All We Need is Daylight

Фрэнк не видит Патрика и Пита целый день. После того, как он немного ранее снова свел их вместе, у него не было времени, чтобы пойти, найти их обоих и убедиться, что все в порядке, но он предполагает, что все так и есть. После уже рассеявшейся путаницы между ними, у них нет никаких веских причин быть порознь; не тогда, когда они по уши влюблены друг в друга. Он почти не может понять, как люди не замечают происходящего между этими двумя. Фрэнк знает, что раньше он тоже не замечал, но, честно говоря, на тот момент он знал их около трех дней, когда случайно ворвался в их комнату, поэтому у него особо не было шанса сформировать свое окончательное мнение. Однако это вполне очевидно. Пит и Патрик всегда смотрят друг на друга, и это явно не по-дружески — в этом определенно есть что-то большее. Патрик смеется над неудачными шутками Пита, и если это не признак истинной любви, то Фрэнк не знает, что. Если Вентц может искренне заставить своего возлюбленного смеяться, будучи таким же чертовым идиотом, как обычно, тогда ничего, кроме влюбленности в него Патрика, не сможет это объяснить. Большинство людей просто чувствуют себя некомфортно и закатывают глаза, когда Пит пытается быть смешным, и каждый, кто этого не делает, является особенным. У Фрэнка одно занятие во второй половине дня, а потом его расписание свободно до тренировки, что означает, что у него есть около пятнадцати минут на ужин. После того, как он провел большую часть дня в одиночестве, Айеро наконец видит Пита и Патрика, когда идет в столовую, и те сидят на разных стульях, но это все, что Фрэнк может про них сказать. Их сиденья примерно на пять дюймов ближе друг к другу, чем нужно, и только это расстояние позволяет людям вокруг не замечать того, что они практически сидят друг на друге. Это гораздо ближе, чем предполагается обычным друзьям, и Фрэнк просто закатывает глаза. Как все вокруг могут быть такими слепыми? Рэй и Трэви сидят за тем же столом, разговаривая о чем-то, и, кажется, не замечают того, что Пит с Патриком пускают слюни друг на друга. Фрэнк садится ближе к одиноким парням, так как знает, что будет третьим лишним в любом разговоре, который может только быть у тех двоих. Должно быть, это настоящая любовь, раз они живут в одной комнате и все еще хотят быть рядом. Фрэнк иногда чувствует, что готов убить Рэя просто потому, что едва успевает уйти от него. Ему действительно нравится Торо, он на самом деле хороший друг, но, честно говоря, время, которое можно провести с кем-либо, прежде, чем захочется побыть одному, ограничено. — Хэй, Фрэнк, — говорит Трэви, когда Айеро садится рядом с ним. Он выглядит так же, как и всегда: красиво и божественно, в блаженном неведении того, как трудно смотреть ему в глаза, не плавясь при этом. Фрэнк не будет говорить, что Джерард более привлекателен, чем Трэви, потому что это вопиющая ложь. Просто он влюблен в этого ебаного придурка, и даже сам Адонис не сможет отвлечь его от этого факта. Хотя Фрэнк абсолютно точно никогда не привыкнет к лицу Трэви. К его удивлению, тот нисколько не интересуется разговором о статье. Даже учитывая то, что Патрик сидит совсем рядом с ним, Трэви, похоже, все равно. Фрэнк задается вопросом, читал ли тот ее вообще, но потом отметает эту мысль, когда вспоминает, как его профессор читал эту статью всего полчаса назад. Если это делают гребаные преподаватели, то это становится мейнстримом. Секрет Фрэнка раскрыт, с этим ничего не поделать. Айеро находит это освежающим. Трэви всегда был порядочным парнем, так что Фрэнк не удивлен тем, что тот остается невозмутим. Невозмутимость — это, вероятно, лучшее, на что он может надеяться. Майки тоже вел себя похожим образом немного ранее, что может быть просто частью его личности, но Фрэнк считает иначе. Они с Майки разговаривали о статье, но тот, похоже, не возражал против ее содержания. Айеро надеется на то, что большинство людей отреагируют таким же образом. Он определенно хочет увидеть, как парни в раздевалке смягчаются по поводу этих оскорблений и что каждому из них наплевать на то, что они делят раздевалку с геем; это самая большая мечта Фрэнка. Ну, не совсем: его самая большая мечта включает в себя Джерарда и серьезную нехватку одежды, но если отставить фантазии о Уэе, — это мечта. У Фрэнка особо нет времени на еду. Он едва успевает запихнуть пищу себе в рот прежде, чем остальные парни скажут, что им пора идти на каток. Айеро хотел бы опоздать, так как не хочет попадать в напряженную обстановку, которая наверняка будет царить в раздевалке, но знает, что придумать причину для опоздания будет нелегко. Это только привлечет к нему больше внимания, которое наверняка и так его настигнет довольно скоро. Фрэнк бросает взгляд на Пита и Патрика, поскольку те вынуждены расстаться: последний не особо заинтересован в наблюдении за их тренировкой, отдавая предпочтение кровати, ожидающей его, и бумагам, которые ему нужно изучить. Они быстро прощаются, и Фрэнк уверен, что им обоим этого недостаточно, но Пит вынужден отпустить его, а затем догнать Айеро, идущего всего на несколько шагов позади Рэя и Трэви. — Рад видеть, что у вас все в порядке, — говорит Фрэнк. — Я был идиотом, — отвечает