Привычка делать больно

Лиам и Хейден многого не знали, когда возвращали Тео из ада. Казалось, будто его образ ластиком стёрли с лабиринтов сознания так же, как и образ Стайлза. Нет, Тео Рэйкена никто не забыл, но каждый второй в Бейкон Хиллс тихо ненавидел его и жаждал мести. Стая успокоилась только тогда, когда отправила его под землю. Сгорать заживо в костре липких страхов и одиночества. Мучиться от острого чувства вины и отвращения к самому себе. Расплачиваться за подлости и предательство близких кровью и невыносимой болью. Данбар крепко обхватывает пальцами рукоять катаны и почти не дышит. Один резкий взмах — и меч пробивает твёрдый грунт. Грохот смешивается с жалобным всхлипом Хейден, и паутина искристо-синих трещин расползается по земле. Едкий запах сырости и пыли щекочет нос, но Лиам даже не моргает. Смотрит испуганно, как загнанный зверь, и плавит медно-серыми глазами лопающуюся кусками землю. Над ямой сгущается черная туча дыма, и по подвалу раскатами грома проносится волчий вой. Надрывный, хриплый, отчаянный. Будто крик о помощи. Хуже ада нет ничего на белом свете, но гложущая боль в тысячи раз тяжелее и опаснее. От боли спасает лишь смерть, но даже после смерти человека она, как чума, заражает его близких, проникая под кожу губительным вирусом. — Где Стайлз? — Тео огорошивает Лиама и Хейден колючим вопросом. Рэйкена не интересует, кто его спас, кто вернул его обратно, кто разрушил его нескончаемый кошмар. Сейчас ему нужен только Стайлз. Единственный человек, который не дал ему сдаться, превратившись в горстку пепла. — Ты помнишь Стайлза? — влажное удивление в глазах Хейден кажется фальшивым, а трескуче-сухой голос ржавыми гвоздями разрезает виски. В силу своего взрывного характера Тео мог бы запросто подумать, что Ромеро должно быть издевается над ним. Но ситуация не та. Недоумение в её глазах трещит едкой смолой. Лиам напротив всё ещё не решается подать голос — только смотрит исподлобья. — Почему я не должен помнить Стайлза? — Рэйкен кривит губы то ли от щиплющей боли, то ли от горького привкуса пороха на губах и смотрит перепугано. Перед глазами всё расплывается от застывших слёз, и Тео начинает понимать. Стилински не удалось спасти. Лиам и Хейден боятся стеклянного взгляда Рэйкена и с опаской отступают назад. Будто Тео может в любой момент наброситься на них и разорвать в клочья. Он едва не сгнил под землёй по их милости, и они совершенно не понимают, как после этого можно просить о помощи. Стая хочет вернуть к жизни многих, не только Стайлза. Вернуть всех, кого забыли. Всех, кто был для них важен. Всех, кто был жизненно необходим. Они не помнят Стилински. Они не помнят его жемчужно-карие глаза и россыпь родинок на щеках. Тео помнит каждую родинку взглядом и на ощупь, сердцем и пальцами. Гладь молочно-белой кожи, усеянная черными бисеринками звёзд, и большие вдумчивые глаза, в которых видишь гораздо больше, чем в глазах простого человека. Стайлз никогда не был обыкновенным человеком, который скрывался под маской сарказма от реалий жестокого мира. Нет, он всегда был неназванным героем. Для Тео и для всех остальных. Они не помнят изгиб его тонких губ и добродушно-хитрую улыбку с примесью страха. Тео помнит мятно-апельсиновый вкус его губ, которые целовал ночи напролёт, потеряв счёт времени и трезвый рассудок. Со Стилински никогда не было тихо и спокойно: дикий смех до двух часов ночи, жар его худощавого тела под одеялом и распухшие от поцелуев губы. Хрупкое счастье, которое они создавали вместе, втайне от других. Никто бы не одобрил, особенно Скотт. Но счастье у каждого своё. Они не помнят его звонкий пронзительный голос, в котором бесстрашие заполняло ледяной