течный братик

— Ты сегодня ещё не обедал, Юнги? — хмурясь, уточнил Тэхён. Наверное одним из главных свойств Кима была наблюдательность, и Юнги убежден, что наблюдать человеческие характеры — редкая особенность. — Нет. Писал всё утро. — Совсем проникся этим делом? — Да, как сказать. Надо бы штуку одну классную проверить. Касается той прозы, ну, помнишь, про Чимина? Беспокойство на скучающем лице Кима запестрело, немного встревожив и самого Юнги. — Помню. Нехорошая она какая-то, я уже говорил тебе. В ней всё кажется сюрреальным, но стоит подождать, приостановиться… «переварить», если угодно, как сразу же делается дурно и впечатление правдивости… Точнее, нет, не так, — прогнозирования с его прямым попаданием… Чувство это с размаху выбивает стул из-под ног, понимаешь о чём я? Ты понимаешь, что написал очень-очень странную вещь? — Я об этом и пришёл поговорить. Мне кажется, мои тексты как-то действуют напрямую, вернее влияют на самого Чимина. Особая связь что ли… Телепатия? Да, не, не она. Ну чо-то такое. Понял? Вот. Я же про него сроду не писал, а тут словно прихватило. Когда написал, потом прочёл ещё раз и… — И-ии? — заулыбался Тэхён. — И реальность стала подстраиваться по текст. Уж больно много совпадений. — Что ты говоришь, — с явным ехидством выпалил Тэхён и шмыгнул носом. — Может я и придумал, может и случайность — не исключаю. Но в то же время допускаю возможность прямого влияния. Чимин недавно стал слушать больше классики по утрам. Тоже, знаешь, — символ… На улице послышался звук проезжающего поезда. Офис располагался вблизи железной дороги. Так что при открытом окне казалось, что всё здание медленно едет куда-то. — Смотри, я тут кое-что новое накидал, — сообщил Юнги, подавая простые листочки вырванные из календаря и все плотно исписанные. — Ты вроде хотел те, предыдущие главы подредачить, разобраться, а тут уж новые несешь, — сказал Ким, потирая один календарный лист на сгибе. — Ты прочти, — и он, подчинившись, принялся читать.

