All We Need is Daylight

Он слышит стук дверь спустя всего несколько мгновений после звонка с просьбой войти. Фрэнк немного напуган, поскольку вот-вот впустит мать в квартиру своего парня, чего она, конечно же, не знает. Она в курсе лишь того, что ее сын плохо себя чувствовал, так что она приехала, чтобы приготовить ему еду. Кроме того, она собирается познакомиться с его лучшим другом, который, по совместительству, является его парнем. Фрэнк пытается морально настроиться, стоя перед дверью, в то время как Джерард крайне неловко прислоняется к кухонной тумбе позади него, ожидая, когда тот откроет дверь, чего, похоже, никогда вообще не случится. Возможно, время движется не так быстро, как ему кажется. Он вот-вот познакомится с матерью Фрэнка. Он никогда еще не знакомился с родителями парня, потому что у него, по сути, никогда и не было парня. Она сообщила Фрэнку по телефону, что он ей понравился, но значит ли это, что у нее останутся такие же чувства после личного знакомства? Будет ли она рада его видеть или раздражена тем, что он мешает ее времяпровождению с сыном? Очевидно, что она не знает всей правды, но вдруг она что-то почувствует? Они с Фрэнком, конечно, осторожные, но это его мать, и она, конечно же, знает его лучше, чем Джерард, хотя хотелось бы, чтобы это не всегда было правдой, поскольку Уэй правда старается собрать об Айеро все факты, какие только может. Суть в том, что он должен произвести хорошее первое впечатление, поскольку будет не слишком круто, если мать его будущего мужа возненавидит его. Раздается еще один стук, и тогда они оба понимают, что слишком долго стояли, тупо пялясь на дверь, а в особенности Фрэнк, поскольку он знает, что его мать — довольно терпеливый человек. Он делает глубокий вдох. Почему он так напуган? Это его мама, единственный человек в жизни, которого не надо бояться. Единственный человек на свете, от которого ему, вероятно, не нужно хранить секреты, за исключением того, что сейчас Джерард знает немного больше. И так будет продолжаться еще пару дней. Фрэнк открывает дверь и, несмотря на первоначальную тревогу, улыбается с облегчением, когда видит свою мать, стоящую на пороге. — Фрэнки! — Не прошло и секунды с момента, как дверь открылась, и на него сразу же набросились с объятиями; он даже и глазом моргнуть не успел. В этот момент он забывает обо всех своих тревогах, потому что, ну, чего ему бояться? Это его мама. Она любит его, несмотря ни на что. Он мог рассказать ей все. Он абсолютно уверен, что в один момент может попросить ее помочь ему спрятать труп, и все, о чем она спросит, — это когда приступать и что нужно взять с собой. Он видит Хейли, стоящую позади него, и она оказывается каким-то чудесным образом даже ниже, чем его мать. Кто бы мог подумать? Она великолепна, как всегда. Ее ярко-оранжевые волосы, которые являются ее отличительным знаком еще со старшей школы, успокаивают его. Она такая родная, живая и удивительная. — Фрэнки, я так скучала по тебе, ты так хорошо выглядишь, — говорит она, поглаживая его спину, словно желая убедиться, что он настоящий. Позади себя он слышит Джерарда, эхом повторяющего: «Фрэнки?» — и словно пробующего слово на вкус. — Только моя мама может звать меня так, Джерард, — произносит Айеро, не в состоянии смотреть на него, потому что его мать сжимает его невероятно сильно. — Я зову его Баттерс*, — говорит Хейли. — Ты буквально ни разу в жизни меня так не называла, — отвечает Фрэнк. — Знаю, но разве это не было бы забавно? — произносит она, одаряя его неприятной усмешкой, которая обнажает ее передние зубы, за что она заработала прозвище Губки Боба. — Ты, должно