Пит. — Я не буду с тобой спорить. — Мне очень жаль, что я поспешил с выводами, Фрэнк. Я никогда не хотел высмеивать тебя или Патрика, никогда не сомневался в его характере; просто я не поверил, что кто-то может быть в такой же ситуации. Ты знаешь, как это бывает — я поспешил с выводами. Я очень рад, что ошибался, и не только в этом. — Все в порядке, Пит, — честно говорит Фрэнк. Он не собирается долго обижаться на него. Пит сделал неверные выводы и несколько поразительно неточных предположений. Бывает. И учитывая, насколько они с Айеро в близких отношениях, тот не удивлен, что Пит не поверил, что кто-либо еще может быть геем. Трудно поверить, когда ты всегда был одинок. Иногда, когда Фрэнк смотрит на окружающий его мир, ему трудно принять тот факт, что он гей. Порою он так отчаянно хочет им не быть. Чертовски трудно быть геем. Не то чтобы остальным всегда легко, но иногда Фрэнк действительно желает, чтобы ориентацию можно было выбрать, потому что в таком случае он уверен, что не стал бы выбирать быть геем. Его жизнь была бы намного проще. Особый случай Айеро лишь подчеркивает то, что ориентацию не выбирают. Никто на его месте этого бы не сделал. Фрэнк не чувствует себя плохо из-за того, что он гей. Он не стыдится этого, не боится гнева божьего или погибели. Это не его страх — ничего из этого. Если бы Фрэнк жил в другом обществе, у него не было бы никаких проблем с самим собой. Окружающие усложняют ему жизнь. Это отстой, потому что Айеро знает, что это не его вина. В его ориентации нет ничего плохого, и он сам не плохой, но другие люди все равно ненавидят его за это. Вот почему быть геем трудно, и только из-за этого. Люди пугают Фрэнка, а не высшие силы. В раздевалке неспокойно, когда Айеро заходит туда. Напряжение висит в воздухе, и, очевидно, уже долгое время. Это не то напряжение, которое приятно ощущать, но с этим ничего не поделать. Фрэнк пытается отвлечься от того, что каждый, в том числе и он сам, немного на взводе. Фрэнк начинает собираться, оглядываясь вокруг так часто и беспокоясь, что кто-то вот-вот напрыгнет на него, либо что-нибудь еще такое же нелепое. Фрэнк подпрыгивает при звуке чего-то хлопающего, будучи застигнутым врасплох, несмотря на то, насколько он сверхвнимателен. Звучит удар металла о металл, и он поворачивается, чтобы увидеть Моргана и его дружков, стоящих у входа в раздевалку. Морган положил руку на шкафчик, который он только что закрыл, и в его глазах виден яд. Фрэнк чувствует холод, пробегающий сквозь его сердце практически сразу, что довольно ужасно. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Пита, который так же удивлен, как и Фрэнк, и, похоже, ощущает почти похожий страх. Айеро анализирует несколько других лиц за долю секунды, пока ледяной голос Моргана не заполняет комнату, и отчетливо видно, что они с Питом не единственные, кто боится его слов. Они могут быть единственными геями в команде, но, несмотря на их меньшинство, выражения лиц каждого передают страх перед тем, что было бы, если бы статья была о них. Только один человек дал это интервью, но каждый чувствует его отражение. Скоро все станет совсем по-другому. Динамика между игроками на льду и вне его, а также, возможно, даже с другими командами, вот-вот превратится в то, чего еще никто не видел раньше. — Если я выясню, кто именно из вас… — начинает Морган, а затем делает глубокий вдох, будто бы сдерживая что-то — гнев, который виден в каждом его дюйме. — Он пожалеет, что не умер. Он будет жаждать смерти. Морган говорит это просто, даже в некотором роде элегантно, придавая угрозе немного остроты. Нет намека на нерешительность в его тоне или выражении лица; его голос устойчив, почти сладок, делающий угрозу такой же ужасающей, какой она является. Фрэнк не может понять, как можно заставить это звучать так страшно. Он может стоять прямо перед Лордом Волан-де-Мортом прямо сейчас и бояться его не так сильно, как Моргана. Морган его пугает, и не только так, как обычный человек боялся бы какого-нибудь школьного хулигана. Фрэнк не переживает, что его запихнут в шкафчик или что у него будет синяк под глазом, да даже сломанное ребро. Он боится, что Морган не подумает дважды, прежде чем с легкостью лишить его хоккейной карьеры, сломать каждую кость, которую только можно, размельчить на крошечные кусочки, развеять их на ветру, а он останется мертвым, или еще что хуже. Фрэнк не сомневается, что именно Морган имеет в виду, потому что есть определенный тип людей, которых всегда нужно бояться. Кто-то, кто все еще является хулиганом, даже спустя четыре года после окончания школы, и это опасно, потому что это качество держится гораздо дольше этих лет. Если оно не исчезло сейчас — не исчезнет никогда. В Моргане есть тьма. Она в его сердце, а его кости пронзает черная чума. Он не просто хулиган — он намного страшнее. Фрэнк не знает, уместно ли бояться за свою жизнь или нет, но чувствует, что у него нет выбора. Он начинает жалеть о статье. Да, возможно, он коснулся нескольких людей, дал некоторым надежду, но какой в этом смысл, если он мертв или того хуже? Что, если Морган сделает с ним что-нибудь ужасное? Сломает ему кости, нанесет необратимые повреждения; что, если он