Наивность ноя

— Джаккет, это полотенце уже сухое. Доминик вздрогнула, когда теплая рука коснулась её плеча, и посмотрела на тряпку в своих руках. Сколько она уже, оцепенев, простояла так, не реагируя на внешние раздражители? Наверное, сказался недосып. Как будто после разговора со смотрителем Комуи можно было сомкнуть глаз! Оставшись в одиночестве в его кабинете, Доминик продолжила совершенно неподвижно сидеть в кресле. В какой-то момент дорожное переутомление взяло верх, и она всё же уснула или, по крайней мере, задремала, но ненадолго, и очнулась, стоило двери чуть скрипнуть. Возможно, это было даже к лучшему, потому что вошедшая девушка, назвавшаяся Линали, наверняка постеснялась бы её разбудить. Во всяком случае, она явно догадалась о высоком происхождении Доминик, едва увидев её костюм, а это означало, что одежду требовалось сменить как можно скорее. Впрочем, когда Доминик представилась первым пришедшим на ум именем — Джаккет — следуя совету Комуи не распространяться о себе, а также сразу предложила перейти на «ты», то Линали только как-то понятливо кивнула, будто говоря: «Джаккет, так Джаккет. Ваше настоящее имя наверняка более аристократическое, но я не буду ни с кем обсуждать эту тему». И честно говоря, Доминик была благодарна Линали за то, что она не решила «докопаться до правды». Когда Линали привела Доминик в её комнату, все вещи были уже там. Линали посоветовала ей ополоснуться после дороги, а также упомянула, что её брат попросил гостью выбрать самый неприметный наряд. Всё это Доминик понимала и сама, но девушку поблагодарила за подсказки: в конце концов, она казалась приятной, а хороших людей не хотелось обижать на пустом месте. Мало ли, как события могли сложиться в дальнейшем. И похоже, насчёт Линали Доминик не ошиблась. По крайней мере, девушка позаботилась о небольшом перекусе, пока Доминик смывала с себя дорожную пыль, затем заплела её длинные волосы в крупную косу, и в конце концов сообщила важную новость: Комуи разрешил Джаккет посещать её друга до тех пор, как на его лбу прорежутся все стигматы. Доминик, разумеется, и без этого приложила бы все усилия для того, чтобы иметь возможность видеть Ноя, однако плыть против течения в незнакомом месте всегда было сложно, и её радовало, что она не встретила здесь сопротивления. Выбрав из одежды простую, чуть грубую светло-серую рубашку, узкие чёрные штаны и самые простые сапоги без каблука, Доминик быстро переоделась и, закатав рукава рубашки до локтей, попросила Линали отвести её к… другу. Вняв совету Комуи, она не рискнула назвать Ноя по имени. Линали немного помялась, а затем предложила сперва отдохнуть. Доминик вежливо отказалась. Наверное, если бы Доминик всё-таки отдохнула, она бы сильно возмутилась тому, что Ноя разместили в местном подобии тюрьмы, но, по правде говоря, после всего произошедшего у неё не хватало сил что-либо требовать, а потому она обошлась тем, что убедилась: в камере было всё необходимое для существования. Ной всё ещё находился без сознания. Правда, теперь даже во сне он хмурился, наверняка из-за боли в стигматах. Доминик присела рядом с низкой кроватью, на которой лежал Ной, и мягко погладила его по голове. На пальцах осталось что-то липкое. Свет в этой части Чёрного ордена был только в коридорах — камеры же освещались тем, что проникало сквозь решётку, а потому Доминик пришлось протянуть к ней руку, чтобы убедиться: на пальцах была кровь. Линали на тот момент осталась снаружи, и Доминик не могла обвинить её. Наверняка у девушки, которая пусть и неохотно рассказывала о себе, но между делом успела обмолвиться о том, что она экзорцист, были свои неприятные воспоминания, связанные с ноями. Впрочем, она не отказалась сбегать за тряпками или полотенцами, когда Доминик описала ей ситуацию. Теперь же, желая намочить то самое полотенце в раковине в углу