All We Need is Daylight

Фрэнк обнаруживает, что проснулся слишком рано из-за сигнала будильника Рэя, который был бы абсолютно крутым гитарным рифом, если бы не стоял на звонке. Нет никакого способа заставить себя возненавидеть что-то настолько сильно, кроме как установить это на свой будильник. — Черт возьми, — бурчит Фрэнк, немедленно схватив подушку и положив ее себе на голову, пока Рэй выключает будильник. Айеро переворачивается, только чтобы почувствовать что-то острое и болезненное, утыкающееся в его грудную клетку, поэтому он заставляет себя опустить взгляд вниз и видит учебник, впившийся в одеяла. Он стонет и понимает, что, должно быть, уснул, пытаясь прочитать его. На самом деле, он может вспомнить, как решил передохнуть минутку от учебы прошлой ночью, и теперь он здесь. — Просыпайся! — говорит Рэй и бросает что-то, что прилетает на кровать Фрэнка к его ногам, но тот все равно раздражается. Он поднимает то, что оказывается рубашкой, а затем бросает ее обратно в Рэя, прямо на голову, после чего Фрэнк с гордостью поднимает кулак в воздух. — Иди нахер, — это то, что, должно быть, сказал Рэй в ответ. Фрэнк поднимается с постели, чувствуя себя очень униженным из-за того, что ему приходится буквально вылезать из своей чертовой кровати. Он также совершенно не хочет бодрствовать и уверен, что заснет, если его организм не получит кофе в ближайшее время. У Фрэнка есть способность засыпать в любом месте, а иногда он ведь даже не пытается. Он может спать в машине, автобусе, а однажды он заснул в гробу. Это был Хэллоуин, проклятый гроб, но его мама смеялась в течение следующих восьми лет. Она все еще это делает. Сегодня у Фрэнка первое занятие с Рэем, так что он ждет, пока тот переоденется. Фрэнк одевается гораздо быстрее, чем Рэй, который пытается засунуть голову в рукав рубашки. Как только ему удается нормально одеться, он, конечно, тратит еще три минуты, чтобы привести в порядок волосы, так как они теперь в совершенном беспорядке, а затем они оба идут к нужному кабинету. У них есть около десяти минут перед занятием, и Фрэнк проводит это время, разумеется, за учебником. Ему все еще нужно прочитать кучу всего, но теперь он вооружен заметками Пита, которые, как он надеется, прямо с лекции профессора, потому что если это так, то ему даже не придется что-то писать, что будет пощадой. Иногда удача не на вашей стороне, но сегодня, кажется, все по-другому. Фрэнк может чувствовать, как облака открывают чистое небо под звуки божественного пения, когда обнаруживает, что лекция профессора почти слово в слово совпадает с записями в тетради, которую Пит дал ему. Фрэнк по-прежнему подчеркивает, выделяет и добавляет заметки на полях, но все-таки с его спины свалилось достаточное количество нагрузки. Пятница — самый короткий день для Фрэнка, поскольку у него всего два занятия, и оба утром, что освобождает его на остаток дня. Четверг был адом, так как это единственный день, когда у него четыре занятия, два из которых длятся по два часа. Он почти умер, так что тот факт, что это был его первый учебный день, совершенно не помогает и создает впечатление надвигающейся смерти. Однако, сегодняшний день доказывает, что его школьная жизнь не всегда будет такой сложной, как это было вчера. Из-за этого пятница оказывается не такой уж мучительной, Фрэнк проводит первую половину дня довольно легко, хотя ему задали еще больше работы, что ужасно, но, по крайней мере, у него остался целый свободный день, — ну, помимо игры, — а затем целые выходные, чтобы догнать учебу. После того, как он полностью забыл об этом, Фрэнк вспоминает о статье, написанной Патриком о нем, только когда Майки напоминает ему об этом. — Статья, которую Патрик написал о тебе, действительно хороша. Немного неточная, по моему мнению, так как он выставляет тебя каким-то ангелом, когда мы