Лот продан

Какаши выскочил из дома, мысленно себя ругая. Опять-таки навыделывался, вот что мешало ему держать свой длинный язык за зубами? Понимает же, где находится. Зачем, вот зачем ему сейчас, в его положении, надо выделываться на ровном месте? Нет, правда, повезло с Умино, с другим бы уже давно на торгах стоял. Надо все-таки следить за собой и своим языком. — Привет, — поздоровался он с Хаяте, — принес? — Есть, Какаши-сан. — Давай, смотри. Вот здесь нужно поглядеть, — ткнул он пальцем в один из заводов из списка. — Здесь и здесь. — Извините, Какаши-сан, но здесь же туалетную бумагу производят. — А знаешь, что может быть, — ухмыльнулся Какаши, — если свернуть диаметр и заменить картон на железо? Вот так-то, Хаяте. — Я вас понял. — Молодец. И еще, здесь нет завода 7/11.23. Его закрывали на реконструкцию, как раз когда все началось. Не знаешь, что с ним? — У Ширануи-сана такой информации нет. — Тогда напишу адрес, нужно просто сходить посмотреть, работает ли он, а если работает, было бы не худо узнать, что он выпускает. Скажи Генме. — Обязательно. — Ладно, мне уже пора, у меня хозяин болеет. Хаяте улыбнулся: — Здоровья вашему хозяину. — И мужа богатого, и детей послушных, — Какаши расхохотался. — Все. Я побежал. Осторожней там. Кроссворды Какаши теперь выбирал уже тщательней и еще банку меда купил у того самого продавца. Домой возвращался, надеясь, что Умино спит, но «демон» все еще слонялся по квартире в одеяле. Какаши решил спрятаться в прачечной, но тот его и там настиг, заявив с порога: — М-м, как пахнет. А чего телевизор не включишь? — Какой? — Да вот же висит. — А я и не видел, — Какаши с удивлением рассматривал экран на стене, почему-то раньше он на него не обращал никакого внимания. И пыль ведь на нем протирал регулярно. А между тем Умино нашел пульт и мало того что не ушел, устроился на полу, покашливая, и начал смотреть какой-то дурацкий сериал, попутно рассказывая Какаши о героях, о Докторе Кто и что происходит сейчас именно в этой серии. — Эй, кто выключил свет? — заорали с экрана. «А в самом деле, кто выключил свет?» — щелкнуло в мозгу у Какаши, на экран он теперь смотрел с большей заинтересованностью, вдруг там ответят? А там посоветовали считать тени — совет был очень неплох. Пожалуй, его стоило принять к сведению, искать не один завод, а несколько. Бесконечно долгий день с тенью Умино за спиной закончился только около полуночи, на завтра Какаши ожидал продолжения, но «демон-призрак» с утра уселся за ноутбуком, видимо, решать рабочие вопросы. По пятам он уже не таскался, белье не нюхал и завтрак не отбирал. Все вернулось на круги своя через пару дней — Умино снова уезжал на работу, Какаши занимался домашними делами, попутно анализируя сметы с заводов, которые регулярно приносил Хаяте. Вот только к сериалу пристрастился, все смотрел этого Доктора Кто, выискивая нужные подсказки. Впрочем, подсказок не было, как и идей, лишь цифры, подозрения, подозрения и цифры. Спустя месяца полтора за завтраком Умино предупредил: — Жду завтра очень важного гостя. Дома буду в семь. За полчаса ванную. Одежду для приема гостей. — Европейскую или традиционную? — Поинтересовался Какаши. — Традиционную. Ужин с восьми до девяти. — Целый час? — Какаши удивился. — Остынет. — Сделай так, чтобы не остыло, — рявкнул Умино. — И полноценный ужин — для приема. Не справишься один — возьми помощников. Даю доступ в Интернет. Вот это да, удивился Какаши. Кого такого Умино ждет в гости, Владыку, что ли? Судя по тому, что говорил Генма, не исключено. И это было бы проблемно, потому что Владыка Какаши знал очень хорошо. — Вылизать все, — продолжал Умино. — Ни пылинки, ни соринки — бригаду я вызвал проверенную, проследи. Сервировка на двоих. Предпочтения — традиционная кухня, поэтому все-таки вызови помощников. Вечером Какаши отчитывался: — Повара приехали, замариновали курицу и рыбу. Свежие овощи будут утром. Бригада уборщиков приедет в одиннадцать. Вот меню, подойдет? Умино пробежал взглядом