камеры, Доминик будто выпала из реальности на несколько минут, и Линали звала её обратно. Доминик вздрогнула, когда тёплая рука коснулась её плеча. Полотенце действительно высохло. Понятно, почему Линали решилась зайти в камеру: любого бы взволновало, остолбеней кто таким образом в весьма неподходящем для этого месте. — Прости, я задумалась, — успокоила Доминик Линали, и вновь намочила полотенце, после чего подошла к Ною и вытерла с него кровь. Немного поразмыслив, Доминик ещё раз пропитала полотенце водой, в этот раз ледяной, затем хорошо отжала его и положила Ною на лоб, надеясь, что это хоть немного облегчит его страдания. — Если я пока что не нужна тебе… — тихо заговорила Линали, наблюдая за её действиями, но её голос неожиданно дрогнул, и она не окончила фразу. Доминик удивлённо посмотрела на неё. Стоящие в камере сумерки мешали разглядеть лицо Линали в деталях, но было понятно, что она всматривается в Ноя. Впрочем, в ней не чувствовалось ожидаемого страха. Тогда в чём заключалась проблема? Если присмотреться, то можно было заметить, что взгляд девушки стал несколько рассеян. Она будто смотрела на Ноя и одновременно с тем куда-то мимо него. Её поза была несколько скованной, словно она хотела защититься от чего-то. Возможно, от каких-то воспоминаний или мыслей, раз реальной физической угрозы сейчас не предвиделось. Однако судя по шумному, несколько надрывному дыханию, получалось у неё не очень. — Конечно. Ты не обязана присматривать за мной двадцать четыре часа в сутки, — Доминик попыталась улыбнуться ей, но губы скривились в печальной усмешке, впрочем, Линали, похоже, не заметила этого. — Я попрошу кого-нибудь навестить тебя через некоторое время. Прости за это, просто я… — её голос дрогнул сильнее, и Доминик показалось, что она сейчас расплачется. — Иди. Линали кивнула (то ли Доминик, то ли самой себе), и быстрым шагом направилась к выходу, но замерла перед самой дверью, а затем вдруг кинулась обратно. Доминик оказалась в крепких объятиях. Хрупкие на вид руки стиснули на удивление сильно, но Доминик всё же отметила, что Линали била мелкая дрожь. Линали отпустила её так же внезапно, как и обняла. Не поднимая головы, она прошептала что-то, но Доминик не смогла разобрать, что именно, а затем чуть ли не выбежала из камеры, быстро скрываясь в тюремных коридорах. Когда тихие шаги окончательно умолкли где-то вдали, и Доминик осталась одна, она осознала, что совершенно не понимает, что ей следует сделать теперь. Тишина навалилась на неё внезапным, но тяжёлым грузом, и нарушало её теперь только болезненное дыхание Ноя, от которого становилось не по себе. Скорее для того, чтобы чем-то занять внезапно образовавшуюся после ухода Линали пустоту, чем из-за реальной необходимости, Доминик выглянула в коридор. Её сопровождающие, которых Комуи приставил в качестве охраны (или надсмотрщиков? она теперь уже не понимала) к Ною, покосились на неё и кивнули, мол, нужно ли что-нибудь? Доминик покачала головой и зашла обратно, заметив, что камеру всё это время держали открытой. Значит, наверное, пока что они ещё просто гости в Чёрном ордене, а не пленники. Впрочем, то, что Ной не выйдет из этих стен, ей объяснили предельно доступно. Другой вопрос был в том, что Доминик усердно гнала из своего разума эту информацию, не в силах принять её. Кажется, когда-то давно она читала об этой особенности человеческой психики: люди могли «забыть», отложить в самый дальний ящик сведения, которые пока что не были способны обработать. Или она читала об этом совсем недавно? Присев на край кровати, Доминик начала загибать пальцы, считая, сколько дней прошло с того момента, как она впервые обнаружила Ноя с посеревшей кожей, мечущегося в лихорадке, и в панике связалась с отцом. В реальности выходило не больше недели, но Доминик казалось, что прошло не меньше месяца. Доминик поправила