все знаем, что ты немного придурок, — говорит Майки, только чтобы получить толчок от Фрэнка, который действительно начинает понимать ту самую мужскую связь, которая в основном заключается в том, чтобы давать друг другу прозвища и толкать за то, что один из вас сказал что-то глупое. — Я совершенно забыл об этом, на самом деле, — признается Фрэнк. — Чувак, — качает головой Майки, — это статья, которая целиком написана о тебе, и ты просто, блять, не читал ее? Что с тобой не так? — Забывчивость? — предполагает Фрэнк, но Майки просто закатывает глаза. Айеро прочитал дюжину статей о себе, и еще одна не является чем-то особенным. Он не очень-то и хочет читать о себе. Фрэнк довольно легко раздражается из-за своего собственного существования, но это, вероятно, потому, что он проживает это, поэтому ему действительно не нужны люди, рассказывающие ему о том, что он сделал или кто он есть. Но ему нравится Патрик, поэтому он поддержит его статью, даже если уже есть десятки таких же, написанных раньше. — Это тупо, чувак, — говорит Рэй. Фрэнк понимает, что это, вероятно, кажется таковым со стороны, ведь есть целая статья о нем, а он еще даже не читал ее, поэтому он не обижен. — У меня нет копии на руках, но она есть на сайте школы, — произносит Майки. Фрэнк кивает и достает свой телефон. Он игнорирует Рэя и Майки в течении нескольких минут, пока находит статью и внимательно ее читает. Патрик выставляет Фрэнка каким-то греческим героем, что немного преувеличенно, по его мнению. Честно говоря, это слишком много давления. Патрик описывает его как спасителя своей команды старшей школы, и вся статья настроена на эту очень оптимистичную перспективу способностей Фрэнка, которые присоединяются к команде, что заставляет его очень настороженно относиться ко всей этой ответственности на своих плечах. Тем не менее, он не может отрицать, что Патрик проделал хорошую работу, и делает заметку сказать ему об этом, когда увидит парня в следующий раз. Фрэнк начинает планировать остаток дня, даже пока все еще сидит с Рэем и Майки в столовой. Он решает, что выполнит кучу дел, потому что у него есть около четырех часов, пока команда не проведет предварительную встречу и разминку перед настоящей игрой сегодня вечером. Он решает поселиться в тренажерном зале, где сможет прочитать свой учебник, а также потренироваться на беговой дорожке некоторое время, чтобы убить двух зайцев сразу. После обеда Рэй указывает Фрэнку, где находится центр отдыха — напротив кампуса со стороны катка, рядом с футбольным полем. До тех пор, пока Фрэнк не дошел до места, он не понимал, как мало этот университет гордится своей хоккейной командой. Ледовый каток по сравнению с футбольным полем — какая-то лачуга. Он должен пройти мимо поля, чтобы добраться до центра отдыха, и оно гораздо крупнее, чем каток, по крайней мере, на пару десятков тысяч. Фрэнк предполагает, что на хоккейном катке может разместиться только около двух тысяч человек, тогда как футбольное поле, вероятно, может разместить около шестидесяти тысяч. Большая часть этого может быть оправдана тем, что ледовый каток находится в помещении, а на стадионах хоккея, как правило, гораздо меньше возможностей; но даже если и так, то этот каток все равно слишком маленький. Фрэнк всегда завидовал тому, что другие виды спорта получают гораздо больше внимания, чем хоккей, особенно футбол. Этот вид спорта просто немного его бесит. Само поле безукоризненно охраняется и является гостеприимным, в отличие от катка, который является старым, немного грязным, с выжженными потолочными светильниками. Фрэнк не тратит слишком много времени на разглядывание футбольного поля, потому что чувствует себя плохо, когда вспоминает, что в этом учебном заведении есть потрясающая футбольная команда и дерьмовая хоккейная. В Армстронге также действительно потрясающие