быть, Джерард, — говорит его мать, когда отпускает Фрэнка, что заняло немаленький промежуток времени. Она подходит к нему, и Уэй протягивает руку, словно собираясь пожать ее, но вместо этого она просто обнимает и его. Его мать — мать для всех вокруг, и она каждый раз будет обниматься, если только не попросить ее этого не делать. — Здравствуйте, эм, миссис Айеро, — здоровается Джерард. Его объятия не такие долгие, как у Фрэнка. Кроме того, она, по сути, прижала его руки к бокам, поэтому он просто неловко стоит. Это определенно не те объятия, к которым Фрэнк привык от него, и эта мысль разбивает его сердце, поскольку он невероятно сильно хочет обнять Джерарда прямо сейчас. — Пожалуйста, зови меня Линда. Я не хочу быть одной из тех родителей, которые похожи на «крутых», и, думаю, Фрэнк объяснит, почему я не являюсь таковой, но «миссис Айеро» звучит так, будто я уже пожилая леди, с которой я не хочу иметь ничего общего. — Извини, эм, Линда, — говорит Джерард, серьезно обеспокоенный тем фактом, что он, походу, достаточно взрослый, чтобы называть чьих-то родителей по именам. Он все еще чувствует себя ребенком, и нет ничего более пугающего, чем момент, когда ты начинаешь называть людей старше тебя по именам. Почему никто не может понять, что он еще ребенок среди взрослых? Джерард видит, как позади нее Фрэнк показывает жест «окей» и губами произносит: «хорошо». Его мама такая пылкая маленькая итальянка, что Фрэнк даже не может выразить, как сильно ее любит. Она оглядывается на него, а затем снова обнимает. — Я так скучала по тебе; казалось, прошли годы с момента нашей последней встречи. Пытаясь придумать, чем себя занять, пока Фрэнк обнимается, Джерард понимает, что еще не поздоровался с Хейли. — Привет, эм, Хейли, — произносит Уэй, махнув ей рукой, пока та закрывает входную дверь. Когда он стал так часто говорить «эм»? Он точно помнит, что либо вел себя, как сукин сын, либо просто был невероятно холодным с Хейли в прошлый раз, но — оправдание! — он был влюбленным придурком тогда. Он не думает, что он такое уж ревнивое чудовище, и он также абсолютно уверен, что с Фрэнком у него нет никаких поводов для этого, но он все равно на всякий случай собирается держать это под контролем, если это чувство вдруг вернется. — Джерард, — улыбается Хейли ему в ответ. Она определенно не забыла, каким сварливым Джерард был в день их прошлой встречи. И хотелось бы, чтобы в этот раз все было не так плохо. Кроме того, она хочет уступить ему, поскольку Фрэнк в него влюблен, а она его уважает. Мать Фрэнка наконец отходит и смотрит на него, словно сквозь рентген. — Ты такой красивый, Фрэнки, — говорит она. Джерард согласен с ней. — Это новая футболка? — конечно, она не могла ее не заметить. — Да, она новая, и спасибо. Я тоже скучал по тебе, ма, — и это еще мягко сказано. Фрэнк знает, что для нее мир остановился, поскольку он тоже совершенно забывает, что они тут сейчас не одни. Он так сосредоточен на своей маме, замечательной, идеальной, удивительной, великолепной, святой Линде Айеро. И это даже близко не то количество прилагательных, которое она заслуживает. — У тебя такая уютная квартира, Джерард, — говорит мама Фрэнка, кажется, только замечая это. Она цепляется взглядом за каждую крошечную деталь, за какую только может. Они вдвоем проделали неплохую работу, собрав все вещи с пола и вообще с любой поверхности, и, хоть никто, по идее, не должен заходить в спальню Уэя, они все равно не побросали все туда. Квартира выглядит не то чтобы уютно, но просто хотя бы прилично. Нужно бы подмести полы, но, возможно, миссис Айеро не будет их так тщательно разглядывать. Это