All We Need is Daylight

Среда — это полная херня. Два дня недели уже позади — круто, но впереди все еще два гребаных дня. Это абсолютно отвратительно, и и Фрэнк даже готов утверждать, что среды неэтичны по своей природе. Эта среда, в частности, чертовски ужасна. К своему последнему занятию Фрэнк уже едва ли находится в сознании, и, хотя он не спит, он даже не совсем там. Возможно, его тело — да, но разум находится за миллионы миль отсюда, прячется под подушкой, пока весь шторм бушует снаружи. Он чувствует себя дерьмово, выглядит дерьмово, все вокруг дерьмово, и он просто хочет, чтобы это прекратилось. Он был на ESPN. На самом крупном спортивном канале в мире. Он был на их гребаном веб-сайте, на их гребаной программе. Это безумие. Это нереально. Он не знает, где Патрик, и понятия не имеет, волнует ли это его. Не то чтобы он на него сердится, так как это все на самом деле его собственная вина, и эта статья без него не существовала бы, даже если написал ее Патрик. Это все его собственная вина. Это лишь усугубляет его внутренний страх. Он разъедает его внутренности, заставляет чувствовать, будто вместо крови по его жилам течет песок, и ощущать себя тяжелым и вялым. Он пытается смотреть на все с другой стороны, честно говоря, потому что знает, что во всем этом должен быть хоть какой-то лучик света, но на самом деле ему так не кажется. Такое чувство, будто каждый человек в стране прямо сейчас наблюдает за всеми шестнадцатью парнями из команды Фрэнка, и, в конце концов, кто-нибудь сложит одно с другим. Им приходится выбирать среди большого количества людей. Фрэнк в опасности, и это его гребаная вина. Действительно сложно найти в этом что-то хорошее, когда жизнь и будущее буквально балансируют на грани. Он может все потерять. Он близок к абсолютному срыву, и все становится только хуже. Он не знает, как дожить до завтрашнего дня, не говоря уже о его дне рождения. Фрэнк не отмечается в журнале посещаемости, когда заходит или выходит из аудитории. Его тело не подчиняется ему, когда мозг оказывается в бесконечной пропасти сомнений. Если бы он был более внимательным, он бы заметил, что на улице холодно, а он без куртки. Он также, вероятно, заметил бы, что идет не в ту сторону. — Хэй, Фрэнк, — говорит знакомый голос, и весь мир Фрэнка замирает, перематывается и переориентируется на то, что происходит вокруг. Он воспроизводит голос у себя в голове, а затем благодарит вселенную за то, что слышит именно этот голос. Айеро оборачивается и видит Джерарда, идущего к нему. Он единственный человек в мире, который может сделать даже самый дерьмовый день чуточку лучше. Он на самом деле чувствует себя легче, как будто кто-то вдохнул в него воздух, жизнь, которую он потерял. — Джерард, — улыбается Фрэнк, впервые с тех пор, как Патрик сообщил ему последние новости. Уэй не разговаривал с ним несколько дней, и это чувствуется. Такое ощущение, будто прошло гораздо больше времени, потому что это Джерард, и кажется, будто позади уже целые столетия. Фрэнк радостно вздыхает при одном только взгляде на него и, услышав его голос, честно начинает чувствовать огонь внутри, который так незаметно выходит наружу. — Я хочу поговорить с тобой кое о чем, — произносит Джерард, и Айеро кивает, надеясь, что тот сумеет отвлечь его от внутренней суматохи. Уэй так на него действует. Все вокруг по-прежнему отстой, даже при взгляде в великолепные карие глаза Джерарда, но ситуация хотя бы становится менее дерьмовой. Это все становится даже терпимым. — Пит говорил с тобой? — спрашивает Фрэнк, уже предполагая, что темой разговора Уэя будет день рождения, который гарантирует, что Айеро больше никогда снова не захочет покидать свою комнату. Но в хорошем смысле. Возможно. Нельзя знать точно, когда в этом замешан Пит. — О, эм, да, — говорит Джерард с какой-то интонацией в голосе, которую Фрэнк не может распознать как ложь. Джерард не идиот. Он прекрасно знает, что рано или поздно Фрэнк станет мишенью Моргана. Тот факт, что он слышал о всей этой истории из новостей, говорит о том, что очень скоро все это примет гораздо более крупные масштабы. Вчера это была статья, разозлившая Моргана, но она хотя бы была на местном уровне. Сегодня же каждый человек в стране имеет к ней доступ. Не все слышали о ней, но, тем не менее, огромное количество людей уже в курсе случившегося. Это никому не пойдет на пользу. Уэй изо всех сил старается не злиться на Патрика, потому