All We Need is Daylight

Фрэнк стоит, глядя на Джерарда несколько мгновений, не уверенный, что ему стоит сделать или сказать. Он на самом деле немного под кайфом. Он уверен, что это ненадолго, но все равно приятно. Однако Фрэнк не привык так себя чувствовать. Не привык чувствовать надежду. У него есть надежда, у него ее много, так было всегда; но он никогда не позволял себе чувствовать себя действительно обнадеживающим до сих пор. Теперь Пит — надежда для него. — Так, как ты оказался здесь? — спрашивает Джерард, ведя Фрэнка в свой кабинет без особого протеста, так как Айеро особо нечего делать прямо сейчас. Он знает, что должен учиться, но он клянется, что либо все бросит, либо взорвется, если сейчас прочитает еще хотя бы одно предложение из учебника. Ему нужен перерыв, хотя он, вероятно, не собирается искать другое время для занятий. У него все еще есть целые выходные. — Я просто, не знаю, оказался здесь? — говорит Фрэнк. — Все дороги ведут в Рим? — спрашивает Джерард. — Типа того, — Фрэнк пожимает плечами. — Ну, теперь, когда ты здесь — можешь посмотреть, над чем я работаю, — произносит Джерард, открывая дверь для него, и Фрэнк заходит, чувствуя себя неловко. Немного странно быть в офисе того, кто фактически является авторитетной фигурой. Трудно видеть Джерарда в таком свете, учитывая его личность и то, как он себя ведет, но это действительно то, кем он является. Тренер сидит за своим столом, когда Фрэнк заходит, и смотрит на него, приветствуя, прежде чем сказать, что ей нужно вернуться к своей работе. Айеро кивает и позволяет Джерарду подвести его к своему столу, который выглядит грустно по сравнению с ее. Здесь почти нет свободного пространства, хотя, честно говоря, им, вероятно, повезло, что у них такой большой офис. Джерард шепчет, не желая мешать работе Тренера: — Итак, я работал над некоторыми наступательными стратегиями, которые мы сможем использовать в качестве отправной точки для тренировочных игр. Их не так много, и они немного недоработанные, но я основывался на том, что смог найти в интернете. — Да? — переспрашивает Фрэнк, взяв бумаги, которые Джерард протягивает ему. Он хотел бы суметь понять их, но у Фрэнка не технический ум. У него всегда были проблемы с переводом того, что написано на бумаге, на то, что нужно делать на льду. Джерард выводит Фрэнка из офиса, чтобы не мешать Тренеру, и они перемещаются на одну из скамеек в коридоре, чтобы поговорить, и все это время Уэй пытается объяснить, о чем идет речь на бумагах, которые он показывает Фрэнку. — Итак, мы обычно используем систему 2-1-2*, — говорит Джерард. — Потому что, в целом, я думаю, это работает лучше всего. Но мне показалось, что с другой командой мы могли бы пробовать систему 1-4**, чтобы увидеть, внесет ли оборонительная система какие-нибудь изменения. Мы всегда можем адаптироваться, основываясь на том, что выясним. — Оу, чувак, ты говоришь со мной как чертов кантонец, — качает головой Фрэнк. — Оу, прости, — отвечает Джерард, краснея. — Это будет понятнее на льду, я покажу тебе позже. — Хорошо, звучит неплохо. — Да, в любом случае, я думаю, мы сможем удивить чужую команду, если сбросим на них все это, — произносит Джерард. — Вероятно, глупо на это надеяться, но ты знаешь: в душе я мечтатель. — Да, — говорит Фрэнк и решает задать Джерарду вопросы, которые его действительно интересуют, не в обиду планированию и техническим соображениям Джерарда — просто для него это не так важно. — Итак, что за игра будет сегодня вечером? Я никогда не видел, чтобы вы играли раньше, или, по крайней мере, в настоящей игре. Только какие-то обрывки и то, что я смог найти на YouTube. Где вы обычно ошибаетесь? — Оу, другие команды всегда на шаг впереди нас, — отвечает Джерард. — У нас хорошая куча парней. У нас отличные бомбардиры, хорошая защита, прекрасные нападающие, но этого недостаточно. Не тогда, когда другие ребята могут предсказать все, что мы делаем. Мы довольно предсказуемы. Нас легко застать врасплох, потому что ребята никогда не думают наперед игры. Мы слишком много полагаемся на тактику бросания и преследования, понимаешь? Но когда вы отправляете шайбу в одну