самая настоящая холостяцкая берлога, с тремя книжными полками комиксов Джерарда, выставленными на всеобщее обозрение маме Фрэнка. Хотя самому Фрэнку они нравятся — они демонстрируют, насколько Джерард милый задрот. — Ну, она дешевая, да, но все же это лучше, чем жить на улице. Она улыбается ему, проходя немного дальше, в гостиную. — У тебя такие же плакаты, как у Фрэнки. Такое чувство, будто это его квартира! Фрэнки, ты, вроде, слушаешь эту группу, — она указывает на плакат с Black Flag. — Ма, ты прекрасно знаешь, что это моя любимая группа. — О, точно, — она продолжает осматриваться, а у Джерарда возникает ощущение, будто вся его жизнь просто выставлена напоказ. Дело не в том, что она не уважает чужие границы, просто она пытается подступиться к Уэю, сравнивая его с Фрэнком. — Итак, что у нас на ужин? — спрашивает Айеро, что звучит почти что как спасительная благодать, и Джерард задается вопросом, не умеет ли случаем Фрэнк читать мысли. — О! Я чуть не забыла, — она поднимает взгляд и снова обращает внимание на присутствующих. — Овощное скампи**. Я оставила продукты в машине, сходишь со мной за ними? — Да, конечно, — говорит Фрэнк, кивая. — Вам не нужна моя помощь? — спрашивает Джерард, ища любой повод заняться чем-то, лишь бы перестать чувствовать себя гостем в своей же квартире. — Нет, я уверена, что вдвоем мы справимся, но все равно спасибо, Джерард. — Фрэнк ждет ее у двери, и она приобнимает его за плечи. — Так… тебе нравится хоккей? — слышит Фрэнк Джерарда, прежде чем закрыть за собой дверь. Это крайне неловкий разговор, и он рад, что ему не придется в нем участвовать. — Значит, Джерард ваш помощник тренера? — спрашивает его мать. — Да, но он не слишком старый или что-то вроде того, он выпустился в прошлом году, ему всего двадцать два. Я не дружу с каким-то стариком, — он слишком сильно пытается оправдаться? Да, пожалуй. — О, Фрэнки, меня не это беспокоит. Хейли старше его, да и ты уже взрослый, хоть в моих глазах ты все еще ребенок. Меня просто волнует, что твои товарищи по команде решат, что у него есть любимчики, раз вы лучшие друзья, — ему нравится, что она так думает. Ей просто кажется, что любой, кто вступает в контакт с Фрэнком, обязан считать его своим лучшим другом. — Эм, ну, младший брат Джерарда тоже в команде, поэтому, думаю, если бы он решил завести любимчика, то с гораздо большей вероятностью это был бы Майки, а не я. Но, думаю, ребята из команды не имеют ничего против, у меня много друзей, — говорит Фрэнк. Ей не нужно беспокоиться об этом. Это не та причина, почему его товарищи по команде ненавидят его. Фрэнк обгоняет ее, спускаясь по ступенькам, а после ждет у главного входа, придерживая дверь, потому что он же чертов джентльмен. — Тебе здесь нравится, да? Я вижу это, — произносит его мама, улыбаясь, когда ведет Айеро туда, где припарковала машину, причем совершенно идеально, так, как никогда не получалось у Фрэнка. Он смеется, когда она открывает двери, чтобы тот смог взять сумки с заднего сиденья. — Мне действительно здесь нравится, — подтверждает Фрэнк, и на свете так много причин, почему это не является ложью, так что тот факт, что это все-таки неправда, совсем незначителен. — Приехать сюда было действительно сложным решением для меня. Ты знаешь, как много мне пришлось оставить в Бостоне. Было нелегко, но тут есть что-то такое, что словно ожидало меня всю жизнь. Две недели назад это была бы чистая правда. У него есть друзья, ему нравятся занятия, хоть они и немного сложноватые. Ему нравится небольшой городок. Он любит — или, по крайней мере, любил — играть в хоккей в этой команде. Но больше всего