что тот никак не мог этого ожидать. Он никогда не знал, что начнет самую настоящую охоту на ведьм, но Джерард все еще немного зол; он не разговаривал с Патриком с момента публикации статьи. В конце концов, он наверняка справится с этим, но ему нужно кого-то обвинить, а Патрик — идеальный козел отпущения. В последнее время Джерард абстрагировался от большей части мира, включая Фрэнка, Патрика и даже его брата. В этом никто не виноват, он просто расстроен, а так проще держать себя в руках. Трудно иметь дело со всем сразу. Среди них есть гей-хоккеист; Фрэнк — фигурист, и с него заживо сдерут кожу, а затем сожгут, если хоть кто-нибудь об этом узнает; Пит все еще ведет себя по-старому, а Майки пытается убедить Джерарда в том, что Айеро может быть тем самым геем-хоккеистом, но он, вероятно, говорит это лишь потому, что знает, насколько сильно его брат любит Фрэнка. Все перемешалось в голове, и это сводит Джерарда с ума. Он просто хочет, чтобы все вернулось в норму. Хочет продолжить неловкое общение с Фрэнком, который заставляет его чувствовать себя опустошенным, и чтобы их команда не была такой дерьмовой. Он желает, чтобы все просто вернулось на свои места, как это было раньше, потому что все так быстро меняется, и он не может это принять. Джерард никогда особо не любил перемены, но именно то, что происходит сейчас, угрожает всем, и в особенности людям, которые ему дороже всего. А именно: ему самому, Патрику и Фрэнку. Джерард приходит к выводу, что нужно предупредить Айеро, чтобы тот был осторожен, потому что в противном случае ему будет больно. Он не хочет признавать, что видел, как тот занимается фигурным катанием, но Фрэнку нужно знать об этом, чтобы прекратить это, ведь если его поймает Морган — будет плохо. То, что его заметил именно Джерард, — благословение для Айеро, так как он, вероятно, является единственным человеком в команде, который не превратит Фрэнка в посмешище. Честно говоря, это потому, что он влюблен в него, но, тем не менее, он единственный, кто может понять даже в том случае, если он не особо хорошо это понимает. Фрэнку нужно знать, какой опасности он себя подвергает. Этому нет никаких оправданий; по крайней мере, не сейчас. Это самое опасное положение, в котором команда когда-либо была, и, если кто-то выяснит что-то лишнее, все развалится. Не только Фрэнк будет вынужден покинуть команду либо из-за угроз насилия, либо из-за собственного позора; вся команда тоже пострадает, так как Айеро — их самый лучший гребаный игрок. Все абсолютно точно развалится, и велика вероятность, что они не смогут это исправить. — Твой день рождения, хах? — произносит Джерард, улыбаясь, так как может в первую очередь сосредоточиться на этом, если это избавит Фрэнка от смущения на несколько минут. — Да, в субботу. — Хэллоуин, — отвечает Джерард с улыбкой. Есть что-то странное в том, что день рождения Фрэнка выпадает именно на этот праздник, и Уэй не может точно определить, что именно. Айеро — немного странный человек, и не секрет, что он любит второсортные фильмы ужасов. Тот факт, что его день рождения совпадает с ночью, когда все эти ужасы происходят в реальности, — это крутое совпадение. Это даже немного странным образом заставляет Джерарда любить Фрэнка больше. Хотя, он мог бы узнать об Айеро что угодно, и это заставило бы его полюбить парня сильнее. — Пит пытается сделать из этого целое событие, но в этом нет ничего особенного. Я не хочу ничего захватывающего или эффектного. — О, Пит, вероятно, просто пытается узнать твое мнение по поводу этого; я действительно сомневаюсь, что он устроит из этого что-то грандиозное, — говорит Джерард, и на этот раз даже Фрэнк может увидеть, что он лжет. — Ох, черт, это будет ужасно, не так ли? — спрашивает Айеро. Джерард пожимает плечами. — Наверное. Но тебе в любом случае будет весело. Мы же говорим о Пите. Ты не умрешь и все такое, но это совершенно точно будет чертовски странная ночь. Я бы приготовился ко всему. — Он когда-нибудь устраивал что-то странное для тебя? — интересуется Фрэнк. — О, да, разумеется. Он взял меня с собой на банджи-джампинг в прошлом году. — Ох, черт, и что ты сделал? — спрашивает Айеро. — Ну, я прыгнул, — Джерард пожимает плечами. Это было немного неожиданно, Пит даже не сказал ему, куда они направляются, пока он не столкнулся лицом к лицу с мостом, где ему сказали надеть снаряжение. Это был интересный день рождения, вот что он