больше никогда не сможет кататься на коньках? Что, если Морган решит сделать что-то хуже? Он мог бы разоблачить Фрэнка перед всем миром, что может быть не менее ужасно. Конечно, он не будет в инвалидном кресле или на костылях, но что, если он никогда не сможет выйти из своего дома снова, не будучи посмешищем? Фрэнк скорее предпочел бы получить непоправимые травмы, чем быть опозоренным. Фрэнк не знает, как правильнее поступить в этой ситуации. Он не знает, принял ли какие-нибудь верные решения и каковы будут их последствия. Он просто знает, что очень напуган прямо сейчас, и он сам виноват в том, что так себя чувствует. Фрэнк старается не думать о Моргане, хотя отвести взгляд от него трудно, так как в какой-то степени он жаждет боли. Его сердце и разум говорят «нет», но он так любопытен, так сильно заинтересован в том, что Морган делает. Он в восторге от идеи разрушения, но в то же время в большей степени боится. Все, что происходит сейчас, — это вина Фрэнка, и он не хочет это принимать, несмотря на то, что это правда. Если Морган сделает что-либо опрометчивое, навредит ему или кому-то еще — это будет на его совести. Зная Патрика, он уверен, что тот чувствует ту же тяжесть, что и он сам, и Фрэнк не может сказать, что не хотел бы поделиться этим. Конечно, Айеро дал интервью, но Патрик опубликовал его. Он знает, что это жестоко и эгоистично с его стороны, но Фрэнк не идеален и никогда не притворялся таковым. Он знает, что в его сердце есть зло. Айеро изо всех сил старается успокоить дыхание, но чувствует волчий взгляд Моргана затылком. Он оборачивается и видит, как тот смотрит не на него, а на Рэя. Затем Морган быстро переключается на Брендона, потом на Майки, а затем снова (или в первый раз) на Фрэнка. Они встречаются взглядами, и Айеро готов поклясться, что видит в глазах Моргана красный цвет. Он видит настоящее, ярко-алое пламя. Он знает, что всего лишь воображает это себе, но это унизительно, поэтому он быстро отворачивается, пытаясь сосредоточиться на том, что должен делать. Ему нужно переодеться, подготовиться к выходу на лед и заняться своим самым любимым в мире делом, но сейчас это не кажется таким заманчивым. Это кажется бременем. Когда Фрэнк давал интервью, он даже не мог представить, что будет чувствовать себя так. Он никогда не думал, что будет бояться играть в хоккей. Он беспокоится, что Морган причинит ему вред на льду; или не ему, а кому-то близкому. И он боится не только этого парня, удваивающего или утраивающего его страх. Фрэнк пытается сглотнуть, но что-то очень большое и болезненное застревает в его горле, что он пытается проглотить, но этого там даже нет. Он частично знает это, но все же складывается такое впечатление, будто у него камень застрял в горле, и это делает процесс дыхания немного сложнее. Через дверной проем появляется самое любимое у Фрэнка лицо во всем мире, и у того в глазах есть что-то вроде решимости и даже немного гнева. Желудок Айеро делает сальто, потому что он все еще не думал о том, какова же реакция Джерарда на статью. Он не знает, как тот к этому отнесся. Фрэнк очень хотел бы утверждать, что он уверен в том, что Джерард не будет обеспокоен этим, что тот может даже восхититься храбростью этого гея-хоккеиста, но он не может сказать ничего из этого с уверенностью. Дело в том, что он понятия не имеет, как Джерард на это все отреагирует, но зато он уверен в том, что скоро это узнает. Прочистив горло, Джерард начинает: — Ладно, так, я в курсе, что некоторые… новости недавно вышли в свет, — его голос наполняет раздевалку тоном власти, который Фрэнк не привык слышать от него. Иногда его застает врасплох тот факт, что Джерард здесь главный, тот, кто занимает гораздо более высокую должность, чем Айеро. Уэй не похож на такового, даже не может вести себя соответствующим образом все время. Фрэнк смотрит на него, и становится понятно, что тот является важным лицом. Прямо сейчас, на этот короткий промежуток времени, который наверняка скоро пройдет, Джерард выглядит важным и официальным. — Я просто хочу, чтобы каждый из вас знал, что это ничего не меняет. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из вас пытался унизить другого, потому что ничего не изменилось. Ваши товарищи по команде все еще таковыми являются, несмотря ни на что, и я ожидаю, что вы будете вести себя таким образом. Любой, у кого есть какие-то проблемы с этим, может сдать свой свитер прямо сейчас. С любым, кто опрометчиво будет угрожать своему товарищу по команде, будут разбираться. Эта команда будет двигаться вперед, а не назад. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь из вас покинул ее из-за чего-нибудь настолько незначительного, но не смейте даже на секунду подумать, что ваша ненависть важнее этой команды. Если у вас есть какие-то вопросы — проглотите их, потому что это не обсуждается. Фрэнк слегка улыбается, но опускает голову, чтобы скрыть это. Он никогда не любил Джерарда так чертовски сильно. Требуются все возможные усилия, чтобы не подойти к Уэю и не толкнуть его к стене, а потом поцеловать. Ему больше ничего не нужно, честно говоря, но он не может этого сделать. Джерард — это нечто особенное для Фрэнка, и он хотел бы подобрать правильные слова, чтобы описать это. Несмотря на то, что они не встречаются, очевидно, что Уэй не просто друг для него. Это нечто большее, гораздо более сильное, чем дружба. Фрэнк задается вопросом, чувствует ли тот то же самое, но он сомневается в этом. Айеро может придумывать это в своей голове, и стоит учитывать эту возможность, но он все же считает, что это нечто взаимное. — Почему ты это позволяешь? — спрашивает Морган, плюясь на него, с его комичной злобной усмешкой. — Что делает их важнее всех нас, а? — Тот факт, что это гребаная команда, Фейхи. И кроме этого — то, что мы все люди. Твое отсутствие чувства порядочности никогда не перестает удивлять меня, Фейхи. Тебе нужно принять тот факт, что мы команда, и каждый чем-то по-своему отличается. Не все такие, как ты, вырастают и витают в облаках. Ну, не совсем в облаках. Скорее, где-то в грязи, — рычит Джерард, и Фрэнк едва заметно усмехается. Он так сильно любит ненависть Уэя к Моргану. Он также чувствует себя немного обеспокоенным, словно наблюдая за тем, как мать ругает ребенка, потому что, когда Джерард начинает обвинять кого-то в чем-то, значит, все становится совершенно серьезным. Джерард не кажется угрожающим или запугивающим человеком, когда узнаешь его получше. Поначалу он немного напугал Фрэнка, так как Уэй — помощник тренера, что делает его выше по статусу, но стоило этой иллюзии разрушиться, и ее больше не вернуть. В этот момент, однако, Айеро действительно может ощутить страх некоторых парней, так как Джерард редко бывает настолько серьезным, поэтому, когда он так себя ведет, это поразительно. — Почему я должен тебя слушать? — огрызается Морган, явно не впечатленный авторитетом Джерарда. — Ты хорошо выслушаешь меня, Морган. Не давай мне еще один повод вышвырнуть тебя из этой команды, потому что я очень близок к этому, и еще одна выходка с твоей стороны будет последней каплей. Я терплю твое дерьмо годами, ясно? И меня уже тошнит от этого. Повзрослей, ты в команде, каждый вокруг тебя хочет того же, что и ты. Геи или нет — мы здесь, чтобы победить, и если ты встанешь на моем… нашем пути, я без колебаний вырву тот сорняк, которым ты являешься, с корнем. Эта команда состоит из разных личностей, прими это или убирайся. Джерард — королева драмы — разворачивается и уходит, так как слишком гордится своей речью и думает, что заслуживает эффектного ухода. Фрэнк качает головой в сторону Моргана, задаваясь вопросом, почему во всем мире ему взбрело в голову допрашивать помощника тренера. Да, он лишь помощник, но он всего в одном шаге от самой Тренера. Джерарда и Моргана определенно связывает какая-то история, полная враждебности. Морган и некоторые другие более взрослые игроки — единственные, кто может вспомнить Уэя, когда тот еще играл в хоккей. В то время Джерард был на год старше Моргана, и он, вероятно, был намного лучше него. Фрэнк никогда не видел его играющим, но это его предположение, учитывая личность и лицо помощника тренера. Если они у него настолько великолепные, то, разумеется, Господь ткнет Айеро лицом в то, что тот еще и окажется самым лучшим хоккеистом со времен Гретцки. Потому что, блять, так всегда бывает. Фрэнк задается вопросом, какой была эта команда, когда Джерард и Морган играли вместе. Он не может представить, что они могли бы ладить лучше, чем он с Фейхи. Уэй может быть единственным человеком на планете, чья ненависть к Моргану параллельна фрэнковой, а возможно, даже затмевает ее. На самом деле, если сейчас так подумать, то Джерард ненавидит этого парня даже сильнее, чем Фрэнк. Айеро же его больше боится. Уэй в некотором роде находится в безопасности, так как он тренер, а Фрэнк — просто товарищ Моргана по команде. Если верить нескольким источникам, Джерард пытался выгнать Моргана из команды где-то более двенадцати раз. Он придумал все причины для этого, которые только можно, но, похоже, тот неприкасаем. Для этого есть множество причин. Во-первых, Морган — чертовски хороший игрок. Во-вторых, он охереть как богат, что Фрэнк только недавно обнаружил, но эта характеристика подходит под его образ. Он, вероятно, может заставить отца подкупить этот университет, что не позволит ему вылететь, о чем свидетельствует то, что он на последнем курсе, но все еще не был выгнан из-за плохих оценок. В конце концов, Морган устрашающий, и Фрэнк уверен, что даже Тренер побаивается его. Джерард может сколько угодно угрожать Моргану, но, к сожалению, тот вряд ли вылетит отсюда; разве что, если он только не убьет кого-нибудь. Осознание этого пронзает его и без того израненное сердце. Фрэнк лишь вздыхает и успокаивает себя тем, что ему придется терпеть Моргана только год. Просто остаток года, а потом тот уйдет, закончит учебу и будет творить свои злодеяния где-то еще, желательно не в Национальной хоккейной лиге, но это бы не удивило Фрэнка. Бедные те, кому придется работать с ним позже. Но Айеро эгоистичен, и ему на них наплевать. Он не может дождаться момента, когда Морган исчезнет из его жизни, потому что он гораздо больше беспокоится о себе. Его также немного беспокоит жизнь Джерарда, но это в основном потому, что он хочет, чтобы их судьбы переплетались. — Да, конечно, — говорит Морган шепотом, который