здесь ему нравится Джерард, хоть это и довольно очевидно. Несмотря на то, что несколько недель назад у него были сомнения, что-то в Армстронге все равно притягивало к себе. Он задается вопросом, не исчезло ли это. Ему нужно будет заново это найти, если ответ на вопрос будет все же «да». — Тебя ничего не беспокоит? — спрашивает его мать. Она действительно видит его насквозь. — Ничего, — отвечает Фрэнк, одаряя ее фальшивой улыбкой, на которую даже незнакомец не купился бы, так что тут просто без шансов. Миссис Айеро вздыхает, потому что очевидно, что ее сын что-то скрывает, но так же делают все подростки. Они не рассказывают своим матерям всего, и это раздражает, потому что лично она сделала бы все, чтобы помочь, если бы он позволил, но ей приходится лишь смириться. У всех есть свои секреты, и нельзя заставить кого-либо поделиться ими. — Я так сильно тебя люблю, Фрэнки, — произносит она, и они практически одновременно захлопывают дверцы машины. — Я тоже тебя люблю, мам. И очень сильно скучал. Я рад, что ты приехала сегодня. Несмотря на то, что через три дня я все равно вернулся бы домой на День благодарения, — честно говоря, это будет ненадолго, поскольку Фрэнку все равно придется вернуться в пятницу вечером на хоккейный матч. — Любой повод, чтобы увидеться, — говорит его мать. — Кстати, как твой живот? Все еще беспокоит? — Нет, эм, он больше не болит. В следующем матче я смогу сыграть снова, — отвечает Айеро, и эти слова он боится претворить в жизнь, однако ему остается лишь смириться. Ему придется вернуться на лед. Он уже знал, что это случится, но и не предполагал, что так скоро. Они с его мамой разговаривали об этой конкретной игре несколько недель назад, так как она сразу после Дня благодарения, а это значит, что она сможет прийти и посмотреть на него вживую. Он не может просто не играть в матче, который она посетит. Фрэнк отложил эти мысли на какое-то время, поскольку он беспокоился только о том, что у него появился парень, в то время как мир вокруг просто рушится, и в такой ситуации как-то сложно думать о чем-то другом. Он уверен, что, как только его мать уедет, он напросится к Джерарду в объятия и расплачется из-за того, что боится снова играть в хоккей, но сейчас это все скрыто под яркой улыбкой, поскольку миссис Айеро ни в коем случае нельзя узнать о том, что случилось. — Приятно слышать. Но я все равно приготовлю тебе лучшую пищу, какую ты только ел за последние месяцы, — говорит она, даже не подозревая, насколько у ее сына все плохо, и это разбивает ему сердце. Самое худшее, что только можно представить, произошло с ним, но она никогда об этом не узнает. — Я не знаю, ма, на свой День рождения я ходил в «Международный дом оладий», и они сделали смайлик из шоколадных чипсов на моем блине, — отзывается Фрэнк, все еще сохраняя оптимизм. — Я скучала по твоему чувству юмора, — произносит она, когда они идут обратно. Фрэнк искренне улыбается ей, потому что тоже скучал по ней сильнее, чем можно представить. Они возвращаются, Фрэнк вкратце рассказывает ей о своих друзьях и о том, как там дела в университете. Джерарду приходится впускать их обратно в подъезд через домофон, но он оставил дверь квартиры открытой для них. Они с Хейли, похоже, не сдвинулись ни на дюйм, так что разговор, должно быть, действительно был таким неловким, каким он себе представлял. — Итак, ладно, — мама Фрэнка кладет сумки на тумбу, об которую постоянно ударяется Джерард. — Давайте приступим к готовке. Она просит Джерарда показать ей, где что находится, и, похоже, она точно не впечатлена набором его кухонных принадлежностей, но только Фрэнк может это