Наивность ноя

Первое, что почувствовал Ной — гладкая ткань под подушечками пальцев. Он провёл по материи рукой, наслаждаясь её мягким прикосновением, и замер, осознав простую вещь: ему стало лучше настолько, что он смог обратить внимание на окружающие его детали. Ной медленно открыл глаза. Обстановка оказалась совершенно незнакомой, и точно можно было сказать только одно: Ной находился не в камере, в которой просыпался несколько раз до этого, и в которой общался с экзорцистами. На тюрьму комната вообще не походила. Скорее это были апартаменты в каком-то готическом замке. Но что он тут делал? Ной попытался вспомнить хоть что-нибудь о том, как оказался здесь, однако в голове всплывали только образы из снов да редкие моменты его пробуждений в темнице. Кажется, когда он проваливался в темноту в последний раз, то вокруг было достаточно шумно, иногда раздавались крики… Или ему всё это привиделось? Ной не мог сказать наверняка. Таким образом, прежде всего, наверное, стоило узнать, находится ли он всё ещё в пределах той организации, куда его привезла Доминик, или нет. Доминик… Ной подумал о том, что не видел её достаточно давно, но ему хотелось верить, что девушка постоит за себя в случае чего. В конце концов, ни у кого не повернётся язык назвать её слабой. Однако следовало поинтересоваться её судьбой при возможности. Конечно, если здесь вообще дадут задать вопрос. Впрочем, Ной надеялся, что люди, желающие его убить, не стали бы держать его в подобной, достаточно изысканной и дорогой, комнате. Ной успел кратко оценить мебель — кровать с палантином, пара кресел у чайного столика, добротный шкаф и изящный комод — прежде чем краем уха уловил знакомую мелодию. Вот только он не мог припомнить, где же слышал её. Видимо, неизвестный постепенно приближался к Ною, потому что песня становилась громче, и в какой-то момент Ной вздрогнул, вспомнив: именно эта музыка звучала в том странном сне со шляпой и лентами. Неужели он и теперь спал? И это всё ему снилось? Только теперь слова были понятны. «Граф Тысячелетний ищет свою душу, ищет своё сердце, ищет день за днём. Хочет тебя повстречать, чтобы все проверить. Граф Тысячелетний очень долго ищет…» — напевал тонкий девичий голос, казалось, тоже прямиком из того сна, постепенно становясь всё громче и отчётливей. Ной поёжился, ожидая, что сейчас мир треснет, или закрутится спиралью, или что там ещё в последнее время происходило в его снах, но всё, что случилось — дверная ручка повернулась с тихим щелчком, голос замер, и в комнату вошла его обладательница. Это в самом деле была девочка, на вид лет четырнадцати — пятнадцати, но выглядела она весьма необычно. Белое платье контрастировало с тёмно-серой кожей, какую Ной никогда прежде не видел, короткие волосы фиолетового цвета были в беспорядке, а из всех черт лица прежде всего выделялись и запоминались золотистые глаза, будто бы даже подсвечивающиеся изнутри, причём эта особенность не терялась даже при присутствующем в комнате освещении. Девочка тем временем положила на одно из кресел какие-то белые тряпки, на которые Ной прежде не обратил внимания, отвлечённый её внешностью, и повернулась к кровати. — О, ты уже проснулся? — спросила она, подходя ближе. Ной только кивнул, продолжая рассматривать необычную гостью. Девочка, заметив это, только повела тонкой бровью и продолжила: — Вставай! Тебя ждёт много интересного! «Подниматься? Так это всё же не сон?» — подумал Ной, после чего прислушался к себе: тело больше не ломило, и более того, он не ощущал даже слабости. Наоборот, Ною казалось, что он отлично выспался и полон сил. Ноги и руки отлично подчинялись ему, отметая даже намёк на ожидаемую после болезни вялость. Ной встал, но не успел сделать и шага от кровати, как девочка подлетела к нему и взяла за руку. — Не рассматривай меня так пристально, ты теперь точно такой же! — она заглянула ему в глаза, а затем внезапно показала язык; Ной заметил, что с близкого расстояния на лбу девочки можно было увидеть ряд из семи маленьких аккуратных отметин. Девочка резко потянула его куда-то в сторону, и дыхание Ноя сбилось, когда он заметил, что его кожа такого же цвета, как и её. Она подвела его к настенному зеркалу в полный рост, которое висело рядом с дверью, и тут же отошла, отпустив руку. Наверное, хотела полюбоваться со стороны на то, как вытягивается лицо Ноя, а удивляться было чему. Ной одновременно и узнавал себя, и казался совершенно другим. Его кожа всегда была тёмной, но теперь она стала полностью тёмно-серой. Но, по крайней мере, волосы остались такими же белоснежными, как и были. Глаза приобрели тот же золотистый оттенок, что и у девочки, однако при ближайшем рассмотрении Ною показалось, что при определённом освещении они становятся какого-то янтарного цвета. Телосложение не удивило ничем новым, разве что теперь в каждом движении чувствовалась непривычная физическая сила. Черты лица… Не изменились за исключением того, что на лбу Ной обнаружил такой же ряд отметин, как у девочки. Он осторожно прикоснулся к ним, и тут же сбоку послышалось: — Это стигматы. Ной пробормотал «спасибо» за разъяснение и вернулся к своему отражению, впрочем, его быстро прервали. — Я оставила одежду на кресле — переоденешься, как налюбуешься собой. Я подожду снаружи. Сказав это, девочка удивительно быстро выскользнула из комнаты — Ной даже не успел ничего ответить ей или как-либо показать, что услышал её слова. Что ж, оставалось только последовать данным ею указаниям. Ной оторвался от зеркала и подошёл к креслу. Вообще-то, мягкие штаны и длинная, похожая на робу, рубашка и так не принадлежали ему — видимо, его переодели по прибытии сюда — но, похоже, хозяева этого места хотели видеть его в весьма определённой одежде. Ной развернул свёрток и выудил первую деталь своего нового гардероба. Она была похожа на штаны, только дырок было как-то многовато. Ной осмотрел остальные вещи и убедился, что все они были весьма странного покроя, какого он никогда не видел. Впрочем, об их назначении всё ещё можно было догадаться. На переодевание у него ушло не более десяти минут. Разобравшись со всеми деталями своего нового гардероба, Ной вновь подошёл к зеркалу и вздохнул. Не то что бы его новый вид вдохновлял. Однако альтернативы всё равно не было. Больше всего Ноя смущали его штаны: они были слишком обтягивающими, кроме того, обладали достаточно большими ромбовидными разрезами на бёдрах и икрах, с внешних сторон. Рубашка… Ной по привычке называл это рубашкой, хотя у этого предмета вряд ли было точное название. Рубашка была без рукавов, надевалась через голову, отчего имела ряд пуговиц на спине, начинающийся на закрывающем почти всё горло стоячем воротнике. Ной помучился, застёгивая их. И почему только нельзя было сделать пуговицы