***
Ивар видел берег родного Каттегата, а в нутрии все полыхало. От страха? Вроде нет. Встретить эту женщину подобно пламени ненависти. А придется терпеть. Опять… Тати сидела в самом конце драккара, и что-то вышивала. Не стоило беспокоить мужчин, они заняты. К качке и влажности привыкла. Но все равно это не нравилось. На земле как-то получше будет. Ей, как и Ивару, не хотелось возвращаться в Каттегат. Лагерта никогда не была к ней добра, как и ее приспешницы. Особенно не нравилась Маргарет. Она была со всеми братьями, это слышала Тати от Ивара. Еще хитра была. Это заметила сама Тати. Вообщем то они на равных. Хотя есть одно преимущество — Тати не рабыня. И, кажется, Ивар тоже с этим соглашался. Девушка не выходила из дракарра до последнего. Ивар стоял перед «хозяйкой» Каттегата. Стоял на своих ногах. Лагерта осматривала младшего сына Рагнара с недоумением. — Ты на ногах, Ивар. — похлопала она викинга по плечу. — Как видишь, Лагерта. Я же обещал. Может, пройдем в дом, или здесь тебе удобнее? — Конечно, пройдемте. Столы ждут, угощения. Я подготовилась. Не могу же встречать гостей с пустыми руками. — Гостей ты можешь встречать, как захочешь. Я приехал домой, а не в гости. Обмен «любезностями» был окончен. Как ни странно, за плечами Ивара стоял брат, и один из его людей, державших на привязи епископа Хёхмунда. Процессия молча начала ход. Было так тихо, что слышно лязг орудия и снаряжения. Лагрета не обманула: столы и правду накрыты изысками. — Что же, садитесь. Я рада видеть сыновей Рагнара дома. Обычно в приемной зале конунга веселье, шум, крики. Именно таким и запомнил этот зал Ивар. А этот «прием» тих и скромен. — Эта рабыня еще жива? — Лагерта кивнула, на стоящую в уголке у входа, Тати. Ивар ждал этого вопроса. И, неверное, никто не знал, как он не хотел везти ее в Каттегат. Тот с такой силой стукнул кулаком по столу, что некоторые бокалы упали, и вино разлилось по столу, стекая на пол. — Она не рабыня! — вкрадчиво, как он умеет, исподлобья излагал Ивар. — Я дал ей свободу. Хвитсёрк, до этого преспокойно прихлебывал из бокала, даже поперхнулся. — Когда успел? — на лице конунга ни одна мышца не дергалась. — Успел. Она со мной по своей воли. — Неужели? Может ее и спросим. Так себя вольные не ведут. Эй ты, вольная, иди за стол. Сядь с нами на равных. Или ты все-таки рабыня? Татиана поняла, что обращаются к ней. Тихой поступью, как она умеет, приблизилась к месту, где сидела Лагерта. Склоняться перед ней? Еще чего! Она не склонилась перед Иваром, будет ли перед какой-то женщиной. Сложив пальчики в замочек, девушка продолжала, молча стоять. — Ну, вольная, садись к нам. Испей вина, вкуси яства. — Не сяду. Ивар просто крякнул, наверное, от удовольствия, понимая, что эта девушка под страхом смерти не сдаст позиции. Ну, давай, Лагерта, поспорь с ней! — И правильно. Рабы должны есть на полу. — Я не рабыня. «Да, да, девочка» — Ивар внутри всем своим естеством болел за «свою». — Правда? Ивар дал тебе свободу? Хм… Тогда садись и ешь как свободная. — Рабство — это удел варваров. Я всегда была вольной. Волю мне дал Господь. И нет такого человека на земле, который бы отнял свободу у меня. Пока моя душа в моем теле, я заложница его. Ну, душа всегда свободна. — Тогда сядь! — Лагерта прикрикнула, но Ивар не стал защищать. Она и сама прекрасно справиться, и он это знал. — Я повторяю, не сяду. А если твои уши не слышат, вызови лекарей. — Да я убью тебя! Что за дерзость! — Лагерта встала с места. — Как мою мать? В спину? — сквозь зубы процедил викинг. — Понадобиться, и так смогу. — наклонилась она. Ивар сглотнул эту обиду. — Праздник кончен. Я иду отдыхать. Викинг поднялся на свои ноги, оперившись, на костыль, побрел в свой бывший дом. Тати стояла за занавесью несмело. Поругает? За ее выходки. — Чего там прячешься? Заходи. — Ивар выдохнул, махая ей