным. Он мог предсказать отключение одного-двух центров энергоснабжения, поэтому поставил резервы еще во время возведения фабрики. Но чтобы перестали работать все? Крайне аномальное явление.
Поднимаясь по лестнице, Том замедлился у выхода на этаж, предшествующий спальному отсеку. Ремень, давящий на щуплое плечо, напоминал о необходимости идти дальше, но ученый продолжал идти настолько медленно, насколько это возможно. Взгляд мужчины не отрывался от проема, и в конце концов ученый перевесил сумку, раздраженно выдохнув, будто его силком потащили в холл.
Том пошел к определенной двери – той, о которой он думал, проходя по лестнице. После легкого щелчка комнату озарил холодный свет с высокого потолка, увешанного кучей ламп, направленных в различные углы комнаты для лучшей работы. В центре лаборатории сиял чистый железный стол, на который Том отчаянно старался не смотреть как можно дольше, но белый свет от серединных светодиодов издевательски выделял жесткую кушетку.
Стол украшало множество проводов разных форм и размеров, полупрозрачные экраны окружали одну из сторон, а в другом конце кушетки находилось скопление жестких датчиков, складывавшихся в шарообразную форму.
Том заставил себя оторваться от стола и пройти к главному компьютеру в другом конце комнаты. После нажатия пары клавиш, монитор загорелся и показал заждавшееся предупреждение на весь экран:
Устройство готово к использованию. Запустить перезагрузку?
Ученый долго смотрел на монитор, пока глаза не почувствовали сухость, и мужчине пришлось снять очки и проморгаться.
Через пару минут по комнате раздался звуковой сигнал отмены. Том спешно закрыл программу, выключил свет, забрал сумку и покинул помещение, плотно закрыв дверь. Рука мужчины задержалась и еще долго сжимала ручку, будто стараясь запаять злосчастный проход. Чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах туда не возвращаться. Больше не вспоминать о том, что он хотел сделать.
Сейчас он тихо шел по лестнице, слушая эхо лишь своих шагов, в шутку подумывая о том, может ли он работать, не пользуясь этим этажом вовсе.
Двери с легким гудком раздвинулись. Сумка наконец свалилась на пол, и ладони начали мять блаженно ноющие, затекшие плечи. Том шумно приземлился на раскрутившееся кресло и вяло взглянул на монитор. В углу экрана устроилась аккуратная колонна различных папок: системные настройки, чертежи, схемы. В течение этих двух недель ученый собирал всю известную информацию о той поломке и сбое системы, который произошел. Однако любые диагностические процессы указывали на отсутствие любых внутренних неполадок.
Ученый напряженно облокотился на спинку кресла, окидывая комнату взглядом в размышлениях. Уже который день его голову посещает одна неприятная, абсурдная, но имеющая место быть мысль, что проедала холодное спокойствие каждое утро.
По комнате раздавался нервный быстрый стук пяток об пол, пока глаза сковывали ножку стола, на которую тот пялился, не мигая, уже очень долго, заплутав в собственной голове.
Авария была необычная, будто неестественная. Механических поломок при диагностике обнаружено не было, а все удары обрушились на сервера и центры управления. Но случилось все как-то слишком точно и аккуратно для внезапного сбоя программы. Тем более нельзя не заметить, что Том не один раз в месяц делает обход по всем серверам и хранилищам, чтобы предотвратить подобные ситуации.
Темные мысли все ближе подкрадывались к светлой голове.
Он давно не слышал никаких новостей от своих «коллег». Тех самых, что ставили под сомнения его научную деятельность и доносили о своих подозрениях участковым. Ученому повезло, что узколобых идиотов легко спровадить круглой суммой на картах. Хоть что-то в этом прогрессивном мире не меняется с годами.
Мужчина выдохнул и перевел хмурый взгляд на монитор.
Но где гарантия, что они не придумают что-то еще? Где гарантия, что они не устроили взлом?
С одной стороны он понимал, что им не хватит ни опыта, ни интеллектуальных способностей на такой маневр. А с другой... нельзя ведь упускать это из виду?
Размышления Тома прервал глухой звук, доносившийся откуда-то снизу. Ученый замер в кресле. Он был уверен, что ему послышалось, но все равно продолжил недвижно вслушиваться в тишину. Однако все было более или менее тихо. Настолько, что собственное дыхание показалось мужчине слишком громким. Со временем ему все-таки пришлось глотнуть воздуха, но делал это настолько тихо и медленно, что Тому показалось, что он вот-вот задохнется.
Но все было тихо. Он был один. Как всегда. Последовала еще пара глубоких вздохов, и ученый спокойно облокотился на спинку мягкого кресла. Нога перестала барабанить по полу.
Резкий грохот заставил только успокоившегося мужчину вскочить со своего места, будто то превратилось в раскаленные угли, и схватить лежащий неподалеку разводной ключ. Том замер, занеся инструмент, в ожидании нападения с любой стороны. Снова мерзкая, уже раздражающая тишина.
Спустя время ученый осмелился сделать шаг в сторону выхода. Затем еще один. Через, казалось бы, сотни ударов сердца Том уже был у двери с поднятым ключом. Он дышал тихо, почти не слышно, чтобы потенциальный враг не смог его распознать. Мужчина рывками раскачивался на ногах, будто пытался осмелиться выскочить и напасть. В голове проносились уже возможные варианты развития событий: жестокая драка, крики, боль... смерть.
Они обещали ему смерть, верно? Очень давно. Очень давно обещали, но эти страшные рожи до сих пор преследовали его по утрам после всех пережитых кошмаров.
Терять было нечего.
С этой мыслью Том резко столкнулся от земли и вылетел в коридор, размахивая тяжелым ключем и громко крича. Он впервые за долгое время не чувствовал страха; он выплюнул его вместе с громким, раздирающем связки воплем. Однако через минуту-другую, не ощутив признаков сопротивления, Том открыл глаза. Его окружали лишь голые холодные стены, освещенные одинокой лампочкой, свет которой просачивался из его комнаты.
Бешенный пульс перестал шуметь в ушах, и усталые руки провисли вместе с инструментом.
Ученого впервые окатил какой-то детский стыд. Когда юный ты сотворил что-то нелепое и унизительное, но настолько уморительное, что даже не злишься на себя и не расстраиваешься, а больше в шутку думаешь и тихо хихикаешь: "Боже, какой позор!"
Темные стены впервые за долгое время услышали тихий гогот.
Том слабо оперся на колени, пытаясь смеяться, не выронив при этом ключ.
"Мне пора в дурку", - весело думал про себя мужчина, пытаясь придержать очки, - "Это уже никуда не годится!"
В конце концов он выпрямился с тяжким и наигранным "Ухххх", выплеснув последние остатки хохота через легкие, стыдливые смешки, он задорно прокомментировал, будто обращаясь к окружавшим его стенам - "Какой кошмар...".
