All We Need is Daylight

— О боже, блять, — хмурится Фрэнк, когда смотрит в свой телефон в пятницу утром, чтобы прочитать СМС. Одно сообщение утром — это больше, чем обычно приходит ему от людей, которым он нравится. Время от времени он просыпается с сообщением от Пита, и это либо розыгрыш, либо шутка, а обычно все вместе. Это такое сообщение, которое можно получить от Пита или от пьяного человека. У него личность, внешность и энергия друга-наркомана, только без наркотиков. Рэй — друг-мама. Фрэнк даже не знает, как охарактеризовать Патрика; но если Рэй — мама, то Патрик — бабушка. О себе Айеро нравится думать, как о кузене-гее. — Что? — спрашивает Рэй. — Моя, эм, моя мама приедет на сегодняшнюю игру, — отвечает Фрэнк, хмурясь по мере прочтения сообщения. Она живет всего в часе езды от Армстронга, но обычно ее график более плотный, чем даже у ее сына, особенно по пятницам, когда она редко попадает домой даже раньше девяти. Фрэнк ни в чем ее не винит, потому что она посещает игры каждый раз, когда может, чего до сих пор пока не случилось ни разу в этом году. В старшей школе ей было не так сложно прийти к нему, учитывая, что его учебное заведение находилось в двух минутах езды от их дома или в пяти-десяти минутах ходьбы. Теперь для нее немного сложнее попасть к нему в Армстронг. Она все еще не до конца понимает хоккей, но улавливает саму суть. Она знает, что, когда Фрэнк забивает шайбу в ворота противника, — это хорошо. В остальном ее знания немного размытые, но она все равно его здорово поддерживает. Проблема в том, что Фрэнк не хочет, чтобы его мать тратила половину дня на то, чтобы увидеть, как его команда проиграет. Он хочет, чтобы она помнила его хоккеистом, который выиграл почти каждый свой матч, а не парнем, который проиграл большинство из них. Он хочет просто держаться за свою серию побед в старшей школе и не заставлять ее смотреть, как он неизбежно проигрывает. — И это плохо? — спрашивает Рэй. — Эм, нет. Я очень по ней скучаю, но, типа, я не хочу, чтобы она проделала весь этот путь, чтобы увидеть наш проигрыш. — О, да, я понял, — кивает Рэй, и, когда он это делает, его волосы кивают вместе с ним, что довольно забавно. — Она будет гордиться в любом случае, я это знаю, но я хочу показать ей: то, чем я занимаюсь, — это то, что я должен делать, понимаешь? Она поддерживает меня сейчас, когда я просто играю в хоккей в университете, но ей не слишком нравится то, что я «трачу» свой потенциал, планируя заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Я просто хочу показать ей, что я должен делать это до конца своей жизни, но не смогу этого сделать, если она придет посмотреть на игру, которую мы проиграем. — Ну, тогда у меня есть план, — произносит Рэй. — Давай не будем проигрывать сегодня. — О, большое спасибо за такую гениальную идею. — Рад помочь, — отвечает Торо, и Фрэнк бросает в него рубашку, которую тот ловит благодаря молниеносной реакции, приобретенной из-за того, что Айеро постоянно бросает в него вещи. — Пошел ты, — говорит Фрэнк, но Рэй пожимает плечами, как бы говоря: «Всему свое время». Пятница не является особенно трудным днем, по крайней мере, в университете, поэтому время проходит быстро. Достаточно быстро, чтобы осталось всего несколько часов до того, как начнется игра. В основном он думает о том, как ужасно будет, когда его мама приедет сегодня вечером и будет вынуждена смотреть на то, как он проигрывает. После всей боли и мучений, через которые эта стипендия и университет в целом заставили его пройти только ради хоккея, ей придется смотреть на то, как мечта Фрэнка рушится. Это отстой. Айеро последние несколько дней жалеет, что приехал в это учебное заведение. По каким-то причинам все стало хуже после того, как они выиграли в среду. Все, что заставило его приехать сюда, начало становиться менее идеальным к нынешнему моменту. Разумеется, он сэкономит много денег, но для чего? Если он присоединится к Национальной хоккейной лиге, то сможет погасить все свои студенческие долги только в первом или втором сезоне самостоятельно. Почему он вообще здесь? НХЛ не обратит внимание на Армстронг; определенно не тогда, когда есть так много гораздо лучших учебных заведений, где более высокое количество учеников, присоединившихся к ним. Такие университеты, как в Бостоне, у которых гораздо более многочисленный список. Только в один год к НХЛ присоединяются, возможно, около десяти игроков из Бостона, по сравнению с одним жалким выпускником Армстронга, играющим сейчас за Национальную хоккейную лигу. С какой стати Фрэнку отказываться от внимания, которое подарил ему Бостон, ради денег, которые он смог бы компенсировать в течение пяти лет? Профессиональным хоккеистам платят не меньше, чем другим спортсменам, тогда почему вообще он покинул университет, который давал ему это несравненное преимущество? Теперь, оглядываясь назад, Фрэнк понимает, что это решение было глупым. Оно было за пределами глупости, просто невыносимо идиотское. Он попал в одно из лучших учебных заведений страны и бросил все ради одного из худших. Зачем бы ему это делать? Фрэнку приходится напоминать себе, что технически он играет ради безопасности. Есть шанс, что он никогда не попадет в Национальную хоккейную лигу, независимо от того, какой университет он посещает. Да, Бостон дал бы ему преимущество, которое не смог бы дать Армстронг, но какая разница, в какое учебное заведение он ходит, если они в любом случае не захотят его к себе? Это на самом деле статистически значимый шанс. Точнее было бы сказать, что Фрэнк скорее всего не получит его. Да, он чертовски хороший игрок, но есть и сотни других. Если университетский