по листку. Одобрил. — Но чтобы никаких косяков, — предупредил он, — а то башку оторву. Не «высеку» — к таким оборотам речи Умино Какаши уже привык: знал, что это просто выплеск эмоций, ликторов тот не вызвал ни разу. «Башку оторву»? Действительно, стало интересно, кого Умино ждет в гости. Примерно в половине девятого из лифта вышел старичок, опирающийся на палку, но весьма бодро двигающийся. — Дедушка, — чуть не упал на колени Умино, — рад видеть вас в добром здравии. Проходите. Принять у гостя было нечего — ни шляпы, ни пальто, поэтому Какаши тоже всего лишь поклонился «дедушке». А старик весьма бесцеремонно тыкнул в него пальцем: — Таки взял раба, Ирука? — Да, — ответил тот. — Ну и правильно, раб в хозяйстве нужен. Ты куда лучше своего отца-нигилиста. Услышанное Какаши весьма заинтриговало, что такого было с отцом Умино? — Но все-таки не зверствуй, — продолжал дед. — Зачем ты так его? Умино почему-то смутился: — Это не я. Я его таким купил. — Все равно нехорошо, — продолжал ворчать старик. — Этого я не одобряю. Развелось сейчас — бои на выживание, зона «Се», делают, что хочешь с рабами. А так нельзя! Раб — это домашняя опора, и нечего на них воплощать свои поганые желания. Если нет жены, как у тебя, — продолжал ворчать дед, — используй, кто возражает, но калечить-то зачем? Ведь есть же ликторы — и ума добавят, и внешность не испортят. — Деда, это не я, шрам старый, посмотрите, — повторил Ирука. — Идемте за стол. Ел старик за троих. Какаши даже порадовался, что вызывал помощников. Палочки клацали как челюсти голодной собаки. И старика Какаши узнал — и в очередной раз помянул нехорошим словом Генму. Наверняка тот добыл информацию о том, кто дед, предлагая убегать в случае угрозы. Теперь стало ясно, почему. Дед был одним из заемщиков Какаши. Старый клан, абсолютно не тусовочный персонаж, общались один раз в кабинете. Брал кредит на запуск завода, занимался космической отраслью и являлся там не последним человеком. Заем был погашен вполне успешно, а проект подан так, что Какаши тогда и сам немножко увлекся космосом. Впрочем, сейчас это было не важно, сейчас он подавал блюда, пряча лицо. Хотя… кто его мог узнать? Он же не Генма, не публичная персона — мордой направо и налево никогда не светил. И главное, купил его Умино точно не с подачи старика. Будь тот «чуть» в курсе, проблем у Какаши стало бы куда больше, чем если бы он попал в зону «S». А выпивший и хорошо поевший дед хвалил Умино: — Вот ты другое дело. Не то что твой папаша. И раб у тебя хороший. Он ведь все это организовал? Вижу, не сопляк тебе в подстилки. Ты за него держись, не продавай. Я знаю, вы все молодые как считаете — купил раба, продал раба, а это не так. Хороший раб — еще одна рука. У тебя работа какая? Днями дома не бываешь. А пришел — тут тебе и уют, и ласка. На Умино было больно смотреть — уши бордовые, губы сжаты, вот-вот хватит удар. — Ты не красней, — продолжал дед, — это я тебе говорю, пока ты не женился. Женишься — всем жена заправлять станет. Хотя какой из тебя жених? — дед опрокинул очередную пиалу с саке. — Знаю я все про тебя, какая девка за тебя пойдет? Но хотя бы для приличия, — поднял он узловатый палец, — надо бы. Ну, или уж если такой, парня бери — только из хорошей семьи. — Да, дедушка, — послушно соглашался Умино. — А так хорош этот. Расторопный, аккуратный. Ты за него держись. Не продавай. Позови его сюда. Какаши немедленно пришел на зов. — Молодец, — похвалил его гость. — Хорошо за внуком смотришь. Держи, — и вытащил крупную купюру. — Купи себе что-нибудь. Вот это было восхитительно — у Какаши появились реальные деньги, которые получил при хозяине и абсолютно легально. — Все, иди, — закончился приступ доброты у дедушки, — а ты давай свои расчеты, — переключился он на внука. — Я в абы во что вкладываться не буду. Получив наличные в руки, Какаши знал, куда их потратить. За двое суток разрешения на использование домашнего Интернета Какаши успел получить от Генмы несколько интересных бумаг, слухов