скажет. — Что? — Да, я подумал, почему бы и нет. Это был интересный опыт, и я никогда бы этого не сделал, если бы не Пит, но это было весело. Не отказывайся, не попробовав, я полагаю. Важно иметь такого Пита в своей жизни, потому что с ним ты всегда пробуешь что-то новое. Каждому на самом деле нужен кто-то такой. Ты не знаешь, что упускаешь, пока не появится он. — Я не знаю, смог бы я прыгнуть, чувак, — говорит Фрэнк. — Если он попытается заставить меня это сделать, я столкну его откуда угодно без снаряжения и банджи-шнура. — Ты будешь в порядке, — Джерард пожимает плечами, смеясь. — «Порядок» для меня ничего не значит, я бы предпочел быть не мертвым, — отвечает Айеро. — О, просто успокойся. Пит эксцентричный, но не психопат. Что бы он ни планировал, я уверен, что это будет весело. Странно, очень-очень странно, и это может быть вне твоей зоны комфорта, но это будет весело. — Так ты придешь? — спрашивает Фрэнк, и сердце Джерарда на мгновение останавливается, потому что на самом деле он должен просто отказаться. Ему нужно придумать отговорку, почему он не сможет прийти, так как сама идея быть ближе к Айеро не особо хороша, и он это знает. Фрэнк заставляет его терять все свои чувства. Он не может ни о чем думать, когда тот рядом. Даже сейчас быть так близко к нему заставляет его влюбляться в парня все сильнее, и он не может ничего с этим поделать. Джерард может быть помощником тренера, но даже он не целиком защищен от гнева Моргана. Он должен быть осторожен с каждым своим шагом на протяжении следующих нескольких недель, ровно как и Фрэнк. Он не может быть так близко к нему, когда буквально все находится на грани. И то, что Джерард так отчаянно пытается скрыть, лишь вылезет наружу. — Я… я бы не пропустил это, — говорит Уэй. Он может быть идиотом, но он влюбленный идиот; он был бы еще большим глупцом, если бы не увиделся с Фрэнком в его день рождения. Айеро такой чертовски красивый, и Джерард кусает губу, когда смотрит на него, такого крохотного, и это заставляет его сердце болеть, словно что-то действительно бьет его изнутри, а он не может это выразить словами. — Круто, — Фрэнк улыбается по-настоящему широко и на пару секунд действительно забывает о том, как ужасно он себя чувствует. Джерард будет там, и он будет чертовски великолепен, а о большем Айеро и не мог просить. Он влюбляется все сильнее и сильнее. Джерард смотрит на него, и его улыбка напрочь стирает из его головы то предупреждение, которое он хотел сообщить Фрэнку. Тот уничтожает все клетки его мозга разом, как ядерная бомба, взорвавшаяся в его голове, оставив лишь Айеро. Джерарду остается лишь пытаться собрать куски воедино, спотыкаясь как на словах, так и на ногах. — Я пойду поем и подготовлюсь к тренировке, ладно? Увидимся, Джерард! — произносит Фрэнк и уходит в другом направлении. — Погоди! — лишь бормочет Джерард, недостаточно громко, чтобы Фрэнк услышал. В любом случае, уже поздно: Айеро ушел, причем не в ту сторону, куда он изначально направлялся. Уэй не замечает этого и лишь вздыхает, ощущая тошнотворную тоску, медленно разъедающую все его чувства. Четверг — это размытые группы людей, гудящих о статье, которая неуклонно привлекает к себе все больше внимания каждого человека в мире, занимает уже десять минут на ESPN и размыто мелькает в национальном выпуске новостей, что заставляет внутренности Фрэнка скручиваться. Все становится лишь хуже. Если смотреть на ситуацию с положительной стороны, то Армстронг впервые примерно за десять лет получил неплохую рекламу. Люди на самом деле говорят об университете, и это частично из-за Фрэнка. Он, наверное, должен чувствовать себя хорошо, но это не так. Наоборот, он ощущает себя мертвым из-за этого. Каждое его чувство, слово и действие принадлежат призраку, выполняющему все это лишь по привычке, но на самом деле ничего не чувствующему по этому поводу. Он — пустая оболочка. Как физически, так и морально. В этот день Питу приходится несколько раз напоминать Фрэнку, что тот должен быть активным членом общества, иначе люди догадаются, что статья написана о нем. Ему нельзя вести себя настолько подавленно, потому что в этом случае окружающие сложат одно с другим и все поймут. Фрэнк выдавливает улыбку, выпивает еще больше кофе, чем когда-либо за всю свою жизнь, чтобы функционировать дальше, а затем продолжает страдать. Каждая секунда длится целую жизнь, но он справляется с этим. С каждым разом это