бейсбол, гимнастика, теннис, лакросс и волейбольная команда. Но, к счастью, каким-то образом их хоккейная команда все еще лучше, чем баскетбольная, что является скорее показателем баскетбола, чем хоккея. Когда Фрэнк добирается до центра отдыха, то обнаруживает, что считает его потрясающим, а также это одно из самых больших зданий, в которых он когда-либо находился. Это огромное и великолепное трехэтажное строение с бассейном, баскетбольной площадкой, гребаной стеной для скалолазания и, похоже, сотнями тысяч различных видов тренажеров. Есть также бар соков, который заставляет Фрэнка почувствовать жажду. Он немного напуган, мягко говоря. Он прикладывает свой значок ко входу, а затем пробирается сквозь ужасающее здание, оказываясь в поле зрения со всех сторон. Большая часть пространства открыта, и это хорошо, потому что, если бы стены были повсюду, он был уверен, что его сердце просто перестало бы биться. Фрэнк делает все возможное, чтобы не вступать с кем-либо в зрительный контакт, хотя это достаточно большой кампус, и никто не поймет, что он новенький. Там довольно много работающих людей или тех, кто просто каким-то образом развлекается, так как Фрэнк проходит мимо группы людей, играющих в Wii-боулинг, но решает не думать об этом. Этот колледж странный: до сих пор он прошел мимо по крайней мере пятидесяти человек, которые все еще одеты в свои пижамы. Фрэнк находит спортзал, в котором есть длинный ряд из, по меньшей мере, десяти беговых дорожек, а может, и больше, потому что Айеро никогда не был хорош в математике. Он выбирает одну для себя, бросая свои вещи рядом с ней, а затем захватывает свой учебник и тетрадь Пита и размещает их бок о бок на верхнюю часть беговой дорожки. Фрэнк проводит почти два часа, занимаясь буквально ничем, кроме этого, и делая несколько перерывов, чтобы просто сесть и, конечно же, продолжить чтение своего учебника. Учебник психологии, который он изучает, является единственным, который действительно есть желание читать больше, так как у него одного интересное содержание. Не то что бы Фрэнку это действительно нравится, но он единственный не усыпляет. Айеро действительно не мог бы сказать меньше дерьма о лакмусовой бумаге, но чтение о серийных убийцах — это нечто захватывающее. Фрэнк уже на шестой главе, которая является почти завершающей из того чтения, которое ему нужно для того, чтобы догнать класс, когда замечает, что записей Пита для этой главы нигде нет. Айеро озадачивается и открывает ноутбук, чтобы посмотреть, есть ли заметки где-то еще, но он все еще не может найти их. Он думает, что, может, страницы склеились, но это не так. Он стонет, понимая, что ему придется поговорить с Питом об этом. Он, вероятно, так же может спросить Рэя, но проблема в том, что Фрэнк не может разобрать его почерк. Он не хочет быть грубым по этому поводу, но, честно говоря, парень мог бы писать на арабском языке, и Фрэнк не заметил бы разницы. Майки, в свою очередь, поражает его как парень, который не делает заметки, а также не изучает учебник, но все же успевает понять девяносто процентов всех его заданий. Он просто такой человек. К счастью, общежитие Пита на самом деле довольно близко к центру отдыха, поэтому Фрэнк решает, что это не принесет слишком много неудобств, если он спросит парня о заметках. Пит сказал, что он может беспокоить его, когда захочет. Фрэнк снова собирает свои вещи и проходит небольшое расстояние к общежитию Пита. Айеро ставил беговую дорожку на довольно низкую скорость, поэтому он не особо потный, но, когда холодный воздух снаружи приветствует его, он все еще находит его очень приятным. Фрэнк заходит в общежитие, а затем проходит сквозь запутанные коридоры, почти заблудившись. Он, вероятно, действительно заблудился бы, если бы не было номеров комнат, направляющих его по всему