водой любые проблески сомнений. В последний раз Тео видел Стайлза за несколько секунд до того, как земля проглотила его с головой, затягивая в свои глубины. Перед глазами сверкнул лишь растерянный взгляд Стилински и каменные лица его друзей. Он так хотел спасти Рэйкена, но не успел. Стая ему бы ни за что не позволила. Они всё знали, но наплевали на чувства Стайлза. Он даже не кричал — зажал рот рукой и закрыл глаза, чтобы не зашивать в памяти этот кошмарный миг. Момент, когда всё пошло под откос. Они не помнят его, того, кого Тео так сильно любил. И любит до сих пор. Тео впервые почувствовал внутри что-то сильное и сокрушающее, когда Стайлз попал в аварию. Ему казалось, что потеряв Стилински, он потеряет всё. Голова шла кругом от одной лишь мысли о том, что Стайлза не спасут. Руки тряслись, как у наркомана, сердце с бешеной силой тарабанило в груди, но Рэйкен не плакал. Стая никогда не считала его своим, но чувствовала его жгучую боль. Тогда никто ещё ничего не понимал или просто делал вид. — Ты открыл что-то во мне, — точный выстрел в голову, но не романтичное признание в любви. Потому что Рэйкен по-другому не умел. Стайлз не нуждался в красивых словах и клятвах в вечной любви. Он знал, что на самом деле чувствует Тео, и ему было этого достаточно. — Ты спас мне жизнь, — улыбка-благодарность и сотни огоньков в глазах. Тео не верил, что Стайлз может быть серьёзным. Что он может быть с ним. Но это было неизбежно — сладко, болезненно-страстно и опьяняюще. Они не помнят его неиссякаемую жажду приключений и умение разгадывать людей. Стайлз не поверил Тео, когда тот внезапно объявился в Бейкон Хиллс после долгих лет молчания. Его благие намерения показались Стилински туманными и лукавыми, запорошенными тайнами и недомолвками. Стайлз долго и усиленно пытался вывести его на чистую воду, а Рэйкен только водил его за нос. — Думаешь, у меня есть какой-то скрытый мотив? — Тео внимательно смотрел Стайлзу в глаза, пытаясь отыскать в них хоть тусклый след надежды. Но там было лишь вязкое болото страхов и недоверия. Тогда Рэйкен впервые по необъяснимой причине почувствовал укол боли. — Более чем вероятно, — Стайлз лишь закатил глаза в ответ, но потом случилось то, чего он не мог ожидать. Его пальцы накрыла чужая тёплая ладонь. Так нежно, успокаивающе и душевно. Тео пытался наладить контакт, уцепиться хоть за одну ниточку доверия? Может быть. Но Стилински впервые почувствовал что-то странное, щекочущее внутри. Не злость. Не обиду. Нет, что-то светлое и горячее. Глаза в глаза. Рука в руке. Губы в губы. Каждый день. Этому нельзя было найти здравого объяснения, потому что всё случилось слишком быстро. Неправильные отношения, ненормальная любовь. Да и разве можно было это назвать любовью? Можно. Потому что вместе не страшен ад. Потому что вместе не страшна смерть. Потому что всегда вместе. По-другому никак. Потому что Стайлз — его якорь. Потому что Тео — якорь Стайлза. — Кажется, я люблю тебя, — Стайлз тянущимися нотками резал по сердцу, затмевая разум. То, что каждый из них так долго хотел услышать. То, что ни один из них не решался произнести. С того момента их связь окрепла, сплетая намертво красными нитями, связывая кровью двух влюблённых сердец. Они не помнят Стайлза, но Тео помнит. Тео помнит каждый миг, каждую секунду, каждый день, потому что память — главный источник связи. Пока ты помнишь и любишь, ты живёшь. И ты спасёшь, потому что любовь не подвластна времени, потому что она вылита на сердце невыводимой печатью. Казалось бы, нет ничего хуже ада. Всё-таки есть. Любовь, которую стирает память. Тео Рэйкен прошёл все круги ада, а значит, заслужил своё право на любовь. Он вернёт Стайлза.