полотенце на лбу Ноя, а затем съехала на пол, прихватив с собой одно из одеял, чтобы не было холодно. Она оперлась лопатками о каркас кровати и закинула голову, положив её таким образом на матрас. Хотелось закрыть глаза, досчитать до десяти, до ста или до нескольких десятков тысяч — сколько бы не потребовала несуществующая магия — но только чтобы, открыв глаза, вновь оказаться дома, или в поместье дедушки, весело беседовать или играть в шахматы с Ноем, а не сидеть у его кровати и ждать неизбежного. Новость о том, что мир населён кровожадными акумами не стала шокирующей. Разумеется, Доминик не знала никаких подробностей, но подозревала, что отец был связан с чем-то выходящим за рамки простой человеческой жизни. Однако она до последнего надеялась, что Ной просто-напросто заболел. Если честно, к чувству безысходности, которое едкой щёлочью разливалось в груди и заставляло онеметь всё тело, примешивалась ещё и некоторая обида на отца. Он ведь всё понял! Осознал, что именно происходит с Ноем в первую же секунду! И наверняка был в курсе того, как его примут в Чёрном ордене! Тем не менее, он отправил их сюда. Неужели отец боялся ноев так сильно? Да, пусть Семейство Ноя выглядело, даже исходя из рассказа Комуи, крайне кровожадно, но разве можно было представить, что её добрый, милый и в чём-то даже наивный Ной будет делать что-то подобное?! Это не укладывалось в голове. Что должен увидеть или почувствовать человек во время пробуждения, чтобы так сильно измениться? Доминик повернула голову на бок так, чтобы хоть немного было видно Ноя. По рассказу Комуи выходило, что он чуть ли не прямо сейчас мог подняться и свернуть её шею, но Ной ведь никогда этого не сделает! Никогда! Доминик закрыла глаза, вслушиваясь в скованное дыхание друга детства, и в своё собственное, едва различимое. Тревога, беспокойство крепко вцепились в неё ледяными пальцами, и в какой-то момент Доминик почувствовала, что её даже подташнивает, и даже сидя ощутила головокружение. В какой-то момент ей показалось, что она падает, а затем усталость, скооперировавшись с тишиной, взяла своё, и Доминик уснула. Разбудили её голоса, доносящиеся из коридора. Должно быть, в этот раз Доминик заснула гораздо крепче, так как к тому моменту, как она окончательно очнулась, один из говоривших, или, судя по всему, скорее спорящих, уже успел перейти на крик. — Меня не волнуют указания какого-то смотрителя! Я прибыл сюда по приказу Малкольма С. Рувелье, и вы пропустите меня! — басом орал неизвестный. Гораздо тише звучали ещё три голоса. Два из них были хорошо известны Доминик — это были её сопровождающие и, похоже, они отказывались пропускать этого человека. Третий она слышала впервые, но, кажется, он был женским, и его хозяйка просила скандального незнакомца подождать прихода смотрителя Комуи. — Назовите ваши имена! Я донесу всё до центрального штаба, и вы не будете больше здесь работать! И что только там происходило? Доминик неохотно поднялась — тело словно налилось свинцом за время сна — и поправила одежду. Справившись с небольшим приступом головокружения, она направилась к выходу, чтобы узнать суть дела, с которым прибыл крикливый незнакомец (в том, что это так или иначе касается Ноя и её, сомнений не было). Стоило ей выйти в коридор, спор утих. У Доминик оказалось несколько свободных секунд для того, чтобы заметить на неизвестном мужчине тёмную робу, чем-то напоминающую одежду священника, а затем он продолжил: — Да что здесь творится?! Мне сообщили, что пробуждающийся ной мужского пола! — Она не ной, — негромко ответила стоящая рядом с ним девушка. Доминик окинула её взглядом. Форма, напоминающая ту, что носила Линали, говорила о том, что девушка тоже экзорцист. Правда, её юбка была гораздо длиннее, а вот стрижка — ненамного. И похоже, девушка была сбита с толку, даже несколько смущена ситуацией. Видимо, не