зданию. Оно, очевидно, когда-то было намного меньших размеров, но с тех пор было расширено. Он может так сказать, потому что ковровое покрытие не везде одинаково, и макет определенно не был хорошо продуман. Наконец Фрэнк видит комнату Пита с табличкой, на которой написано «Нетландия». Он стучит в дверь, но никто не отвечает, и он стонет, когда понимает, что изнутри доносится музыка. Пит даже не слышит его. Он снова стучит, ждет минуту, а потом снова. Кажется очевидным, что Пит не собирается открывать дверь, хотя Фрэнк уверен, что он внутри, потому что кто-то слушает музыку, и по какой-то причине Патрик не кажется ему поклонником Anthrax. Фрэнк задумывается на мгновение. Пит может быть голым. Фрэнк почти видел это — раздевалка не такая уж и большая. Пит может мастурбировать. Это было бы странно, если подумать об этом в два часа дня и в день игры. Пит может танцевать очень увлеченно и довольно неловко. Сомнительно, что это будет сильно его беспокоить. Однако не очень много всего другого, что может пойти не так, поэтому Айеро пожимает плечами и открывает дверь. То, что Фрэнк видит, не было в списке вещей, которые, он думал, возможно предстанут в его поле зрения, когда он заглянет в комнату. Он на самом деле сказал бы, что это последнее, что он ожидал увидеть по другую сторону этой двери. Фрэнк был бы менее шокирован, если бы открыл ее и увидел козла, поедающего матрас. Вместо этого он видит Пита, полностью одетого, слава богу, на своей кровати с Патриком. Кроме того, когда Фрэнк открывает дверь, они целуются. Пит целует Патрика, и это не один из этих милых и невинных диснеевских поцелуев, а скорее тот, который вы бы назвали настоящим поцелуем взасос. Время, кажется, замедляется на несколько минут, пока обе стороны осознают, что за хуйня происходит. За промежуток около двух секунд Фрэнк переосмысливает весь свой жизненный выбор, но в основном свое решение войти в эту комнату, несмотря на то, что никто не сказал «заходите». Фрэнк чувствует себя идиотом и колоссальным мудаком, который просто пришел и разъебал весь свой мир. У Пита паническая атака с припадком поверх сердечного приступа на вершине остановки сердца. Патрик же чувствует не совсем страх или смущение, а скорее что-то вроде разочарования. — Блять! — вскрикивает Фрэнк, и у Пита есть только секунда, чтобы отреагировать, когда Айеро отводит свой взгляд и пытается выскочить из комнаты, но тот останавливает его, спрыгнув с кровати, и затаскивает Фрэнка в комнату за руку, прежде чем захлопнуть дверь, а затем встать напротив нее, не давая ему возможности уйти. — Фрэнк, — говорит Пит отчаянно, глядя на него с крайней озабоченностью. Он не зол, скорее испуган. Он выглядит окаменевшим; это то, что вы скорее увидите в глазах героя фильма ужасов. Не тот взгляд, который вы ожидаете от гетеросексуала, если его поймают, целующим кого-то, но это, вероятно, потому, что Пит целовал парня, и существуют различные правила для такого рода вещей. — Пит, прости меня. Прости, Патрик, мне так жаль. Я постучал, я… Музыка была громкой, вы не слышали, я не должен был… Мне так чертовски жаль, — бормочет он, отводя глаза по какой-то причине, хотя они больше не целуются и на самом деле находятся в нескольких футах друг от друга. Патрик все еще на кровати, а Фрэнк стоит прямо рядом с Питом перед дверью, всем сердцем желая быть где угодно, но не здесь. Пит уменьшает громкость музыки, но не выключает ее, потому что опасается, что кто-то может подслушивать. — Фрэнк, ты не можешь никому рассказать, — торопливо произносит Пит, так сильно желая, чтобы тот дал обещание, потому что для него это самая важная вещь в мире. Это ужасающая ситуация, которая заставляет Пита продумывать каждый возможный ее сценарий, так как есть много различных вариантов того, каким образом все может пойти. Фрэнк может быть мудаком и рассказать