увидеть. Она слишком вежлива, чтобы осуждать кого-то, а Айеро просто слишком хорошо ее знает. У него есть набор из трех разделочных досок, однако они не особо хороши по качеству — просто тонкие пластмассовые штуки, которые, Фрэнк, конечно, надеется, стоили не больше пяти долларов, потому что они чертовски жалкие. — Лучше вам не давать мне нож. Просто предупреждаю, — говорит Джерард. — Ты можешь почистить картошку? — спрашивает она. — Я… думаю, да. Но у меня нет картофелечистки. Она смотрит на него с любопытством, а затем открывает ящик, в котором, по его словам, находится посуда. Она достает картофелечистку и показывает ее ему. — Тогда что это? — Так вот что это такое? — спрашивает Джерард, выглядя не на шутку удивленным. Фрэнк мог бы зацеловать его до смерти прямо здесь и сейчас, что за идиотство, он такой глупый и красивый. — О, Джерард, милый, — она смотрит на него, как на ребенка, который случайно нарисовал себе на лице что-то маркером. — Я рада, что заехала сюда, иди сюда, я покажу, как этим пользоваться, — ух ты, Фрэнк уже представляет, как она помогает Уэю приготовить большой семейный рождественский ужин. Она отдает Фрэнку и Хейли какие-то другие поручения, в то время как сама помогает Джерарду. Айеро видит, как тот начинает привыкать к этому, и он даже не может выразить словами, как сильно его любит. Не помогает также и то, что Джерард стоит прямо перед окном, так что свет, проникающий сквозь жалюзи, обрамляет его так, будто он какой-то ангел. Это Джерард. Тот, кому посвящены все те песни о любви. И как только все эти исполнители узнали о нем, когда писали песни? Фрэнк не может отвести от него глаз. На протяжении примерно десяти минут его мать задавала какие-то вопросы, а он отвечал, при этом продолжая пялиться на Уэя. Он отводит взгляд только для того, чтобы посмотреть, что именно он режет — не хотелось бы остаться без пальцев. — Джерард, где ты хранишь чеснок? — Чеснок? — переспрашивает он. — Эм, для готовки? — Да, я предпочла бы обычный, но если у тебя есть молотый, то он тоже подойдет. — Оу, ну, у меня нет никакого, — отвечает Джерард. Мама Фрэнка полностью прекращает свое занятие, ее спина выпрямляется, и она поворачивает голову, чтобы недоверчиво посмотреть на Уэя. — У тебя нет чеснока? — Насколько мне известно, нет. У меня вообще нет специй. Я вроде как не готовлю… вообще, — он не уверен, как она еще не догадалась об этом, но, возможно, миссис Айеро просто надеялась на лучшее. — Вообще? — ошарашенно переспрашивает она, и Фрэнк понимает, что Джерард попал. Не то чтобы он получит выговор или что-то в этом роде, но точно выслушает речь о том, что он взрослый человек, совсем не готовит, и это ненормально, и что, если он женится, а его жена попросит что-нибудь приготовить. Это будет целое приключение. — У меня не так много времени. Я вроде как немного умею готовить. Мама научила меня, но, типа, если я не заказываю пиццу, то обычно просто ем рамэн или готовлю макароны, а для этого нужен только соус, и мне вполне подходит покупной. Так что, я, вроде как, совсем не пользуюсь приправами и специями. В ее глазах виднеется полное ошеломление, а за ее спиной Фрэнк усердно пытается сдержать смех. — Джерард, дорогой, когда у тебя День рождения? Нет, забудь. Рождество. Я куплю тебе набор для специй на Рождество. И поваренную книгу. Может, даже две. Ты должен готовить сам, Джерард, как ты собираешься заботиться о жене и детях? — Я не думал о таком далеком будущем, — говорит Уэй, и это не совсем правда, потому что он совершенно точно думал о том, что его жена в этом сценарии больше похожа на Фрэнка, у них трое детей, и да, ему и правда