хоккей является эксклюзивным, то еще не придумано слово, которым можно охарактеризовать эксклюзивность НХЛ. Нельзя туда попасть просто из прихоти. Нужно быть одним из лучших хоккеистов в мире. Фрэнк не может с уверенностью сказать, что он является одним из них. Лишние деньги, которые он потратил бы на Бостон, могут оказаться катастрофическими для его будущего, если он не попадет в НХЛ. В таком случае после Армстронга он хотя бы сможет иметь какие-то средства на существование. Но Фрэнк хочет быть в Национальной хоккейной лиге больше всего на свете. Он хочет быть хоккеистом. Не обязательно, чтобы его имя было на слуху, а сотни или тысячи людей носили свитера с его фамилией. Это не совсем то, чего он хочет. Он просто желает иметь возможность оглянуться на свою жизнь и сказать, что он коснулся Кубка Стэнли. Он хочет иметь это — одну из величайших почестей, которые могут быть у человека, и чтобы эта почесть принадлежала ему. Фрэнк просто чувствует сожаление; агрессивное, болезненное сожаление. Он так много бросил, чтобы быть здесь, и есть шанс, что этого может оказаться слишком много. Тем не менее, Армстронг уже многое ему дал, а ведь прошло всего три недели. У Фрэнка не было друзей в Бостоне. Он был примерно в четыре раза огромнее, с большей командой, лучшими игроками, каждый из которых был немного более эгоистичен и совершенно не беспокоился о Фрэнке. Он, возможно, был одним из лучших там — это было ясно с самого начала, — но его не приняли в какую-либо компанию. Единственным человеком, который иногда случайно обменивался с ним репликами, был его сосед по комнате, который даже понятия не имел, как играть в хоккей. Здесь у Фрэнка больше друзей, чем у него было за всю жизнь. В шесть раз больше, чем когда-либо. Конечно, это и означает шесть, но для него это много. Он также один из лучших игроков в этой команде. Он был таким и в Бостоне, но здесь это гораздо более очевидно. Его навыки получили более заметную возможность сиять. У Фрэнка здесь также огромная влюбленность, что может быть и хорошо, и плохо. В Бостоне были какие-то чертовски хорошо выглядящие парни, но, поскольку никто из них никогда с ним не разговаривал, его симпатия не развилась ни к кому из них, или, по крайней мере, не к тем, кого он так легко забыл с тех пор, как уехал. Джерард — это нечто другое. Он сделан из звезд и солнечного света. Он, вероятно, был создан Богом для пыток Фрэнка, чтобы показать, чего у него не может быть, но оно все равно того стоит. В Армстронге у Айеро более приятный тренер, и, технически, помощник тренера тоже, за исключением тех случаев, когда они на самом деле играют, но, тем не менее, он хороший парень. Команда не так хороша, но все эти компоненты лучше сочетаются для Фрэнка. Игроки, тренер и даже город, в котором находится этот университет, — все они превосходят Бостон. Опять же, в Бостоне никто не ненавидел силу воли Фрэнка. В его команде было примерно пять человек, которые, вероятно, наступили бы на его пальцы, если бы он свисал с края скалы; четыре, которым он на самом деле нравился, и остальные где-то посередине. Это все еще оставляет Айеро с чуть меньше, чем половиной команды, не ненавидящей его, что не совсем идеально. У Фрэнка не особо хорошее предчувствие насчет сегодняшней игры. Он может ощутить проигрыш внутри себя, что делает его более усталым, чем он есть на самом деле. Он скучает по Бостону, даже если в какой-то степени ненавидел его. Он скучает по тому факту, что там он двигался куда-то вперед, а здесь просто застрял в песке. — Фрэнк? — окликает его Джерард, заходя в вестибюль и держа в руках чашку кофе, потому что, когда он, блять, это не делает? Он, возможно, единственный человек в мире, который пьет кофе чаще, чем студенты. — Ммм? — Ты выглядишь супер унылым. Что случилось? Фрэнк пожимает плечами и решает признаться: — Мне кажется, я совершил ошибку, Джерард. — Что за ошибку? — Приехать сюда. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Уэй, не уверенный, что ему нравится, к чему это все идет. — Я просто… Я приду в никуда из этого места. Почему вообще Национальная хоккейная лига обратит на меня внимание? Никому нет дела до этого богом забытого университета. Почему, черт возьми, я здесь? — Оу, — произносит Джерард, хмурясь. Это определенно не то, что он хотел бы услышать, особенно от лучшего игрока в команде. — Я просто… Я чувствую, что не должен быть здесь, — говорит Фрэнк. — Ну, — Джерард вздыхает и подходит, чтобы присесть рядом с ним. — Уже… уже слишком поздно возвращаться? — интересуется Уэй, хотя он ненавидит спрашивать об этом. Он, вероятно, будет плакать три или более часов, а затем продолжит в том же духе в течение восьми месяцев, если Фрэнк уедет. Ему нравится, что Айеро здесь; в этом буквально нет минусов, кроме того, что сердце Джерарда немного болит, но он готов с этим мириться, если это означает, что Фрэнк рядом. С ним команда лучше. С ним Уэй улыбается намного чаще, и у него на самом деле есть друг в его лице, что делает жизнь Джерарда лучше. Ему нравится, когда Айеро где-то неподалеку; он забавный, упрямый, интересный и просто прекрасен во всем. Фрэнк делает весь город немного ярче. — Я… я не знаю, — отвечает Фрэнк. — Я имею в виду, формально я уже заплатил за обучение в Бостоне. Или, по крайней мере, за первый семестр. Я не знаю, слишком ли поздно возвращаться в сам университет, но мне уже, вероятно, поздно возвращаться в команду. Это не то, что я просто могу вернуть, когда отказался от этого. Моего отъезда хотели, наверное, около пятидесяти парней, и все они были достаточно хороши, чтобы занять мое место. Я отказался от чего-то монументального, и