должен был услышать каждый, как только убеждается в том, что Уэй ушел. — В чем твоя гребаная проблема, чувак? — отзывается Брендон, чего никто в помещении, включая Моргана, не ожидал. Фрэнк поднимает голову на звук, чтобы посмотреть на Брендона, который стоит там, без капли страха в глазах, глядя на самого ужасающего человека, которого Айеро когда-либо знал. Фрэнк даже не может себе представить кого-нибудь более пугающего; он мог бы быть прямиком из Сайлент Хилла. Он просто такой страшный человек, что его кожа покрывается мурашками от одной мысли о его существовании. — Моя проблема? — переспрашивает Морган, крайне медленно шагая к Брендону, как будто само время замедлилось, чтобы сделать эту сцену более драматичной. Кровь Фрэнка стынет в жилах; он боится того, во что Брендон ввязывается. Он даже не знает этого парня, но у него все равно такое чувство, что сейчас это он на его месте. Он почти может почувствовать, как Морган смотрит на него в то время, как приближается к Брендону. Фрэнк сейчас буквально станет свидетелем гребаного убийства, и он ничего не сможет с этим поделать. — Ты моя проблема, — говорит Морган, а затем толкает Брендона назад к стене, недостаточно сильно, чтобы причинить ему боль, но достаточно, чтобы вселить в него страх. — Педик. Фрэнк вздрагивает от этого слова, оно ранит его. Оно как меч или топор. По какой-то причине оно ранит чуть выше позвоночника, где шея переходит в спину. Он не может сказать, почему, так как оно не было адресовано ему, но такое ощущение, будто Морган говорит прямо с ним. Вероятно, это оттого, что Фрэнк полностью осознает, что ненависть от этого слова направлена на него, даже если Морган не знает об этом. Именно чтобы не слышать этого больше он дал Патрику интервью. В случае Моргана оно может лишь все усугубить. — Статья не обо мне, — шепчет Брендон, и, хотя его лицо отказывается показывать это, Фрэнк может сказать, что тот напуган. Он начинает сомневаться в своей первоначальной уверенности, и это правильно. Он практически накладывает в штаны, когда внимание Моргана оказывается сосредоточено лишь на нем одном. Фрэнк не винит его — легко быть уверенным изначально, но эта уверенность исчезает очень быстро, стоит лишь увидеть, с чем сталкиваешься. Брендон долговязый и не особо мускулистый. Он не совсем тонкий и гибкий, как Майки, но Морган все еще может разрубить его пополам. — Я начал подозревать, что это ты, в ту же секунду, как прочел эту статью, — произносит Морган, и Фрэнк может услышать тишину, похожую на рой гудящих пчел. — Это не я, — говорит Брендон, и его голос едва не ломается. — Я тебе не верю, — отвечает Морган, глядя на Брендона свысока, хотя едва ли они сильно отличаются по росту. Фрэнк хочет отвернуться, встать между ними, оттолкнуть их друг от друга, убежать прочь. Он не может оторвать глаз от разворачивающейся драмы, несмотря на то, что ему больно осознавать, что он просто смотрит. Именно Брендон всегда противостоит Моргану, и Фрэнк не знает, желает ли тот умереть или он просто без тормозов, но это начинает его беспокоить. Такими темпами Брендон окажется по кусочкам в мусорном ведре, и Моргану, скорее всего, это убийство сойдет с рук, потому что он богатый и светлокожий. — Отвали, Морган, — говорит Пит, прерывая то, что напоминает сцену из фильма. Фрэнк поражен тем, что это все реальность. Что люди вокруг него настоящие, а он не смотрит на экран. У него есть способность взаимодействовать с людьми и вещами вокруг него, и все же, у него такое чувство, что кто-то удалил его из этого мира и сделал не более чем наблюдателем. Морган быстро переводит взгляд на Пита, являющегося единственным человеком в комнате, которого тот бы послушал. Он кривит губы, из-за чего его лицо становится больше похожим на змеиное, и поворачивается, чтобы пересечь помещение. Он оставляет Брендона стоять посреди комнаты и выглядеть, как маленький ребенок, потерявший мать в супермаркете. Пит заслуживает гребаную медаль, так как он только что предотвратил убийство. Фрэнк благодарит судьбу за то, что именно Пит является капитаном, потому что, если бы им каким-то образом оказался Морган, все бы уже давно полетело к чертям. Фрэнк задается вопросом, почему все вокруг считают, что статья о Брендоне. Сначала Рэй, теперь Морган. Ему пришло в голову, что он сам может рассматривать эту ложную информацию. Вполне возможно, что Брендон на самом деле гей, и это объяснило бы, почему он так защищает эту статью. Либо это, либо то, что он не является придурком. Сложно противостоять Моргану, и Брендон — единственный человек, которого Фрэнк когда-либо видел делающим это. Пит на самом деле не считается, потому что он никогда не бросал Моргану вызов своим поведением, однако Айеро уже три раза видел, как это делает Брендон. Есть несколько причин, почему Брендон может противостоять Моргану, и глупость на вершине этого списка. К тому же, Фрэнк не может не задаваться вопросом, защищает ли тот так сильно эту статью потому, что сопереживает. Среди всех членов команды именно Брендон в качестве гея удивил бы его меньше всего. Майки где-то на втором месте, потому что он не особо похож на человека, следующего всем правилам жизни, и он, вероятно, просто