сторону, а затем должны преследовать ее — неизбежно, что другие команды будут контролировать это в половине случаев. — Да, это имеет смысл. Итак, нам нужно, чтобы наши парни были как будто впереди игры. Знать, где будет шайба, прежде чем она вообще начнет двигаться. Звучит неплохо. Кто обычно лучший на льду? — интересуется Фрэнк. — О, без сомнения — Морган. Он наш правый крайний нападающий и лучший бомбардир. Они с Питом довольно хорошо работают вместе. Пит в центре, но у Моргана были проблемы с каждым, кого мы пытались поставить в левое крыло. — Я в левом крыле, — произносит Фрэнк, и Джерард кивает. — Да, и, надеюсь, когда-нибудь, после завтрашнего дня, мы проведем тренировочную игру и посмотрим, как вы двое работаете вместе. Надеюсь, вы сможете отложить свои разногласия ради игры. — Я никогда не позволял тому, как я отношусь к кому-то вне льда, влиять на то, как я играю, — говорит Фрэнк. — Ну, это цель, но Морган — мудак, ты никогда не сможешь предсказать, как будешь реагировать, когда он будет там с тобой, пока не окажешься в этом положении. Тем не менее, я надеюсь поставить тебя на линию Пита и Моргана. Это будет команда нашей мечты, если вы, ребята, сможете работать вместе. В хоккее в каждой команде на льду шесть игроков, если только какая-нибудь из них не получает штраф, и в этом случае эта команда остается без одного игрока, пока не закончится штрафное время. Как правило, в команде три нападающих игрока, два защитника и вратарь. Три передних игрока — это наступление, они являются главными бомбардирами, а защитники каждой команды пытаются помешать противникам забить гол; полностью убрать шайбу из зоны защиты. Как правило, трое передних игроков стараются оставаться в одной конкретной зоне на льду, поэтому необходимо, чтобы они разделились на центр, право и лево. Трое нападающих являются одной линией, как и защитники. Игроки, которые составляют линию, почти всегда играют вместе и обычно покидают лед и заходят на него как единое целое. Линии — хотя и не совсем обязательные, — являются стандартными. Цель линий — треугольная атака, в которой три нападающих имеют постоянную доступность друг к другу, а главной целью защитника является вмешиваться в нарушение линии, тем самым предотвращая гол. Первая линия — лучшая в команде, и так далее. Фрэнк, вероятно, будет в первой линии, вместе с Питом и Морганом. Независимо от того, сколько линий у команды, они обычно имеют разные цели — в основном либо наступательную, либо оборонительную. Когда все игроки в линии оказываются вне льда, это называется изменением линии. — В этом есть смысл. Но Морган и Пит на самом деле хорошо работают вместе? Мне почему-то в это трудно поверить, учитывая их вражду. — Они уже два года играют вместе и хороши в этом. Морган хорошо работает с менее алчными игроками. Пит — хороший игрок, но он не позер, что является причиной, почему они хорошо работают вместе. Морган — позер. Пит компенсирует это. — Итак, какие ваши стороны ты бы назвал самыми сильными? — спрашивает Фрэнк. — Ну, Пит, честно говоря. Он, вероятно, наш самый ценный игрок. Не обязательно лучший, но тот, кто нам нужен больше всего. Пит может передать шайбу кому угодно, и это всегда будет их вина, если они потеряют контроль над этим. Он может достать тебе шайбу откуда угодно, и так как, скорее всего, вы с Морганом будете неподалеку от него, вы должны всегда пытаться находиться в позиции, удобной для забивания гола, потому что Пит прикроет вашу спину, как никто другой. Независимо от того, где ты находишься, Пит может передать тебе шайбу. Он лучший товарищ по команде, независимо от ситуации. Не обязательно лучший игрок, но самый ценный. Фрэнк — чрезвычайно агрессивный игрок, редко рискующий когда-либо пересекать синюю линию защитной зоны, которая отделяет его сторону катка от центра. Зона атаки — это то, что находится за синей линией команды противника. Центральная зона — это пространство между двумя синими линиями, и оно нейтрально. Есть некоторые ограничения, которые накладываются на шайбу, пересекающую слишком много линий, что приводит к выходу в защитную зону. Фрэнк сделал больше всего ударов