сомневаюсь, что смогу вернуться. — Мне жаль, — говорит Джерард, и ему, вроде как, действительно жаль. Он не рад тому, что Фрэнк хочет уехать, и чувствует себя ужасно из-за того, что так и есть. Эмоции Айеро заразительны; по крайней мере, для Джерарда. Он не хотел бы, чтобы Фрэнк уехал, но если это то, чего тот хочет, то Уэй поддержит его в чем угодно. Он надеется быть его другом настолько долго, насколько это возможно, и, если Фрэнк решит покинуть это учебное заведение и вернуться в Бостон, — это разобьет Джерарду сердце на две части, но он все равно скажет Айеро следовать своим мечтам. — Почему? — спрашивает Фрэнк. — Ты должен быть последним человеком на планете, который хотел бы, чтобы я уехал. — Ну, да. Я имею в виду, если бы ты уехал, мы бы резко упали. Мы бы, возможно, потеряли больше морального духа, чем можем себе позволить. Я даже не знаю, смогла бы команда продержаться до конца сезона; нам, возможно, пришлось бы просто выйти. Но, Фрэнк, эта команда — не твоя жизнь. Ты не должен позволять нам разрушать твои желания. Если ты хочешь вернуться в Бостон — я поддержу тебя, потому что это твоя жизнь. Не мне ее жить, и ты являешься тем, кому придется столкнуться лицом со своими решениями. — Агрх, — вздыхает Фрэнк. — Ты гребаный засранец. — Что? — удивленно спрашивает Джерард, потому что ему казалось, что он был мил. — Ты услышал меня. Ты невероятный засранец. Я сижу здесь, фактически, насрав на все твои мечты, и вот он ты, просто поощряешь меня сделать это. Ты должен ударить меня по лицу или вылить горячий кофе на мою голову, а не пытаться утешить. — Но это твоя жизнь, не позволяй другим людям вмешиваться в нее, — отвечает Уэй. — И снова ты это делаешь, придурок. — О, чувак, с тобой невозможно, — говорит Джерард, и Фрэнк смеется, заставляя первого чувствовать себя немного лучше. Смех Айеро похож на то, как если бы вы вернулись после дождливого дня к камину. На то, что вы чувствуете, когда смотрите фильм или сидите у огня, пока гроза бушует снаружи, а вы завернуты в одеяло и защищены от мира вокруг. Он напоминает то чувство, как когда кто-то заставляет вас смеяться, типа, по-настоящему смеяться, своего рода взрывным, почти до боли, гортанным смехом. Фрэнк — это то чувство, когда засыпаешь в чьих-то руках. — Я не думаю, что они возьмут меня обратно, — произносит Айеро. — Даже если это то, чего я хочу, — хотя я не знаю, так ли это, — это не то, что я могу получить. — Может, ты смог бы вернуться в следующем году? — предполагает Джерард. — Тебе, вероятно, придется снова поступать, и, может быть, будет нелегко вернуться обратно к ним, но учитывая то, как ты играешь, они должны быть идиотами, чтобы сказать тебе «нет». Держу пари, они будут относиться к тебе, как к первокурснику. — Ты так думаешь? — спрашивает Фрэнк. — Я не вижу причин, чтобы так не думать, — произносит Уэй. — Я знаю, что этот университет сильно отличается от Бостона, мы даже близко не настолько придирчивые, но, типа, они знают, как хорошо ты играешь, и приняли тебя однажды, не так ли? Зачем им отказывать в новом сезоне? Думаю, имеет смысл то, что они не хотели бы, чтобы ты вернулся прямо сейчас, но когда начинается новый сезон, университеты просто хватают лучших хоккеистов, которых только могут, независимо от обстоятельств. — Я не знаю, — говорит Фрэнк, но ему начинает нравиться образ мыслей Джерарда. Он мог бы вернуться назад через год. На самом деле, все может закончиться таким образом. Он пока не хочет принимать никаких решений, но если бы он захотел вернуться, то еще один год ожидания мог бы сделать это возможным. Бостон все еще может принять его обратно, и если они это сделают, то попасть в Национальную хоккейную лигу станет намного проще. В таком случае он бы переключился с грунтовой дороги на асфальтированную. Это реальная возможность. Теперь, когда Джерард заговорил об этом, это кажется гениальной идеей. Фрэнк не должен был бросать свое первое учебное заведение, но, если они примут его обратно, это может оказаться способом исправить ошибку, заключающуюся в том, что он приехал сюда. Это нужно учесть. — Ты должен делать все, что считаешь правильным, — мрачно произносит Джерард. То, чего он хочет, не так важно, как желания Фрэнка. Джерард хочет его, хочет, чтобы тот был рядом, чтобы тот был в команде, чтобы он принадлежал ему. Но если у него не может быть чего-либо из этого, то лучше всего Фрэнку делать то, что он желает. На самом деле, только эгоизм Уэя мешает ему на самом деле любить то, что лучше для него. Джерард, конечно же, эгоистичен. Если Фрэнк рядом, он может проводить с ним время. Если Фрэнк в команде, они становятся ближе к завоеванию титула. Если Фрэнк здесь, есть самый слабый проблеск возможности — хотя ее все еще, вероятно, нет и не будет — что-то вроде шанса, что Айеро когда-нибудь сможет полюбить его в ответ. Эта последняя цель — не что иное, как мечта, но в его собственном сознании это имеет смысл. Фрэнк никогда не влюбится в него, если он на расстоянии ста миль играет за другую команду. Здесь Джерард может приглядывать за ним и стараться быть настолько неотразимым, насколько это возможно. Джерард не хочет, чтобы Айеро уезжал; на самом деле, его отъезд, вероятно, был бы худшим, что когда-либо с ним случалось, кроме того момента, когда он бросил хоккей. Но это жизнь Фрэнка, и он знает, что ему придется смириться и жить с этим. — Джерард, — говорит Фрэнк, сделав глубокий вдох и заглянув ему в глаза, что является ошибкой, так как слова застревают у него в горле. Он отдал бы все, чтобы поцеловать этого парня прямо здесь и сейчас, и пошел бы на что, блять, угодно. Типа, он бы толкнул Джерарда к стене и забрался