надо было бы задуматься о готовке, но это его недостаток, который он будет готов признать. — И спасибо, миссис Айеро, я буду крайне признателен. — Зови меня Линда, Джерард, я уже говорила об этом! — произносит она, и, боже, Фрэнк готов умереть ради нее. — Ну, в любом случае, я видела магазин в квартале или двух отсюда, мне просто надо сбегать и купить немного чеснока, — такое чувство, будто его мать привезла все, что нужно для готовки, но предположила, что у Уэя будет чеснок. Потому что, это же логично, она знает, что он итальянец, так что, очевидно, что он должен быть у него. — Нет, не переживайте, я схожу в магазин, — говорит Хейли, поднимаясь со своего места за барной стойкой. — У вас есть более важные дела, я сэкономлю вам время. — Если можно, Хейли. Раз уж у Джерарда нет никаких приправ, то прихвати еще тогда итальянские специи, милая, — просит она, глядя на Хейли с нежностью. Фрэнк готов поклясться, что она мысленно удочерила ее, как только Айеро уехал в университет. У нее пустота внутри, а Хейли — отличный кандидат, да и к тому же, она всегда хотела, чтобы у Фрэнка была сестра. — Без проблем, — отзывается Хейли, улыбаясь и снимая свою куртку с вешалки, о которой Джерард даже не знал. Фрэнк не уверен, пытается ли она избежать неловкости или же она просто действительно так великодушна. Она поворачивается, чтобы помахать всем рукой на прощание, а затем уходит. — Дай бог ей здоровья, — говорит мама Фрэнка, и он улыбается. Честно говоря, все они трое просто совершенны, и он готов на все ради них. Она возвращается к нарезанию лука, что приносит облегчение Джерарду, чувствующему себя провинившимся. Затем миссис Айеро снова начинает говорить, обращаясь явно к Уэю. — Знаешь, Хейли практически сестра Фрэнку. Она приходила к нам на обед где-то по три раза в неделю, когда он еще был маленьким. — Оу, точно, — произносит Фрэнк. — Я почти забыл об этом. — Я бы ни за что не отпустила вас на каток, не накормив сначала, но вы и у нее гостили довольно часто. Знаешь, я всегда думала, что вы будете милой парочкой, — игриво говорит она, и Фрэнк краснеет, как свекла. Его собственная мать? Почему все вокруг думают, что он влюблен в Хейли? Честно говоря, вероятно, если бы он не был геем, то так оно и было бы. Ужасно, что все вокруг предполагают это, но в то же время приятно, что есть такое прикрытие. — Джерард, ты знал, что Хейли учила его кататься на коньках? — Да, он рассказывал, — отзывается Уэй. — Он всегда говорил, что она лучшая фигуристка из всех, кого он знает, но я-то знаю, что это неправда, поскольку видел, как катается он. — Хейли всегда говорила, что у Фрэнки это в крови. Очевидно, она не ошиблась. — Это точно, — говорит Джерард, кусая губу и наслаждаясь тем, что Айеро все еще красный, хотя цвет сменился из ярко-алого на нежно-розовый. — И не только хоккеист, но и замечательный фигурист, — Фрэнк снова становится бордовым. — О, он рассказал тебе об этом? — спрашивает она, снова отрываясь от лука и выглядя удивленной, и так, наверное, и должно быть. — Да, я даже видел, как он катается, — Фрэнк видит, что Джерард слишком много на себя берет. — Фрэнк делает вид, что не катался на коньках, боже, не знаю, как долго. Лет десять, наверное. Не думаю, что даже Хейли знает об этом! Он всегда думал, что люди будут смеяться над ним. Я знала, что дело не в этом. — Мам, только Джерард знает. Остальные ребята из команды разорвали бы меня в клочья. — Значит, только ты знаешь, Джерард? Ты, должно быть, хороший друг, раз Фрэнки тебе обо всем рассказал. Я рада, что у него есть кто-то, кому он может доверять, — говорит его мама, и на этот раз краснеет