соскочит с любого сценария, который ему не подходит. Майки не тот тип парней, который «ничего гомосексуального»; он скорее среди «в жизни надо попробовать все» людей. Фрэнк чувствует укол вины, когда вспоминает, что статья о нем. Если Брендону достается за это, то только из-за Айеро. Если у Брендона завтра будет фингал или сломанная рука, Фрэнк будет виноват в этом. Это будет целиком и полностью его бремя, и он знает, что будет обязан сообщить парню об этом. Потому что, если Морган сломает Брендону руку, думая, что статья о нем, когда она на самом деле о Фрэнке, тот не сможет просто пройти мимо этого, не рассказав правду. Он не хочет, чтобы это стало охотой на ведьм, хотя теперь, когда он осматривает раздевалку, Айеро понимает, что она уже началась. Вот, что он должен сделать. Фрэнк должен рассказать Брендону обо всем прямо сейчас, так как очевидно, что тот является главной мишенью Моргана. Он должен отвести того в сторону после тренировки и прикончить это. Если Брендон получит травму, он определенно обязан это сделать. Но дело в том, что Фрэнк не думает, что сможет сделать это. Он эгоистичен и никогда не будет отрицать этого. Он больше беспокоится о себе, чем о Брендоне. Если тот обвинит его, тогда Айеро позволит этому проскользнуть мимо. Скорее всего, он не заговорит. Фрэнк знает, что это делает его ужасным человеком, но Брендон может стать идеальным козлом отпущения. Айеро знает, что эти мысли делают его отвратительным, но он не может отрицать, что это правда. Он больше заботится о своей хоккейной карьере, чем о чем-либо другом. Фрэнк любит хоккей, нуждается в нем и дышит им. Брендон никогда не полюбил бы это так, как Айеро; по крайней мере, это то, что он внушает себе. Он пытается рационализировать это, убедить себя, что для него хоккей значит больше, чем для всех остальных. Он знает, что это неправда и что думать об этом нехорошо. Он уверен в том, что Морган и Рэй не единственные, у кого есть догадки. Фрэнк и Пит одни в команде не сделали никаких предположений. Хотя Майки и не озвучил этого, вполне есть шанс, что и у него имеется парочка мыслей. Фрэнк задается вопросом, подозревает ли кто-нибудь его самого, и если да, то сколько их? Он не думает, что выделяется среди остальных, и ему не хотелось бы думать, что он ведет себя, как стереотипный гей, но это не означает, что он прав по этому поводу. Он никогда не видел себя глазами других людей, что заставляет его задуматься: есть ли в нем что-то такое, чего он не замечает, но что окружающие всегда улавливают? В команде есть несколько ребят, у которых появятся огромные мишени на спинах, а именно — у всех новичков, так как они свежая кровь, которую никто из команды не знает. В них больше неопределенности, чем в других. Также есть несколько более старших парней, тех, кого Фрэнк не особо хорошо знает, но у которых могут быть определенные нюансы, за которые окружающие могут ухватиться. У каждого есть что-то, что можно истолковать как гейское. Один из защитников носит слишком много шарфов, даже когда на улице тепло; другой слишком часто носит одежду с V-образным вырезом. Черт, да эта раздевалка полна осуждающих парней, которые могут заподозрить тебя в том, что ты гей, даже просто за длинные ресницы. Фрэнк делает глубокий вдох, надевая последнюю часть снаряжения, и внимательно осматривает комнату. Брендон может первым попасть под удар, но он уверен, что со временем все переключатся на кого-нибудь другого. Фрэнк надеется на это, потому что тогда он сможет жить с самим собой. Он просто надеется, что они обратят внимание и на других людей, как только неизбежно переключатся на него. Фрэнк подозревает, что может быть следующим. После Брендона он, вероятно, самый открытый. Майки может быть под прицелом некоторых людей, но то, что он брат помощника тренера, имеет свои преимущества, особенно учитывая то, как эти двое защищают друг друга. Нет, Фрэнк решает, что Майки в безопасности. Он приходит к выводу, что в любом случае он станет следующей жертвой. Он просто надеется, что сможет избежать пожара, когда придет его время. Между тем, Джерард сидит возле передней части катка с несколькими тяжелыми папками на соседнем сидении. Он гневно смотрит на лед перед собой, все еще пустой, так как парни пока что переодеваются. Он хочет быть в раздевалке и на всякий случай присматривать за ними, если Морган решит быть, ну, Морганом, но вообще Джерарду трудно там находиться. Он всегда чувствует себя виноватым, находясь там, как будто он использует ребят, даже если не смотрит на них. Если бы они знали, им было бы так противно рядом с ним. Он не подсматривает за ними и не делал этого ни разу с тех пор, как ушел из команды, но они об этом не узнают. Даже если они не в курсе, что он гей, Джерард чувствует себя неправильно. У Уэя чертовски невыносимая неделя, а ведь сейчас только понедельник. Джерард испытывает очень глубокие эмоции по поводу этой статьи, а также довольно знакомые чувства, заставляющие его немного скорбеть. Такое ощущение, будто он снова студент. Джерард был чертовски хорошим хоккеистом. Он даже близко не был лучшим, но он был невероятно крут. Он был бесценен для команды, и после его ухода стала явно заметна