ожидала от святого отца такой эмоциональности. — Это Джаккет, она привезла ноя сюда, — продолжила экзорцистка, воспользовавшись паузой между криками мужчины. Доминик поставила себе галочку о том, что в Чёрном ордене уже знают её липовое имя. И кто постарался? Линали разболтала всем или Комуи официально объявил, чтобы заранее избавиться от слухов? В любом случае, этого святого отца новость, видимо, обошла стороной, потому что он разразился новой тирадой: — Что?! Присутствие в отделениях ордена не пойми кого недопустимо! Центр знает о вашем самоуправстве?! — Центр знает всё, что необходимо ему для работы, — холодно осадили его из-за спины. Все обернулись назад и увидели приближающегося Комуи. Видимо, из-за криков он стал свидетелем разговора, ещё не дойдя до них. Поравнявшись со святым отцом, он наградил его тяжёлым взглядом, а затем сказал не терпящим возражений голосом: — Я покажу вам ноя. Можете доложить в центральное управление что угодно о его состоянии, однако о его дальнейшей судьбе я буду разговаривать только с господином Рувелье. Мужчина покраснел от возмущения, но не возразил. Видимо, он не был таким уж важным человеком в ордене, каким хотел казаться. Комуи махнул рукой, и они направились в камеру, пройдя мимо Доминик, будто она перестала для них существовать. Впрочем, она вошла вслед за ними, не желая пропустить ни единой подробности о Ное. Святой отец придирчиво осмотрел прорезающиеся стигматы (полотенце съехало, пока Доминик спала), и возмутился: — Почему вы не запираете клетку? Он может напасть на кого-нибудь! — Сейчас он ни на кого не нападёт, а когда пробудится, то вряд ли сталь его удержит. Поэтому на вашем месте вместо того, чтобы ругаться с моими подчиненными, я бы лучше осведомился, когда нас посетит кто-нибудь, кто действительно что-то решает. Кажется, священник покраснел ещё больше. Он резко развернулся и пошёл прочь, громко сказав напоследок: — Так и сделаю! Непременно! А Комуи тем временем чуть наклонился к Доминик и зашептал: — Линали передала мне, как вы себя назвали. Теперь для всех в ордене вы Джаккет из деревни далеко на юге. Рувелье знает вас в лицо, но он не выдаст. В конце концов, он не идиот, чтобы поставить в опасное положение кого-то вроде вас или вашего отца. Доминик кивнула, и Комуи добавил: — Мы с вами будем мало пересекаться, иначе это покажется подозрительным, да и мне следует присмотреть за этим мужчиной. Боюсь, вам попробуют запретить посещение вашего друга… Но любую просьбу вы можете передать мне через Линали или Жанну… Пока вы рядом с ноем, Жанна будет помогать вам большую часть времени. Прошу прощения за то, что связываю с вами слишком много человек. Это моя вина, что я не подумал о том, как будет чувствовать себя моя сестра рядом с пробуждающимся ноем после недавних событий в ордене… Кажется, он собирался ещё что-то сказать, но неожиданно вернувшийся священник визгливо потребовал вывести его из этих катакомб, и Комуи пришлось резко замолчать, чтобы святой отец не узнал ничего лишнего. Напоследок он бросил на Доминик вопросительный взгляд и, дождавшись её кивка в знак того, что она поняла и запомнила сказанное, попрощался. Однако в этот раз Доминик не осталась одна надолго. Она успела только поднять упавшее с Ноя полотенце, как в камеру любопытно, но смущённо заглянула та самая девушка — экзорцист. Кажется, Комуи представил её Жанной. Вблизи она чем-то напоминала Линали: обе производили впечатление добрых, послушных приказам девушек, однако в отличие от сестры смотрителя Жанна с интересом разглядывала Ноя. Доминик почувствовала укол раздражения. Ной был человеком, а не диковинной зверушкой в зоопарке! Впрочем, она не показала своих эмоций. Вместо этого Доминик отошла к раковине — полотенце, оказывается, уже успело высохнуть. Смочив его холодной водой, она обернулась, намереваясь вернуть его