бы на него, как на дерево, если бы мог, но, так как он не может, взгляд глубоко ему в глаза делает все гораздо хуже. — Да? — переспрашивает Джерард, чувствуя себя так же, как Фрэнк, потому что эти большие карие глаза без сомнения приведут его к гибели. — Ты… э-э-э, ну, эм, ты знаешь, — произносит Айеро, а затем отбрасывает все, что собирался сказать. — Невероятный засранец, если верить твоим словам? — предполагает Джерард. — Нет, не это, — Фрэнк качает головой. — Я имею в виду, типа, ты действительно на самом деле… замечательный человек. Ты поддерживаешь, когда не должен, и всегда так добр ко мне, без особо веской причины. Ты просто хороший. Больше, чем хороший. Удивительный. — Достаточно удивительный, чтобы заставить тебя остаться? — с надеждой спрашивает Уэй. — Это вопрос для другого дня, — отвечает Фрэнк, потому что он слишком взволнован, чтобы даже начать строить подобные планы прямо сейчас. Прямо сейчас ему нужно сосредоточиться на сегодняшней игре и смириться с тем, что его мать будет там. Несмотря на то, что Фрэнк хочет провести больше времени с Джерардом, он решает, что это плохая идея. По взгляду Уэя можно определить, что он упал духом, а его улыбка почти исчезла, что означает, что Айеро нужно избавиться от сомнений, которые Джерард вселил в него. Фрэнк оправдывается учебой, а затем бежит в сторону общежития Пита, в надежде на то, что, может, его абсолютно нелепая личность сможет отвлечь его от всех этих новых эмоций внутри, которые смешиваются со страхом и сожалением, которые уже были в нем. Джерард продолжает разъебывать его. Пит, чувствуя, что что-то не так, не хочет доставлять Фрэнку дискомфорт, спрашивая, что случилось, и вместо этого заставляет его играть в настольные игры. Это работает, если честно. Айеро выигрывает большинство игр, даже те, в которых Пит, по его словам, хорош, и очевидно, что он не подыгрывает, а просто дерьмов в Клуэдо*. Пит почти так же хорош в настольных играх, как Уил Уитон. Времени, потраченного на игры, достаточно, чтобы им уже пора было спускаться в раздевалку, но Фрэнк только сильнее боится того, что вот-вот наступит. Игры отключили его разум на некоторое время, но теперь беспокойство и вина вернулись в полную силу. Он нутром чувствует, что они проиграют. Это негатив, который он пытается никогда не позволять себе ощущать, но все становится только хуже, когда он вспоминает о том, что его мать тоже будет там. То, что она будет смотреть игру, заставляет его чувствовать себя ужасно. Он переодевается в свое снаряжение и болтает с некоторыми другими парнями в течение нескольких минут. Джерарда нигде не видно. Он на самом деле не видел его с тех пор, как убежал от него сегодня днем, и Фрэнк надеется, что это просто совпадение, а не показатель того, что он задел чувства Уэя своими разговорами о желании уехать. Айеро не смеет упоминать свои внутренние споры при ком-либо из парней, потому что не хочет, чтобы они считали, что он отказывается от них, пока сам не выяснит, так ли это. Он, вероятно, не будет принимать никаких кардинальных решений по этому поводу в течение нескольких месяцев, так что ему не надо будет беспокоиться ни о ком, кроме Джерарда. Одного человека достаточно; особенно учитывая, насколько подавленным сделал этого человека тот факт, что Фрэнк ему рассказал. Когда наступает время для разогрева, Фрэнк выходит на лед с остальной командой и, конечно же, ищет взглядом на трибунах свою мать, которая уже здесь или скоро прибудет. Сначала он замечает Джерарда, сидящего на их скамейке, почти целиком не обращая внимание на то, что происходит вокруг, с тем же тщательно замаскированным взглядом на его лице. Фрэнк не слишком сосредотачивается на этом, потому что знает, что ему будет больно осознавать, как сильно он ранил парня, который ему нравится. Фрэнку требуется несколько секунд, чтобы найти свою мать; он бы узнал ее даже из самолета. Кроме того, помог тот факт, что на трибунах сидит только около десяти человек, и это число, вероятно, возрастет всего лишь на пару десятков, когда игра начнется. Айеро сразу понимает, что что-то не так, когда смотрит на человека, сидящего рядом с его матерью и дружелюбно разговаривающего с ней. Фрэнк останавливается на льду на несколько секунд, а затем двигается на несколько дюймов, чтобы получить лучший вид на лицо девушки. Ему надо вспомнить, где он видел ее раньше, но на это уходит не так уж и много времени. Фрэнк не уверен, взволнован ли или ошеломлен он ее присутствием, но знает, что ему нужно, по крайней мере, подойти и поздороваться. Игнорируя осуждающий взгляд Джерарда на своем затылке из-за того, что он не разогревается, Фрэнк преодолевает расстояние между ним и его матерью, которая находится рядом с бортиком, так как не особо сложно заполучить место в первом ряду на хоккейную игру, которую почти никто не посещает. — Фрэнки! — восклицает его мать, как только видит его, и Фрэнк краснеет, потому что жить одному означает, что никто не называл его «Фрэнки» уже два месяца, что довольно долго для него. Она — единственная, кто когда-либо так его называл, и он действительно хотел бы оставить это так. Айеро чувствует облегчение. Он хотел бы ее обнять; он честно скучает по своей маме сильнее, чем он мог бы признать, но стекло мешает им, что, вероятно, хорошо, потому что потом остальные только бы и делали, что поливали его дерьмом просто за то, что он обнял близкого человека. — Хэй, ма, — говорит Фрэнк, в основном мимоходом, потому что обращает свое внимание на девушку, которую не видел около пяти лет. — Хейли? — он знает, что его мать важнее просто потому, что она его мать, но он видит ее чаще и разговаривает с ней как минимум два раза в неделю. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Айеро, так как Хейли уехала из города за несколько лет до того, как он даже сумел показать ей, чему она его научила. Хейли была соседкой Фрэнка, когда он был ребенком. Она и есть та девушка, которая научила его кататься на коньках. Всему, что он знает, он научился, наблюдая за ней. Она никогда не играла в хоккей, но в каком-то смысле познакомила Фрэнка с ним. Часть его задается вопросом: знала ли она, что ему будет стыдно заниматься фигурным катанием, и поэтому смотрела с ним хоккей? Фрэнк никогда не спрашивал ее об этом, потому что не видел ее некоторое время, около пяти лет. Она выиграла несколько золотых медалей, ничего слишком престижного — это были только штатные соревнования, но потом она уехала, и они не виделись с тех самых пор. Он вроде как хотел показать ей, кем стал, сообщить, что он на самом деле впитал то, чему она его научила, но также он немного боится осуждения за то, что он не настолько хорош, как она. Он никогда не увидит себя лучше ее. Для него она лучшая в мире, даже если он единственный человек, кто признает это. Хотя до того, как она уехала, Фрэнк сообщил ей, что бросил фигурное катание, потому что никто, кроме его матери, не должен знать этот секрет. С тех пор он избегал ее, что означает, что они даже толком не попрощались. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз видел Хейли, и еще больше с того момента, как он в последний раз осмелился посмотреть ей в глаза. Хейли такая же великолепная, как обычно. Она всегда была такой симпатичной, насколько Фрэнку известно. Учитывая, что он рос так близко к ней, — удивительно, что он гей. — Я была в городе, — рассказывает она, — твоя мама сказала, что ты все еще занимаешься хоккеем, и я не могла отказаться от возможности увидеть, как ты играешь! Я скучала по тебе, Фрэнк, и мне не терпится узнать, как далеко ты зашел. — Я… я хочу сказать, что мы не особо хороши, — краснеет Айеро. Он не хочет, чтобы его мама видела его проигрыш, но есть кое-что, что гораздо хуже этого, — если Хейли увидит это. Это та самая девушка, которая в первый раз научила его кататься на гребаных коньках, и если он потерпит неудачу перед ней, то почувствует, что подвел ее. Это почти отразится на ней, если он будет недостаточно хорош. — Вы выиграли в прошлой игре! — произносит Хейли, и Фрэнк хотел бы, чтобы она этого не знала, потому что не хочет, чтобы у нее были большие надежды. Если она будет ожидать от него большего, это означает, что она упадет на землю с гораздо большей высоты, когда они проиграют. — Ну, мы играли против довольно плохой команды, — отвечает Фрэнк. — Ты просто скромничаешь, — говорит его мама. — Фрэнки — лучший хоккеист во всем мире. — Ты так говоришь просто потому, что ты моя мама, — возражает Айеро, и все знают, что это правда. Фрэнк, может, и хороший игрок, но он, разумеется, не лучший. — Я никогда не утверждала, что не являюсь беспристрастной, — отмахивается она. — Фрэнк! — кричит голос позади него, и Айеро оборачивается, чтобы увидеть Джерарда, грозно глядящего на него за эту беседу в то время, как он должен был тренироваться перед игрой, которая скоро начнется. У них всего лишь десять минут для разогрева, а Фрэнк уже потратил впустую пару минут на болтовню, что заслуживает гораздо большего, чем просто хмурый взгляд, особенно от Джерарда. Уэю уже некомфортно рядом с ним из-за того, что произошло раньше, и последнее, чего бы Фрэнк хотел, — вывести его из себя. — О, ты должен идти, — говорит Хейли, пытаясь прогнать его, когда видит Джерарда, выглядящего раздраженным. — Да, он наверняка оторвет мне голову, — произносит Фрэнк. — Поговорим после игры, ладно? — спрашивает Хейли. Айеро как бы кивает и пожимает плечами. Ему бы хотелось провести время с ней, но он также нервничает из-за каких-либо обещаний, когда понятия не имеет, как пройдет эта игра. Ему будет крайне тяжело даже просто находиться рядом с ней, если они проиграют. Хейли не заслуживает смотреть на то, как он проигрывает, — она заслуживает большего. Фрэнк откатывается от них и делает несколько кругов по катку, чтобы вернуться к знакомому ощущению льда под ногами. Он бросает взгляд на Джерарда, который все еще грозно смотрит на него. Уэй в крайне плохом настроении, так что лучше не испытывать судьбу. — Чувак, это твоя девушка? — спрашивает Рэй, когда Фрэнк останавливается рядом с ним. Торо смотрит практически через весь каток, чтобы поглазеть на нее. У Хейли лицо, достойное этого. — Что? — переспрашивает Фрэнк. — Девушка! Знаешь, та, которая тебе нравится! — Что? — снова переспрашивает Фрэнк, выглядя ошеломленным от простого вопроса. Это заставляет его ярко, блять, покраснеть, потому что он даже не мог себе представить, что Рэй так подумает о них. Хейли немного старше него и слишком хороша. Она также для него больше как сестра, чем кто-либо еще. А еще Фрэнк гей, но все же. Он оживленно качает головой, повторяя: — Нет, нет, это не она, нет! — Это она! — возражает Рэй. — Ты краснеешь, боже мой. Но я не могу тебя винить, то есть, черт возьми, кто бы не влюбился в такую девушку? — Нет! — говорит Фрэнк, краснея даже сильнее, что впечатляет, потому что на нем вообще не осталось бледной кожи. Он действительно чувствует, что стало теплее, а его хоккейное снаряжение — словно печка для него, так как оно начинает нагреваться даже сильнее, чем во время тренировки. Это нездорово — он выглядит, как сердитая свекла. Джерард, который стоит прямо за ними двумя на своем месте на катке, чувствует что-то, похожее на огонь, и ненависть к разговору, который он не должен был подслушивать. Уэй чувствует, что