***

Чимин, заперевшись в своей комнате, казалось, так и не выходил с утра. Во всём доме было тихо — сегодня без классики. «Вот дурилка-то, а. Неужели переживает?» Войдя в кухню, Юнги налил себе немного джина с зеленым чаем и сжевал парочку медовых крекеров. Персиков дома не было, и он закурил сигарету с мандариновым вкусом. Мин Юнги живёт в двухэтажном доме, а умирать ходит в бар. Расположившись у стойки парень потягивал «Лонг Айлен» и читал электронную книгу Набокова в оригинале. Опустошив пару коктейлей, слог перестал доставлять такое сильное удовольствие, а смысл начал расплываться туманом. Заключительным штрихом вечера должен был быть «Дайкири», но в зале становилось шумно и время, будто ощутимо торопит его, выдавливает из помещения. Юнги расплатился, многозначительно поблагодарил миниатюрного бармена за вечер и покачиваясь, протолкался к выходу. Пьяным он себя не ощущал, зато отчётливо разобрал терпкое жжение в горле и в желудке. Дома он всё-таки решил зайти к Чимину — уж не случилось ли чего с мелким дурного. В комнате было мало вещей и много хлама. Без хозяина предметы одежды и туалета разбросанные всюду нельзя было чётко приписать определённому человеку: все эти вещи могли принадлежать кому угодно или всем сразу. Странное чувство. Юнги закрыл дверь. Может его и с утра не было, решил парень. Чимини встаёт по обыкновению к обеду, если не идёт в школу. Сегодня с утра было воскресенье — школа закрыта. Не спеша двигаясь по квартире, Юнги решил устроиться с бутылкой виски на диване под копиями картин Ван Гога. Их нарисовал мелкий и надо сказать, получилось здоровски похоже. Когда нагулявшийся младший вернулся, Юнги пил уже прямо из горла, слушая аудио книгу Диккенса и проговаривая некоторые слова вслух, создавая тревожное эхо. Разувшись Чимин простучал пятками до входа в гостиную и остановился за спиной брата. Видимо набравшись смелости, пьяный нарумяненный, словно только что приготовленная сдоба, мальчик предстал перед ним. Диккенс ушёл на второй план, когда Юнги заметил смешные неконтролируемые движения Чимина, который просто игнорировал инерцию и гравитацию, раскачивая бутылку в руке. — Почему не написал смс, что не дома? — なんか* не хотелось, Юнги, — сказал он так же естественно, как и открыл ликер с карамелью. Захмелев, Чимин любит использовать в речи японские словечки. Такое случается редко, но уж больно ему идёт. — Почему ты писал обо мне то, чего знать не мог? Ты что экстрасенс? Юнги и сам не мог ответить на этот вопрос даже себе — в конце концов то было лишь юношеское предчувствие, сладкая дымка. Но теперь ему чётко думалось, что никогда ещё подобного рода предчувствие не оправдывалось так совершенно. Ожидая ответа, Чимин выпил уже чуть ли не половину. Крепкий мальчик, счёл старший. — Короче, я понял. И знаешь, что? К нам скоро придёт мой приятель. Я познакомился с ним в баре. Да-да. Меня пустили в бар, потому что сопровождающий меня альфа был старше — твой ровесник кстати. Он скоро будет здесь, но ты не волнуйся — это всего лишь наставничество. — Скажи-ка мне, мелкий, и чему же альфа моего возраста может тебя научить? — О, боюсь ты не так понял, — элегантно присев рядом заявил он, — Я буду его наставлять. Он поживёт у нас все выходные. Целых два дня я буду обучать его. Подожди, не возражай, я не закончил, — Чимин сделал глоток из своей бутылки, и я последовал его примеру, отпив из своей, — Ты, братец, мне поможешь в осуществлении такого коварства. Мы внушим свои желания, пропитаем его своей философией и подкрепим знания практикой. Хочу испытать сразу два удовольствия: первое — самому насладиться пикантностью момента, а второе — преподать ему уроки, полностью сделав его нашим плодом. Ну как тебе? Достоин ли мой план внимания? — Слишком хитро, — не увиливая от правды, выразил Юнги и добела сжал бутылку выливая её содержимое в пересохший рот. Чимин отреагировал одним только взглядом настоящего безбожника-злодея, развратной маленькой пигалицы, человека, чьё сердце изнывало по власти и чьё тело так же тосковало по крепкому члену. Юнги понял всё, но не стал баловать мальчика и себя раньше времени. Сперва суп, сладкое потом. — Когда твой гость должен придти? — О, скоро он будет здесь, — глядя на настенные часы, а потом снова на брата, Чимин производил впечатление человека в приступе отчаяния, что совершенно не свойственно его возрасту. — Скажи-ка, прошу тебя, кто этот юноша? — Его зовут ТэХён — слегка набожен, властен, в разговоре сух, но при этом имеет скрытый потенциал. Тебе следует поверить, что в целом свете ни ты, ни я не увидим большей прелести, так славно подходящей нам двоим. У Юнги опустела бутылка и с некоторым замешательством он поднялся за новой, Чимин пошел следом. — Выпьешь виски со мной? — Выпью, — воркуя со старшим, но думая только о своей внешности, парень достал и поставил на стол еще один чистый граненый стакан, — ликёр такой приторный, — заявил он, отставив изящный сосуд с ним и воззрился на то, как его родитель вдумчиво разливает алкоголь. Двойная порция виски. Чимин выпил как взрослый, встречающий неизбежность, но привыкший получать помощь от других. — Я пойду переоденусь, — взмахнув почти девичьей рукой, как нерастраченной нежностью, которой он готов делиться, мальчик извилисто и заманчиво поплыл в свою комнату: мимо белого матового стола, по просторному коридору, где скрылся, сворачивая к лестнице. Юнги остался пить в одиночестве, которое сегодня совершенно не ощущалось. Быть может от предстоящего интригующего коварства, которое они затеяли так заполнено он ощущал себя внутри? Или всё дело исключительно в младшем братике, который пропах насквозь воспоминаниями вчерашнего дня. Течка ещё мучила его, а сочетание с алкоголем могло свести ребёнка с ума от страсти. Немного заплаканный он появился в черных велюровых в обтяжку штанах и полупрозрачной кремовой рубашке поверх сосков. Он был несовершенен, как и всегда: плохо расчёсан, не умыт даже после слёз (его щеки наверняка были солёными), а рубашка не отглажена. От бедра, всё такой же пьяный Чимин прошел обратно в кухню и занял кресло в темном углу. Закинув ногу на ногу, он поманил Юнги к себе. — Не ты. Бокал мне дай. Стакан то есть, давай его сюда, у меня весь рот высох, будто я песок жевал. — Слышь, мелкий, — пригрозил старший, без прочей бережности в словах, — Когда придёт Тэхён? — Скоро придёт, — раздраженно шикнул Чимин, устраиваясь удобней в кресле. — Может свет включить, а то глаза будут болеть? — Не надо, я привык. — Ты и ко мне привыкнешь? — Нет, к тебе не могу. Двое молча пили виски, гость ещё не пожаловал. Ожидание по прежнему было невесомым. Чимин бросил взгляд на старшего и отметил, что вытянувшись, тот кажется высоким и гибким. И ему захотелось, встать на носочки рядом с ним, притереться возбуждаясь пенисом о него и сладко-сладко поцеловать в губы, чтобы когда Тэхён пришёл, они оба уже были на взводе и он, как сумел приласкал бы их двоих.