становится сложнее, он чувствует себя замаскированным инопланетянином в этом мире, полном незнакомцев. Однако он носит маску, а она довольно убедительна. Фрэнк не совсем готов к игре в пятницу. Не то что бы он не готов к самой игре, так как именно к ней он как раз-таки совершенно подготовлен; дело в толпе, которую он не ожидает. Когда Айеро выходит на лед для разогрева — то, что он видит, потрясает и поражает его. Количество людей на трибунах примерно в три или четыре раза превышает то, которое обычно на их играх. Прийти посмотреть на них могут примерно одна или две сотни человек, если им повезет. Сейчас их должно быть как минимум семьсот или восемьсот. Они заполняют практически половину катка, что для любой другой хоккейной команды было бы плачевно, но для них это самая высокая посещаемость за последние пять или, возможно, даже десять лет. Фрэнк действительно поражен. Он замирает на своем пути, что не так легко сделать на льду, как на земле, но он просто искренне ошеломлен явкой всех этих людей. Это единственное, что возвращает его к жизни. Айеро внезапно возвращается в реальность, и такое чувство, будто он полностью отсутствовал со среды, с момента, когда у него в последний раз был настоящий разговор с кем-либо; в данном случае, с Джерардом. Это поразительно, как будто бы проснуться после лунатизма, но он даже чувствует некоторое облегчение оттого, что ему удалось это сделать так скоро, а ведь еще даже не вторник, как его кошмары предсказывали. Такая толпа собралась из-за статьи, он уверен. Однако он не знает, чего эти люди ждут. Да, среди них есть гей-хоккеист, но никто не знает, кто это. Даже если бы они и знали, чего они ожидают: что какой-нибудь парень спустит штаны и начнет трахать другого посреди льда? Они идиоты, раз присутствуют здесь только из-за статьи. Они не смогут ничего выяснить наверняка, даже если будут брать интервью у всей команды. Каждый из них настолько быстро двигается на льду, так что вполне возможно, что они даже не смогут отличить их друг от друга, поэтому, если они ожидают найти гомосексуала — их ждет разочарование. На самом деле, Фрэнк даже близко не жалуется. У них тут настоящая толпа, целая аудитория, для домашней-то игры. Айеро искренне рад этому, и в его жилах бурлит самое настоящее волнение оттого, что люди из университета действительно пришли посмотреть на то, как они играют. Конечно, они могут находиться здесь при странных и довольно неудачных обстоятельствах, но они увидят, как Фрэнк играет, увидят «Зеленых рыцарей» — хоккейную команду, о которой никто даже не думает. У них настоящая гребаная толпа. Фрэнк лишь надеется, что не разочарует их. Они не особо хорошая команда. Он действительно надеется, что первая игра, которую посетило большинство из этих людей, — это та, которую они будут рады видеть. Он бы совершенно не хотел, чтобы их команду разгромили, когда на трибунах собралась самая настоящая толпа. — Какая явка, да? — говорит Пит, появляясь позади него и останавливаясь там, держа свою клюшку в руке, когда осматривается вокруг с тем же трепетом, что и Фрэнк. — Ага, — кивает Айеро. — Я знаю, что сейчас все сложно, Фрэнк, но статья Патрика уже принесла кое-какую пользу, — произносит Пит с улыбкой, на которую невозможно не ответить. Он нервничает гораздо сильнее, чем обычно на хоккейных матчах. Он хочет произвести впечатление на своих однокурсников, чтобы университет ими гордился. Он начинает чувствовать, что это его учебное заведение, и пока что он не особо им гордится, поэтому хочет сделать все, что в его силах, чтобы изменить это. Нервничая или нет, Фрэнк восхищен, так что начинает действительно видеть некоторые положительные последствия статьи. Он не ожидал внезапного увеличения количества зрителей, но совершенно не жалуется на это. Фрэнк любит хоккей, как ничто иное. Для него это все, что нужно в жизни. Не любить хоккей — это как не любить воздух, которым дышишь. Это преступление против всякой логики и здравомыслия. Он хочет поделиться своей любовью к хоккею с кем угодно. Он просто так сильно его любит и хочет, чтобы другие ощущали то же самое по отношению к этому виду спорта. Фрэнк и остальная команда толпятся в раздевалке после разминки, и Айеро чувствует волнение внутри себя, не в силах дождаться момента, когда они уже наконец выйдут на лед и начнут играть. Он обычно волнуется перед матчами, даже перед теми, от которых он ожидал лучшего, как в старшей