Взаимный суицид

      - Марк. - В её устах моё имя прозвучало куда более красивым, чем есть на самом деле. - Марк, я хочу умереть...       Я пристально смотрел в её голубые глаза, ища в них насмешку, лёгкую искринку, хоть что-нибудь! Но даже в их блистательной глубине было абсолютно пусто. Эта пустота впервые меня испугала, я впервые увидел такого сильного и уверенного в своих действиях человека, но таким опущенным и потерянным.       - Я помогу тебе, - произнёс я, даже не вспоминая о том, что в этом случае такого делать нельзя. Я подозревал, о чём она попросит...       Холодный туман раннего утра начал потихоньку спадать, как и слёзы с её глаз. Он уходил, уступая уверенным линиям, а не лёгким очертаниям. Таким же уверенным, какой сейчас была Элис. Она сказала, что сейчас я самый близкий для нее человек, и попросила помочь ей умереть. Я не осуждал её за необдуманность данного решения и за столь неправильную просьбу, ведь это могло привести меня к тюрьме. Я лишь молча следовал её желанию. Этим холодным утром мы договорились разойтись и встретиться около старого дуба.       После встречи мы проверили наличие всего необходимого с собой и направились в мою скромную квартирку.       Войдя внутрь, Элис слегка смутилась, но я успокоил её, сказав, что родители будут дома лишь поздно вечером. Я посадил Элис на пол, принёс несколько полотенец, о которых мама очень редко вспоминала, и сложил рядом с ней.       Элис глотнула воды из бутылки, и я проследил за тем, как она как проглатывает сразу несколько таблеток обезболивающего. Её серьёзный настрой придал и мне немного уверенности; придал сил, чтобы завершить всё это. Закончив "трапезничать" таблетками, она посмотрела на меня, и, улыбнувшись, произнесла: "Ты готов?". Я робко кивнул, продолжая разглядывать её голубые, ныне покрасневшие от слёз глаза.       Я неуверенно, чуть дрожа, держал в руке блестящее в лучах утреннего солнца лезвие. Другой рукой нервно сжимал тонкое, бледное запястье Элис. Я взял за руку, вдруг, показавшееся мне таким маленьким и нежным, тело. Я ещё раз посмотрел ей в глаза. Элис кивнула, и я, изображая уверенность, медленно провёл лезвием по бледному запястью, через которое голубыми ветвистыми деревьями виднелись вены, наполненные бурной, молодой кровью...       В этот момент её лицо перестало быть таким красивым, губы искривились от боли, а в голубых глазах застыл ужас. Гладкая поверхность паркета была залита алой жидкостью, капли которой испещрили лёгкое летнее платье. Пальцы её тонкой бледной руки сжались, будто сдерживая щиплющую боль от очередного пореза.       "Почему она захотела, чтобы это делал я?", - пронеслось в моей голове, когда она жадно вдохнула воздух. Сейчас она сквозь слёзы шепчет, что любит меня, и пытается поймать мой отстранённый взгляд. Я стараюсь отогнать мысль, убеждающую всё бросить, и снова провожу по её руке острым предметом. На этот раз она вздрагивает меньше, но всё же прикрывает глаза и сжимает тонкие пальцы.        Не знаю, почему, зачем, но Элис аккуратно подносит ещё более бледную, чем обычно, руку к моей щеке. Чуть придвигается ко мне, приближает побледневшие губы и целует. Когда она придвигалась ближе, с её худого, такого нежного плеча соскользнула бретелька платья, слегка обнажая бледную маленькую грудь и сильно выделяющиеся дуги ключиц. Впервые я чувствую такое потрясение и, кажется, счастье. Я рад, что она любит меня. И мне всё равно, за что. Я чувствую к ней что-то.       - Ты красивая... - наконец спадает с моих губ, и она, смущенно улыбаясь, отводит взгляд.       Больше она не посмотрела на меня...