всем, что, вероятно, заставит Пита уйти из команды. Фрэнк может шантажировать его, заставляя Пита заплатить за его молчание. Фрэнк может отречься от него, но согласиться хранить его секрет. И наименее вероятный из всех сценариев, которыми это может обернуться, — Фрэнк может забыть, что он что-то видел, и продолжить относиться к Питу как к человеку. Пит пытается заставить Фрэнка посмотреть на него, но тот делает все возможное, чтобы не смотреть в глаза никому из них. Айеро бросает взгляд на Патрика, который красный, как свекла, и выглядит смущенным, но не настолько напуганным, как Пит. — Я бы не стал, я не буду, я просто… мне просто очень жаль, — говорит Фрэнк. Пит считает, что его слова слишком хороши, чтобы быть правдой. — Ты должен пообещать, — произносит Пит. — Пообещай, что не расскажешь никому. Ребята — они не поймут… Я капитан, я не могу заставить их смотреть на меня так, как будто я хуже из-за… ну, из-за этого. — Все в порядке, я понял, ваш секрет со мной в безопасности, — уверяет Фрэнк и хочет уйти так быстро, как только человек может, чтобы иметь возможность погрязнуть под своими одеялами и съежиться из-за своего явного идиотизма. — Да? — переспрашивает Пит в полном неверии. Фрэнк, может, и лжет ему, но его поведение этого не выдает. Он выглядит искренне сожалеющим, что является лучшим, на что Пит мог надеяться в этой ситуации. На самом деле, он не зол на Фрэнка, потому что Пит, как правило, очень бесконфликтный человек, и ему трудно обвинять кого-либо, даже когда он, вероятно, того заслуживает. Фрэнк явно допустил ошибку, если вы можете так это назвать, так как он предварительно постучал, судя по его словам; это не вина Фрэнка, что он вошел к ним двоим. Пит не сердится на него за это, он просто боится, что его секрет распространится, потому что это последнее, чего он хотел когда-либо. — Да, — кивает Фрэнк. — Я должен уйти. Еще раз прошу прощения. Простите. Черт, мне просто очень, очень жаль, — Айеро не может уйти достаточно быстро. Нахождение здесь только заставляет его чувствовать себя еще более неуютно и неловко за свое вторжение. Он такой долбаный тупица. Пит кивает и бормочет что-то вроде «все в порядке», но все еще выглядит таким чертовски напуганным, когда Фрэнк пробирается к двери, и он ненавидит оставлять его таким, ведь Пит не знает, что он держит слово. Айеро просто хочет оставить ситуацию, уйти подальше от нее. Пит даже не догадывается, насколько Фрэнк сопереживает ему. Он останавливается в дверях, поворачивается, а затем заставляет себя смотреть на Пита. — Пит, я… — начинает он, но слова застревают в горле. Он почти поддался соблазну рассказать парню свою тайну. Он почти говорит ему, что он гей, потому что теперь знает, что может доверить ему это знание. Он никому этого не расскажет — не тогда, когда Фрэнк знает то же самое о нем. Пит, вероятно, даже не будет судить его за то, что он гей, потому что у них это общее. Но Фрэнк этого не говорит, а вместо этого произносит: — Пожалуйста, не бойтесь, я обещаю своей жизнью, жизнью своей матери, я не скажу никому. Клянусь. Пит кивает и выглядит немного менее обеспокоенным, но это не полностью успокаивает его нервы. Это лучшее, что Фрэнк может сделать. Он не может не поставить себя на место Пита, и он знает, что был бы абсолютно напуган тем, что кто-то может рассказать его секрет. Это не давало бы ему заснуть ночью и преследовало бы его даже в бодрствующие моменты. Фрэнк не хочет заставлять Пита проходить через это. Он хочет, чтобы тот понял, что он никому не расскажет, и также хочет, чтобы был способ дать это ясно понять; дать Питу нерушимое обещание, но он не может этого сделать, поэтому решает сделать лучшее, что вообще возможно. — Мне все еще очень жаль. Очень, очень жаль, — говорит Фрэнк, обращаясь на этот раз к Патрику, который, похоже, не хочет с ним