течный братик

В доме было тихо на звуки и громко на запахи — к чиминовой вони добавился запах чужой мочи, сам он стирал одежу руками в ванной, в которой, собственно, и сидел. — Мелкий… — Юнги, уйди, я наверное дверь забыл закрыть, но можешь убраться? Да! Меня обоссали, и перестань так смотреть! — Кто? Чимин не ответил. — Хорошо, я… Я сделаю чай, приду через пару минут. — Не стой. Вали уже, делай свой чай. Чимин ещё никогда так грубо с ним не разговаривал. Все его до селе удивительной роскоши волосы были покрыты какой-то слизью. Он решил отстирать одежду собственными руками, как зомбированный, создавая трение ткани в простой воде, а Юнги не мог реагировать по-людски, потому что не знал как. — Извини, я не могу иначе и скоро приду, — он тихонько прикрыл в ванную дверь. Чимина рвало в ванную, когда Юнги зашел с подносом, он понятия не имел так же, как всё это теперь убирать — за хозяйством в доме всегда следил младший, но принуждать его вычищать собственный желудочный сок с остатками еды, было бы жестоко. Тонкие густые струйки слизи тянулись от его рта к груди, когда Юнги достал его обмякшего из воды. — Как мне помочь, скажи, что мне сделать? — В таз набери воды, он наверху, над дверью. Весь день Чимин, словно впивался глазами перед собой, пока наконец не изрёк: — Я детей иметь не могу. — Хотел детей? — Не знаю. Сейчас нет, а вдруг потом захочется. Я и невинность свою не сберег для избранного. Юнги, поставь какую-нибудь пластинку, мне не хочется музыки, но тишина уже надоела. Поставь Яначека пожалуйста, мне нравится его «Симфониетта». — Странная композиция. — Согласен. Юнги вспомнил, как Тэхён сказал однажды «Среди тяжело больных чаще всего умирают мужчины. Женщины, даже при полном отчаянии, имеют шансы выкарабкаться и прожить ещё сколько-то лет.» Мордашка Чимина казалась Юнги очень милой, он решил, что будет печально, если тот так и останется любителем и дилетантом в музыке, в искусстве, в жизни. Сейчас младший был одет в бежевый халат свободного пошива, смотрящийся на нём, как кимоно. Стройность рук, точеный изгиб плеч, рельеф живота и умеренная мягкость бёдер еле-еле угадывались под этими одеяниями. «Симфониетта» не служила фоном, но и не задавала основного тона атмосфере, а держалась на ровне с происходящим, навязывая собой дисбаланс, болезненность ощущений. — Господин, я закончила уборку в ванной. Вам ещё необходимы мои услуги? Чимин повернул к ней равнодушное лицо, кладя на руку подбородок, Юнги встал, принял работу, поблагодарил не по годам сухую домработницу и, заплатив сверх нормы, проводил до двери. — Прохладного вина? — Я пойду зубы ещё раз почищу. — Давай. Так как насчёт вина? — Не знаю, сегодня придёт парень из класса, мы будем делать домашку наверху. Будет странно, если он поймёт, что от меня пахнет алкоголем. Раньше у Юнги была подруга, она выпадала из крайности и впадала в другую крайность, интересовалась всем подряд и всеми подряд — в общем девица не особо тяжелого поведения, но зная её философский склад ума, Юнги тоже относился поэтично к её похождениям, пока сам с ней не переспал, пока не влюбился. Она любила сидеть в креслах и пить прохладное вино. Правда, налегала всегда так сильно на выпивку и не могла остановиться, даже после трех бутылок требовала ещё. В ней не было культуры питья, присущей высокому обществу, хоть и была она не бедна, да и тем более странно, что не лишена манер и вкуса. В девушке уживались две противоположности, которые не конфликтовали, а дружили между собой. Всегда в новом прикиде, с ярким, но не вызывающим макияжем, в меру духов, пару пачек «Мальборо» в рюкзаке и какие-нибудь латексные штаны с розовой футболкой. «У меня пунктик — покупать одежду раз в неделю… Для поднятия тонуса. Ха ха