разница. Когда Уэй был в команде, он не чувствовал, что предотвращал так много голов, забитых им, но все равно ощущал, будто действительно вносит свой вклад; но как только он ушел, им стали забивать чаще, примерно по одному голу в игру. Каждую игру. Один гол может не казаться таким важным, но когда едва получается заполучить очко для своей собственной команды, а другая постоянно забивает по одному голу каждый раз — все начинает сходиться. Хотя он ни разу не задумывался о том, чтобы вернуться в команду. Он не смог бы с этим смириться. С той минуты, как он поступил в этот университет, Джерард знал, что его хоккейная карьера долго не продлится. Какое-то время все было хорошо, но он знал, что это не вечно. К тому времени, когда второй год подошел к концу, все сразу рухнуло. Он связывает себя с этой статьей очень фундаментальным и эмоциональным образом, потому что это могло бы быть о нем. Он был геем-хоккеистом, который чувствовал себя жертвой на каждом шагу; он был тем, кто чувствовал себя одиноким, как будто весь мир состоял только из белых стен, которые приближались к нему, дюйм за дюймом, забирая весь кислород с собой. Он ощущал незавершенность, вину, злость, грусть, одиночество, пустоту. Джерард был тем парнем. О ком бы ни была эта статья, он понимает, через что тот прошел. Джерард просто хотел бы помочь им. Хотел бы найти этого хоккеиста и сказать ему, что все будет хорошо, несмотря на то, что из его уст это будет звучать очень лицемерно. Как он может говорить, что все будет в порядке, когда он сам бросил хоккей из-за страха? Все не хорошо; он вполне доволен своей работой или чем-то еще, потому что он на самом деле любит это, но мог бы уже вытащить эту команду на своих плечах, а также потратить два года своей жизни на то, чтобы на коньках приехать к победе. Джерард не говорит, что они бы выиграли, но несколько дополнительных голов здесь и там, и, возможно, они перестали бы быть посмешищем. Джерард — лицемер, если он говорит, что все будет хорошо, когда сам был слишком труслив, чтобы добиться этого. Опять же, Фрэнк медленно движется к тому, чтобы вернуть этой команде то, что Уэй забрал у нее. Джерард провел весь вчерашний день в переживаниях по поводу того, что видел в субботу. Он видел, как Фрэнк занимался фигурным катанием. Видел, как человек из его фантазий делал то, что может подвергнуть его опасности. Джерард не любит фигурное катание, никогда не любил, но не сказал бы, что ненавидит Фрэнка за то, что тот фигурист. Со временем, которого, возможно, не так уж и много потребуется, он может даже начать наслаждаться этим, если катается именно Айеро. Благодаря ему Уэй начинает преодолевать свой блок первоначального мнения о фигурном катании, но это не значит, что ему это нравится. В этот момент Джерард даже не думает, что его волнует тот факт, что Фрэнк занимается этим видом спорта; это не то, что заставляет его сердиться. Не в этом суть. Фигурное катание глупое, он ненавидит это, но вполне может закрыть на это глаза. Просто, мужчина-фигурист? В хоккейной команде? Фрэнка могут избить даже просто за то, что он существует. Если бы кто-нибудь узнал, Айеро выгнали бы из команды по щелчку пальцев. Его секрет нельзя воспринимать легкомысленно. На кону вся его хоккейная карьера. Джерард не знает, о чем Фрэнк вообще думает. Фигурное катание никоим образом не может быть важнее его карьеры. Продолжать тренироваться глупо и даже по-идиотски. Вся репутация и карьера Фрэнка будет под угрозой, если кто-нибудь узнает об этом. Как бы то ни было, он был неосторожен. Джерард знает, а это примерно в сто раз превышает то количество людей, которые должны знать. Фрэнку просто повезло, что именно Уэй зашел на каток, а не кто-то другой. Эта статья все усугубляет. Фрэнк, будучи фигуристом в то же самое время, как статья выходит в свет, не просто должен будет покинуть команду, если кто-нибудь узнает его секрет. Он может подвергнуться серьезной опасности. Поскольку Фрэнк не будет просто фигуристом, если кто-нибудь выяснит эту тайну, — все будут без задней мысли считать, что он и есть тот самый гей-хоккеист. Парни не занимаются фигурным катанием, оно является сигналом того, что человек гей, или, по крайней мере, так оно в глазах некоторых людей. Это распространится, как лесной пожар, и Фрэнку не будет предоставлена роскошь справедливого суда. Джерард не приверженец идеи о том, что фигурное катание делает человека геем. Это открытие никак не влияет на его собственные подозрения во Фрэнке, ну, или их отсутствие. Уэй не верит, что он должен быть геем-хоккеистом только из-за фигурного катания, хотя он, вероятно, единственный, кто так считает. Единственное, что Джерард ощущает по поводу этой ситуации больше, чем сочувствие, — это страх за Фрэнка. Он может больше всех выехать на этой статье, но также ему больше остальных нужно оставаться в тени. Джерард не знает, сможет ли он простить Айеро за то, что тот подвергает себя такой опасности. Он рискует не только своей карьерой и должен об этом знать. Джерард — безнадежный мечтатель, и он не первый, кто это признает, но когда он прочел статью сегодня утром, в нем зажглась какая-то искра. Надежда. Что-то вроде нее, по крайней мере. Он знает, что