***
Днем в дверь «ее убежища» постучали довольно тихо. Тати услышала и поспешила открыть. Кто бы это мог быть? Ивар не стал бы ждать, просто стукнул и вошел. Девушка удивилась: на пороге стояла невысокая девушка-подросток с корзиной в руках. Видно содержимое было тяжелым, так как девчонка держала корзину на пузе и обеими руками. — Ты Татиана? — Ну, я. — Тогда я к тебе. Принимай. — Что это? — Это тебе. — девчонка поставила с грохотом корзинку и вытерев нос рукавом, сбежала. Любопытство быстро брало вверх, и Тати открыла покрывальце. Темно-красная ткань, с зеленой и черной вставкой. — Что это? Схватив ткань, девушка вынул из корзинки. Это оказалось платье. — Боже. Красота. Откуда такая роскошь? Внутри корзины что-то блеснуло. — Нравиться? Тати даже вздрогнула от неожиданности. Голос все той же девочки подростка, лицо которой так смешно смотрелось в маленьком оконце. — А ты чего подглядываешь? — Ничего. Мне интересно стало, что там такое тяжелое. — Не твоего ума дело. — Ивар велел вечером в нем быть. — Ах ты, маленькая негодница. Знала что там, врушка. Уйди с глаз. Платье и, правда, нравилось. А почему бы и надеть? Кто ей указ? Подогрев на огне немного воды, и приперев дверь, Тати принялась обтирать себя водой. Чистоту она любила, да и как не любить, она же не варвар. Платье надевалось нелегко. Хорошо, что пуговички были спереди. А то пришлось бы звать кого-нибудь на помощь. Нацепив предложенные в той же корзине браслеты, ожерелье, заделав волосы в косу и прикрыв ее нежно желтым платком, девушка даже фыркнула, то ли от распираемой гордости, то ли просто по девичье от красоты наряда. Что ж, время идти на этот «прием». Лагерта? Хуже чем Ивар. Хотя… В последнее время Ивар не стал так раздражать как раньше, даже… Нет… Определенно, нет. Поднимая подол платья, чтобы не запачкать, Тати пробиралась по полутемным улочкам Категатта. Шум веселья был слышен издалека, и девушка улыбнулась сама себе. В главной зале полно народу, мужчины, женщины и даже дети бегают. Ивар сидел почти в середине за столом напротив Хвитсёрка и о чем-то беседовал с братом. Не увидеть ее было бы просто преступлением. Она сияла и не только платьем. Тати улыбалась. А это было не часто и дорогого стоило. Викинг кивнул девушки, что и было знаком приглашения подойти к нему. Боялась? Его нет. Но, несмотря на все жизненные передряги, все же побаивалась этой неизвестной по сути толпы. А тут еще и Бьерн нагрянул с дополнительным составом армии. Тати ближе подошла к «своему спасителю», и чуть опустила голову. — Я пришла, ты же звал. — выпалила та, не дождавшись его вопросов. — Я знаю. — Ивар поманил пальцем ее к себе, прося нагнуться. — Ничего не бойся. Внимание, жители Каттегата! — Ивар привлек к себе внимание криком. — Почти все знают эту девушку Татиану, которую в дар привез мне мой брат. Я дал ей свободу. Хотя… — понизил голос Ивар, — Хотя она в этом и не нуждалась. Но неважно. Это теперь неважно. Трудно. Ивару трудно дается эта речь. » Хоть словами не давиться» — подумала Тати, чуть не хихикнув, испортив «торжественность момента». — Эта девушка будет моей женой! Да благословят нас Боги. Да возвысит и сохранит наши узы Богиня Фрея. Воцарилось почти идеальное молчание, слышны были лишь тихие перешепоты. Лагерта встала у своего трона, сжала руки вместе впереди и чуть качнула головой в бок. — Ивар, ты конечно сын Рагнара Лодброка и волен делать что