спереди? Наверное, потому что на груди находился очередной разрез в виде узкого ромба, начинающийся между ключицами и заканчивающийся примерно на уровне двенадцатой пары рёбер. Увидев прилагающуюся к этому безобразию куртку, Ной сначала обрадовался, но затем, примерив вещь, понял, что она скорее напоминает болеро. Рукава «куртки» доставали только до локтя, да и её длина в целом не была больше, ширины не хватало, чтобы застегнуться (если бы там были пуговицы). Ной попытался уложить квадратные края как-нибудь так, чтобы они хоть чуть-чуть закрывали вырез на груди, но… тщетно. Единственное, что понравилось Ною в его новом наряде — обувь. Это было что-то среднее между классическими туфлями и спортивными ботинками; они доставали до щиколоток, и были весьма удобны. Впрочем, альтернативы за время рассматривания себя в зеркале у Ноя так и не появилось, а потому он, смирившись со своим внешним видом, последовал за девочкой в коридор. — За мной! — скомандовала она, стоило только Ною появиться в поле её зрения; причин для отказа у него не было. Они прошли достаточно извилистый коридор, свернули в другой, в третий. Девочка молчала, но Ной всё ещё не знал ответов на множество интересующих его вопросов, а потому, когда они подошли к четвёртому повороту, рискнул спросить: — Где я? Девочка остановилась и вдруг виновато посмотрела на него. — Прости, я совсем забыла, каково это — только что пробудиться. Разумеется, у тебя куча вопросов! Что ж, мы почти пришли, но я отвечу. — Девочка продолжила путь, Ной поспешил за ней. — Ты на Ковчеге. Мы спасли тебя из Чёрного ордена и перенесли сюда. Мы твоя новая семья. На языке Ноя уже вертелся следующий вопрос о Доминик, но он не задал его, споткнувшись о последнюю фразу. Новая семья?.. Ной не знал, как правильно описать своё отношение к этому заявлению. С одной стороны, сейчас они действительно были похожи, кроме того… Слово «семья» у Ноя, сироты, выставленного на подпольные торги и выкупленного дедушкой Доминик, вызывало смешанные, но в большинстве своём тёплые чувства. И как и на большую часть людей оно имело особое влияние: отношение к человеку, заявлявшему подобное, становилось теплее. С другой стороны… Чтобы там не говорили Доминик и Учитель, он не был настолько наивен, чтобы поверить первому встречному. Или всё же был? Потому что, едва вспомнив своё странное видение про Аллена, Ной признал, что слова девочки были правдой, по крайней мере, часть про спасение. Они пришли. Девочка ничего не сказала, но Ной сразу понял это, так как она повернулась к одной из дверей и поправила платье, прежде чем толкнуть её. Это была гостиная. Самая обычная гостиная, какую можно найти в любом поместье. Достаточно большая комната, залитая светом, проникающим сквозь высокие окна (Ной заметил, что за ними можно было разглядеть только небо). В дальнем углу — рояль, у противоположной стены несколько книжных полок. По центру четыре повёрнутых друг к другу дивана, на которых сидело несколько человек с такой же тёмно-серой кожей и в настолько же странной одежде, какую принесли Ною (он пришёл к выводу, что это просто-напросто общий стиль местных обитателей, вроде униформы). И все эти люди уставились на Ноя, стоило только ему войти (по его провожатой лишь скользнули взглядом). В гостиной стояла тишина, но такая, что было понятно: в ней велись разговоры, однако Ной перетянул всё внимание на себя. Ной почувствовал себя несколько неловко: в конце концов, кому понравится стать центром молчаливого созерцания среди незнакомых людей? К счастью, тишину внезапно нарушил радостный голос справа: — О, какое счастье! Ты очнулся! Мы уже боялись, что эти мерзкие экзорцисты из Чёрного ордена успели что-то сделать с тобой! Ной повернул голову и увидел ещё одного человека, которого не заметил прежде и который сильно выделялся на фоне остальных незнакомцев. Его голова была вытянута, а половину лица занимала улыбка-оскал, жуткая даже в дружелюбном настроении её обладателя. Маленькие глаза скрывались за толстыми круглыми очками. Одет человек был, в отличие от остальных, в лиловый плащ, из-за которого выглядел ужасно толстым. На голове красовался цилиндр в цвет верхней одежды, украшенный синими розами с вьющимися по нему стеблями. Отвлечённый этим странным человеком (человеком ли?), Ной не сразу заметил, что его провожатая уселась на диван к остальным и открыла какую-то тетрадь. — Меня зовут Тысячелетний граф! — представился тем временем человек с жутким оскалом. — Я счастлив приветствовать тебя в нашей семье! Как жаль, что сейчас мы не в сборе, и я не познакомлю тебя сразу со всеми, однако… Граф принялся перечислять имена. Трайд, Вайзли, Фиддер, Мерсим, Майтра, Лулу Белл, Роад… Если честно, Ной запутался в них очень быстро и не рискнул переспросить. Понял он только то, что его провожатую звали Роад, остальные «члены семьи» смешались. Кроме того… Ной был больше занят перевариванием своих собственных чувств в этот момент больше, чем запоминанием имён. Дело в том, что как только Тысячелетний граф начал представлять сидящих на диванах, что-то внутри Ноя будто бы даже потянулось к ним. Если бы он не помнил разрушенный лабиринт в своих снах, то, быть может, почувствовал бы, как волк внутри него завыл, встретив свою стаю. Но хоть Ной и ощущал эти эмоции достаточно чётко, головой он всё же понимал, что они не принадлежат ему, по крайней мере, на сто процентов. Даже не смотря на то, что они были всё же убедительнее чем-то, что Ной почувствовал в видении про Аллена. Впрочем, долго размышлять Ною не дали: Тысячелетний граф взял его руку и попросил представиться. — Меня зовут… Ной. Ной Архивист, — он сделал небольшую паузу, не зная, следовало ли представляться своим именем или нет, но затем всё же решил, что он не сможет, как Доминик, плести интриги вокруг себя. Граф замер, услышав его имя, и на секунду Ной подумал, что сильно ошибся в своём решении, однако затем он громко рассмеялся и ответил: — Какое прекрасное имя! Потрясающе! Тебе подходит! Ной из Семьи ноя! Что за чудесное имя! Остальные подхватили этот смех, но замолчали, как только Граф вздохнул и потянул Ноя к диванам. — Присядь! Дай нам посмотреть на себя! — попросил он. — Мы так долго ждали, чтобы Джасдеро и Дебитто навсегда объединились в Джасдеби! Ведь только в таком случае в нашей семье освобождается место для пробуждения Наивности ноя! Мальчик мой, ты теперь десятый апостол и наш ключ к победе в войне против фальшивого бога! Ной сел (скорее упал) и с удивлением посмотрел на Тысячелетнего графа. Этот человек говорил слишком странные вещи, и Ной с трудом воспринимал каждое его предложение. Наивность ноя? Десятый апостол? Война против фальшивого бога? Ной никогда не слышал ни о чём подобном. Впрочем, Граф с пониманием отнёсся к его