бредово думать об этом, но статья может быть о Фрэнке. Он может быть геем. И если он таковым является, то, возможно, ему нравится Уэй. Однако даже если эти две совершенно невероятные вещи окажутся правдой, у него не будет возможности узнать. Тем не менее, если статья о Фрэнке, это сделает его жизнь намного хуже. Он хороший хоккеист; намного лучше, чем Джерард был когда-либо. Он как молния и шторм одновременно, его совершенно невозможно остановить на льду. Айеро сделает что-то огромное в своей жизни, догадывается он об этом или нет. Но если он гей, это поставит монолитное препятствие на его пути. Это не значит, что он не сможет обойти его, но все равно оно усложнит его жизнь. Если еще добавить тиранию Моргана, то тень над Фрэнком станет более зловещей, потому что в команде нет никого хуже его, кем бы гей-игрок ни был. Морган — огромная проблема. Он тот, от которого Джерард пытался избавиться бесчисленное множество раз, но уже не может даже точно сказать, сколько именно. Он пришел к тренеру в самый первый месяц первого года Моргана в команде, спросил ее, не пересмотрит ли она этот вопрос, поскольку Джерард был свидетелем того, как тот ударил какого-то первокурсника в раздевалке. В конце концов, этот парень ушел из команды, оставив царствовать террор Моргана, направленный уже на другие жертвы. Уэй был одним из них некоторое время. Возможно, это даже подсознательно поспособствовало его уходу из команды. Множество вещей способствовало этому. Он не получал от хоккея то, чего хотел; ну, по крайней мере он говорил это тем, кто спрашивал. Но на самом деле он просто чувствовал себя неправильным и нежелательным. Он чувствовал, как его кожа покрывалась мурашками каждый раз, когда он был в раздевалке. Он знал, что остальные игроки команды возненавидят его, если узнают, что он гей, и чувствовал, что вес целого мира рухнет на него в таком случае. Также Уэй просто ощущал себя отвратительным, потому что в течение года у него не было строгого контроля над своими гормонами. Были такие вещи, которых остальные парни испугались бы. Его привлекали его товарищи по команде. Он не хотел этого, старался изо всех сил отвлечься от них, но не всегда мог этого избежать, учитывая, что его постоянно окружали два десятка полуголых парней. Джерард наблюдает за тем, как некоторые игроки выходят на лед; сначала Рэй, потом Пит, а затем и Фрэнк вскоре после этого. Ему нужно похвалить последнего за то, что тот умудряется выглядеть великолепно даже с расстояния ста ярдов в хоккейном снаряжении. Он бы отдал все, чтобы именно Айеро оказался геем-хоккеистом. По сравнению со вчерашним днем гораздо более вероятно, что Фрэнк является им. Шанс один из шестнадцати. Из пятнадцати, на самом деле, потому что никоим образом Майки не мог дать это интервью, не сказав перед этим Джерарду. Это значит, что он определенно не гей, так как Майки — это неуловимое и скользкое явление, подобно которому мир никогда раньше не испытывал, да и у них просто нет секретов друг от друга. Он рассказал бы Джерарду, если бы считал, что является геем. Уэй также решает вычеркнуть Пита, потому что тот просто не смог бы выразить все такими словами, какими написано в статье. Морган и его тупица Гаррет тоже вылетают. Это оставляет Джерарду двенадцать вариантов. Шанс один к двенадцати, что любовь всей его жизни — гей. Джерард может просто думать об этом потому, что он мечтатель, но он решает, что Фрэнк находится в списке наиболее вероятных вариантов. В команде много придурков, и хотя Уэй не исключает их полностью, он не сказал бы, что каждый из них может оказаться геем. Если бы они таковыми являлись, он сомневается, что они дали бы интервью об этом. Особенно то, которое распространяет надежду. На самом деле, Джерард может найти только семь или восемь наиболее подходящих вариантов, но не хочет так сильно все сужать. Он знает, что у него появится надежда, если он это сделает. Он не может начать считать, что Фрэнк — гей, потому что будет невероятно больно, когда выяснится, что это не так. Если добавить сюда фигурное катание, то, пожалуй, круг поисков сужается еще сильнее. Если бы кто-нибудь еще взглянул на эти факты, вывод был бы очевиден. Фрэнк должен быть тем самым человеком. Он должен быть игроком, о котором идет речь. Но Джерард не настолько уверен в этом. Уэй смотрит на Фрэнка, катающегося на коньках внизу, желая быть таким же беззаботным, как он. Хотел бы иметь эту простоту и удовольствие от пребывания в команде, не беспокоясь о том, кто его привлекает. Джерард больше всего на свете желает, чтобы Фрэнк был его. Чтобы он просто мог быть рядом и защищать его, обнимать и никогда не отпускать. — Блять, — шепчет Уэй сам себе, касаясь головой сиденья перед собой, когда понимает, насколько сильно все выходит из-под контроля. Все становится лишь хуже, его сердце начинает физически болеть каждый раз, когда он видит Фрэнка. Вот как чувствуют себя люди, когда встречаются с кем-то и понимают, что влюблены. Это сильное чувство. Не то, которое должен ощущать парень с безответной любовью. Оно строится несколько месяцев, и только тогда появляется человек, которому это чувство адресовано. Джерард в таком глубоком дерьме. И он не единственный.