хочешь. Но она иноверка. — Это проблема? — изогнул бровь викинг. — Не знаю. Такого не было раньше. Наложницами были, женами… Нет. Не припомню. — Значит, все просто. Татиана будет первой. — Ивар, не глупи. — раздался знакомый вкрадчивый голос. — Эти христианские выродки погубили твоего отца. — Эта смерть была отомщена, Флоки. Теперь другие времена. — Если примет наших Богов, женись. Пусть отречется от своих. Пусть станет одной и нас. Пусть поклянется Богини Фреи, пусть принесет жертву Одину. — Это не тебе решать, кораблестроитель. — Твой выбор насмешка над Богами. Один никогда не примет тебя в Вальхаллу. Своим поступком ты навлечешь на себя беду и навесь свой род. Ты будешь проклят, как и твой дядя Ролло. — Ты ошибаешься. Ролло женился на христианке и сам стал им. Я же никогда не перестану приносить жертвы Богам Одину и Тору. — Твоя мать умоляла меня научить ненавидеть христиан. Я думал, это у меня получилось. Но как оказалось, мои уроки прошли зря, ты пошел в отца. Флоки рыкнул, и, топая, вышел прочь с праздника. — Ну, есть еще не согласные? Можете уйти. Я принял решение и через пять дней мы с Татианой дадим клятву перед Богами. Свершилось. Да ее уши не обманывают. Свершилось. И что теперь? Друзья или жених с невестой? И что дальше? Праздник утомителен, и пока никто не видел, девушка скрылась из виду и вернулась «домой». Скинув платье, которое и правда стало по душе, она обтерлась и «нырнула» в ночную рубашку. Дверь скрипнула, что было и не удивительно. Ивар давно уже искал ее в толпе. — Почему ушла? — с укором бросил ей будущий муж. — Мне не по себе от них. — Брезгуешь моим миром?! — скаля зубы, вновь задал вопрос викинг. — Нет. Просто шум и толпа не по мне. — Да что ты мнишь о себе! — Ивар отшвырнул стул в стену. Гнев вновь заливал разум, и наполнял глаза кровью, а на смену спокойствию приходила боли и дрожь. Девушка, почему-то присела, оказавшись на его уровне. Тати провела указательным пальцем по его переносице, и он позволил это. — Бог велел нам воздерживаться от гнева. Гнев не творит правды Божией… Выпей настойки. Ивар тяжело дышал. Слова не смогли вырваться из его гортани. Только не на нее… — Расскажи еще. — О чем же, мой будущий муж? — О твоем Боге. Еще… Хочу еще знать… Взор его поблек, а разум успокоился. Ивар стремительно пополз к кровати и вмиг забрался на нее. Тати протерла руки и села у изголовья «беспомощного» викинга. Кончиками указательных пальцев взяла из баночки мазь и потянулась к вискам Ивара. Тат быстро перехватил одно из запястий: — Что это? Дурман? — Нет. Травка только, ромашка, мята и другие. Тебе весь состав рассказать? Тати было позволено дотронуться до его висков, и та принялась массировать их так же мягко, медленно, чтобы не спугнуть. Запах и, правда оказался нежным и терпким. — Есть десять заповедей, которые праведный христианин, верующий в Бога и сына Его Иисуса Христа, не может нарушать. Самая главная — это верить в Него и только в него. Затем нельзя поклоняться идолам, кумирам. Не должно быть предметов поклонения. Да убоится человек произносить Имя Его в суе. — В чем? — перебил повествование Ивар. — Нельзя напрасно звать Его. Нельзя отвлекать понапрасну. Нельзя произносить Имя Его в плохом деле и слове. Разговор монотонный, тихий, который лился из ее уст, почти усыпил тревожное сердце викинга. Глаза закрыты. Его голубые, как небеса ее Родины. А он вроде красивый. Мысли