Уэй, что Фрэнк считает справедливым и очень милым. Фрэнк отрывает глаза от красного перца, с которым возился все это время, и делает глубокий вдох. Вот оно. Сейчас самое время. Хейли ушла, остались только они трое, чего он вообще не планировал, но не может упустить такой прекрасный момент. Ему определенно нужен Джерард для поддержки. — Вообще-то, мам, нам нужно поговорить об этом, — разговор без прелюдий имеет свои положительные и отрицательные стороны. На самом деле, и плюс, и минус состоит в том, что это просто сделано, и пути назад уже нет. Придется идти до конца. Но дело в том, что он действительно уже начал это. И теперь не только он, но и Джерард связаны по рукам и ногам. Это его мать, весь мир Фрэнка, или, по крайней мере, была им до того, как Джерард вошел в его жизнь, и теперь его внимание разделено пополам. Но будет несправедливо, если она будет оставаться в неведении. Просто нечестно. Он лжет половине своего мира, при этом о паре вещей, но только об одной ей действительно нужно знать. — В чем дело, Фрэнки? — спрашивает она, и Айеро вздыхает, смотрит ей в глаза, а затем переводит взгляд на Джерарда. Он оторвался от своего занятия, очистив только одну картофелину, потому что, очевидно, момент настал. Они обсуждали это прямо перед приездом его мамы. Джерард дал согласие. Он даже поддержал эту идею. Он нервничает, но кивает, давая Фрэнку добро. — Ну, — Фрэнк делает глубокий вдох, смотрит на красный перец перед собой, потому что не уверен, что готов встретиться с ней взглядом. Такое чувство, будто он делает это впервые. — Джерард не просто мой друг, мам… он мой… парень, — его голос надламывается из-за нервов. Затем он неуверенно выдыхает и смотрит на мать, лицо которой поначалу ничего не выражает, но потом на нем появляется сочувственная улыбка. — Ох, Фрэнк, — произносит она, кладя нож и поворачиваясь к нему. Он видит, что она удивлена. Конечно, она этого не ожидала, но в ее выражении лица нет ничего враждебного. Он знает, что хочет сказать именно это слово, поэтому на этот раз смотрит прямо ей в глаза. — Я гей, мам. Я гей, — он выдыхает, только сейчас осознавая, что до этого даже не дышал — возможно, в течении многих лет. Также Фрэнк чувствует слезы, выступающие на его глазах, как только слова слетают с его губ, и он не думает, что это от грусти — просто не может ничего с этим поделать. Иногда эмоции требуют слез. — Оу, милый, иди сюда, — говорит она, протягивая к нему руки, и заключает его в самые крепкие объятия, которые у него когда-либо были за всю жизнь. Как будто она пытается сжать его достаточно сильно, чтобы они слились в одного человека. — Я люблю тебя, Фрэнк. Сильнее, чем ты можешь представить. Ты идеален. — Я не хочу, чтобы ты думала обо мне по-другому, — произносит Фрэнк. Его мать поддержит его, несмотря ни на что, и он всегда знал это. Но ему все равно надо было сделать это, и еще страшнее из-за того, что он держал это в секрете в течение многих лет, а сейчас она знает обо всем, и это непривычно. Впервые она принимает всего его. Своего сына-гея, Фрэнка, который готов душу продать ради нее, и она принимает его, потому что это естественно для нее. — Ты мой сын, мой целый мир, и это никогда не изменится. Ты всегда будешь идеальным. Все, что меня волнует, — это твое счастье, — говорит она. Ее объятия — лучшие в мире; даже лучше, чем у Джерарда, поскольку она его мама, у нее есть способность просто выжать всю печаль из него. На самом деле, это даже суперспособность. Фрэнк чувствует, что плачет, и не может ничего с этим поделать. Это даже в каком-то смысле приятно, когда находишься в объятиях своей матери, и немного