туда, где оно лежало до её сна, и обнаружила, что Жанна переместилась в центр комнаты, кажется, не боясь подойти ещё ближе. Видимо, в этот раз на её лице что-то отразилось, потому что Жанна, столкнувшись с ней взглядом, мгновенно заалела и пробормотала: — Извини мне моё любопытство. Просто я впервые вижу ноя настолько близко. Жанна умолкла на секунду, а затем, вспыхнув ещё сильнее, спросила: — Я ведь могу обращаться на «ты»? Доминик махнула рукой, показывая, что ей всё равно, и подошла к Ною. В комнате воцарилось неловкое молчание, и Доминик, чтобы развеять атмосферу, спросила: — Так ты экзорцист? — Да, — И на этом всё; похоже, Жанна была не слишком разговорчива, или скорее не болтлива, что Доминик, несмотря на недавнее раздражение, отметила как плюс. Вернув полотенце на лоб Ноя, Доминик вновь села на кровать. В теле всё ещё чувствовалась сильная слабость, хотя головокружение, вроде бы, отступило. Пристальный внимательный взгляд Жанны немного нервировал, но Доминик подумала о том, что присутствие третьего человека в комнате, несмотря ни на что, на самом деле, рассеивает внимание, и не позволяет окунуться в бездну неопределённости. Только вот Жанна, похоже, решила исправить это недоразумение, пусть даже ненамеренно: — Ты ведь понимаешь, что происходит? — осторожно спросила она. Всего одна невинная фраза, и Доминик едва не задохнулась от волны нахлынувших эмоций. Казалось, они отступили, когда она отвлеклась на происшествие со скандальным священником, но похоже, чувства просто затаились в ожидании подходящего момента, чтобы вспыхнуть вновь. Доминик почувствовала себя так, будто кто-то со всей силы дал ей под дых. В глазах поплыло, и мутным взглядом она посмотрела на Жанну. Понимала ли она происходящее? В глубине разума — да. В конце концов, даже отец своими действиями намекнул, нет, прямо сказал о будущем Ноя. Но душа всё ещё не желала мириться с действительностью. Разве её друг мог в самом деле превратиться в кровожадного садиста? Почему это случилось именно с ними? Неужели все нои были обязаны убивать людей? Нет, Ной просто не мог стать таким! Похоже, последнюю фразу Доминик произнесла вслух, потому что Жанна вдруг печально улыбнулась, проигнорировав, впрочем, необычное имя друга Доминик, а затем с какой-то жалостью и сочувствием в голосе сказала: — На самом деле, все в ордене понимают тебя. Совсем недавно ной пробудился в одном из экзорцистов. Я не много общалась с этим человеком, и на момент тех событий была на задании, но когда я вернулась… Мне показалось, что даже воздух в отделении теперь другой. Все до конца надеялись, что он сможет побороть ноя в себе, но… — И что с ним стало? — Сбежал, — Жанна пожала плечами. — Теперь считается нашим врагом, и никто не знает, где он. — Насколько сильно меняются нои? И почему? — Доминик наконец-то задала вопрос, уже не раз возникавший в её голове, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Жанна ненадолго задумалась перед тем как ответить: — Вряд ли у кого-либо была возможность спросить об этом. Доминик кивнула. На самом деле ей хотелось спросить ещё множество вещей. Например, будет ли Ной помнить её, помнить место, в котором жил с самого детства? Но она понимала, что ещё не готова знать ответы. Головокружение напомнило о себе, и Доминик спросила: — Жанна, у вас есть какие-нибудь лекарства? У меня болит и кружится голова. Голос Доминик стал сухим и немного скрипучим. — Да, — коротко ответила Жанна, а затем на её лице мелькнула догадка: — Джаккет, когда ты в последний раз беспокоилась о себе? Отдыхала? Ведь несмотря ни на что ты продолжишь жить, а такой стресс сильно скажется на твоём организме! Доминик пожала плечами, заметив, что придуманное имя уже не так дико бьёт по ушам. Жанна тяжело вздохнула. — Ты должна нормально поспать сегодня. Я принесу ещё и снотворное. Никому не будет хорошо, если