пронесись в ее голове, как прохладный ветер. Нельзя. Он язычник. Идолопоклонник. Волновалась перед «свадьбой»? Да вроде нет. Это фикция. Всего лишь защита. А может и повышение ее статуса. Уважать будут. Тати знала, чтобы уважали, нужно заслужить. А для этого придется «ублажать» его народ Викинг согласился с ее условиями, и завтра они будут озвучены при свидетелях. Он же не сможет от них отказаться? Она сидела у себя и вышивала. Новое, голубое, очень голубое. Рукава по краям, подол, пояс, все должно быть расшито. Покров для головы. Готов. Три ее условия… Он обещал.***
Внутри дрожь. По телу тоже. Эти неприятнее люди стоят толпой по бокам, и взоры их устремлены прямо на нее. Ивар сидит. Хотя так не положено. Ивар исключение. Будущий супруг чуть улыбнулся и протянул руку в знак приглашения. — Люди. Народ моего родного Категатта. Я люблю вас и очень рад, что вы посетили в столь значимый для меня день мой праздник. В этот день мы дадим дань Богине Фригг. Ибо это соединение и для нее дар. Фригг соединяет возлюбленных, благословляет на брак, и дарует верно идущем супругам до самой тризны соединение и в Хеле. Прежде чем принести клятву и воздать Богам дары за это чудное действо, я выполню свои клятвы, которые обещал невесте. Первое, я обещаю не неволить ее менять религию. И мы поженимся по обоим обрядам. Второе, я воздвигну храм в Йорке (моем Йорке) в дань ее Богу. И третье: никаких гонений на веру никогда не будет в Йорке. Там на равных правах будут жить все религии. Я приглашаю всех, кто изъявит желание переселиться туда. Если после первого обещание, слушалось шушуканье в толпе, то после второго, эхом прокатилось ропотное недовольство. А третье почти и не слышали. — Клятвы были равны. Моя невеста тоже дала обещания. Она будет верной и единственной моей женой. Во всем слушаться и уважать мужа. Она будет присутствовать на церемониях восхваления наших Богов. — Это он напрасно. — Лагерта стояла в толпе рядом с Торви. Лагерта не собиралась делить «свой» Каттегат с кем-либо. И, пожалуй, дурные клятвы Ивара были на руку. Народ не примет такой глупости от сына Рагнара Лодброка. Спрашивали её, спрашивали его. Ивар пристально смотрел на невесту снизу вверх, но Тати не мгновения не колебалась, выпалив заветное «ДА». Вот и все, теперь она под защитой. Даже как кто уютнее, что ли стало. Хвитсёрк «отбегал» по традиции за брата наперегонки с Уббе. Вечерний стол прошел скучно, даже Ивар заскучал. Окончание празднества наступило со стука кулаком Ивара по столу.***
Тати почему-то не волновалась. Она надеялась, что теперь муж все исполнит. И весь остаток своей жизни она посвятит соей церкви, религии и благим делам. — Да пошел ты! — услышала Тати где-то за пределами своего жилища, когда та расчесывала волосы. Дверь шумно распахнулась, и Ивар вполз внутрь. — Издеваются они. — Кто? — Братья. — И почему же? — Ты хочешь разозлить меня?! — Ивар уже закипал. — Нет. Просто хочу узнать причину издевательств? Это же не твои ноги? Значит, еще есть причины. — Ты знаешь причины. — Это не причины, это ерунда. Я даю тебе слово, если ты исполнишь свои свадебные клятвы, я исполню твое желание. — А ты знаешь все мои желания? И какое же из них ты собралась исполнять? — хмыкнул муж. — Оно у тебя одно. — шепотом произнесла Тати и встала с места. Ивар давно вальяжно расселся на ее кровати и уже снимал верхнюю одежду. Она подошла к сидящему