странно, что Джерард просто стоит в сторонке, ничего не делая. Однако вместе с тем он тоже его семья. Проходит несколько мгновений, прежде чем она его отпускает, чего Фрэнк, на самом деле, не хотел. Он ненавидит отпускать ее. Они смотрят друг на друга несколько мгновений, после чего миссис Айеро вытирает слезу с его щеки большим пальцем. Фрэнку нравится, как она улыбается, и он копирует эту улыбку. Люди всегда говорят, что они у них одинаковые, но это не может быть правдой, потому что никто не может улыбаться так, как она. Такое чувство, будто груз свалился с его плеч, и он делает глубокий вдох, который дается ему легче, чем до этого. Фрэнк не может рассказать миру о них с Джерардом, и его мать — единственный человек, с которым он может поделиться чем угодно. Теперь она знает, и это ничего не меняет. — И ты обними меня, Джерард, — говорит она. Уэй, с выражением лица, как у испуганного оленя, кусает губу и слабо улыбается, потому что он дурачок, который так и не понял, что ему нечего бояться. Фрэнк понимает, почему знакомство с родителями такое пугающее, но это его мама, и ее надо любить, потому что она идеальна. Джерард сначала колеблется, но она обнимает его, прежде чем он успевает сделать хоть что-то. Уэй смотрит на Фрэнка, который стоит позади и может легко встретиться с ним взглядом. Он показывает ему большой палец, на что Джерард корчит рожицу, которую Айеро не смог распознать. — Я знала, что ты мне не просто так понравился, Джерард, — произносит она, отпуская его, буквально через минуту. Джерард внезапно становится супервозбужденным. — Я научусь готовить, ладно? И всегда буду готовить для Фрэнка, я не хочу быть одним из тех парней, которые заставляют других делать за них всю работу. И я знаю, что здесь беспорядок, я уберусь… — О, Джерард, тебе не нужно пытаться произвести на меня впечатление. Если ты нравишься Фрэнку, то и мне, значит, тоже. — Все равно, я пытаюсь быть лучше для него. — Я ценю это, Джерард. И я уверена, что Фрэнки тоже, — вполне возможно, что ей все равно. Пока Джерард добр к нему, он нравится маме Фрэнка. У него никогда не было девушки, но он все равно знал, что у нее будут такие критерии. Звонит домофон, прерывая момент, но, похоже, он и без этого подошел к концу. Джерард подходит к двери и впускает Хейли. Несколько секунд они молчат, потом Фрэнк неловко поворачивается к тумбе и продолжает резать перец. Остальные двое решают сделать то же самое. Через несколько секунд Айеро говорит: — Я люблю тебя, мам. — Я тоже люблю тебя, Фрэнки. Фрэнк на секунду задумывается, но потом решает просто сказать: — И тебя тоже люблю, Джерард. — Я тоже тебя люблю… Фрэнки? — отзывается Уэй. — Не начинай, — произносит Айеро. — У меня в руках нож, Джерард. Раздается стук в дверь, которая через секунду открывается, пропуская внутрь Хейли с сумкой в руке. — Та-дам! А вот и чеснок, — она достает баночку измельченного чеснока и подходит к тумбе рядом с Джерардом. — Я выяснила, что в банках все хранится дольше. — Спасибо, — улыбается Уэй. Он определенно жалеет о том, как вел себя с Хейли, когда они только познакомились. Она такой милый и забавный человек. А еще она купила ему чеснок. Она оглядывает всех троих, определенно чувствуя атмосферу. — Я что-то пропустила? — Ну, я, эм, — начинает Фрэнк, тихо посмеиваясь. — Хейли, ты знакома с моим парнем, Джерардом? — он указывает на Уэя, который краснеет, и, возможно, так они и будут это делать целый день. — Эм, хорошо, круто. Привет, парень Джерард, — Хейли протягивает ему руку для рукопожатия, и Фрэнк не может не наслаждаться этим. Это его семья, думает он. Пусть не традиционная, но все же.