замешательству, продолжив: — Конечно, ты только пробудился и, вероятно, ещё не знаешь всех своих способностей… Что ж, тогда я открою тайну! Прости, но я так рад, что мне сложно подождать, пока ты сам всё вспомнишь! — сам Граф не присел, и теперь нетерпеливо подпрыгивал напротив Ноя. — Наши возможности могут меняться от перерождения к перерождению, но у каждого есть что-то подвластное только ему… И подвластное всегда. Твой дар, Наивность ноя, это способность увидеть воспоминание человека или какую-то информацию о нём, которую он и сам мог забыть, лишь выпив его крови. Разве это не чудесно? Ты можешь узнать обладателя Сердца чистой силы за долю секунды! И тогда мы бросим все свои силы на уничтожение этого экзорциста! Ной подумал, что состояние непонимания ничего начинает входить в привычку в этом месте. Тысячелетний граф вновь говорил что-то совершенно невероятное, хотя если допустить, что всё это правда, то странное видение об Аллене начинало обретать смысл. Ной с трудом помнил обстоятельства того происшествия, но, кажется, кто-то пытался его чем-то накормить… А Ной цапнул того человека за палец. Могло ли так случиться, что он укусил его до крови? Ной не мог вспомнить подробных деталей, как не пытался. Тысячелетний граф щёлкнул пальцами перед его носом, привлекая внимание. — О, ты задумался о том, как выпить крови экзорцистов? — Граф спросил каким-то излишне милым голосом, как будто говорил об игре с домашними питомцами, а не о войне с людьми. Впрочем, Тысячелетнему графу не потребовалось никакого подтверждения своей догадки, и он продолжил с той же интонацией: — Разумеется, перед этим их придётся обездвижить. Насколько я помню, в предыдущий раз Наивность была мастером рукопашного боя. Быть может, твоё тело само вспомнит что-то, а даже если и не вспомнит, любой из нас готов помочь тебе в освоении его техники боя, или разработки своей соб… — Граф! Граф! Тысячелетний граф резко замолчал, и все посмотрели на источник внезапного шума. К ним летел… Зонтик. Ной не знал, как ещё описать столь необычное существо. Его тело в самом деле напоминало зонт, даже ручка была, только вот с противоположной от неё стороны находилась небольшая тыква с вырезанными в корке глазами и ртом. — О, Леро! — поприветствовал его Граф, мгновенно переключив своё внимание, а затем его глаза вдруг угрожающе блеснули так, что это было заметно даже через очки. — Я надеюсь, у тебя веская причина отвлекать нас. — Очень веская, господин! Вам позвонили… Хотят вернуть к жизни погибшего искателя! — О! — Тысячелетний граф издал только один звук, и его лицо при этом совершенно не изменилось, но в то же время от него повеяло какой-то хищной энергией, от которой так и хотелось спрятаться. Ной сдержался, а Граф продолжил: — Что же, в таком случае я обязан прийти на помощь бедному человеку, — он рассмеялся, но голос был полон желчи; затем он повернулся к женщине с длинными чёрными волосами и приказал: — Лулу Белл, проведи Ною экскурсию по ковчегу. Мне надо отлучиться, но мы увидимся за ужином. Дождавшись её кивка, Граф поспешил к выходу, Леро полетел следом. Как только дверь за ними закрылась, Лулу Белл встала, Ной машинально поднялся вслед за ней. Она смерила его изучающим, но в целом тёплым взглядом, и кивнула в сторону выхода. Ной подумал, что общение с Тысячелетним графом промелькнуло мимо него как-то слишком резво и внезапно. На него вылили кучу информации, но он ничего, по сути, не понял. Ной решил, что было бы хорошо попробовать узнать что-то от кого-то не настолько эмоционального, как Граф, и Лулу Белл показалась подходящей кандидатурой. Впрочем, он быстро понял, что эта женщина крайне неразговорчива. По крайней мере, отвечала она исключительно коротко и по существу. Например, когда Ной спросил, какие ещё способности у него могут пробудиться, она ответила только: «Прежде всего — общее укрепление тела. Вероятно, восстановление с помощью чужой крови. Остальные способности могут быть уникальными конкретно для твоего воплощения». Однако несмотря на то, что Лулу Белл была не слишком приветлива, она производила более приятное впечатление, чем жизнерадостный Граф… Или скорее не такое опасное. По крайней мере, Ною казалось, что из неё всё же можно вытянуть больше существенных деталей о том, о чём рассказывал Тысячелетний граф. Он рискнул задать несколько вопросов. — А что значит «Наивность ноя»? Лулу Белл взглянула на него, как будто он просил, сколько будет два плюс два, но быстро ответила. — Это значит, что ты — олицетворение наивности ноя. — А что тогда олицетворяешь ты? Ной заметил, что как-то быстро перешёл на «ты», что с Графом, что с Лулу Белл. Учитывая, что они были знакомы меньше суток, это было крайне невежливо с его стороны… Ной смутился и захотел уже было извиниться за грубость и фамильярность, но, кажется, женщина не обратила на это ни малейшего внимания (более того, первая сказала «ты», как будто такое обращение было само собой разумеющимся). — Страсть ноя. Ной важно кивнул, как будто эти два слова прояснили ему всё происходящее, и тут же спросил: — А почему я — десятый апостол? Нет, кажется, всё же Лулу Белл была не лучшей кандидатурой для расспросов: она кинула на Ноя очередной недоумённый, но в этот раз даже несколько подозрительный взгляд перед тем, как всё же терпеливо объяснить: — Потому что в Семье ноя всегда было двенадцать апостолов. Помимо Тысячелетнего графа и… Четырнадцатого, — она поморщилась, словно «четырнадцатый» было каким-то ругательством. — Джасдеро и Дебитто представляли десятого и одиннадцатого. Теперь они — Джасдеби, одиннадцатый апостол, олицетворяющий узы. Соответственно тебе досталось место десятого. Ной в очередной раз кивнул, но теперь повременил задавать следующий вопрос. Хотелось узнать ещё много всего, потому что на данный момент Ной понял только то, что Семья ноя — организация каких-то «избранных», и они предусмотрели для него какую-то важную роль, которую он ещё не осознаёт до конца. Кроме того, все говорят о «пробуждении», но это «пробуждение» вызывало слишком много вопросов. Исходя из слов членов Семьи ноя, Ной уже пробудился, однако его память не восстановилась до конца… Хотя, даже исходя из взглядов Лулу Белл, должна бы. Однако Ной не мог сказать, что в самом деле чувствует в себе что-то подобное. Возможно ли, что он вызовет подозрения, если будет и дальше расспрашивать очевидные для всех в этом месте вещи? Впрочем, настолько ли очевидные? Ной был уверен, что что-то недопонял или упустил, ведь он не мог в самом деле пить человеческую кровь? Кроме того, зачем уничтожать экзорцистов, они же не сделали ему ничего плохого? Ной не знал, как лучше поступить, однако решил пока что стараться быть не подозрительным, и выяснить всё как можно более ненавязчиво. Ах, была бы рядом Доминик! Ной