разговаривать прямо сейчас. Тот тоже не выглядит безумным, но Фрэнк чувствует, что оба они должны. Разница между Патриком и ими двумя заключается в том, что тот не беспокоится о том, чтобы держать это в секрете. Патрик не в хоккейной команде, поэтому у него нет такой же необходимости делать это. Нет, он беспокоится не о том, что люди узнают, что он гей или, фактически, бисексуал, а о том, что Пит сделает, если они узнают, что он гей. Фрэнк покидает их комнату и закрывает за собой дверь, чувствуя себя иначе. Он спешит от этого, даже не желая думать о дискуссии, которую, вероятно, сейчас проводят Пит и Патрик. Фрэнк полностью забывает о заметках, которые он собирался попросить у Пита, и вместо этого решает уйти отсюда. Фрэнку нужно около пяти минут, чтобы осознать, что это значит. Пит гей, или, по крайней мере, Питу нравятся парни. Ему нравятся парни. Пит — хоккеист. Хоккеист, которому нравятся парни. Это похоже на открытие нового вида. Такого никогда не было раньше. Или, по крайней мере, в последний раз, когда это произошло, этот парень был убит. Тем не менее, невозможно назвать гея-хоккеиста в Национальной хоккейной лиге, потому что их там нет. Их никогда и не было. Ноль. Абсолютно ничего. Но вот Фрэнк спешно прогуливается в холодную погоду через десять минут после того, как узнал, что он не одинок. Есть еще один гей-хоккеист. Возможно, они оба не в Национальной хоккейной лиге, но он его товарищ по команде. Гей-хоккеист, с которым он играет каждую ночь. Фрэнк уверен, что должна быть хотя бы пара, а возможно и десятки геев-хоккеистов в истории, но никто из них никогда не озвучивал это. Никогда. Это просто не происходило. Несмотря на то, что Пит даже не признался в этом публично, Фрэнк никогда не видел никаких доказательств того, что геи-хоккеисты существуют. Он ни об одном не слышал, кроме шведского хоккеиста, которого убили, потому что он был другой ориентации. Честно говоря, Фрэнк предпочел бы, чтобы никогда не было никаких геев-хоккеистов вообще, а теперь приходится жить с осознанием того, что один человек был убит из-за этого. Теперь Фрэнк нашел настоящего парня, из плоти и крови, кого-то, кого он, вероятно, даже считает другом, и он гей. Это монументально, это открытие, похожее на пенициллин или электричество. Фрэнк никогда не задумывался о том, каково было бы думать о чем-то подобном, потому что был уверен, что этого никогда не случится. Это безумие. Пит — настоящий, честное слово, гей-хоккеист. Он с трудом может в это поверить. Он даже не уверен, что это ему не снится. Фрэнк просто так поражен, и, честно говоря, чертовски взволнован этим всем, что едва может сдержать свои собственные мысли. Это так много для него значит. Это значит, что у него есть потенциальный доверенный человек. Даже два, если считать Патрика. Пит — настоящий, живой человек, которого Фрэнк знает, который хоккеист и любит парней. Это лучшая новость на свете. Айеро все еще очень неловко из-за того, что он зашел к ним, но он так взволнован тем, что он не единственный, что почти забывает об этом. Это меняет существование Фрэнка, крошечное пятно жизни, которое он хочет. Мозг Фрэнка вращается, переваривая миллион мыслей в минуту. Он так занят размышлениями, что даже не понимает, куда идет, пока не заходит на каток. Он думал, что вернется в свое общежитие, но затем осматривается и видит, что вместо этого он здесь. Он не хотел приходить сюда, он просто хотел вернуться домой, но полагает, что действительно это сделал, в некотором смысле. Он слышит звуки практики на катке и идет посмотреть на лед, чтобы увидеть тренировку женской хоккейной команды. Фрэнк почти забыл, что такая вообще есть, но трофейный футляр на передней части катка является очень заметным напоминанием о них. Они бесконечно лучше мужской команды. Они не лучшая команда в своем дивизионе, но