рукой, чтобы та вошла. — Я принесла настойку. Тебе пора ее выпить. — Травишь потихоньку? — усмехнулся он. — Конечно, упрощаю Лагерте жизнь. А ты не знал? — Были такие подозрения. Ивар глянул на нее снизу и они, встретясь глазами друг с другом, засмеялись. — Давай, выпью твою бурду. Чем ты меня поишь? Горькая же. — лицо скривилось. — Ничего, главное, чтобы помогло. А горечь можно и потерпеть. — Ты свободна. — шепнул Ивар глядя в ее глаза. Тати улыбнулась и присела рядом на корточки. Она взяла лицо викинга в ладони и приблизилась очень близко своим лицом к его лицу. — Я всегда свободна. И была таковой. Я тут по своей воле… Уже… — Уже? — Ага. Что ж поделаешь, я привязалась к тебе. Придется тебя терпеть. — Я рад. Только вот… Это никому не объяснишь. Вольная женщина, тем более другой веры не может жить просто так тут. — Это на что, ты так открыто намекаешь? — девушка забрала у викинга пустую чарку. — Типа ты не поняла?! — возмутился викинг, и Тати готова поклясться, что щеки его порозовели. Еще бы! Ивар тактичностью то не отличался, а тут такие слова девушке говорить. — Не поняла, Ивар. Скажи, я жду. — Вот заноза! Сядь. Сядь, сказал! — рыкнул тот. Конечно, Тати польстило, и она послушно присела рядом. — Ну, слушаю тебя Ивар Бескостный. Излагай. — Я знаю, что я… калека. Я… не могу ничего… Совсем ничего… Ну, с женщиной. — Кто это тебе такое сказал? — усмехнулась Тати. — Ты живешь почти год со мной. Ты меня видела с женщиной? — Ну, во-первых, я не следила за каждым твоим передвижением. А во-вторых, тебе было некогда. Ты весь в завоеваниях погряз. А зная тебя, эти подвиги полностью тебя поглотили. — Тати, не льсти мне. Прошу. Ты же умная и все понимаешь. — О, наконец-то ты это признал! Я польщена. Дальше. — Я хочу защитить тебя. Очень… Он не успел завершить мысли, внутрь ворвался Хвитсёрк. — Прости, брат. Новость срочная. Завтра Бьерн прибудет в Каттегат. — Прекрасно. — Да? А вот я не уверен. Он же не один. С ним армия. — Но с нами тоже, брат! О чем ты? Ты думаешь, я боюсь Бьерна? Ошибаешься. Пусть он меня боится. Ему есть, что терять в этой жизни. У него есть Хали и Аса. Не думаю, что он подвергнет их жизни опасности. — Ты сможешь… Детей? — Хвитсёрк, не будь глупцом. Кто мне их отдаст? Торви сгрызет живьем. — хохотнул Ивар. — Я, вообщем-то…ну… рад это слышать. — Я пойду, вам нужно обговорить. — Тати кивнула. — Нет, Тати, ну стой. — Ивар я приду позднее. Я же никуда не исчезну. — она улыбнулась. Она улыбнулась ему. ЕМУ! Бескостному, ужасному, калеке, жестокому… ЕМУ!***
Ночь вновь не давала покоя воспаленному новому, незнакомому доселе чувству. Девки? Да нравились. Мать не раз говорила завести жену. Но позора младшего та не знала. А раньше ничего доказывать и не нужно было. Да и кому? Самому себе? Попытка номер раз — не удалась. Стоит ли покрывать себя позором еще? Ивар повернулся на другой бок. Не помогает. Сон просто не приходит. И чего он тут забыл? Надо в Йорк возвращаться. Какого черта зациклился на Каттегате? Лагрету убить можно и не отвоевывая его. Точно. У себя в Йорке он король, его бояться, уважают. А тут что? Калека Лодброка? Однозначно туда. К тому же, так будет легче для Тати. Там христианский мир. Там будет легче молиться ее Богам. С этой мыслю, сон накрыл парня пеленой тишины. Сон глубокий, порывистый и, как обычно, с элементами борьбы и крови. А еще той боли, которая шла из детства. Такого теперь нет, но память осталась. Эта боль, как будто кости ломаются не только в ногах, но и во всем бренном теле. И глаза матери… Ее слезы, которые капали, сколько себя помнит Ивар. Любой его возглас, заставлял мать вздрагивать и гладить его голову. И плакать… Вновь и вновь обливаться слезами.***