в истории команды его средней школы, а также забил больше всего голов. Под ударом здесь имеется в виду любая попытка забить гол; а гол — это, разумеется, шайба, попавшая в сетку ворот. Гол считается голом, если шайба пересекает линию ворот, поэтому, даже если она отрикошетит от сети — это все еще считается. Из того, что Фрэнк видел: Пит — не любитель делать удары, но, скорее всего, вместо этого он передаст шайбу в любое крыло, поэтому важно иметь сильные крылья. Пит хорош на перехвате, а также в забирании шайбы у соперника. Всякий раз, когда контроль шайбы теряется одной командой, это называется потерей шайбы. Морган — неудивительно — больше всего хорош в физических жестоких методах, которые называются отбором шайбы или толчком. Это, в целом, относится к контакту с игроком противоположной команды и всегда незаконно, если игрок не владеет шайбой. Только игроков с шайбой или тех, которые последними ее вели, можно законно толкать. Толчки являются самым грубым способом украсть шайбу и наиболее вероятно приносящим травмы, поэтому некоторые из них являются незаконными, такие как толчок клюшкой. Существует множество различных способов толчков, большинство из которых связаны с контактом бедром, плечом или клюшкой. Почти все толчки телом запрещены, но толчок плечом к телу другого человека или палкой к палке другого игрока не является незаконным, пока тот игрок владеет шайбой. Незаконные толчки приводят к штрафам, которые варьируются по длине и, как правило, длятся дольше, если причинен ущерб. У Моргана нет никаких проблем с толчками своих же товарищей по команде даже на тренировках. Он обычно ненасильственный, но Фрэнк видел, как он толкнул одного игрока всем телом в стену. Фрэнк не хотел бы быть на месте этого парня, поэтому он рад, что Морган его товарищ по команде, а не противник. Он, должно быть, причина травм нескольких людей, но это не означает, что это совершенно неэффективно. Это заставляет Фрэнка задуматься о том, как Ланс получил травму. Фрэнк хорошо забивает голы; это, вероятно, то, в чем он лучше всего. Он также мастер обманки, обычно называемой финтом, который заключается в том, что вы начинаете двигаться в одном направлении, но на самом деле идете в другом. Фрэнк проводит много времени, наблюдая и подражая другим известным хоккеистам, чтобы улучшить его собственные сильные стороны, используя Сидни Кросби в качестве особого вдохновения, хотя и не обязательно, чтобы Фрэнк кому-то подражал. Он не так уж плох и в толчках, но не настолько насильственный в этом, как Морган. Фрэнк уверен, что он увидит драку или две в перерыве между Морганом и другой командой, потому что тот имеет какую-то грязную тактику в рукаве, которая не является, строго говоря, незаконной, но также и не особо честная. Несмотря на то, насколько агрессивным может быть Морган, из того, что заметил Фрэнк, единственная линия, где он мог бы принести максимум пользы — вместе с ним и Питом. Пит действительно хороший игрок, и нельзя сказать, что Морган тоже не является таковым. У команды есть большой потенциал, много действительно хороших парней, но по какой-то причине они не особо хорошо сочетаются. — Итак, игра сегодня вечером, — говорит Фрэнк. — Чего мне ожидать? — Ну, это будет нелегко. Мы играем со штатом Пенсильвания, и у них был довольно хороший сезон, — отвечает Джерард. — Они выиграли обе игры. Мы играли только одну, если честно, но проиграли довольно жестоко. Со счетом три-ноль. — Ага, — говорит Фрэнк, вздрогнув от одной лишь мысли об этом. — Да, — произносит Джерард. — Но на следующей неделе мы будем играть в Висконсине, и у нас есть склонность играть на чужом катке хуже, чем на своем собственном. Но они проиграли свою первую игру и играют сегодня вечером, так что, надеюсь, мы увидим еще один проигрыш. — Ты знаешь, когда мы будем играть с Бостоном? — интересуется Фрэнк. — Это будет позже в сезоне, — говорит Джерард. — Думаю, в январе. Очевидно, было бы здорово, если бы мы смогли их победить. Показать им, что они сейчас упускают. Фрэнк краснеет, потому что, конечно, блять, он не может иначе. Джерард мог оскорбить его, и он, вероятно, был бы польщен