и подозрений, номера счетов, которые числились за Какаши, но тот их видел впервые. Через Хаяте можно будет передать свои размышления на тему, а следующую партию документов просмотреть в общественном Интернет-кафе. Ну, а дед и внук еще час сидели над бумагами, что-то решая. Визиты деда для Ируки всегда были шоком, еще с детства: властный, строгий — он давил, рассказывая о том, как нужно поступать. А так как нужно деду получалось не всегда, и приходилось объясняться. Получить одобрение деда — было чем-то почти нереальным. После смерти родителей, тот иногда ласкал Ируку — гладил по голове и, неизменно упрекая папой-нигилистом, называл бедным мальчиком. От этого Ирука еще больше терялся. Так и не смог осознать, кто он: бедный мальчик или отпрыск отца-смутьяна. Сегодняшний визит и одобрение раба в Ируке что-то всколыхнуло. Значит, он вошел в клан? Полноправно? И заслужил одобрение деда — это дорогого стоило. В кои-то веки он все сделал правильно. А деда он искренне любил — в его суматошной жизни было все не слишком понятно, зато у деда все четко. Жить в дедовых реалиях, наверное, было замечательно. Простые правила, простой кодекс, никаких поправок к законам, никаких глупостей и мерзостей — наверное, именно поэтому Ирука и вошел в спальню Какаши. И еще сакэ, конечно… Какаши вскинул голову и попытался подняться: — Лежи, — осек его Ирука. Что нужно хозяину, было понятно без слов. Какаши откинул одеяло и стянул трусы. Все было правильно, раб должен удовлетворять хозяина, и Какаши выполнял свои задачи, но почему-то это совсем не походило ни на кодекс дедушки, ни даже на мальчиков из борделя. Раб делал все, что полагалось, но кончить Ирука так и не смог. Ушел он от Какаши с ощущением отвращения — к себе. Тот ведь явно старался доставить удовольствие хозяину. Так почему Ирука чувствовал себя полным говном? В обычной жизни раб оказался, можно сказать, золотом: умный, легко подстраивающийся под обстоятельства, но не было в нем пресмыкательства. С ним было приятно общаться на отвлеченные темы. Какаши много знал и охотно поддерживал беседу. Вот зачем он это, Ирука, сейчас сделал? Зачем — понимал, конечно, но почему хреново-то так? И ответ был — он попался в ту же ловушку, что и его отец. За несколько месяцев общения он увидел в рабе не вещь, а личность, и весьма яркую. В первый раз этого не было, а теперь… Фактически это было изнасилованием. Понятно, с утра можно сделать вид, что ничего не происходило, но сам он будет знать. Нет, с этим надо завязывать. Раб там или не раб, нужно продолжать пользоваться тем, чем и раньше, — парни из борделя готовы на все, лишь бы не калечили. Как жил все эти годы, так и стоит продолжать. А раба не трогать. Тем более что утром почти не употребляющий алкоголя Ирука вылез на кухню с раскалывающейся головой и спазмами в желудке. Какаши быстро осмотрел его, отодвинул еду, порылся в аптечке, бросил таблетку в стакан, выдавил лимон, еще что-то добавил и подал, посоветовав: — Держитесь, сейчас полегчает. — Ты еще и алкашом был? — проворчал Ирука. — Такие знания. — Перебирал, бывало, — признался Какаши. — Не думал, что и вы — я б азиатского кефира держал. Хорошо оттягивает. После таких разговоров становилось очень сложно держать себя в руках. Сладок именно запретный плод, а на раба Ирука явно запал. И Какаши неосознанно провоцировал — мелочами, пустяками, но так, что глаза на лоб лезли. За фразу: «Подождите, узел не тот», — Ирука был готов разложить подошедшего поправить галстук Какаши на столе в ту же секунду, но удержался, весь день прокручивая в голове очень непотребные мысли. И «мальчика» на вечер заказал — с белыми волосами, прихватив по дороге с работы. Ввалился в дом, естественно, раньше, чем обычно, на ходу пихая «мальчика» в спину: — Вон в ту комнату бегом. Похож он на Какаши не был, но сзади и при должной фантазии Ируке хватит. — Я занят, — крикнул он. Повезло, Какаши не успел выскочить в прихожую и осмотреть «пацана». Почему-то, если бы тот провел