Татиана и здесь в Каттегате нашла местечко для уединения. Довольно прохладно, наступала осень. Закутавшись в теплый меховой плащ, девушка сидела на упавшем дереве. — Замерзнешь. Голос показался знакомым, но вспомнись и сразу сопоставить в голове не удавалось. Тати осмелилась обернуться, хотя было трудно в столь тяжелом наряде. — Уббе, кажется? — ком в горле встал с этим словом. — Да, не ошиблась. Я старший брат Ивара. Наблюдал за тобой. Странные у вас отношения. — Это как? — Если ты рабыня, так с рабынями себя не ведут. А если вольная, то с какой стати ты не уезжаешь домой? — Мне уже некуда идти. Да и привыкла я жить так, как живу. — Неплохо устроилась видно. — хохотнул как-то неприятно Уббе. — Не жалуюсь. Викинг приблизился к Тати так близко, что его колени просто уперлись ей в спину. — А пора бы. Он же калека, несчастный, злой калека. Не задумываясь, порешил брата. Свою кровь. — Не мне его судить. Значит, было за что… Мне пора… Девушка встала, но тут же обратно плюхнулась на ствол дерева, больно ударив щиколотку левой ноги. Он заставил сделать это. — Я должна идти. Ивар хватиться, будет ругаться. — Да он занят своей руганью с Лагертой. Уббе тронул ее за плечо своей сильной рукой. — Не делай так. — Как так? — Я не твоя девка, и не рабыня. Запомни. — она ловко выхватила из ножен тот самый кинжал, подаренный Иваром и пригрозила викингу. — Ого. Не ожидал такой прыти от христианки. Тати почти не слышала его речи, потому что спешно убегала по направлению к Каттегату. Влетев в «свой» домик, плюхнулась на спальную подстилку. Дрожала. Не от холода. От испуга. Невероятно. Имидж женщины Ивара почти создан, а до нее все еще домогаются. Темно в доме. Маленькое окошечко под потолком почти не освещает. Да и не надо. Лучше бы никто не заходил и не видел ее такой.***
Девушка доедала свой скромный ужин. Молча, тихо, неспешно проходил вечер в полутьме. Она сама не захотела поддерживать огонь в костре, и он почти угасал. — И чего в темноте сидишь? — уже знакомый до теплоты голос Ивара раздался в проеме входа. — Ничего. Просто хочу тишины и темноты. — Я… Вообщем… Я не договорил днем. Мне очень нужно… — И мне нужно. — Говори первая. — Мне здесь не нравиться. Я хочу уехать из Каттегата. — Не нравиться, или обижают? — Нет, не обижают. — натянуто улыбнулась Тати. — Кто обидит, ведь я под твоей защитой. — Это да. А я хочу предложить тебе защиту надежнее, чем сейчас. Я сделаю тебя своей женой, и никто никогда не посмеет тронуть тебя. — А ты? — Что я? — ТЫ меня тронешь? Или будешь защищать от себя же? Ивар расхохотался, пронзая свои голосом темноту дома. — Вот тут то ты можешь быть абсолютно спокойна! Тебя я не трону. Или тебе еще не доложили? Мои братья, как бабы, сплетничать любят. — А я не сбираю сплетни. Не интересно. — И что же ты ответишь на мое предложение? — Ответишь ли ты на мою просьбу? — Не трогать тебя? Пожалуй, да. Исполню твое желание. Это в моих силах. Ивар опять рассмеялся. И чего смешного? — Есть одно условие. — Еще? — Еще. Я не хочу жить в Каттегате. Я хочу вернуться в Йорк. Там мне больше по душе. — Согласен. Как только, так сразу. — И прости мне мою дерзость… Но… Дозволь в Йорке мне воздвигнуть церковь. — А что тебе мало Йоркских? — Ивар, ты же знаешь, что они католические. Викинг уставился на нее в недоумении. — Ивар, только прошу, не говори, что ты не понимаешь различий. — Честно? Нет. Там церкви твоего Бога. Зачем еще одну? Хотя, мне плевать. Это будет мой свадебный подарок тебе. Я выделю денег на строительство твоей церкви. — Она будет небольшой. Мне многого не надо. — Как пожелаешь. Только при свидетелях ты должна сказать мне, что согласна стать моей женой. Ты скажешь? Не отречешься от слов? — Я же сказала, что не отрекусь. Я не даю обещаний, которые не в силах сдержать. — Прекрасно. Завтра на ужине я объявлю о свадьбе, и назначу день. Тот цокнул, то ли от радости, то ли от неожиданности. Предложил? Не думал что согласиться. А она вот раз… Христианка. Их женщины не так покорны.