тем, что тот уделяет ему так много внимания. Айеро уже чертовски безнадежен. Он иногда теряет дыхание, просто глядя на этого парня, который так красив. У него будут серьезные проблемы, если это не прекратится. — Нервничаешь? — спрашивает Фрэнк. — Да, — отвечает Джерард. — Трудно взять себя в руки, если сезон начался плохо. Никто не верит в вас, и в последнюю очередь даже вы сами, когда вы не можете выиграть даже одну жалкую игру. — Мы выиграем ее. Мы выиграем кучу игр. Я чувствую это. — У тебя слишком много веры в команду, которая не показала ничего, кроме посредственности. — У меня всегда полно надежды, — Фрэнк пожимает плечами, хотя это на самом деле неправда. — И, хэй, у меня есть хороший список примеров для такого рода вещей. Может, в этом году ничего не произойдет, Джерард, но я прослежу, чтобы вы победили. Чтобы мы победили. Фрэнк никогда не чувствовал такую сильную необходимость в победе с тех пор, как встретил Джерарда. Голод Уэя заразен. Необходимость в победе чемпионата, которую испытывает Джерард, ощущается всей командой, он в этом уверен. Джерард хочет этого больше, чем кто-либо когда-либо хотел чего-то. Фрэнк хочет увидеть его лицо, когда это произойдет, и именно когда. Никаких «если». Фрэнк так же хочет увидеть победу для себя, он не собирается лгать. В хоккее это не главное, разумеется, нет. Главное — любовь к игре. Но победа в чемпионате наверняка не повредит. — Это ужасно мило с твоей стороны, — отвечает Джерард, и Фрэнк может поклясться в том, что действительно заставляет его покраснеть. Фрэнк заставляет Джерарда покраснеть. Разумеется, за это выдается награда. Не обязательно за то, что вы заставили Джерарда покрыться румянцем, в частности, а за то, что вы заставили парня, которого вы действительно любите, краснеть; именно для этого нужна церемония награждения. Фрэнк поднимает голову, когда слышит звук шагов, приближающихся к ним, и видит, что девушки начинают выходить из раздевалки, предположительно только что закончив тренировку. Фрэнк наблюдает за ними, и нельзя не сказать, что Джерарду словно выкололи глаза. Он на самом деле думает, что Айеро, блять, смотрит на девушек; слишком слепой, чтобы понять, что Фрэнк не может смотреть ни на кого, кроме него. Джерард все еще думает, что Фрэнк влюблен в девушку, в которую тот просто не может быть влюблен. Он все еще думает, что Фрэнк натурал. Если бы только было возможно заставить чувства Джерарда исчезнуть. Он не думает, что хотел бы этого. Уэю нравится то, что он чувствует. Это больно; тоска — это один из худших видов боли. Нет ничего столь же ранящего, как желание чего-то, что вы не можете иметь. Но в то же время это то, что нужно чувствовать. И когда вы так долго думаете о чем-то настолько безнадежном, как чемпионат, и похоже, что вы никогда не выиграете, чувствовать что-то вообще — захватывающе. Затем Фрэнк поворачивается, чтобы увидеть странное выражение лица Джерарда. Он не особо много понимает в нем. Может быть, поэтому он так сильно ему нравится. — Ну, в любом случае, — говорит Джерард, пытаясь сменить тему разговора, когда видит, что Фрэнк смотрит на него со смехом во взгляде. — Я прочитал статью Патрика о тебе. Она действительно хороша, — Джерарду так же пришлось остановить себя от того, чтобы вырезать эту статью и повесить ее на стену под те, о своем отце, но он решает, что эту информацию лучше сохранить для себя. Тренер тоже была очень взволнована из-за этого. Она говорит, что люди могут начать воспринимать команду всерьез, если они считают, что Фрэнк может ее перевернуть. Все немного увлекаются тем, как много давления они оказывают на Фрэнка, но, к счастью, он не чувствует этого. Пока что. — О, точно. Я не знаю, он выставил меня намного круче, чем я есть, — Фрэнк пожимает плечами. — Патрик выкладывает то, что видит. Я склонен согласиться с ним по большому счету. — Правда? — спрашивает Фрэнк, чувствуя себя почитаемым словами, поэтому ему больше нечего высказать, кроме удивления. — Да, — говорит Джерард. — Ты хорош. Что-то особенное. Ты, наверное, слышал это много раз в своей жизни. Такой игрок, как ты, вероятно, никогда не перестанет это слышать. Но