параллели, Ируке стало бы стыдно. Вволю натешившись, заплатив и отправив парнишку обратно, он вдруг задался мыслью, а где, собственно, Какаши? Даже если учесть его деликатность, время уже близилось к полуночи. Должен бы прийти и заговорить об ужине. Где, черт возьми, раб? Почему-то вдруг нехорошо сжалось сердце. — Какаши? — Ирука прошелся по квартире. В кабинете открыл видеозапись — Какаши из дома вышел в 17:00, взяв хозяйственную сумку. Скверные мысли полезли в голову — ДТП, драка, кража или придурки-подростки, в конце концов. Ирука схватил телефон. Свой лимит везения Какаши, похоже, уже исчерпал — вот сейчас так точно. От того, насколько глупо и бездарно попался после буквально двух написанных фраз, — хотелось выть. Хотя повыл — шанс предоставили, когда пороли. За слишком активное сопротивление, разложили и всыпали как надо. Явно попал под «метлу» окончания месяца и закрытия плана — в бланке, который ему подсунули на подпись, не оказалось никаких данных, — просто раб, пойманный в Интернет-кафе, без разрешения на передвижение по городу и пользование коммуникациями, чип не читается. Разумеется, подписывать это все Какаши отказался. В камере было тихо, задержанные общаться между собой не пытались. По всей видимости, каждый думал над своей дальнейшей судьбой. Какаши исключением не был. Утром формальное судебное заседание, его выставят на торги, и никто, даже вездесущий Генма, не найдет — заново перепрошьют, и личность Хатаке Какаши сотрется вместе с прошлым номером дела. Возможно, ликторы связались бы с Умино, но продиктованный адрес в бланке задержания указывать не стали, навыделывался… Уже зная некие хозяйские закидоны, Какаши был уверен, что тот всенепременно устроит скандал, но толку-то? Какаши от этого легче не будет, а Умино выдадут в качестве компенсации другого раба, и на этом все. Где-то в конце коридора послышался шум, вскрики. Какаши хмыкнул, решив, что еще кого-то поймали: если не угомонится, то получит пару десяток розог, вот как он за свое буйство. — Нет! — голос стал отчетливее. — Сейчас же! Сию же секунду! Сказать, куда засунуть штраф? Какаши от неожиданности аж вскочил на нарах, не обращая внимания на боль в бедре. Рядом зашебуршились задержанные, начали перешептываться, а он жадно вслушивался, не веря в удачу. — Нет! Не понимаю! Это даже не произвол! — голос Умино звучал очень и очень раздраженно. — Где мой раб? Вы совершенно… Да иди ты нахер! Хамить мне будешь? Где твой начальник?.. Живо, я сказал! Я вашу службу всем составом нагну раком и выебу! Решили план сделать? Так я вам его подпорчу так, что мало не покажется… Ты мне этим законом не тычь! Там четко указано, что до отказа хозяина запрещено!.. Сказать, куда засунуть, или уже догадался?.. Сканер сломался, не прочесть? Да ебаный в рот, даже не смешно! У меня грамотный раб, а подписи на этой хуйне я не вижу! Откровенно говоря, Какаши даже не предполагал, что Умино умеет так выражаться, а меж тем к камере подбежал охранник и слегка дрожащими руками открыл замок: — 009720, на выход! Какаши приглашать дважды было не нужно. Жмурясь от яркого света, он вошел в приемную для граждан. — Почему он хромает? Вы тут совсем, что ли, охуели? — практически взревел Умино. — Он оказал сопротивление при аресте. — Судя по всему, за это с ним рассчитались? — Умино нехорошо прищурился. — Я могу его забрать или садимся составлять протокол так, как положено? И сканер вдруг неожиданно починится? Не прошло и десяти минут, как Умино и Какаши спустились на парковку. А в машине Умино устало выдохнул и, уткнувшись лбом в руль, едва слышно пожаловался: — Ну и ночка выдалась. — Простите, — осторожно начал Какаши. — Ты не виноват, — буркнул тот и завел мотор, снова взяв себя в руки. — За полчаса использовал годовой запас матершины. Веришь, не думал, что они другого обращения не понимают. — Верю. — В больницу надо? — Нет, ну что вы, — Какаши на всякий случай улыбнулся. — Все в порядке. Просто выпороли. — Вот уроды. Ехали молча, пока на