Perfecto

«Господи, до чего же скрипучие качели у Чачи во дворе!» — Валера задрав голову, смотрит на звездное небо и качается… совсем, как в детстве! Только в голове мысли другие теперь. Только холодно ночью. На балкон выходит Иванов. — Аркаш, заебал, весь двор перебудил уже! Айда, заходи! — Давай ты спускайся лучше! — Валера не отрывается от неба. Изо рта идет пар. Как там у Самойлова… «Космос глубокий, я одинокий…» — Вот же говнюк! — Чача сердито хлопает балконной дверью, но через две минуты он уже стоит рядом с Валерой. «Мудрый Чача. Сколько всего мы вместе прошли… сколько еще пройдем…» — Валера улыбается и начинает раскачиваться сильнее. Скрип стоит зверский. — Смазать надо! — Валера резко тормозит двумя ногами. Ботинки оставляют следы на глинистой, пропитанной влагой, почве. — Смажь. — Чача невозмутимо приваливается спиной к опоре качели и смотрит на Валеру сверху вниз. — Ты же за этим сюда приехал? — Не нуди. Погнали в бар? — Щас погоди, я у Авроры спрошу, погонит ли она с нами и потом погнали. — Ты с ней сидишь что ли? А твоя где? — В Караганде. Заходить будешь или ты жопой к этой качеле прирос? — Чача зябко ежится. «Тоже, блин, молодец — выперся без куртки! А простынет если, то тур под срыв попадет…» — думает Валера, встает и идет за Сашей в подъезд. Дома у Чачи тепло. Аврора смотрит мультики по телевизору и что-то рисует. — Про выпить я не спрашиваю. — Чача достает из бара бутылку коньяка и два бокала. — Понял уже, что не откажешься. Пойдем туда, — он показывает пальцем на второй зал. — Пусть тут мелкая смотрит. Да и тебе телек мешать не будет. А тебе ведь есть, что сказать, я знаю… Валера морщится, вспоминая, чем закончилось последнее распитие коньяка с Ивановым, после «Трампа», но покорно идет следом за Сашей и устраивается на диване. — Нннуу? — Чача разливает янтарную жидкость по бокалам. — Я мудак! — Это не новость. Конкретнее? И Валера рассказывает все, как на исповеди: про опостылевшие будни, про кризис в личной жизни, про то, что пытался разобраться в себе, но в итоге так и не смог. — Мудак ты, Аркаш!.. и Димон мудак!.. — изрядным образом захмелевший Чача уже не выбирает выражений. — Я б вас, мудаков…! Ну что вы устроили то?! Никак не могу привыкнуть, что вы это… блять, идиотизм! А Глебсон вам че сказал, когда узнал? Валера мнется. Не хочется открывать Саше еще одну страшную правду. Про Глебсона. Хотя… а может, это и не тайна вовсе? — Ничего не сказал. У нас демократия в группе. — А у нас, блять, анархия. — Чача строит «козу», высовывает язык и тычет второй рукой себе в живот. Там на футболке ярко-красная буква «А» вписана в круг — символ анархии и панк-движения. Иванов смеется собственной шутке. Аркадин из солидарности тоже улыбается. Смеяться совсем не хочется. А вот надраться сейчас очень хотелось бы. И уснуть тут у Иванова на диване… но алкоголь Валеру практически не берет… «А уютно у него дома.» — Размышляет Валера, рассматривая узор на обоях. — «Главный панк-рокер страны, а на столе вон вязаные розовые салфетки.» — Валера усмехается. «Это все Ли постаралась. Молодец она у него. Повезло Чаче со второй половинкой… А мне… И мне, наверное, повезло. А я — мудак.» Валера распрямляет затекшие конечности. Чача дремлет, сидя за столом. — Саш, я пойду, пожалуй… — А? Кто тут? — Дед Мороз, блять! — вскипает Валера. — Пошли, проводишь меня! И уже в дверях, пожимая широкую Чачину ладонь, беззлобно добавляет: — Сам мудак! Чача не возражает.