это не делает мои слова ложью. На самом деле, с каждым разом этот посыл становится сильнее. Для тебя нет предела, Фрэнк, ты ведь знаешь это? — Мне это говорили, — произносит Фрэнк, немного преуменьшая. Довольно трудно, когда на каждом шагу тебе твердят, что ты один из лучших. Вы ожидаете, что это станет топливом, чтобы заставить вас стремиться к большему, потому что знаете, что можете достичь этого. Хотя здесь больше веса, чем мотивации. Когда все так верят в вас — целый мир лежит на ваших плечах, когда вы пытаетесь соответствовать этому. Жить с бесконечной похвалой не просто трудно, а когда она продолжает накладываться слоями, то это становится просто невозможным. Вы не можете оправдать бесконечное количество ожиданий. Все-таки, у Фрэнка довольно много уверенности в себе. Он знает, что может быть только лучшим из всех вариантов, каким он мог бы быть. Иначе и невозможно, когда выкладываешься по полной. И Фрэнк намерен выкладываться по полной, потому что это то, что он должен делать. Он надеется, что сможет соответствовать тому, чего от него все ожидают, но если он этого не сделает — по крайней мере, он сделает все возможное, и на самом деле это и есть то, что имеет значение. — Кто твой любимый хоккеист? И не говори, что Гретцки. — Ну, эм, я солгу, если не упомяну его, но, вероятно, Овечкин. — Овечкин? — спрашивает Джерард. — Он даже не играет за Джерси? — Нет, — Фрэнк качает головой. — Я буду честен: он мне впервые понравился потому, что я подумал, что у него забавное имя. Я называл его курица в духовке***. Моя мама все еще любит так делать: она называет его так, просто чтобы подразнить меня. — Это даже мило, а также заставляет меня захотеть ударить тебя в лицо? — Да, — кивает Фрэнк. — Ну, я имею в виду, именно поэтому он изначально мне нравился. Потом я увидел игру «Кэпиталз» против «Девилз», и я не знаю, он просто притянул меня. Он был новичком тогда, так что это было около десяти лет назад, мне, вероятно, было восемь, если я ничего не путаю. В нем что-то есть, знаешь? И дело не только в том, что он лучший гребаный бомбардир, который все еще играет. Он просто чертовски хорош, понимаешь? Чертовски потрясающий. Что-то есть в том, как он играет, о боже. Это как смотреть на то, как Иисус ходит по воде. Джерард кусает губу, потому что иногда Фрэнк слишком неотразим. Он вынужден кусать губу, чтобы напомнить себе, что этот мальчик не его. Он просто не может целовать его, когда он милый, хотя хочет этого всем сердцем. Честно говоря, если бы Джерард целовал Фрэнка каждый раз, когда тот милый, он бы буквально никогда не останавливался. — Ты тоже в левом крыле, я думаю, это неудивительно, что ты восхищаешься им, — Джерард пожимает плечами, пытаясь быть крутым. Внутри все, о чем он думает, это то, как сильно он хотел бы, чтобы Фрэнк был без одежды, но он пытается преодолеть это. Однако Джерард не так силен, как ему хотелось бы верить. — Кем ты был, когда играл? — интересуется Фрэнк. — Защитник, — отвечает Джерард. — Хотя и не особо хороший. — Это не то, что я слышал, — Фрэнк качает головой. — Ну, ты слышал ложь. — Ты просто скромничаешь, — говорит Фрэнк, и, серьезно, ему лучше, черт возьми, прекратить с этим, или Джерард собирается упасть в яму и умереть прямо там. Он хочет поцеловать мальчика, но так же хочет ударить его в лицо половину времени из-за того, что он настолько совершенен, и все же Джерард не может владеть им. Он не хотел бы это сделать, очевидно, потому что не хочет повредить его красивое лицо, но это он действительно считает это проблемой. — Ну, ты никогда не сможешь доказать обратное, — произносит Джерард. Фрэнк вздыхает. Ему действительно хотелось бы увидеть Уэя на льду. Он даже не может это представить, Джерард просто такой неловкий и путается везде, куда бы ни пошел, что затрудняет представление того, что тот когда-то был хоккеистом, не говоря уже о том, что люди говорили ему. — Хорошо, как скажешь, — говорит Фрэнк, дразня его. Он поворачивается, чтобы посмотреть на него, после того, как слишком долго смотрел на стену позади. Он не может ничего с собой поделать и просто смотрит на губы Джерарда пару секунд, прежде