школе. Это своего рода боязнь сцены, потому что в конце дня вы играете для того, чтобы развлечь аудиторию. Тот факт, что у них на этот раз есть реальные зрители, делает ситуацию совершенно другой. Они играют не для пустой комнаты и больше не остаются в тени. Настоящие люди пришли посмотреть на них, и теперь он беспокоится, что будет недостаточно хорош. — Ладно, команда, — Джерард начинает свое напутствие, выглядя довольно взъерошенным, но это не обязательно плохо. — У нас там реально большая толпа. Самая большая, которую я когда-либо видел в этом университете. Там много людей, которые рассчитывают на нашу победу. Я не хочу, чтобы вы чувствовали давление; я хочу, чтобы вы, ребята, просто представили, что это тренировка. Как будто там никого нет, никто не смотрит, будто здесь только мы, парни. Не думайте о том, чтобы впечатлить их или заставить собой гордиться — просто подумайте об игре. Играйте изо всех сил. Если вы будете играть так, как, я знаю, вы все способны, мы запросто сможем показать этим людям, из чего на самом деле сделаны. Просто идите туда и сделайте все, что в ваших силах. Неважно, выиграем мы или проиграем; просто сыграйте хорошо. Дайте университету лучший повод для разговоров. Убедитесь, что, когда люди говорят о «Зеленых рыцарях», первое, что приходит им в голову, — не скандалы или секреты, а то, насколько чертовски хороша эта команда. Фрэнк улыбается и совершенно забывает о статье на следующие три часа. Он знает, что она является причиной того, что здесь так много народу, но все равно не чувствует никакого негатива, преследовавшего его всю неделю. Он не думает ни о мудаке-Моргане, ни об ESPN — ни о чем вообще. Фрэнк просто играет и делает это с душой. «Зеленые рыцари» выигрывают со счетом пять к одному. Это гребаный разгром. Они выходят на лед, и сказать, что они великолепно играют, — ничего не сказать. Их абсолютно невозможно остановить. Фрэнк читает мысли всех своих товарищей по команде и на льду, и вне его. Он играет, даже когда не находится на катке. Это идеально, безупречно, — все делается с изяществом и плавностью. Они делают примерно в четыре раза больше ударов, чем обычно, и команда противников просто рушится от такой бомбардировки. Это как наблюдать за профессиональной хоккейной командой. У них все еще есть недостатки, которые, вероятно, только Джерард в состоянии заметить, но они примерно так же хороши, как любая другая команда может только надеяться. Они лучше, чем когда-либо были раньше, даже на тренировках. Толпа, словно топливо, разжигает огонь. Фрэнк непобедим, даже страшен, и если кто-либо на льду увидит, что он двигается в его сторону, то он тут же уступит ему дорогу. Айеро забивает не больше одного гола, но помогает с тремя другими. Он, Морган и Пит делают по одному удару каждый, еще один отрикошетил от клюшки вратаря, а последний забил Трэви. Фрэнк бы гордился, если бы его дети увидели эту игру, не говоря уже о толпе, полной восьмисот незнакомцев. Он хотел бы, чтобы его мать была сейчас здесь, потому что она бы так чертовски гордилась им. Любой, кто смотрит эту игру, может увидеть, что это то, что было предназначено Фрэнку. Он бы никогда не смог заниматься чем-нибудь другим, Айеро был создан для хоккея, и ничто не сможет этого изменить, когда он вкладывает в это все свои усилия. — Честно говоря, мне даже нечего вам сказать, ребят, разве что «так держать»! — говорит Джерард, когда они оказываются в раздевалке чуть позже. Фрэнк настолько потный, что его одежда прилипает к нему, а пряди его волос застывают в совершенно неудобных положениях по всей голове. — Вы, парни, были невероятны; где вы прятали это дерьмо на тренировках? Вы едва ли та команда, которой были раньше, и я так горд каждым из вас, — Джерард встречается взглядом с Морганом и пересматривает свое последнее заявление. Они оба прищуриваются при взгляде друг на друга, и отвращение буквально расцветает в воздухе. В конце концов, взгляд Уэя фокусируется на чем-то менее мрачном. Фрэнк чувствует, что тот смотрит на него больше, чем обычно. Как будто глаза Джерарда приклеены к нему. Время от времени, будучи на скамейке запасных, Айеро встречался с ним взглядом, обращая свое внимание на него, а не на игру, и он все еще не может понять, почему так. Сначала Джерард игнорировал Фрэнка, а сейчас не может перестать смотреть на него. После игры они все отправляются на ужин в Макдоналдс, а Фрэнк все еще может