с тоской подумал о подруге. У неё всегда получалось беззастенчиво общаться с незнакомыми людьми и относительно легко выуживать нужную информацию. Она бы точно уже узнала всё, что можно, да и что нельзя — тоже. Доминик… И где она была сейчас? Ной украдкой посмотрел на Лулу Белл. Должен ли он помнить о том, как оказался тут? Кажется, Роад совсем не удивилась его вопросу «Где я?». Значило ли это, что он может спросить о Доминик сейчас, и это не вызовет очередного подозрительного взгляда? Но что, если всё было не так просто, и, упомянув Доминик, он сделает только хуже? Ной подумал об эпизоде общения Графа и Леро. Всё произошло так быстро, что он не успел ничего толком разобрать. Тысячелетний граф говорил о воскрешении… Но Ной не мог сказать, что Граф собирался в самом деле сделать что-то хорошее. Да и его отношение к экзорцистам… Нет, Ной всё-таки не был идиотом, и понял, что отношения с людьми у Семьи ноя… своеобразные. И всё же. Собравшись с мыслями, Ной осторожно заговорил: — Я помню, что прежде просыпался в какой-то камере. Но я совершенно не понимаю, как всё же оказался здесь? — Ной едва сдержал облегчённый вздох, заметив, что в этот раз Лулу Белл вдруг посмотрела на него заботливо и как-то понимающе, и добавил про себя: — Видимо, я всё-таки нашёл безопасную тему. — Тысячелетний граф узнал, что Чёрный орден захватил тебя во время пробуждения. Мы отправили туда небольшую армию акум, чтобы спасти тебя. То, что ты не помнишь этого — нормально, ведь пробуждение было достаточно болезненным. Что-то похожее он слышал и от Роад, но… Теперь Ноя волновал ещё один вопрос. — Вы спасли только меня? Ной прикусил губу — Лулу Белл смотрела не подозрительно, но как-то непонимающе. — Да… Нас интересовал только ты. Значит, Доминик здесь, на Ковчеге, точно не было. Ной решил, что подумает о том, хорошо это или плохо, чуть позже, а пока что следует перевести разговор в более мирное русло. — А почему тут все общаются на «ты», — ляпнул он первое пришедшее на ум, и тут же решил, что ему лучше просто молчать, потому что Лулу Белл посмотрела на него крайне недоумённо, прежде чем ответить: — Потому что мы — семья. Лулу Белл сказала это таким голосом, что Ной, слышавший речи про семью уже от двоих сегодня, в первый раз почувствовал, насколько серьёзно, на самом деле, они относятся к этому слову. И главное — это утверждение было для них естественной и неизменной истиной. Ной ничего не ответил, но Лулу Белл сама нарушила тишину буквально через пару минут, остановившись у одной из кучи одинаковых дверей в коридоре без окон и бросив короткое: «Пришли». Они вошли, и, оказавшись в этой комнате, Ной осознал, что совсем запутался в устройстве Ковчега. Это помещение было достаточно вытянутым и залитым светом, как и гостиная, однако в этот раз за окнами Ной легко разглядел невысокие тёмные здания, несколько лестниц, словно там находился маленький уютный городок. — Госпожа! Господин! — послышалось откуда-то сбоку, и, повернув голову на звук, Ной увидел семь крайне странных существ. Пока он пытался описать их, Лулу Белл, видя его замешательство, сказала: — Это акумы второго уровня. Эти работают здесь портными. Ты можешь выбрать себе любую одежду — всё сошьют очень быстро. Разве что… — она окинула его задумчивым взглядом. — Приди, пожалуйста, сегодня на семейный ужин в том, что на тебе надето. Граф и Роад сами придумывали дизайн этого наряда, им будет приятно, если ты покажешься в нём ещё несколько раз. Ной кивнул, подумав о том, что другой одежды у него всё равно нет. Лулу Белл облегчённо вздохнула. — В таком случае, мерки на тебя уже есть. Просто опиши акумам свои пожелания. Обычно Ной не любил всё, что связано с примеркой и покупкой одежды, но в этот раз с удовольствием описал акумам, какие (самые обычные) рубашки и брюки ему нужны. И он очень надеялся, что сошьют их действительно быстро, потому что несмотря на дизайн от Тысячелетнего графа, одежда стесняла его. Сначала Ной хотел ограничиться вещами первой необходимости, но, подумав, так же сразу попросил классический плащ, жилет, цилиндр и пару перчаток. Всё же они могли пригодиться, если потребуется покинуть Ковчег по каким-либо причинам. Лулу Белл с улыбкой наблюдала за тем, как он выбирает ткани, иногда поднося указательный палец к виску и прикрывая при этом глаза, словно стараясь сосредоточиться на чём-то в своей голове. Изредка её губы сжимались в тонкую полоску, а затем едва заметно шевелились, словно она шепталась с невидимым собеседником. Когда Ной закончил, Лулу Белл подошла к нему и сказала: — Тысячелетний граф говорит, что ужин сегодня начнётся чуть раньше, чем обычно, но, думаю, мы ещё успеем сходить на башню. Ной пожал плечами — он всё равно ничего не знал о Ковчеге — а затем понял, что упустил одну простую вещь, отвлечённый рассказами Графа. — Который час? — спросил он. — Около половины шестого, — ответила Лулу Белл, и, поняв его замешательство, добавила: — Ты проснулся весьма поздно. Вот как. Оказывается, уже был вечер. Этот факт ничем не помог Ною, однако он подумал о том, что таким образом скоро наступит ночь, и у него появится возможность наконец-то спокойно обдумать всё, что он узнал сегодня. Вновь потянулись коридоры без окон. Ною мерещилось, будто иногда они спускались то ниже, то выше, но никакого подтверждения этому не было. Вообще, в целом Ковчег напоминал какой-то лабиринт. Ной подумал о том, что неплохо бы было раздобыть карту, иначе он просто-напросто заблудится тут без сопровождения. И зачем здесь только сделали столько комнат? Ной прикинул размеры Ковчега и понял, что он минимум в пять раз больше поместья дедушки Доминик. В конце очередного коридора оказался тупик, в который Лулу Белл уверенно направилась. Ной пошёл за ней, не понимая, зачем они свернули именно сюда, а затем женщина вытянула руку вбок и куда-то нажала — часть стены разъехалась в стороны. За такими своеобразными дверьми оказалась кабинка, куда Лулу Белл уверенно шагнула. Ной вошёл вслед за ней, двери закрылись. Женщина нажала кнопку на стене, и они вдруг начали двигаться вверх. — Это лифт! — восхищённо воскликнул Ной, осознав, что произошло, и одновременно подумал, насколько же была богата Семья ноя, раз смогла позволить себе такую современную и дорогую вещь. Лулу Белл никак не прокомментировала эмоции Ноя и даже не изменилась в лице — должно быть, такая реакция была у каждого, кого приводили сюда впервые. Ехали они достаточно долго: Ной успел подробно изучить внутреннюю отделку кабины и даже немного заскучать, но он забыл об этом, стоило им только добраться до пункта назначения. Они оказались посреди круглой комнаты около двадцати метров в диаметре. Стен как будто не было: по всей длине окружности располагались окна от пола до потолка, однако света