может ударить кого-нибудь прямо сейчас. Фрэнка, девушку, которую он любит, Рэя или просто любого, кто окажется рядом. Джерард уже не в настроении, и это определенно не помогает. Он раздражен из-за того, что Айеро не тренируется прямо сейчас, грустит из-за того, что тот может уехать, а теперь еще и яростно ревнует к девушке, которую он даже не знает. Все становится хуже из-за того, насколько она чертовски великолепна. Джерард знает, что это эгоистично с его стороны, но он бы предпочел, чтобы тот, кто нравится Фрэнку или с кем тот встречается, был уродом или мудаком, потому что Уэй бы знал, что он лучше. Когда его соперница — такая девушка, то это просто отстой. К слову, это не соревнование, потому что он даже не соперник. Не то чтобы Джерард этого не предвидел. Фрэнк — привлекательный парень, студент университета и член спортивной команды. Даже если эта команда не так хороша, в любом случае «привлекательный студент-спортсмен» — гигантский магнит для хорошеньких девушек. Он, вероятно, самый идеальный парень, который только может быть. Кроме того, Фрэнк — гормональный подросток, и да, Джерард не собирается лгать, эта девушка красивее всех, кого он когда-либо видел, но это не мешает ему ненавидеть ее каждой клеткой своего тела. Он также в каком-то смысле хочет быть ею, потому что, если бы Айеро был влюблен в него, у него был бы целый мир и даже больше. Джерард не может вспомнить, чтобы когда-нибудь ревновал в своей жизни. Он также не помнит, чтобы ему кто-нибудь нравился так же сильно, как Фрэнк, что объясняет некоторые вещи. Это, вероятно, оттого, что большинство парней в хоккейной команде — такие большие, громоздкие и безмозглые, у каждого из которых личность сравнима с куском сыра. У Айеро богатая личность, действительно фантастическое лицо и симпатичная улыбка, и, честно говоря, если кто-то и виноват в том, что он нравится Уэю, так это сам Фрэнк. Если бы он не был таким красивым, очаровательным и милым, ничего бы не случилось. Нахуй Фрэнка. В буквальном смысле. Тем не менее, это мало чем утешает Джерарда. Он не может ни на чем сосредоточиться в течение всей оставшейся разминки. Его глаза просто продолжают поглядывать на девушку с другой стороны катка, а затем на Фрэнка. Что есть у нее, чего нет у Уэя? Это выводит его из себя. Он не особо в хорошем настроении, когда через десять минут команда толпой возвращается в раздевалку. Он чувствует, что готов поучаствовать в фехтовальном состязании или что-нибудь в этом духе, да и вообще предложить матери Айеро все, что угодно, ради руки ее сына. Даже затащить свинью на верхушку горы. Джерард изо всех сил старается оставаться сосредоточенным, когда игра начинается. Проходит около трех минут, прежде чем он понимает, что все уже началось. Он действительно должен выйти из этого транса, чтобы настроиться на игру, в которой, к счастью, пока что ничего не произошло. Хотя Джерард отвлекается еще несколько раз, думая о том, как сильно он хочет, чтобы все было по-другому. Он хочет, чтобы у Фрэнка не было желания уехать, хочет, чтобы он не был без ума от Айеро, хочет, чтобы тот был геем, и хочет быть девушкой, потому что так он мог бы быть привлекательным для Фрэнка; он хочет столько нелогичных вещей. Что угодно, что даст ему Айеро. Он готов буквально на все, что угодно, если это означает, что он будет привлекательным для Фрэнка, даже всего лишь на секунду. Джерард был бы так добр к нему; честно говоря, никто бы никогда не относился к Айеро лучше, чем он. Фрэнк не знает, чего упускает. Уэй упускает больше, но все же он был бы лучшим парнем в округе, если бы Айеро принадлежал ему. Фрэнк чувствует на себе больше глаз, чем обычно, что делает игру немного сложнее. Он чувствует, что так много людей наблюдает за ним: мама, Хейли, Джерард и, вероятно, все остальные на катке, потому что шайба у него. На самом деле, это заводит его больше, чем обычно, ведь знание того, сколько людей смотрят на него, заставляет его стараться сильнее. Он хочет что-то доказать им всем, каждому в помещении, кто наблюдает за ним; он желает, чтобы они смотрели на него не просто так. Фрэнк пасует шайбу Питу, перемещается под лучший ракурс, и тот возвращает ее в идеальный момент. Айеро не слишком сильно задумывается, когда ударяет и молится, чтобы у него получилось сейчас доказать что-то каждому, кто смотрит на него. Мгновение спустя Фрэнк ощущает то же самое возбуждение, которое люди чувствуют, когда попадают мячом в лунку на поле для гольфа. Шайба не забивает гол, но она ударяется о внутреннюю сторону конька вратаря и, к сожалению для команды противника, рикошетит в сетку. Фрэнк взбрасывает руки вверх при виде этого, беззастенчиво радуясь тому, что он забил первый гол. Это первая игра «Зеленых рыцарей» в этом сезоне, когда они забивают первый гол. Это довольно заметно удивляет другую команду. Это одна из лучших команд в дивизионе в этом сезоне, хотя Фрэнк бы и за всю жизнь не смог вспомнить, откуда они. Он знает, что это одна из тех небольших команд, которые, вероятно, были бы у всех на слуху, если бы они были, к примеру, из Гарварда, но так как это богатое маленькое учебное заведение, они практически неизвестны, как и Армстронг, и никто из них не входит в большую десятку. На национальном уровне Армстронг, вероятно, войдет в первые пятьдесят пять или шестьдесят команд. Тем не менее, у противников хорошая команда, и «Зеленые рыцари» определенно не должны были забить им гол, не говоря уже о первых десяти минутах первого периода. Игра продолжается, когда Фрэнк занимает место на скамейке несколько мгновений спустя, чувствуя себя особенно гордым при взгляде на табло, на котором горит