они действительно выиграли. Только один раз, конечно, но когда вы понимаете, что женскому дивизиону всего пятнадцать лет, это обретает значимость. У женской команды другой тренер — Фрэнк может видеть лысеющего мужчину, кричащего похвалы и критику своим игрокам, немного более вежливо, чем это делает Джерард, но у каждого свои собственные методы. Фрэнк проходил мимо офиса тренера каждый раз, когда посещал раздевалку, но никогда его раньше не видел. Однако в этом университете нет команды по фигурному катанию, что почти облегчение для Фрэнка. Ему не пришлось бы думать о том, как сильно он хочет этого, если бы он только постоянно не напоминал себе об этом. Фрэнк стоит в верхней части рядов сидений, прислонившись к столбу и просто наблюдая за тем, как они тренируются в течение пяти минут или около того. Он завидует им: они работают намного лучше, чем парни. У девушек один разум, это ясно видно. Одна из них передает шайбу на пустое место, где к моменту, как она там оказывается, другая берет ее, — новая тактика, которую мужская команда, похоже, никогда не применит. У них есть не так много вещей. Вежливость, например. — Хэй, Фрэнк? — позади раздается голос Джерарда, и Фрэнк оборачивается, чтобы посмотреть на него. Джерард выглядит чертовски великолепно, как обычно. Мудак. — Что ты здесь делаешь? Тебе не нужно быть здесь еще два часа или около того. — Я, эм, — Фрэнк пожимает плечами, потому что честно сам не знает, почему он здесь. Его ноги привели его сюда, он сам не принял осознанного решения. — Я просто случайно оказался здесь. — Ладно, — говорит Джерард, заметив странность во взгляде Фрэнка. — У тебя все в порядке? — Что? — переспрашивает Фрэнк, а потом осознает, что, должно быть, выглядит так же противоречиво по поводу многих разных вещей, как и чувствует себя. Затем он вспоминает, что не одинок и что в будущем Фрэнка есть проблеск надежды. Айеро знает, что он опережает события, знает, что это выдача желаемого за действительность, но он не может не задаться вопросом, смогут ли остальные ребята понять. Если гей среди них не один, а два, то, возможно, им придется. Они будут вынуждены принять их обоих, так как Фрэнк и Пит являются двумя лучшими игроками в команде, а она и так уже на низких позициях, для начала. Они не могут себе позволить отпустить их. Может быть, парни вырастут, чтобы смириться с этим; это может занять некоторое время, но Фрэнк думает, что есть такая возможность. Конечно, у Фрэнка нет планов рассказывать команде в ближайшее время. Он не хочет рисковать. Он вообще может никогда этого не сделать, но идея этого, только сама мысль об этом заставляет его почувствовать что-то теплое внутри. Это было бы так удивительно, вероятно, лучшее чувство во всем мире — просто быть геем-хоккеистом, и чтобы никому не было дела. Он не нуждается в постоянном одобрении или заверении, он просто хочет, чтобы всем было все равно. Вам все равно, натурал ли ваш друг, и Фрэнк хочет, чтобы люди думали о том, что он гей так же, как они думают о нем сейчас, исходя из предположения, что он гетеро. Просто нормальная вещь, такая же нормальная, как цвет волос. Пит светит лучом надежды на Фрэнка. Айеро был совершенно одинок восемнадцать лет, он чувствовал себя полным изгоем. Чувствовал, что он единственный человек во всем мире. Он единственный гей-хоккеист, которого когда-либо знал. Теперь как будто открылся совершенно новый мир. Есть мир за горизонтом, где Фрэнк может увидеть, как другой хоккеист принимает его сексуальность. Даже если это только один человек, — только Пит, — это больше, чем у Фрэнка когда-либо было. Никто во всем мире не знает его секрет, и то, чтобы кто-то из команды знал об этом, звучит, как мечта. Фрэнк широко улыбается, впервые после того, как зашел в комнату Пита, и говорит: — Знаешь что, Джерард? У меня все просто прекрасно!