всё равно недоставало. По полу скользили косые лучи, и Ной, подбежав к первому попавшемуся окну, увидел темнеющее голубое небо, пересечённое яркими облаками, окрашенными заходящим солнцем в оранжево-красные цвета. Ной, бывало, наблюдал закаты из окна поместья, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что он видел сейчас. Небо настоящим куполом раскинулось над ними и открывало невероятные картины, в какую бы сторону Ной не посмотрел. В какой-то момент ему даже показалось, что он летит: такое ощущение лёгкости и воздушности дарил этот вид. Ной посмотрел вниз и припал к окну ещё сильнее, стараясь рассмотреть то, что располагалось у подножия башни. Под его ногами будто раскинулся целый город. Тёмные, скорее даже чёрные здания, улицы в наступающих сумерках так и хотели слиться в одну массу, но их всё ещё можно было разобрать. Ной не смог представить, сколько тут должно жить людей на самом деле. Не могли же четырнадцать человек успевать пользоваться всем этим? Ной прошёлся взглядом до самой границы «города» и обнаружил, что он имеет очень чёткую округлую границу, за которой располагалось только два ряда построек, чем-то напоминающих древнеримские акведуки, а после… А после было только небо; земля находилось где-то далеко-далеко внизу и отсюда выглядела грязным зелёным пятном. — И как только вы построили настолько высокое сооружение? — оторопело пробормотал Ной, но Лулу Белл его услышала: — Это всё заслуга Майтры. Тысячелетний граф задумал Ковчег, как летающий артефакт, способный соединить на себе проходы в любую точку мира, но именно она воплотила эти мечты в жизнь. — Это феноменально! — не смог сдержать эмоций Ной, а затем ошарашенно переспросил: — Летающий? — Да, — Лулу Белл кивнула. — Несмотря на то, что мы в основном пользуемся его многочисленными дверями, если надо куда-либо отправиться, иногда нам приходится перемещать и сам Ковчег. — Невероятно! — Ной вновь окинул взглядом город. — А двери? — Как ими пользоваться? — уточнила Лулу Белл, и, дождавшись согласного кивка, продолжила: — Каждая дверь ведёт в определённое место. Конечно, мы не делали проходы в каждый город мира, однако к большей части больших и средних доступ есть. Роад и Граф могут менять назначение дверей, остальные пользуются тем, что есть. — И как вы во всём этом ориентируетесь? — в голове Ноя всё ещё не укладывалось то, что Ковчег был настолько потрясающим местом, по сравнению с этими его способностями поездка на лифте просто померкла. — Просто запомнили со временем. — Лулу Белл пожала плечами. — Но, если хочешь, могу дать тебе карту чуть позже. Ной благодарно кивнул. В комнате, вернее, на смотровой площадке, тем временем стало ещё темнее — солнце спешило скрыться за горизонтом. По городу у подножья башни пролегли глубокие тени, и он всё же слился в общую чёрную массу. Наблюдая за последними солнечными лучами, Ной подумал о том, что всё же наверняка просто что-то понял совершенно неправильно из речи Графа. Наверное, в этот момент Ной полностью оправдывал своё олицетворение «Наивности ноя», потому что сейчас ему совершенно не хотелось верить в то, что люди, имеющие возможность наблюдать такой невероятно красивый вид каждый день, могут быть плохими. Лулу Белл позвала его обратно к лифту, и Ной нехотя отошёл от окна. Интересно, сможет ли он сам приходить сюда? В прекрасном одухотворённом настроении они отправились на ужин. После посещения «башни» Ной незаметно для себя стал ждать знакомства с остальными членами Семьи ноя. Хотелось выяснить всё, разобраться наконец, в чём он ошибся и… Быть может, даже узнать подробнее про свою «особую роль». Конечно, нои производили своеобразное впечатление, а Тысячелетний граф даже жуткое, но теперь Ною казалось, что они несут хорошее в человеческий мир. А Чёрный орден… Разумеется, все люди были разными, и Ной верил, что экзорцисты, которых он встретил в темнице, на самом деле добрые, и только те, кто стоит над ними, на самом деле «зло». Ведь люди, создавшие такое потрясающее место, как Ковчег, просто не могли приносить другим вред. Разве злодею поддастся то искусство, с помощью которого всё здесь построено? К тому моменту, как они вошли в обеденный зал, Ной, слишком очарованный панорамой и устройством Ковчега, окончательно убедил себя в том, что он всё понял не так. В столовой уже сидело несколько человек, троих из которых Ной прежде не видел. Все вновь уставились на него, но в этот раз Ной уже не ощутил настолько сильного дискомфорта, и послушно сел на стул, указанный ему Лулу Белл. Ной оказался рядом с пустым стулом и незнакомым ему мужчиной, от остальных ноев которого отличала разве что родинка под левым глазом. Напротив также сидел незнакомый человек, который чем-то напоминал того, что сидел рядом, и который радостно заявил, едва их взгляды пересеклись: — Моё имя — Шерил Камелот. Я — Желание ноя. Приятно познакомиться. Представившись, Шерил поставил локти на стол, переплёл пальцы рук и затем положил подбородок на эту импровизированную подставку, мило улыбаясь. Ной не успел ничего ответить, как сбоку заговорил мужчина с родинкой: — Я думал, мы подождём остальных прежде чем представляться, — усмехнулся он. — Ну и ладно. Я — Тикки Микк, Удовольствие ноя. Голос Тикки был как будто бархатным, кроме того — Ной перевёл на него взгляд — мужчина казался самым спокойным в этой семейке, после Лулу Белл, конечно. — А я, мы — Джасдеби! — донеслось с другого конца стола. О, а про этого человека Ной слышал уже дважды сегодня! Он с любопытством посмотрел на говорившего. В глаза сразу бросились длинные светлые волосы, лишь немного затемнённые на макушке, в остальном же он ничем не отличался от остальных ноев. И не скажешь, что он когда-то был двумя разными людьми. Ной замер, подумав: «Когда объединение двух человек в одного стало казаться мне нормальным?» — а затем поспешил представиться в ответ: — Меня зовут Ной Архивист. Рад встрече, — он немного склонил голову в приветственном кивке, замечая, как Тикки и Шерил синхронно присвистнули, а Джасдеби рассмеялся. Прошло несколько минут, за которые собрались ещё пара ноев, которых Ной уже видел в гостиной. Они завели разговоры «о погоде», изредка обращаясь к Ною. Только четыре стула оставались незанятыми, а Ной всё думал. «Похоже, несмотря ни на что, то существо, которое должно было пробудиться во мне, понемногу выбирается наружу, — рассуждал он. — Этим утром Роад казалась мне подозрительной, Граф — странным, а теперь я уже с нетерпением жду семейного ужина и думаю о том, когда ещё смогу посетить башню». Эти мысли донимали его, и лишь изредка Ной отвлекался на хитрые переглядывания остальных членов семьи. «Вот ещё. Когда я стал называть их просто „семьёй“? — задавался вопросом Ной, смакуя это слово про себя. — Неужели то