одном из указателей не попалась реклама круглосуточного ресторана. — Умино-сан, — Какаши впервые решился обратиться столь «интимно», считая, что так будет более уместно, учитывая сложившиеся обстоятельства, — я не успел сделать заготовку под ужин и… — Какаши, я сегодня такое видел, что аппетит у меня не скоро появится. Рассказать где я тебя искал? — И, не дожидаясь реакции, продолжил: — Сначала думал, что ограничусь звонками. В ЧП-центре мне сказали, что жертв с твоим номером нет, дали телефон больницы. За сегодня два поступивших — чипы удалены, сами рабы в реанимации и говорить не могут. Я думал, что внешность у тебя яркая, достаточно подойти кому-то и глянуть. Знаешь, я страшно злился, что настолько простое действие дежурная медсестра сделать не в состоянии. Ладно, она на посту, но могла бы отправить санитарку или санитара, разве нет? Вот и поехал. У одного волос не было — сожжено все, а лицо второго — не понимаю я таких. Зачем так? Вот зачем? Умино замолчал, сжав зубы. — А у того, что я видел в морге, головы практически не было, мозги торчат. Знаешь, они сизые. Какаши не знал, что сказать, и вдруг предложил: — Хотите, я за руль сяду? Знаю, что нельзя… — Ты уже столько начудил сегодня: одним больше, одним меньше — садись. У меня руки дрожат. Умино уселся на переднее пассажирское кресло, видимо, все-таки переживал о том, какой из Какаши водитель: — У меня семнадцать лет стажа, — успокоил он его. — Надеюсь, тебя не за ДТП на торги выставили? Какаши невольно рассмеялся: — Нет, — уверил он Умино. — Вы разве не читали? «Финансовые аферы». «С государственными средствами в особо крупных размерах» — он благоразумно не озвучил. — Наискосок читал, — признал Ирука. — «Финансы» увидел, понял, что неопасный, морда покалечена. Пожалел. Ну, куда тебе в тюрьме? — Умино отчаянно зевнул и уткнулся в подголовник. — Спасибо. Ехать по ночному городу было легко. Какаши даже не думал, что можно настолько соскучиться по вождению. Памятуя о своем статусе, сильно не гнал, но все равно было чертовски приятно. Машина у Умино оказалась хорошая, обслуживалась своевременно, судя по всему, агрегат слушался малейших движений. Какаши покосился на задремавшего рядом Умино: «Эх, рвануть бы сейчас за город и хорошенько бы оттянуться на каком-нибудь пустом шоссе», — но это было бы слишком. Домой приехали почти в пять утра. Какаши осторожно потряс Умино за плечо: — Вас отнести? — Угу, — буркнул тот, не открывая глаз, и тут же проснулся, — да ты что, совсем с ума сошел? — Я бы мог, — Какаши придержал дверь, позволяя Умино выйти, — не такой уж вы и тяжелый. — У меня деду восемьдесят три и он сам ходит, — ворчал тот, идя к лифту. — Ишь, разбежался носить меня. Еще задницу подтирать предложи. Какаши опять рассмеялся: — Это как прикажите, — общение явно выходило на неформальный уровень. — Раб — опора в доме, — процитировал Умино своего деда, даже палец вверх поднял, как тот, — а глупости ваши все эти — запретить надо, — и сам уже смеялся, ночные переживания, похоже, и его отпускали. — Точно-точно, — поддержал Какаши, — еще одна рука. — Для задницы. Ладно, давай кофе, спать уже не имеет смысла. — Момент. Какой хотите, растворимый или натуральный? — Лучше натуральный, — Умино устало вытянулся на стуле в кухне. Какаши начал колдовать с туркой: — Чуть подольше, чем «момент», будет. — Да я понимаю, — лениво отозвался Умино. — Запах божественный. Кстати, кофе подашь, хочу посмотреть, почему ты хромаешь. — Просто врезали не туда. Пара дней, и нормально. — Может, все-таки нужно было медика? Кстати, не поздно, можно снять побои и натянуть их с порчей имущества. — Не нужно, Умино-сан, — второй раз за ночь Какаши обратился к нему так. — Поверьте, это не помешает мне исполнять мои обязанности. — Это должно сойти им с рук? Какаши на секунду замер, осознавая то, что Умино обращается к нему практически как к равному. Умино постучал пальцем по столу: — То, что они делали, — незаконно, неприемлемо и подсудно, в конце концов. Не имели