ярко-красный цвет рядом с названием его команды. Во всяком случае, Хейли и его мама смогут увидеть, что Фрэнк, по крайней мере, забил первый гол в игре. Было бы лучше, если бы он забил шайбу прямо в ворота, но он старается быть оптимистом. В первом периоде больше никто не забивает голы, что, можно сказать, хорошо, когда Фрэнк понимает: фактически, они выигрывают. Это, конечно, ненадолго, но они впереди прямо сейчас, и это имеет какое-то значение в начале следующего периода. Это, на самом деле, придает команде некоторой уверенности, когда они выходят на лед. Даже Майки, который является самым пессимистичным хоккеистом, которого когда-либо видел мир, на самом деле выглядит немного более энергичным. Это о чем-то говорит, — совсем немного, конечно, — о том, насколько хороша будет команда, которой они на самом деле могут быть, если поверят в себя. То, что они на одно очко впереди, действительно дает им это чувство. Фрэнк не на льду, когда это происходит, но примерно на половине второго периода Трэви забивает шайбу прямо в сетку между коленей вратаря. Это немного нереально; это один из тех голов, который засчитает даже слепой, но также нет такого ощущения, будто бы это реально только что случилось, потому что это означает, что они выигрывают на два очка, что просто кажется невозможным для этой команды. У Фрэнка нет времени, чтобы поздравить Трэви после гола, потому что уже через секунду он бросается на каток, готовый снова играть. Может, они просто ходят по тонкому льду уверенности, так как не проходит и минуты, прежде чем Пит и Морган забивают один из самых своеобразных голов из всех, что Айеро когда-либо видел. Пит ударяет слева, вратарь противников отбивает шайбу, так сильно желая отбросить ее подальше от ворот, что она попадает прямо в клюшку Моргана, который бьет прямо в сетку с правой стороны, которая оставалась пустой. Это немного смешно, если вы спросите Фрэнка: прошла почти половина игры, и они выигрывают у команды, которая определенно лучше их, со счетом три к нулю. Три к нулю! С этой командой такого не случалось, вероятно, около пяти лет. Они, скорее всего, даже никогда не выигрывали игру больше, чем на одно очко, с тех пор, как Айеро был еще в старшей школе. Он немного в восторге. Волнение Фрэнка не угасает и распространяется на остальных. На самом деле, вся команда, кажется, только сильнее вдохновляется, когда игра продолжается. Рэй отбивает так много ударов, что Фрэнк даже не может за ними уследить, ровно как и комментатор, судя по всему. Торо невозможно остановить. Фрэнк, Пит и Морган тоже довольно смертоносны, потому что, когда дело доходит до них, они не дают команде противника вообще пробыть с шайбой дольше нескольких секунд. Айеро ударяет пару раз, все это отбивается, к сожалению, но они получают контроль над шайбой так быстро после каждого такого раза, что он просто предпринимает еще одну попытку. Он имеет успех и настолько утомляет вратаря, что, когда происходит смена линии, есть шанс, что тот будет слишком вымотан, чтобы отбить еще один удар. Фрэнк убеждается в своей правоте, когда переходит на следующую линию, и видит то, что, он уверен, никогда не видел раньше. Майки, которого Айеро назвал бы, вероятно, одним из самых слабых игроков в команде, даже несмотря на то, насколько он ему нравится, на самом деле забивает гребаный гол. Майки Уэй — парень, на которого Джерард кричит больше, чем, вероятно, на кого-либо другого; парень, который изо всех сил пытается забить гол во время тренировки; парень, из-за которого Фрэнк задается вопросом, почему тот вообще в команде; гребаный Майки Уэй действительно забивает настоящий гол. И это даже без посторонней помощи, так как остальные два парня вообще не помогали ему. Джерард, который был занят хандрой из-за всей этой ситуации с Фрэнком во время большей части игры, даже несмотря на то, что у них было три, а теперь и четыре очка, сходит с ума, когда Майки забивает гол. Он прыгает вверх и вниз, взволнованно оглядываясь на всех парней на скамейке позади него, чтобы убедиться, что они знают, что Майки — его брат, повторяя это снова и снова. Когда Майки перепрыгивает через ограждение, Джерард обнимает его, может, немного слишком сильно, потому что тому приходится оттолкнуть брата через несколько секунд, а затем приложить руку к груди, пытаясь отдышаться, и все это время Фрэнк наблюдает за тем, насколько забавными они выглядят. Джерард может быть очень жесток с ним, намного жестче, чем Майки на самом деле заслуживает, и Айеро знает, что это только оттого, что они братья, но все же действительно приятно видеть, что Уэй так гордится им, после всего того времени, когда он был мудаком по отношению к нему. Это заставляет сердце Фрэнка болеть немного сильнее, потому что он не может разделить это с Джерардом. Он настолько глупо очарователен, такой придурок, настолько взволнован тем, что его собственный брат забил гол, и его реакция на это — единственное, что может заставить Айеро чувствовать себя лучше по отношению к этой игре, чем он чувствует себя сейчас. Он пришел сюда, чувствуя себя дерьмово, но вот он, почти полностью уверенный, что они выиграют. Осталось меньше десяти минут до конца второго периода, и теперь они выигрывают со счетом четыре к нулю, что неслыханно для этой команды. Фрэнк даже не привык к этому, потому что он обычно доминировал над другими командами в старшей школе, но редко настолько сильно. Фрэнк смотрит на Хейли и на свою маму, которые выглядят взволнованными, и широко улыбается, когда понимает, насколько хорошо идет эта игра и насколько потрясающе то, что именно ее они посетили. Он на самом деле начинает с нетерпением