существо, возникавшее в голове то волком, то тенью, не сумев выполнить свой план силой, задумало подобраться исподтишка? И теперь воздействует только на отдельные, но важные фрагменты моего восприятия, смягчая отношение к себе»? Ною стало жутковато, несмотря на царившую вокруг дружелюбную атмосферу. Он думал, что его бой окончен, но, возможно, борьба только начиналась? Подумать только, за каких-то несколько часов он сменил своё мнение несколько раз! Кроме того, обдумывать только факты, оставляя эмоции, становилось всё труднее. Хлопнула дверь, и Тикки, внезапно оказавшийся слишком близко, прошептал, что Тысячелетнего графа они встречают стоя, после чего все поднялись, и Ной поспешил последовать их примеру. Граф вошёл в столовую вместе с Роад. Девочка гордо вышагивала и несла серебряный поднос, накрытый полукруглой крышкой. — Как хорошо, что все уже в сборе! — едва ли не пропел Тысячелетний граф. Приторно-сладко. Почти привычно. — А Роад приготовила для нас сюрприз! Роад подошла к пустому стулу рядом с Ноем, отодвинула его ногой и, приблизившись к столу, поставила на него свой поднос. — В честь такого праздника, как присоединение к нам Наивности ноя, я решила приготовить что-нибудь вкусное! — объявила она и сдёрнула крышку со своего творения. По комнате поплыл приятный аромат запечённых яблок. На подносе лежал Тарт Татен. — Моя милая Роад освоила французскую кухню! — воскликнул Шерил, на что Роад только фыркнула и заявила: — Первый кусочек достанется Ною! В руке девочки оказался нож, и она повернулась к Ною, который уже едва не залил блюдо слюнями. И откуда она только узнала про его любовь к Тарт Татену в частности, и блюдам из яблок, теста и сахара в целом? Он указал на дальний конец, с которого на него смотрело очень аппетитное яблоко. — Но Роад! Десерт должен подаваться после основных блюд! — запричитал Граф, подходя к месту во главе стола. — Сегодня праздник, сегодня — можно, — отрезала Роад, после чего ловко переложила желаемый ноем кусочек в тарелку, поставила её перед ним и чмокнула его в щёчку, как младшая сестра. — С-спасибо, — последнее её действие несколько смутило Ноя, впрочем, всё это выглядело, как обычная семейная сцена. Роад разрезала Тарт Татен до конца и угостила остальных членов семьи. Она попросила Ноя передать тарелку на другой конец стола, и он заметил, что два стула в той части пустуют, хотя Граф сказал, что все уже на месте. Ной попросил объяснить это, и за столом мгновенно воцарилась тишина, и даже Тысячелетний граф изменился в голосе — теперь он звучал печально. — Гнев ноя отправился на перерождение, когда экзорцисты напали на наш старый Ковчег. А Четырнадцатый… У нас сложные отношения. Он жив, но мы даже не можем толком определить его местоположение, потому что он пробудился в теле экзорциста и его Чистая сила несколько резонирует с Тёмной материей. — Жаль только, — вставила слово Роад, — что он пробудился именно в Аллене Уолкере. Этот экзорцист был забавным, когда был собой. — Впрочем, не будем о грустном! Гнев обязательно вернётся к нам! Надеюсь, и Четырнадцатый однажды тоже! — Граф вернулся в своё обычное состояние. — Лучше скажи нам, как тебе блюдо Роад? — Очень вкусно! — искренне похвалил девочку Ной и подумал о том, что смерть — это всё же тоскливо, что бы там не говорил Граф. Ной замер, не донеся вилку с Тарт Татеном до рта. Это опять произошло. Он взгрустнул о потере Гнева ноя, но совсем пропустил мимо ушей слова Роад о том, что экзорцист (видимо, тот самый Аллен из его сна) перестал быть собой после пробуждения в нём генов ноя, хотя именно этот момент в разговоре должен был привлечь наибольшее внимание. Получается, и Ной должен был вскоре исчезнуть как личность? Дать той тени приобрести более чёткие очертания, а самому раствориться? Ной вновь вспомнил о своём видении. Теперь происходящее там казалось ему более понятным: экзорцисты, противные экзорцисты, обижали практически его брата, другого ноя, Четырнадцатого. Ной испугался таких мыслей, но именно они помогли ему осознать, что с этой секунды нужно думать только головой, а не сердцем, которое незаметно прониклось к этой семье. Ной постарался воззвать к своей человеческой части. Вспомнить о том, что он хотел разобраться со всем наверняка (и использовать при этом только факты, а не возможно чужие эмоции). Ной сделал глубокий вдох, поспешно проглотил кусочек Тарт Татена, и как можно более непринуждённо спросил: — Тысячелетний граф. Моя память, к сожалению, ещё подводит меня. Не могли бы вы объяснить подробнее, что за священную войну против фальшивого бога мы ведём? Граф отложил вилку и внимательно посмотрел на Ноя, который подумал, что всё же у него получается играть на людях роль хуже, чем у Доминик, даже когда этого требует ситуация. — Люди — это заблудшие овечки. Несмотря на то, что в каждом из них текут гены ноя, они забыли о своём прошлом, забыли о том, кому на самом деле должны поклоняться, и хуже всего то, что их идолы разрослись до небывалых размеров. Наш священный долг — вытравить, выжечь эту заразу с корнями и на пепелище возродить мир. Людям была дана возможность выбора. Они ошиблись в своём решении, и всё, что остаётся нам — надеяться, что в следующий раз они будут благоразумнее. — Благодарю за разъяснения, — ответил Ной, и вновь почувствовал, как душа запела «мы спасём этот мир!», но разум сумел зацепиться за конкретные, не радующие факты: становилось очевидно, что Семья ноя всё же не белая и пушистая, они вероятно задумали что-то, что принесёт много боли обычным людям. Иначе к чему все эти разговоры про вытравить, выжечь и, самое главное, возродить мир? Но всё же, что-то внутри мешало взять и поверить этому. — А экзорцисты? Кто они? Что с ними? — задал Ной следующий вопрос. — Ох, — Тысячелетний граф вздохнул, как будто ему в самом деле было жаль Чёрный орден, — Они — самые заблудшие люди из всех живущих. Они пытаются противостоять нашей миссии. Думают, что мир в таком состоянии, в котором он находится сейчас, имеет право существовать, а люди сами могут творить свою судьбу. «Но ведь это так и есть!» — едва не возразил Ной, и вдруг понял, что именно этот возглас принадлежал ему — человеку, его человеческой душе. Ной поблагодарил за разъяснения и сделал вид, что очень увлечён Тарт Татеном. «Выходит, они в самом деле хотят спасти мир, но их методы вызывают сомнения», — думал он про себя и практически чувствовал, как сложно шестерёнкам в голове обрабатывать эту информацию, словно что-то внутри в самом деле мешало, предлагало поступить проще и просто послушаться Графа, а не забивать голову всякой ерундой. В зал влетело несколько акум, каждая из которых несла минимум два подноса или кучу тарелок. Они принялись накрывать на стол. Видимо теперь, как только все отведали приготовленное