викингу и погладила его отросшие, как положено войнам, косам. — Ты же мечтаешь о сыне, или я не права? Ивар сощурил глаза и с недоразумением взглянул на нее снизу вверх. — Я не шучу. — Тати наклонилась к самому его уху и таинственно зашептала — А ты думаешь, напрасно пьешь мое вариво? Боль снимаю? О нет, это всего лишь самовнушение. А еще меня учили быть верной и преданной. Я благодарна, я умею ей быть. Ты первый меня пожалел, ну как смог. Ты первый, который захотел меня защитить и подарить целый храм. Для всех я была серой мышью, ползающий среди сапог солдат, подающим этим свиньям эль, вино и еду. Я умею благодарить. Ты тоже начал с ненависти, а посмотри теперь, я твоя жена. Тати серьезно посмотрела прямо в глаза своему мужу. — Мы ведь уедем в Йорк? — Я тоже устал жить здесь. Надо собираться. Завтра же прикажу собирать вещи. — Спасибо. Мне неуютно здесь. Не нравиться эта Лагерта и ее сынок. — Хочу слушать продолжение твоего рассказа. Ты рассказала о заповедях, я хочу знать о грехах и что это такое. Я слышал от епископа Хёхмунда о его грехах и как он молил Бога просить их ему. — Тогда выпей настойку и ложись. Да да пей, — чуть подтолкнула дно кубка жена, — Или ты не хочешь сына? Ивар усмехнулся и выпил залпом. — Да да, лги сколько влезет. — Я не лгу. Вот увидишь, уедем в Йорк, не будешь переживать, не будешь видеть этих неприятных людей и расслабишься. Я тоже успокоюсь, и мы начнем новую жизнь. Ивар лег, и положил свою голову, с так нравящиеся ей косичками на ее же колени. — Грех — это добровольное отступление от духовных правил. Их много, но есть семь смертных грехов. За которые душа будет вечно мучатся в аду. — Где это? — Ад это страшное место, в которое попадет душа, и будет мучиться всякими бесами. Гордыня самый страшный грех. Алчность, блуд, зависть, чревоугодие, гнев, лень. Тати почти полночи объясняла понятия, приводила примеры, пока не поняла, что ужасно устала, и пересохло в горле. — Пора спать, Ивар. — Угу. — хмыкнул уже полусонный викинг. — Ложись. Тот похлопал рядом с собой на кровати и загадочно улыбнулся. Тати хмыкнула, одернула косу назад и плюхнулась рядом. Накрыв себя одеялом, девушка оказалась к нему лицом, умостившись на бок. Тати гордо и победоносно заулыбалась: — Что, думал не лягу? — Думал. Улыбка обнажила его зубы. — И что теперь? — Спать, я надеялась… Очень устала. А ты нет? — Устал. Что будет дальше? — Ну, если ты исполнишь все свадебные обещания, я буду твоей женой навеки. Я обещала, ты обещал. Давай спать. Тати мысленно помолилась, попросив Богородицу о защите. Глаза сомкнулись почти сразу. Трудно было сегодня. И мерзко.***
Ивар обещал уехать в Йорк и, кажется, сборы уже начались. Да какие сборы: день, может два. Брать особо и нечего. Правда Ивар все грезит о походах. А тати не терпится начать строительство храма. В своей голове она давно уже построила и расписала его стены. Муж пропадал у драккаров и приходил глубокой ночью. Тати вышивала или что-то шила, изредка появляясь на улицах Каттегата чтобы не встречаться ни с Лагертой ни с ее сыночком ни с Уббе. Иногда заходил Хвитсёрк, приносил еду и воду. Поблагодарить Бога она успела в последнюю ночь накануне отплытия. В этот вечер Тати была особенно весела: еще бы завтра она покинет этот ненавистный городок с варварами. Они с Иваром прекрасно проводят вечера, плавно перетекающие в ночь: разговаривают о ее Боге. И он слушает, с