чем осознает, что он делает. — Итак, кто был твоим героем-хоккеистом? — О, Скотт Стивенс. Без вопросов, — отвечает Джерард. — Я не могу сказать, почему, но это имеет смысл, — произносит Фрэнк в ответ. Скотт Стивенс, вероятно, был лучшим игроком, который когда-либо играл за «Нью-Джерси Девилз», и они на самом деле не выиграли ничего с тех пор, как он ушел. — Мы с Майки всегда любили его, — признается Джерард. — И ты знаешь, каково это: кто бы ни был твоим героем в детстве, трудно двигаться дальше. — Это, вероятно, объясняет, почему я никогда не смогу преодолеть одержимость Микки Маусом, — говорит Фрэнк, и Джерард фыркает. Фрэнк хочет умереть от того, как сильно его привлекает этот парень. Он всем сердцем желает, чтобы Джерард был геем, а не Пит. Не то чтобы он был против Пита, просто он не Джерард. Кроме того, у Пита есть парень, поэтому он все равно не должен его привлекать, но даже если бы это было не так, Фрэнку все равно нравится Уэй. Джерард все еще Джерард, и как бы он ни старался, он всегда будет Джерардом, которого Айеро любит. Не прошло даже недели в этом учебном году, а он уже продал свою душу этому парню. Входные двери открываются мгновением позже, и стоящий там Пит выглядит измотанным, обеспокоенным и очень смущенным. Фрэнк удивлен увидеть его, так как он думал, что тот будет прятаться в своей комнате до сегодняшнего матча, но, так как он стоит прямо там, это, очевидно, не так. — Фрэнк! — восклицает Пит, когда смотрит на Фрэнка, который, похоже, был его конечной целью в первую очередь. Айеро чувствует себя насторожено, совершенно не пребывая в нетерпении; хотя он знал, что такой разговор неизбежен, учитывая то, что он видел меньше часа назад. — Х-хэй, Пит, — говорит Фрэнк, чувствуя себя некомфортно. Он взволнован тем, чтобы рассказать Питу свой секрет, но также он напуган. — Мы можем… поговорить? — спрашивает Пит, и Фрэнк нервничает из-за его слов еще больше, чем ожидал. Пит, вероятно, собирается обвинить Фрэнка в чем-то; возможно, ничего плохого не случится, но он будет чувствовать себя еще большим мудаком, чем он сейчас. — Если это то, о чем я подумал, то в этом нет нужды, — произносит Фрэнк, тщательно подбирая слова, потому что Джерард сидит рядом с ним и не может знать, о чем они говорят. Фрэнк дал Питу слово, и он намерен сдержать его. — Фрэнк, пожалуйста, — просит Пит, и у Фрэнка всегда были проблемы с тем, чтобы сказать «нет», тем более тем, кто выглядит, как Пит прямо сейчас. Он выглядит, как щенок, выброшенный под дождь. Фрэнк почти ожидает, что он начнет хныкать, мурлыкать или что-то в этом духе. — Ладно, хорошо, — говорит Айеро, вставая. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Джерарда, который выглядит сконфуженным до чертиков, и объясняет: — Это своего рода личное дело. Поговорим позже, хорошо, Джерард? — Ладно, как вам угодно, парни, — Уэй пожимает плечами. Джерард не ревнует. Нисколько. Именно поэтому ему кажется, что свинец бежит вместо крови по его венам, а его ногти оставляют следы в форме полумесяца на ладони. Потому что он не ревнует. Пит уводит их от Джерарда, а затем и из здания, и это совсем не то место, где Фрэнк был бы в идеальном мире, но теперь ничего не поделаешь. Он просто холодный, крошечный человечек, который хочет встречаться с Джерардом. Фрэнк начинает предложение со слов: — Пит, я уже забыл об этом, тебе не нужно беспокоиться, — он засовывает руки в карманы, позабыв, как холодно на самом деле было снаружи, пока он был внутри. Пит долго колеблется, ничего не говоря и не делая. Он просто смотрит вокруг, чтобы увидеть, есть ли кто-нибудь поблизости. Они стоят прямо за хоккейным катком, на холодном воздухе, но вокруг них сейчас никого нет, вероятно, потому, что это не перерыв между занятиями, когда люди ищут любой способ, чтобы быстрее добраться до своих классов. Кампус просто тихий и остается таким прямо сейчас, потому что даже те люди, у которых нет занятий, находятся в помещениях, наслаждаясь теплом. — Это не совсем то, о чем я хотел поговорить. Просто… ну, я просто… больше никто не знает. В целом мире никто не знает. Ни мои родители, ни кто-нибудь еще. Только ты и