Роад, начинался настоящий ужин. Вновь зазвучали светские разговоры, и вдруг Ной услышал громкий вопрос: — Граф, а расскажите, как прошло обращение в акуму искателя? — Да, мне тоже интересно! — зазвучало со всех сторон в ответ. Ной вспомнил, что, кажется, именно по этому поводу зонтик по имени Леро отвлёк графа тогда в гостиной, и тоже прислушался. — О, замечательно! Всё прошло гладко, по привычному сценарию. Но главное теперь — донести Чёрному ордену о произошедшем. Такая утечка информации наверняка возмутит главное управление, и они отвлекутся от более важных вопросов, пусть и ненадолго, а мы тем временем попробуем заслать в орден шпиона. Как хорошо, что больше всего их верхушку волнует то, как бы держать всех в ежовых рукавицах! Нои согласно закивали, а Ной съел очередной кусочек Тарт Татена и понял, что упустил ещё одну очень важную деталь. — Граф, а что вы подразумеваете под обращением в акуму? Тысячелетний граф посмотрел на Лулу Белл. — Ты разве не показала ему завод акум? — Прошу прощения, мы не успели туда до ужина, — кажется, женщина почувствовала себя виноватой в том, что не посетила вместе с Ноем такое важное место и не выполнила таким образом приказ Графа на сто процентов, хотя, по сути, в этом не было ничего страшного. — Обязательно сходите туда завтра! — Тысячелетний граф покачал головой и продолжил: — Мы создаём «тело» акумы из метала, но чтобы стать настоящим оружием, акуме нужна человеческая душа. Ной чуть подавился Тарт Татеном от такого заявления, но никто не обратил на это внимания, а Граф продолжал: — Нам звонят родственники погибших людей, просят воскресить их родных. Они помогают нам призывать души в этот мир, а мы заключаем их в металлические тела. Так рождаются прекрасные и послушные нам акумы. Первым приказом они всегда получают задание уничтожить призвавшего их человека и спрятаться в его кожу. Убивая других людей, акумы способны повышать свой уровень и становиться сильнее. — К сожалению, экзорцисты своей Чистой силой могут освобождать души, тем самым уничтожая акуму, впрочем, это не всегда помогает, так как с увеличением уровня акумы человеческая душа внутри травмируется всё больше и больше, — добавила Роад. — Кстати, если захочешь позлить экзорциста, прикажи акуме самоуничтожиться. Душа при этом не возвращается туда, откуда её призвали, а уничтожается. Девочка рассмеялась, словно это была замечательная семейная шутка, а Ной почувствовал подступающую к горлу тошноту. Семья ноя убивала людей. Беспощадно и систематически. Само существо Ноя воспротивилось этому. Голова Ноя закружилась от осознания этого факта, но в то же время сознание словно прояснилось. Розовые очки, которые Ной быстро и добровольно надел на себя в башне, с треском разбились. Он вновь мог подумать о Графе и остальных, как о странных, а теперь ещё и жестоких личностях, от которых хотелось оказаться как можно дальше. Ни одной мысли про «семью» больше не возникало. И как он мог быть таким наивным? На секунду Ною захотелось вцепиться в свои волосы от осознания того, что он так легко поверил непонятно кому. Нет, им определённо не по пути. Он, Ной, никогда не сделает по своей воле ничего подобного! — Извините, но я не голоден. Прошу разрешения удалиться в свою комнату на отдых, — сказал Ной, решительно поднявшись из-за стола. Все посмотрели на него удивлённо, но Граф ответил в своей приторно-слащавой манере: — О, конечно. Всё в порядке. Ты ещё будешь отходить какое-то время после пробуждения. Отдыхай. Быть может, тебе принести завтрак в комнату? Ной отрицательно покачал головой. Хотелось просто убраться отсюда как можно скорее. — Тогда я провожу тебя до комнаты, а то заблудишься. Ты ведь ещё плохо ориентируешься в Ковчеге? — сказал Тикки. Ной посмотрел на Удовольствие ноя. Не хотелось видеть никого из них, но тот был прав. Ной поспешно кивнул и Тикки поднялся. Ной старался пройти до двери как можно спокойнее, чтобы это не походило на побег, но испытал невероятное облегчение, когда Тикки, оказавшись в коридоре, сам прибавил шагу, уводя его из столовой. Ной попытался запомнить дорогу до своей комнаты, чтобы хоть немного сориентироваться в пространстве, но вновь запутался в поворотах, погрузившись в свои мысли. Больше всего его волновало то, что ему уготована, по словам Графа, особая роль в предстоящих событиях, но… Ной не собирался никого убивать или калечить. Даже если бы это было необходимо, скорей всего, он просто не смог бы этого сделать. Но к кому он мог обратиться? Кто мог помочь? Семья ноя оказалась змеиным гнездом. Между собой у них были по-настоящему тёплые отношения, но… Ной имел дорогих ему людей за пределами Ковчега. Стоило только подумать о том, как действия ноев могли отразиться на Доминик или Учителе… Но ведь не в Чёрный орден обращаться же, в самом деле. Тикки внезапно остановился, и Ной чуть не врезался в него, после чего осмотрелся. Они вышли на улицу. Точнее, это был балкон, выход на который отчего-то располагался посреди коридора. Ной так задумался, что последовал за Тикки сюда, даже не заподозрив ничего, хотя это явно не было пунктом назначения, кроме того, совершенно не заметив времени, проведённого в пути. Ной напрягся. Зачем они пришли сюда? Но Тикки как ни в чём не бывало подошёл к перилам и поманил его к себе. Ной осторожно приблизился и бросил взгляд вниз. Балкон был освещён, но ниже всё казалось непроглядно-чёрным. Жутко. Казалось, что если вглядываться в эту темноту достаточно долго, то в какой-то момент что-то оттуда посмотрит на тебя в ответ. Тикки заговорил. — А ты ведь не такой как мы, — это было утверждение, а не вопрос. — Не понимаю, о чём ты, — ответил Ной, чувствуя, что Тикки почти застал его врасплох; а ещё он был единственным ноем, который, кажется, что-то заподозрил, а не списывал всё на слабость после пробуждения. Ной постарался не паниковать. В конце концов, Тикки ведь не сбросит его отсюда прямо сейчас, даже если он догадался о чём-то? Тикки ухмыльнулся. — Тебе ведь неприятны акумы, м? Ты выглядишь точь-в-точь как мы, но внутри ты всё ещё человек, по крайней мере, что-то людское в тебе осталось, и это крайне странно, ведь ты уже пробудился, судя по полному ряду стигматов. Ной не нашёл, что ответить, только почувствовал, как холодок прошёлся по спине. На его лице было всё написано, или это Тикки видит его насквозь? Тикки, видя его замешательство, рассмеялся, а затем… Его стигматы вдруг пропали, кожа резко посветлела — рядом с Ноем теперь стоял самый обычный человек. — Как ты видишь, я тоже сохранил некоторую степень своей человеческой стороны… Но это часть моей сути, ведь я — удовольствие ноя, и пребывание в двух различный ипостасях доставляет мне наслаждение, — Тикки лукаво посмотрел на Ноя, а затем принял свой обычный вид. — Однако, что