удивлением, с гневом, с поражением на лице. Иногда с улыбкой, но больше с беспокойством. Возможно, он просто сравнивает. А может, хочет побольше узнать. Жена уже расчесала свои волосы и заплела их в косу. Протянула ножки на мягкой перине кровати и проверила под подушкой свой кинжал. Тати давненько его кладет туда, на всякий случай что ли. Тепло. Наконец-то тепло. А то совсем недавно выпал первый снег и ее ноги замерзли. Скоро приползет муж и ляжет рядом. Девушка уже обдумывала историю, которую поведает этой ночью. Две свечи освещали совсем немного, но на села и стала ждать. Скрипнула по обычаю дверь и Тати улыбнулась, предвкушая разговор. Увы, смотря вниз, и надеясь увидеть ползущего мужа, увидела лишь темную тень в капюшоне, во весь рост приближающуюся к ней. Ивар медленно подполз к их дому и, открыв дверь, огляделся. Вползая внутрь небольшого преддомника, за другой дверью викинг услышал знакомые голоса). — Ты кто? — яростно выкрикнула смелая Тати, нащупав под подушкой рукоять оружия. — Уезжаешь? Бросаешь меня? — Уббе?! Какого дьявола ты здесь? Уходи, сейчас придет мой муж. — Придет? А-а-х, да, приползет. Точно. И что будет? — Ты разделишь участь своего брата Сигурда. — Уверена? — Абсолютно. Ивар никогда не будет делить меня с кем-то. — Что? — Уббе рассмеялся, глядя на нее сверху вниз. Тати почувствовала дрожь по коже и как ее тело начало подрагивать, сводя ноги в холоде. — Делить тебя? Да он не будет тебя делить, потому что не может этого. Ты просто валяешься в его пастели, и не нужна ему ни как женщина, ни как жена. Ваша свадьба всего лишь подделка. Он хотел всех удивить? Получилось. Ты всего лишь занавеска от его беспомощности, чтобы никто не знал. А если ты раскроешь его секрет, мой брат порешит тебя не задумываясь. — Это ты так думаешь. Он не… Тати прервалась, так как Уббе склонился над ней и сдавив ее шею рукой, произнес: — Зачем он тебе? Ты молодая женщина, красивая. Твоя жизнь должна пройти в буйстве красок и желании жить. Он калека, он загонит тебя во тьму, в которой живет сам. Его болезнь неизлечима, сегодня он жив, а завтра его заберет смерть. И что ты будешь делать тогда? Чуть вырвавшись из цепкого захвата, секундой, опираясь на одну руку, второй поднесла кинжал к его паху. — Тогда я надену черный наряд, и буду его вдовой до своей тризны. «Ивара прострелило от этих слов, жаром охватило затылок. Руки готовы были «сломаться», а тело рухнуть». Они оба тяжело дышали. Тати чувствовала свое напряжение каждой своей клеточкой. Его голубые глаза, как и у мужа, с непониманием и даже ненавистью смотрели прямо на ее лицо. — Уходи, иначе я лишу тебя твоего потомства. Зло взревев, Уббе внял ее просьбе, при выходе плюнул и пнул поленницу. Прошло немного, когда Ивар вполз внутрь дома. Молча зачерпнув чарку воды, выпил тяжело глотая. Они встретились взглядами молча. — Ты чего взволнованная? Что-то случилось? То ли он и правда не видел выходящего брата, то ли умело притворяется. — Ничего. — Тати почувствовала жар в щеках. — Тебя ждала. Думала мы продолжим разговор. А тебя нет и нет. Я волновалась. — Ничего страшного. Я тут, теперь тут. Ивар чувствовал, как гнев уходит, разбивается о ее улыбку. Проходит. Успокаивается. Скинув одежду, и по шею укутавшись в одеяло, глянул на свою жену: ничего особенного, девушка, как и многие. — Завтра мы уезжаем. Я устал. Давай спать. У тебя будет много времени в Йорке. — Я