ха.» Вечно на каблуках и вечно готова развлечься, а заодно затронуть проблемы мироздания. Юнги вспомнил, как однажды парни набрали у него до черта дури. «Вечеринка что ли?», «Типо того… Хотим Хани отодрать по кругу», «Эту из Америки? С черными волосами, да?», «Ага. Юнги, так она ж всё с тобой летом бегала», «А-аа, точно! Ну, удачи». Хани тогда скурила все их запасы, выпила полтора литра пива в одиночку и требовала ещё, а они полу бледные спали: все пятеро парней укурились в хлам, употребив гораздо меньше, чем миниатюрная шестнадцатилетняя красотка. — Ты чего такой довольный? — Вспомнил своего лучшего друга. — Кого это? Рэпера того неуклюжего? — Джуна? Не, не его. Хани. — Юн Ха Ни? — Нет же. Хани Уилсон, моя когда-то лучшая подруга. — Мммм, ну вы только не шумите сильно. — Ты ревнуешь что ли, мелкий? — Нет. Я просто сказал: «не шумите сильно». — Когда твой приятель должен придти? — Придёт через час. А эта? Как её там? — Хани? Я еще ей не звонил. Если хочешь, свожу её в бар, а то она и вправду девушка шумная. — Нет уж. Пусть сидит у нас. Я не против, говорю же. — Ну-ну. Да и зачем бы ей понадобилось менять номер телефона? Она избавилась от своего бывшего парня-тирана и теперь не прячется ни от кого и никого не прячет. Пошёл гудок. — Ааа-ло! — Хани, привет. Узнала? — перед ней не возможно было не тушеваться, и Юнги мямлил в трубку, как провинившийся слуга. — Эээм… Боюсь ошибиться. — Юнги, — выдохнул он. — Ёбаный в рот! Юнги! Клянусь Богом, так и знала! Хай, детка, как ты? — Отлично. Ты как? — Всегда отлично. — Ну конечно. Надо поговорить. Ты сейчас в городе? Можно вызвать тебе такси? Через сколько будешь готова? — Я в душ… и макияж… Ну, около полутора часов, я те маякну, как закончу. Твой номер? — Да, добро. Звони. Когда подъехало такси, водитель вышел и открыл ей заднюю дверь. Юнги прекрасно знает, что она любит подобное и наверняка попросила таксиста елейным голоском: «Дядя, откройте мне пожалуйста дверь по приезде». И дядя не мог иначе, точнее выполнил с превеликим удовольствием просьбу Хани. Короткая розовая юбка, колготки телесного цвета в мелкую сетку, розовый топ, розовый рюкзачок с пришитой к нему игрушкой, кулон Playboy и неизменная классика — обувь на высоченной платформе с каблуком (белые босоножки). Сама она где-то метр пятьдесят-шестьдесят. — Ну, здравствуй! — Привет, хочешь прогуляться до алкомаркета? — Не, не хочу. У меня курнуть есть, а выпивку закажем. — Как? — Я в такси позвоню. — Они работают доставкой? — Если хорошо попросить они и пиццу магазинную разогреют и привезут. Я так делала уже. Ха ха ха. — Ну, ладно. Я кстати с братом живу Чимином. Говорил наверное о нём. — Дааааа? Младший, точно? Хочу его видеть! Зная слабость к маленьким миленьким мальчикам у неё и капризный характер, Юнги ничего другого не оставалось, как представить их друг другу. — А можно мне обувь не снимать? — Ты можешь не снимать. Чимин-а, спустись пожалуйста! Мелкий затопал ногами по лестнице и поклонился Хани. — Хани, — она протянула ему ручку в браслете и улыбнулась накрашенными блеском губами. — Чимин, — пожал он руку в ответ, — Белого вина? — О-оо-о, давай, а сколько те лет? — Уже можно. — А я и не для того спрашиваю, — она с ним заигрывала, и Юнги не знал кого он ревнует больше и, чтобы отвлечься, занялся разливанием вина по бокалам. — Мне 15. В который раз Юнги прислуживал в собственном доме, в который раз из-за влияния Чимина. Но теперь к его властной ауре добавилась другая не менее властная. Натура изощренная, привыкшая всё на свете получать, что кстати требует большого таланта. Парню сделалось грустно в плену сразу двух дьяволов. — День обещает быть долгим, — изрёк он как тост, и Хани с Чимином, эти две хитрые бестии засмеялись. Ха ха ха.