почувствовать на себе взгляд Джерарда. Он не знает, почему; он несколько раз поправляет свои волосы и проверяет свое отражение в телефоне, чтобы убедиться, что у него нет ничего на лице. Все кажется нормальным, поэтому он не может точно сказать, почему Уэй смотрит на него. Наконец-то Джерарду начинает казаться, что он больше не чувствует себя нормально. Фрэнк ему не просто нравится, это не обычная влюбленность. Это остановка сердца, обращение всего мира вспять, несравненная тоска. Он никогда ничего такого не испытывал. Фрэнк заставляет его чувствовать, будто он на американских горках; в его венах вместо крови текут острые ощущения страха и адреналина, и он буквально готов вот-вот взорваться из-за такого давления. В субботу утром Айеро просыпается от громкого стука в дверь. Он еще не в полной мере осознает свое существование, когда громкий голос из коридора начинает кричать:  — Открывай, Айеро, тебе надо немного пожить! — Я, блять, убью его, — сонно бормочет Рэй, а Фрэнк сидит и смотрит на него, не зная, действительно ли тот проснулся. Не похоже на это. Айеро стонет и садится, чувствуя, будто на нем сидит целый слон, так как его неумолимо тянет лечь назад. Он высовывает ноги из-под одеяла, а затем свешивает их с кровати, лениво спрыгивая с нее и почти ломая лодыжку из-за шока от расстояния между полом и его постелью, к чему он все еще не привык. Фрэнк подходит к двери, потирая глаза в попытке избавиться от сонливости, но это бесполезно. Он открывает ее, видит Пита, а затем просто идет обратно в кровать, так как все еще хочет поспать. — С днем рождения, мой дорогой друг! — говорит Пит с улыбкой, такой широкой и дурацкой, что Фрэнк почти улыбается в ответ, но он слишком усталый для этого. — Отъебись, — отвечает Айеро. — Я бы сказал, что это не самое лучшее обращение со своим самым лучшим другом во всем мире, но сегодня твой день рождения, поэтому я пропущу это мимо ушей, — произносит Пит. — Я хочу обратно в кровать, — заявляет Фрэнк. — Кровать? — переспрашивает Пит. — Уже почти полдень! Сегодня твой день рождения, ты не можешь так долго спать в этот праздник. — Дай ему поспать, — бормочет Рэй, повернув голову и натянув подушку на ухо, чтобы хоть как-то блокировать громкий голос Пита. — Я хочу спать, — повторяет Фрэнк, останавливаясь посреди комнаты с закрытыми глазами, как будто он собирается заснуть стоя. — Ерунда! Тебе надо встать, одеться, а потом нам нужно сделать несколько вещей по поводу твоего дня рождения перед сегодняшней тренировкой, — отвечает Пит. — А потом, вечером, мы, черт возьми, устроим настоящий ад! — Черт, чувак, я просто хочу спать, — говорит Айеро. — Агрх, Фрэнк! Я знаю, ты оденешься, а я сейчас вернусь и принесу тебе доктора Пеппера и, возможно, 5-hour energy*, так как ты выглядишь, как зомби. — Пит, — стонет Фрэнк. — Просто хочу спать! — Я вернусь в десять, — говорит Пит. — И я ожидаю, что ты тоже встанешь и соберешься, Торо! — Ты не моя мама, — отвечает Рэй и показывает ему средний палец, переворачиваясь во сне в попытке игнорировать их обоих. Пит уходит из комнаты, и Фрэнк закрывает за ним дверь. Он испытывает соблазн взять свой стул и подпереть ее им, либо же просто запереться, но вскоре передумывает. Он несколько раз моргает, щурится от солнечного света, проникающего в комнату через окно, к чему он не готов, но вскоре привыкает, когда осматривается по сторонам. Айеро широко и шумно зевает, вытягивая при этом руки. Это совершенно приятная зевота, которая вскоре приносит облегчение, и Фрэнк решает, что ему лучше одеться, если Пит будет вести себя в таком духе целый день. В конце концов, сегодня тот день, когда он сможет отдохнуть от этой статьи и просто отпраздновать свой день рождения. Фрэнк осматривает пол, на который бросил одежду, и поднимает то, что, по его мнению, является чистым. Хотя ему плевать, грязные ли его штаны, и он просто осматривает себя в небольшом зеркале на двери в попытке выяснить, нормально ли он выглядит, но на самом деле ему все равно. Он поправляет несколько прядей волос и, так как его волосы достаточно коротки, быстро с этим справляется. Айеро вздыхает и решает, что выглядит вполне приемлемо. Вполне для того, в чем он еще не уверен, так как совсем не знает, что его ждет сегодня. Рэй не двигается с места, и, когда Фрэнк толкает его в плечо, он обнаруживает, что тот снова спит. Айеро не хочет его беспокоить, поэтому решает дать ему поспать. Они довольно