не хочу спать, Ивар. Не могу. Я взволнована, очень рада, что мы покинем Каттегат. А ты? — Это мой дом, Тати. Я люблю его, как бы здесь ко мне не относились. Здесь правил мой отец, родила меня моя мать и умерла за него же. Каттегат важен мне еще и по этому, чтобы Лагерта увидела, что он принадлежит одному из сыновей той, которую она убила в спину. — Ты готов мстить? До коих пор? — Пока не увижу ее в земле. — Ивар! Бог запрещает месть. — Я не подчиняюсь твоему Богу, не заставляй меня. Не смей… Прошу. Тати могла бы поклясться, что еще мгновение и муж заплакал бы. — Пил настойку? — Неукоснительно следую твоему предложению. — хихикнул тот. — Ты ведь мне сына обещала. — Я держу слова, Ивар, держу. С этим последним словом, сорвавшимся с ее губ в виде выдоха, зажав одной рукой затылок мужа, впилась губами в его губы. Сладко, до безумия сладко. Да так, что дурманит разум и кружит голову, заставляя его мысли сбиваться, и не понимать даже где он в данный момент. — Ты… Т…Ты… Чего… Чего удумала? — наконец то вырвавшись процедил Ивар. — У тебя короткая память. Ты хотел сына, а дети по-другому не делаются. По коже викинга пробежали холодные мурашки. — Ты замерз? Плохо, хотела разогреть тебя, а ты… Не разочаровывай меня, муж мой. Девушка наглым образом полезла рукой прямо под одеяло, положила руку на живот. Внаглую, да внаглую Тати все ниже и ниже спускала ее, пока не дошла почти до нужного места. — Нет! — Ивар отдернул ее руку. — Нет. — Я обязана выполнить свое обещание. Если не хочешь по-приятному, могу усыпить тебя и сделать все сама. Я думала, ты хотел бы быть в сознании. Но раз нет… — Я не могу, я не могу! НЕ МОГУ! — вскричал он. — Не можешь? Ты? Викинг, монстр, убивающий всех на своем пути? Ты, вырезающий деревни и города? Запомни, — Тати схватила подбородок мужа пальцами, — я никогда не хочу слышать от тебя такого слова, по крайней мере, в отношении меня. Ты понял?! Если ты не можешь чего-то сделать для меня, значит, ты не можешь сделать это для себя. Мы теперь одно целое. Мы муж и жена, две половинки одного. Понял? Я хочу, чтобы ты услышал это и понял. Тати провела пальчиком по его торсу, вновь предприняв попытку спуститься рукой вниз. Ивар сглотнул, и это было слышно. Не сразу, да не сразу, но постепенно, благодаря ее ласкам, викинг почувствовал силу, там внизу живота. Тати пристально смотрела на него и его удивление на лице. Удивлен? Поражен? Ничего, привыкнет. Чувство слишком ново. Дыхание его участилось, и лоб покрылся испариной, хотя в доме не было жарко. Обнажившись полностью, Тати заставила его взять свою грудь его руками. Сверху? Да будет так. Да будет так…***
Утро заставило девушку содрогнуться от прохлады и закутаться в одеяло почти с головой. Поежившись еще пару раз, она открыла глаза. Он не сон. И ночь не сон. Наяву… Ивар тоже открыл глаза и вдруг улыбнулся. Но не так, когда он убивал христианских прихожан в Йорке, ни так, когда заливал священнику расплавленный крест в рот. Нет. Не было зла, жестокости, и ярого бесовства. — Привет. — Ивар улыбнулся. — И тебе привет. Как спалось? — Как никогда. — Ноги? — Не болели. Почти впервые в жизни. — Это хорошо. — выдохнула его жена. — Поедим? — Было бы неплохо. Ехать надо. — Знаю. Но еще рано, иначе бы Хвитсёрк давно бы разбудил. — Точно. Он бы не дал валяться. Тогда давай готовь и будем собираться. — В Йорк… — выдохнула Тати, улыбаясь грядущим переменам.