Патрик. — Оу, — говорит Фрэнк. Это на целых два человека больше, чем то количество людей, которые знают секрет Фрэнка. Он почти завидует. Он хочет, чтобы у него был парень, он бы все отдал за это. Предпочтительно Джерард. Он говорит себе не завидовать Питу, потому что нет ничего более усугубляющего любую ситуацию, чем чья-либо зависть тому, кто находится в отношениях. Это агрессивное, подавляющее чувство, не отличающееся от того, которое вы чувствуете прямо перед тем, как упасть со стула. — Я просто… Насколько тебе некомфортно с этим? — спрашивает его Пит. — С чем именно? — уточняет Фрэнк. Есть много всего, с чем ему некомфортно. Ему не нравится быть человеком, который ворвался в комнату Пита, целующего Патрика. Ему не нравится быть единственным человеком в мире, кто знает. Ему не нравится этот разговор. Ему просто некомфортно. — Со всем этим… гейским? — спрашивает Пит. — Оу, — произносит Фрэнк, и он отдает предпочтение этому вопросу, потому что это единственная вещь, с которой ему комфортно. — Нисколько вообще. — Что? Правда? — Ага, нет, совсем нет. Я ничего не имею против этого всего гейского. Мне было очень неловко, когда я вошел в комнату к вам двоим, вот с чем мне некомфортно. Быть единственным, кто знает, — тоже то, от чего я не в восторге. — Значит, ты не против? — уточняет Пит. — Делить раздевалку с… с геем? — Не особо, — Фрэнк пожимает плечами, и это правда. Это его совсем не беспокоит. Айеро тоже гей, но у него нет привычки подсматривать за полуголыми парнями в раздевалке. Это абсолютное вторжение в их частную жизнь, и то, что Фрэнк гей, автоматически не делает его извращенцем. — Ты серьезно? — спрашивает Пит, выглядя совершенно ошеломленным. — Ну, Патрик — твой парень? — интересуется Фрэнк, и Пит с беспокойством оглядывается по сторонам, но никто их не подслушивает. — Д-да, — Пит кивает. — Уже два года. — Два года? — ошеломленно переспрашивает Фрэнк. Это долгое время, чтобы держать отношения в секрете. У него никогда не было отношений, которые нужно скрывать, но это просто кажется невероятным. Пит кивает, и Айеро должен позволить себе осознать это. Пит находится в гей-отношениях в течение двух гребаных лет. И он хоккеист. Возможно, у Фрэнка может быть что-то подобное. Он не знает, с кем, хотя у него определенно есть идея; но иметь отношения вообще, будучи хоккеистом, — звучит потрясающе. Не скрытная сторона этого, но мысль о наличии каких-либо отношений вообще очень привлекательна. И целых два гребаных года. — Да, с момента, вроде как, нашего первого месяца в колледже, на самом деле, — говорит Пит. — Ну, — произносит Фрэнк. — Если он твой парень, то я не чувствую себя некомфортно, разделяя раздевалку с тобой. — Правда? — спрашивает Пит. — Да, — кивает Фрэнк. — И, типа, если бы у тебя не было парня, я все равно не думаю, что мне было бы слишком некомфортно. Я имею в виду, ты тоже должен переодеваться, почему наличие там парней должно иметь значение? — Это… — начинает Пит, но не может подобрать слова, чтобы закончить предложение, поэтому вместо этого он просто хватает Фрэнка и крепко обнимает его. Айеро даже не знает, как реагировать, поэтому он просто расслабляется и позволяет Питу обнимать его, а ведь он никогда не делал этого раньше. Он никогда никого не обнимал, кроме своих родителей или родственников. Это странно. Но довольно мило, когда тебя обнимает друг. Пит выжидает несколько минут, а потом говорит: — Это лучшее, что я когда-либо слышал. Я, как ты думаешь… как ты думаешь, команда поняла бы, если бы я… если бы я рассказал им? — Я не знаю… — произносит Фрэнк, потому что он не слишком уверен. Айеро не против, что Пит гей, учитывая, что он и сам такой, но он не стал бы рассказывать это своим товарищам по команде. Фрэнк скрывает свою ориентацию почти исключительно из-за них, хотя он не может сказать это Питу, не проболтавшись о своем собственном секрете. По какой-то причине он все еще не чувствует, что готов сделать это. Ему нужно немного подготовиться, прежде чем он сможет рассказать Питу. Он действительно считает, что в конце концов скажет ему, он просто не хочет делать это прямо сейчас, вот и все. — Ты не