Perfecto

Валера кидает Снейку ключи от машины, которые тот ловит в воздухе. Затем Аркадин молча поднимает руку в знак прощания со всеми и выходит из студии. — Что это было? — Глеб поворачивается к Диме, который растерянно и задумчиво вертит брелок от сигнализации в руках. Снейк пожимает плечами: — Уже месяц почти вот так. — Мы раньше не замечали… — Сейчас все обострилось. — Милые бранятся, только тешатся! — замечает Стася и с умным видом ставит свой бас на стойку. — Много ты знаешь? — огрызается Снейк. Настроение барабанщика меняется за одну секунду. — Хочешь, нажремся? — лениво предлагает Глеб. — Не хочу. Не поможет. — Дима вдруг резко осознает, как сильно он устал. Устал настолько, что если сейчас он, вдруг, запнется и упадет — то вставать ему уже не захочется, да и сил не будет. — Я тоже пойду. Он кладет ключи от авто на полку стоящего сзади себя шкафа, ныряет в длинную ручку от сумки через плечо и затягивает потуже шарф. — Счастливо оставаться! — Ну давай, давай… — Глеб почесывает подбородок и провожает взглядом худощавую фигуру Снейка. Когда за тем закрывается дверь, он ворчит себе под нос: — Всем помогало, а ему не поможет. Ишь ты. — А затем на несколько секунд проваливается в свои мысли. — Странные они, Валера с Димой. — Стася тянется за пальто, тоже намереваясь уйти. — Блять! — Глеб вздрагивает. — Я думал, тебя уже тут нет. А что в них странного? — Ну не знаю. Смотрю на них: такие разные и все-таки вместе. Самойлов младший усмехается, хлопает себя рукой по коленке: — Стаська, вот что ты за девка такая, а? Давай хоть с тобой нажремся? Стася презрительно фыркает и закатывает глаза: — Давай, до понедельника, босс! — она отдает честь и выпархивает за двери. — Вот так мы друзей и теряем… — Глеб не понимает, расстроен он или ему, как всегда, все равно. Скорее всего, второе. Ему все безразлично в этой жизни уже давно. Женщина, которая рядом. Водка. Деньги. Группа, которую он создал… хотя, нет. Группа ему нужна. Только какая? Не та ли, которой больше нет? Глебсон устало откидывается на спинку дивана и медленно закрывает глаза. В памяти, почему-то, всплывает лето 83 года. Пыльные рельсы, железнодорожная насыпь, гаражи. Кузнечики трещат в высокой траве. А он, совсем еще подросток, сидит на горячей земле и горькие слезы обиды и непонимания катятся по его щекам. Тогда он впервые попытался рассказать брату о своих к нему чувствах. Вадим, конечно, и слушать не стал. Отвесил леща и велел больше никому никогда подобное не говорить. Ох, как он потом пожалел о своих словах, этот Вад-гад. Через год. Как бегал сам! Глеб усмехнулся, вспомнив лицо Вадима «через год» и открыл глаза. На столе ожил и завибрировал телефон. — А вот и он! — Самойлов младший расплылся в улыбке. — Слушаю тебя, дорогой братец! Что? Через час? Ну конечно, буду! Да помню я все! И я люблю тебя. Да пошел ты! — Мелкий сбрасывает вызов. Телефон отправляется в карман. Глеб отправляется навстречу своей судьбе, насвистывая знакомый до боли мотив «Чудеса… чуде-са»