ждать разговора с Хейли, если они собираются поговорить об этой игре, потому что она идет просто отлично. Они разбили другую команду, а Фрэнк забил один из голов. Айеро также смотрит на Патрика, который находится на той же стороне катка, что и они, что означает, что ему приходится вытянуть шею, чтобы увидеть его. Патрик внимательно смотрит игру, время от времени записывая что-то в желтый блокнот на коленях. Он оборачивается, будто почувствовав, что Фрэнк смотрит на него, и между ними на долю секунды устанавливается зрительный контакт, прежде чем Айеро приходится отвлечься. Он вспоминает предсказание Патрика прошлой ночью о том, что они выиграют эту игру, и он рад признать, что тот, возможно, был прав. Он был так уверен, что эта игра будет тухлой, но вот — все идет просто удивительно. У Фрэнка нет особо много времени, чтобы подумать об этом, потому что через десять секунд он оказывается на льду. Это обычная смена, ничего невероятного не происходит: ни хорошего, ни плохого, и он меняется с линией Майки примерно через минуту. Тот на самом деле выглядит как совершенно другой игрок на льду, когда поднимается, будто он одержим действительно хорошим хоккеистом, что является чем-то новым для его игровых способностей. Это заставляет Фрэнка задаться вопросом: был ли Майки всегда таким классным, и только его плохое отношение заставило его думать, что он отстой? К тому моменту, когда заканчивается второй период, счет не меняется, что невероятно хорошо для них, когда начинается третий. Начинать новый период, будучи впереди на четыре очка — вероятно, лучшее, что только может быть, особенно для этой команды. Когда они настолько лидируют, это заставляет их стараться усерднее, что противоречит тому, что делают большинство команд, когда они выигрывают. В Национальной хоккейной лиге не редкость видеть, что одна команда доминирует в первом периоде, но затем они становятся настолько высокомерными и напыщенными от своего положения, что ослабевают от своей самоуверенности. Фрэнк видел, как другие команды вытаскивали ковер из-под их ног бесчисленное количество раз. Однако эта команда не такая. Она лишь становится сильнее, когда выигрывает, и он думает, что это потому, что они так привыкли проигрывать; ситуация, когда все происходит иначе, означает, что они стараются сильнее, потому что хотят сохранить этот счет. Эта команда не может позволить себе кататься вокруг да около, что означает, что они лишь трудятся усерднее, когда выигрывают. К концу игры этого оказывается достаточно. Команда противников, кажется, принимает на себя обычное отношение Армстронга, то есть, сдается, когда они проигрывают, забив всего один жалкий гол, и это в последние три минуты. Это даже не тот гол, которым можно гордиться, а простая случайность. Этого даже близко недостаточно. Когда звучит сигнал окончания игры, «Зеленые рыцари» выигрывают на три очка в одной из их самых успешных игр за последние пять лет. Фрэнк, который поначалу боялся мысли о времяпровождении с Хейли после игры из-за уверенности, что они проиграют, теперь чувствует, что это была его удачная мысль. Он ощущает, что вернул те пять лет в свою жизнь, словно огромное количество стресса просто высосали из него. Фрэнк так взволнован под конец игры, что едет к своей маме, чтобы поговорить с ней и с Хейли. Она поздравляет его и дразнит за попытку намекнуть на то, что они плохи, после того, что она только что увидела. Фрэнк действительно хочет обнять ее или свою маму, в основном последнюю, потому что он всегда был немного маменькиным сыночком. Джерард, который только мгновением ранее праздновал выигрыш вместе с остальной командой, более чем заслужившей это, внезапно чувствует, как в животе у него просто взрывается бомба, когда он смотрит на Фрэнка. Он был так взволнован, и часть его, возможно, все еще таковой является, только теперь это все затмило какое-то другое чувство. Это даже не то, что можно назвать ревностью; это просто грусть. Джерард даже больше не ревнует его к девушке, он просто грустит из-за того, что не нравится Айеро. Это ужасно, дерьмово, и боль от этого сильнее, чем восторг от победы в игре. Он просто так чертовски сильно хочет Фрэнка, словно человек, потерявшийся в пустыне и жаждущий воды. Это неописуемая, невыразимая боль, которая распространяется по всему его телу, а не только сосредотачивается в сердце. Он хочет, чтобы Фрэнк был здесь, праздновал победу вместе с ним, может, снова обнимая его так же крепко, как в прошлый раз. Джерард чувствует какую-то горечь во рту и жаждет, чтобы Айеро заставил это исчезнуть. Что еще хуже — Уэй вспоминает о том, что Фрэнк может уехать. Он может покинуть их уже в конце года, проведя с Джерардом даже меньше, чем один сезон, учитывая, что он присоединился к ним чуть позже. Он даже не может представить боль от его ухода, учитывая, насколько они могут сблизиться за эти восемь месяцев. Фрэнк становится лучшим другом Джерарда, и, если он действительно им станет, — Уэй не знает, как сможет справиться с этим. Он хотел бы, чтобы тот никогда не делился с ним своими сомнениями. Джерард думает, что лучше бы был внезапно удивлен уходом Фрэнка, чем жил бы с чувством неизбежности в течение этого года. Тело Джерарда физически реагирует на это. Его плечи опускаются, как и голова, а глаза, кажется, темнеют, когда он смотрит на Айеро, который такой счастливый и взволнованный, но не с ним. Он тоже хочет быть таким, праздновать и обнимать остальных парней, похлопывать своего брата по спине за то, что тот забил гол, улыбаться Питу, чье лицо, вероятно, не может сиять ярче, чем сейчас. Джерард так сильно этого хочет. Но еще больше он хочет Фрэнка.