поздно вчера праздновали победу, так что он считает, что раз ему самому не дали выспаться, то пусть это сделает хотя бы Рэй. Пит возвращается через несколько минут, с 5-hour energy и доктором Пеппером в руке, что Фрэнк с охотой принимает, так как никогда не сможет сказать «нет» кофеину. — Ты готов захватить этот гребаный город? — спрашивает Пит. — Я еще не проснулся, дай мне минутку, — отвечает Фрэнк, открывая доктора Пеппера и делая большой глоток напитка, выжидая, когда жидкость усвоится его организмом, прежде чем он сможет говорить или делать что-либо. Он замирает, моргает, чтобы убедиться, что находится в сознании, а затем слегка пожимает плечами. — Ладно, полагаю, теперь я проснулся, — говорит он. — Круто! — восклицает Пит, а потом разворачивается и направляется к выходу из комнаты, даже не беспокоясь о том, чтобы разбудить Рэя, так как это бесполезно. — И куда же мы направляемся? — спрашивает Фрэнк, закрывая дверь и плетясь следом. — У меня есть несколько идей, — говорит Пит. — Пожалуйста, скажи, что это не банджи-джампинг, — просит Айеро. — Нет-нет, это был Джерард, ты не совсем подходишь для этого, — отвечает Пит. — Тогда что? — Ну, я забронировал помещение для вечеринки в «Международном доме оладий**», потому что надо было решать что-то быстро, а они были единственным доступным местом, так что мы поедем туда после тренировки, — говорит Пит. — Супер, я люблю оладьи, — произносит Фрэнк, чувствуя облегчение от этой перспективы, потому что с этим он определенно сможет справиться. Если оладьи — это самое страшное, что его ждет, то сегодняшний вечер будет не такой уж и ужасающий, как он ожидал. — Но прямо сейчас я подумал, что, раз у нас есть еще около четырех или пяти свободных часов, мы могли бы пойти и сделать тебе татуировку, — предлагает Пит. Фрэнк должен был догадаться, что оладьи — это не все, что тот запланировал. — Погоди, что? — спрашивает Айеро, замирая на своем пути, в то время как Пит продолжает идти. Тот скорее чувствует, а не видит, что его друг остановился, поэтому он оборачивается и закатывает глаза. — Это мой тебе подарок! — говорит Пит. — Я не знаю, хочу ли татуировку, — произносит Фрэнк, чувствуя волнение от одной только мысли об этом. — Конечно хочешь, Фрэнк, когда ты в последний раз смотрел на себя в зеркало? — спрашивает Пит, и Айеро не знает, что тот имеет в виду, но чувствует себя немного оскорбленным. — Я правда не уверен, — говорит Фрэнк, решив даже больше не думать об этом, потому что убежден, что такие решения просто не принимаются в одно мгновение. Пит стонет, а затем подходит к нему и говорит: — Да ладно тебе! Парни считают, что татуировки смотрятся горячо. Ты правда станешь как минимум в двенадцать раз горячее с тату, и ты это знаешь! Все выглядят сексуальнее с татуировками, особенно такие задроты, как ты. Трудно поверить, что у тебя до сих пор нет ни одной, так как, честно говоря, ты такой гребаный панк. — Неправда! — возражает Фрэнк, действительно чувствуя себя оскорбленным в этот раз. — Ты носишь футболку Misfits! — У многих людей есть такая футболка! — Это мое мнение, чувак, — произносит Пит. — Тебе пойдет татуировка, и ты это знаешь. Ты можешь даже найти себе парня. Если ты только этого не боишься. — Я ненавижу тебя, ты знаешь это? Ну, то есть, да, я думаю, это было бы круто, но вряд ли это такое решение, которое можно принять за считанные секунды, — говорит Фрэнк. — Тогда подумай об этом минутку, — Пит делает паузу и притворяется, что застыл, наблюдая за Айеро, который чрезмерно преувеличенно вздыхает. — Ты правда никогда не думал об этом? — интересуется Пит скептичным тоном. — Ну… Я имею в виду… — Ага! — кричит он в экстазе. — Ты уже думал об этом; ну разумеется, ты ведь такой задрот. У тебя даже есть идея, я вижу это в твоих глазах! Быстро, говори, первые мысли всегда лучшие. — Ну, полагаю, я, наверное, хотел бы светильник Джека, потому что, типа, я родился в Хэллоуин? — О, чувак, я знал, что ты гребаный задрот. Но это звучит чертовски круто, так что я в деле. Давай, блять, сделаем это, Фрэнк! Я знаю лучшего парня, он набил все мои татуировки, и до него всего несколько минут езды, — говорит Пит, снова начиная идти. — Но я не до конца уверен, то есть, мне надо еще немного подумать об этом, и… — Мы в любом случае сделаем тебе татуировку, если только ты не скажешь твердое «нет». Я понимаю, если ты боишься иголок или просто не хочешь, но мне правда