ты вдруг упадёшь с нервным истощением. Доминик на секунду задумалась о подобном повороте событий. Сколько она в таком случае будет валяться в кровати? И что случится с Ноем за это время? Она согласно кивнула в ответ на предложение Жанны. Кажется, напряжение немного спало после этого. Будто Жанну сильно волновало возможное сопротивление со стороны подопечной, но теперь её опасения развеялись, и она успокоилась. — Подумай пока, что тебе ещё может понадобиться, — сказала Жанна напоследок перед тем, как уйти. И вот снова эта тишина. Но в этот раз Доминик была немного готова к ней и не позволила застать себя врасплох. Поднявшись с кровати, она, чуть покачиваясь, прошлась по камере. Размеренный стук шагов немного рассеивал безмолвие. А ещё он позволял не думать ни о чём. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Сосредоточенные чёткие удары подошвы о камень будто вводили в некое подобие транса. Двенадцать, тринадцать… У Доминик начало получаться «отпускать своё тело в свободный полёт» и не размышлять ни о своих действиях, ни о происходящем, когда её медитацию прервал чужой тихий голос: — Доми? Что ты делаешь? Доминик вздрогнула и резко остановилась, а затем двумя большими шагами пересекла пространство между ней и кроватью, понимая, что ей могло показаться. Но ей не показалось. Ной действительно очнулся, и теперь из-под прилипшей ко лбу чёлки на неё смотрели одновременно такие знакомые и такие далёкие чуть затуманенные сиреневые глаза, которые, казалось, даже немного светились в темноте. По самому краю радужки Доминик вдруг разглядела золотистый пигмент, которого, она была уверена, раньше там не было. Доминик почувствовала, как по спине скатилось несколько капель пота. Других всегда пугал необычный для людей цвет глаз Ноя — сиреневый. Доминик он казался интересным. Однако новые непривычные вкрапления золотого будто бы окатили её ведром ледяной воды, насмехаясь: «Посмотри! Ты видишь?! Даже взгляд Ноя скоро станет другим! Смирись с неизбежным, глупая девчонка!» — Ной, ты очнулся? — Доминик спросила очевидное на первый взгляд, но для неё этот вопрос не был пустым: изменившиеся глаза друга на мгновение заставили её усомниться в том, что он — это всё ещё он. Ной нахмурился, но ответил: — Меня разбудил чей-то крик. Однако я только сейчас смог более-менее подчинить себе своё тело. — Как ты… Чувствуешь себя? — Доминик не знала, насколько уместен этот вопрос в их ситуации, но это было единственным, что действительно волновало её в этот момент, несмотря на то, что она боялась услышать в ответ что-то вроде: «Неплохо. Хочу свернуть тебе шею». — В целом — как обычно. Ощущение, точно я только что пробежал большую дистанцию… Всё ноет, но сил как будто стало немного больше, — Ной говорил медленно, словно каждый звук давался ему с большим трудом, прервавшись ненадолго, он добавил: — Голова болит. Когда на лбу лежало что-то холодное, было лучше. Доминик спохватилась: Ной немного повернул голову на бок, и полотенце вновь сползло. Она села на кровать, и только протянула руку, чтобы поправить его, как Ной внезапно схватил её за запястье и спросил, заглядывая ей в глаза: — Я слышал… Что говорили приходившие люди. Что я теперь такое? Почему… — он на секунду запнулся и посмотрел на Доминик своим обычным внимательным и добрым взглядом, который были не способны испортить даже желтеющие глаза. — Почему меня все боятся? Доминик вздрогнула. Что она могла ответить на этот вопрос? «Ной, ты превращаешься в ужасное существо, и, вероятно, попытаешься всех убить»? Нет, только не тогда, когда он столь пристально и наивно смотрит на неё, будто ожидая, что она ответит: «Никто тебя не боится, сейчас мы поедем домой». Доминик не могла обмануть его, да и, по большому счёту, уже сама не понимала, чем всё закончится, а потому сказала правду: — Не знаю, Ной. Я совсем запуталась.