беспокоит меня гораздо больше, чем твоё отношение к акумам это то, что я не чувствую в тебе мощи угрожающей силы, какая исходит от всех других членов нашей семьи. Что с тобой сделали в Чёрном ордене? Тикки внимательно посмотрел на Ноя, отчего тот почувствовал себя крайне неуютно, но ответил, собравшись: — Ничего. Я в порядке. Просто ещё не разобрался во всём до конца. Тикки хмыкнул. — Отличное объяснение. Только учти, что нои не «разбираются» — мы сразу знаем и понимаем почти всё. Остальные тоже вскоре что-нибудь заподозрят. Лучше тебе к этому времени принять произошедшее с тобой и подчиниться Тёмной материи. «Он угрожает мне? А он опасен», — подумал Ной, а Тикки тем временем не прерывал свой монолог. — В конце концов, нет ничего плохого в том, чтобы быть ноем. Даже как-то спокойно от того, что у тебя есть предназначение, если вдаваться в человеческие размышления о смысле жизни. Кроме того… — Тикки как-то слишком хитро посмотрел на Ноя, — если ты примешь свою сущность, ты сможешь слиться с ней, а это… приятно. Например, я как Удовольствие ноя теперь могу по-настоящему наслаждаться исполнением каждой сиюминутной незначительной прихоти… «Не могу понять: он пытается помочь мне или навредить»? — подумал Ной, и упустил момент, когда Тикки вдруг оказался слишком близко, даже для «брата». Их взгляды пересеклись, и Ной заметил, как прищурились янтарные глаза. Тикки словно на секунду задумался о чём-то, а затем придвинулся ещё ближе, нарушая все личные границы. Ной чуть повернул голову в сторону — по щеке скользнули чужие сухие горячие губы. Тикки замер, остановив смазанный поцелуй у мочки уха, а затем вдруг слегка прикусил её, прежде чем отстраниться. Ной перестал дышать. — Жаль только объекты моих сиюминутных желаний не всегда меня поддерживают, — усмехнулся он. — Вернёшься в коридор, повернёшь налево — твоя дверь будет третьей по счёту. Тикки поправил одежду, улыбнулся, как ни в чём не бывало, и… вышел. Просто вышел, оставив Ноя в одиночестве осознавать произошедшее. «И что это сейчас было? Что он хотел от меня»? — судорожно рассуждал Ной, почувствовав, что снова может дышать, только когда Тикки закрыл за собой дверь. Не то что бы Ною было противно, ему было «никак», но своим поступком Тикки застал врасплох даже сильнее, чем своими словами. Что только творилось в его голове? Пожалуй, теперь для Ноя он прочно занял место самого странного члена Семьи ноев, потеснив Тысячелетнего графа с пьедестала. Ной аккуратно прикоснулся к укушенной мочке. Доминик иногда вытворяла нечто подобное… Но это Доминик! Ной не знал, чего не мог простить подруге детства. Доминик… Ноя осенило. Своим поступком Тикки прежде всего отвлёк его от рассуждений о Семье ноя и своём положении. Кроме того, после некоторого шока от действий Удовольствия Ной подрастерял пыл, который зажегся в нём за ужином. Однако Ной всё же не мог сказать наверняка о целях Тикки: этот ной слишком хорошо «держал лицо». Или просто Ной совсем не разбирался в людях. Хотелось верить в первое. Вздохнув, Ной осторожно выглянул в коридор — тот был пуст — после чего отправился в свою комнату. Закрывшись изнутри, Ной хотел первым делом упасть на мягкую кровать, вдруг почувствовав, что все сегодняшние эмоции потребовали достаточно много сил, но затем обнаружил разложенную на креслах одежду. «Граф и Роад сами придумали этот дизайн», — всплыли в голове слова Лулу Белл, и Ной едва ли не побежал к вещам — отчего-то стало противно. Рубашки, брюки, перчатки и даже плащ — всё было готово. Ной порадовался, что слова о скорости работы акум оказались не пустым звуком, и поспешил переодеться, чуть ли не сдирая с себя белоснежные одежды и оставляя их на полу; к счастью, его новые вещи были скорее бежевые и кремовые — ничего общего с «униформой» Семьи ноя. На пол упал свёрток бумаги. Ной не понял, откуда он вывалился (должно быть, выкатился из-под какой-нибудь стопки одежды), но поднял его и развернул. Это была карта. Подробная карта, на которой кто-то заботливо пометил красной галочкой его комнату и на которой, помимо всех лестниц и коридоров, было отмечено, куда ведут какие двери в городе за пределами башни и жилища ноев. Ной машинально нашёл взглядом дверь, ведущую в город, находившийся сравнительно недалеко от поместья Учителя, а также кратчайший путь до неё. Ной замер, осознав, что буквально за секунду в его голове созрел план. Он ведь хотел оказаться подальше отсюда и от Семьи ноя? Пусть даже с ним происходило нечто непонятное, Тикки прозрачно намекнул, что Ной «должен знать», что делать, а потому ему тут всё равно вряд ли помогут. Или, быть может, он перестанет упускать важную информацию и испытывать непонятно откуда взявшиеся чувства, как только покинет Ковчег? Наверное, шанс на это был. Учитель… А сможет ли помочь ему Учитель? Его не было рядом, когда всё это началось, но, возможно, он всё же что-то знает? Во всяком случае, Ной не понимал, к кому ещё мог сейчас обратиться. Кто сейчас не был опасен для него? «По крайней мере, Учитель наверняка знает, где Доминик, а, быть может, она уже у него, — подумал Ной. — И мне некуда больше идти». Он окинул взглядом комнату и прислушался к себе. Тогда, в столовой, его человеческая суть взбунтовалась, услышав о процессе создания акум, и это помогло ему стряхнуть наваждение на какое-то время, однако сейчас… Нет, ему всё ещё было мерзко, но теперь отрицательные эмоции стали менее яркими. Имело смысл уйти прямо сейчас, пока он полностью был собой, ясно осознавал происходящее. Ной тоскливо посмотрел на оставшуюся на кресле одежду. Жаль, он не догадался попросить вместительную сумку — взял бы с собой что-нибудь на смену, кто знает, как пройдёт путь от города до поместья. Покачав головой, он быстро надел жилет, плащ, шляпу и перчатки и, послав последний взгляд в сторону кровати и взяв карту, вышел из комнаты. Даже с картой Ной умудрился запутаться несколько раз, но в конце концов всё же оказался на улице. Там он сделал небольшую передышку и мысленно поблагодарил всех богов, каких вспомнил, за то, что ему никто не встретился по пути. Как бы он объяснил свои ночные прогулки? Тем более, уйдя с ужина? За время передышки Ной заметил одну деталь. Он переживал о том, как будет ориентироваться на улице, ведь сверху всё казалось покрытым непроглядной темнотой (во внутренних помещениях везде горел свет), но, выйдя наружу, понял, что кое-что всё же может разглядеть. Конечно, его зрение было очень далеко от дневного, но он мог хорошо разобрать очертания предметов, их расположение. Если идти медленно, то он не пропустит нужный поворот… Ной так и поступил. А следующим утром весь Ковчег сотрясся от криков Тысячелетнего графа: «Где десятый?! Как это исчез?! Послать на поиски не меньше половины свободных от заданий акум»!