кажется, что ты хотел бы себе тату, и я могу точно сказать, что прямо сейчас ты думаешь о том, насколько круто это было бы. А если ты пытаешься отговорить себя от этого, потому что считаешь, что это слишком дорого, и не хочешь, чтобы я платил за тебя, то прекрати это прямо сейчас, потому что сегодня твой день рождения, а я больше всего люблю портить своих друзей. Если ты скажешь, что хочешь этого, тогда я отдам все свое состояние на твою татуировку, потому что я считаю, что она тебе нужна. Фрэнк надолго задумывается, идя при этом в ногу с Питом. Он думает о нескольких разных вещах одновременно, и он честно не находит никаких веских причин не делать татуировку. Фрэнк всегда хотел ее, и, вероятно, у него она бы уже была к этому моменту, если бы у него был друг, с которым можно было бы пойти и сделать ее. Он немного боится разговаривать с незнакомцами, поэтому никогда не решался самостоятельно пойти и сделать себе тату. А еще потому, что он не проработал ни одного дня в своей жизни, несмотря на то, что уже, блять, должен был, потому что ему уже девятнадцать гребаных лет. Он просто слишком занят хоккеем. Хотя, когда-нибудь в не таком уж и далеком будущем это и будет его работой, и он будет зарабатывать деньги, просто играя. Однако сейчас у Фрэнка есть лишь пять долларов и пачка кукурузных палочек. Очевидно, что его немного тяготит то, что Пит платит, потому что это, по крайней мере, пара сотен долларов, которые тот готов просто так отдать, хотя они знают друг друга всего около трех недель, что очень мало для такой суммы. Он не знает, за что заслуживает такой щедрости. — Пит, это куча денег. — Да, и я чертовски люблю покупать людям что-либо! — говорит Пит. — Я получаю удовольствие от этого, спроси Патрика. Мне нравится портить людей, это весело! И сегодня твой день рождения, Фрэнк. Девятнадцать исполняется лишь однажды! Ты должен извлечь из этого максимум. Я не собираюсь сталкивать тебя с моста, как это было с Джерардом. Я сделал это, потому что знал, что он этого хочет, но, если бы не я, никогда бы не решился. Ты хочешь татуировку, я вижу это в твоих глазах, но никогда не набьешь себе ее, если я не заставлю тебя. Так что я это делаю, и это твой подарок на день рождения. Ну и гора конфет, которые я припрятал в своей комнате. Фрэнк немного хмурится, все еще размышляя над этим. Татуировки чертовски дорогие, а Пит действительно предлагает заплатить за него на день рождения; он на самом деле должен прыгать от счастья на месте при одной мысли об этом, отсасывать ему или что-то в этом духе, но не собирается делать ничего из этого, потому что он классный, а Пит отвратительный. — Это на самом деле заставит парней думать, что я сексуальный, или ты просто так это говоришь? — шепчет Фрэнк, хотя вокруг нет никого, кто мог бы их подслушать. — Все считают татуировки горячими, Фрэнк. Их не любят лишь старики и скучные люди. Айеро думает об этом еще немного, задаваясь вопросом, что Джерард подумал бы о его возможной татуировке. Не то чтобы Уэя это волновало, но ему все еще любопытно. Им обоим нравятся фильмы ужасов, а еще все любят Хэллоуин. Джерарду, вероятно, понравится — он ведь художник. Он должен ценить искусство во всех формах, включая татуировки. — Ну, ладно, — говорит Фрэнк. — Да? — переспрашивает Пит. — Я заплачу за твою татуировку только в том случае, если ты в восторге от этого. Айеро смеется и кивает. — Да, я хочу! Татуировки классные. И если ты платишь, то я не вижу никаких причин отказываться. — Да, черт возьми! — взволнованно произносит Пит. — А Патрик думал, что ты не решишься на это; не терпится рассказать ему! Светильник Джека; ох, я правда думал, что мне придется терпеть какое-то наследственное дерьмо, но, чувак, это чертовски круто. Хэллоуин — это самый клевый день рождения, который только можно придумать. — Да? — спрашивает Фрэнк. — Это не отстойно? — Черт возьми, нет! — все так же взволнованно говорит Пит. — Хэллоуин — это лучший день в году, как и твой день рождения. Не могу даже придумать что-либо круче этого. Это во всех отношениях идеально для тебя. Айеро просто закатывает глаза, чувствуя, как его начинает наполнять огромная доза адреналина от перспективы, что у него может быть самая настоящая татуировка уже через несколько часов; то, чего он действительно хотел в течение многих лет, но не разрешал себе даже мечтать об этом. Фрэнк широко улыбается и следует за Питом в их великом приключении.