думаешь, что они бы поняли? — спрашивает Пит. — Я думаю, только некоторые из них, — говорит Фрэнк. — Определенно некоторые из них. Но не все. Ты можешь просто представить, что Морган знает об этом? Ты не сможешь угодить всем. Некоторые из них не поняли бы, и тогда команда, ну, развалится. Разделится на стороны. Это была бы бомба, брошенная в команду. Фрэнк много раз размышлял на эту тему. Он никогда и не переставал это делать, если подумать об этом. Определенно нет никакого способа, чтобы вся команда не была против этого, никаким образом это никогда не могло произойти. Некоторым из них было бы все равно, Фрэнк уверен, что был бы хотя бы один такой или два, но одного или двух недостаточно, чтобы сказать, что это того стоит. Потому что это просто не так. Он не может взять и выбрать, кому рассказать, потому что тогда, что, если он выберет не того человека, и тот в конечном итоге расскажет секрет Фрэнка всем? Нет, единственный человек, которому он может рассказать наверняка — это Пит. Патрик тоже, но он не член команды. — Правда? — спрашивает Пит. — Я имею в виду, это то, что я предполагаю, — Фрэнк пожимает плечами. — Прости, я знаю, это не то, что ты хотел услышать, но это, вероятнее всего, и произошло бы. Я просто не хочу, ну, я не хочу, чтобы ты разрушил свою хоккейную карьеру из-за чего-то подобного. Я понимаю, что это важно, поверь мне, но я не думаю, что тебе пока что нужно это делать, если ты не собираешься уходить из хоккея. Пит кивает, выглядя опечаленным этим, но он не может отрицать, что у Фрэнка логичная точка зрения. Вероятно, он прав. Он не знает, что Айеро рассматривал всю эту дилемму в бесчисленных случаях. — Я не хочу бросать хоккей, — Пит качает головой. — Но я думаю, что ты, вероятно, прав. Я просто… Ну, у меня возникли надежды, когда ты нормально к этому отнесся. — Я не все, — говорит Фрэнк. — Я только я. Нельзя делать какие-то ставки на то, что остальная команда все поймет. — Ага, — Пит кивает, и Фрэнк может сказать, что тот все еще очень расстроен, что весьма отстойно, потому что он хочет помочь ему, но ничего не может сделать. Он хочет изменить то, как устроен мир. Полностью устранить все проблемы, с которыми сталкивается общество. Если бы он мог, он бы сделал это без раздумий. К сожалению, однако, мир жесток, и не так много всего можно с этим поделать. — Но, Пит, я просто не хочу, чтобы ты думал, что мир ненавидит тебя, ясно? Потому что, типа, я не ненавижу, и только тот факт, что ты не можешь рассказать людям, еще не значит, что ты неправ или типа того, — произносит Фрэнк. У Айеро было несколько лет, чтобы обдумать это все внутри, и он пришел к выводу, что быть геем не неправильно. Некоторым людям это не нравится, и они не понимают этого, но это не делает гомосексуальность неправильной. Фрэнк должен был перебороть свои собственные предрассудки о том, каково быть человеком с другой ориентацией, но ему наконец-то комфортно быть геем в качестве факта о себе. Ему просто недостаточно комфортно с тем, чтобы делиться этим с людьми. — Да, — отвечает Пит, выглядя так, будто он готов расплакаться. Вероятно, из-за множества разных вещей. — Ты действительно хороший друг, Фрэнк. — Я… — начинает Айеро, но не знает, что ответить на это. Никто не говорил ему этого раньше, вероятно, потому, что у него, — честное слово, — никогда раньше не было настоящего друга. Пит, вероятно, первый официальный друг, который у него когда-либо был, и это значит для него очень много в разных смыслах. — Все в порядке, если это странно, — говорит Пит. — Мы знакомы всего несколько дней. Но теперь ты единственный в мире, кто знает мой секрет, так что, например, тот факт, что я действительно чувствую, что могу доверять тебе, — это больше, чем я могу попросить у кого-то, кого знаю всю свою жизнь. — Пит, спасибо, — произносит Фрэнк. Он решает не упоминать ту часть, где Пит — единственный человек, который когда-либо называл Фрэнка другом до этого момента, потому что чувствует, что это может показаться немного странным. Тем не менее, это много значит для него. Фрэнк действительно начинает чувствовать тепло по отношению к этому учебному заведению.