они права брать тебя в облаве, не информировать меня, применять к тебе телесные наказания. О том, где его взяли, Какаши предпочитал молчать — доступа на общественный Интернет Умино ему не выдавал. — Они на деньги повелись? — Да, — соврал Какаши. — Увидели купюру и сделали выводы. Но внимание Умино надо было срочно переключать, а то вдруг все-таки спросит, где замели. В этот раз Какаши слишком уж крупно облажался, поэтому стоило выходить из зоны комфорта, и, несомненно, существовал беспроигрышный вариант. Раз Умино залезал на него, значит, хочет — и этим нужно воспользоваться. Подав чашку, стянул футболку и приспустил брюки — хозяин же хотел посмотреть, почему хромает? Умино сквозь зубы выматерился, глядя на след от удара на бедре: — Наберут косоруких. — Не думаю, — опроверг Какаши. — Мне кажется, я слишком многого там требовал. — Что? — Умино подобрался — Хочешь сказать — это было сделано с намерением? — Скорее всего, да, но… Может, неопытный. Спина и ягодицы были не столь одиозны — просто обычные следы порки. А Какаши увидел здесь свой шанс. Но вот как? В прямую, что ли? Какаши обернулся и, выжидательно глядя, протянул руку к ширинке на штанах Умино. А тот, кажется, растерялся, сказал: — Ты не должен, не нужно, — хотя стоящий колом член кричал об обратном. Какаши он хотел и ого-го как. Хватит пускать эту часть на самотек. — Вы тоже не должны были, — тихо ответил Какаши. — Не обязаны были мотаться по больницам и моргам сами. Я хочу вас отблагодарить. Как могу. Этот раз не был похож на предыдущие. Умино был нежен. Теперь были поцелуи. Пусть сзади, в шею, за ушами. И ласки. И ощущения были странными, совсем не похожими на те, предыдущие. После, обнимая его, Умино прошептал: — Даже не думал, что получу… такое, — поцеловав Какаши в затылок, ушел в душ. А Какаши остался как оплеванный. По сути, он врал, с самого начала воспринимая Умино как разменную пешку на шахматной доске — такой шаг, другой шаг, а тот ломал стереотипы. Ну что мешало Умино не ездить по городу всю ночь, а обратиться в сыскное агентство — обычная же практика. Правда, вот что бы от Какаши нашли утром, если бы вообще нашли? Почему никогда не порол за косяки, хоть и грозил регулярно? Почему судебное дело предлагал? По факту это была защита чести и достоинства раба. Да, у Какаши есть свои резоны, но в них он отводил роль Умино как орудию — тупой шестерке, которая не знает, что делает. Как всего лишь барьеру между собой и возможной опасностью, ведь в данной ситуации отвечает хозяин, а Какаши ничего не знает, он всего лишь раб. Какаши не мог понять, что творится у него внутри. Нет, знал, ему было стыдно. Его первый и единственный хозяин — человек. А он кто? Если вспомнить всю его жизнь. Один единственный раз он показал себя человеком — с Гекко Хаяте. Ладно, два — еще с Паккуном. Того он подобрал на улице: маленький, мечущийся под ногами песик, доверчиво заглядывал людям в лицо. Тогда Какаши остановил машину, подхватил щенка, посадил на переднее сиденье, но тот переполз к нему на колени и вздохнул — так облегченно. Неужели Какаши тоже испорчен системой? Умино, по сути, был ему симпатичен: разумный, справедливый, неприхотливый — чего еще желать? Ну секс этот… А кто вбил ему в голову, что секс — это плохо? Кто составил устойчивую модель поведения, что это делать стыдно? То дурацкое происшествие, что случилось с ним в пятом классе? Выйдя отвечать к доске, у него возникло… Напряжение. Такого позора, как в тот момент, не было никогда. Непроизвольная эрекция вызвала смешки, свисты у одноклассников. Какаши был готов сквозь землю провалиться. И учитывая, что в тот момент про секс он знал меньше, чем ничего, этот инцидент крепко врезался в память. Опять всколыхнулись мысли того двенадцатилетнего Какаши — это грязно, это стыдно, над этим смеются. А «добил» отец, с которым он попытался поговорить вечером, сказав, что это пошло и в приличных семьях на такую тему не общаются. Последние десять лет секса как такового в жизни Какаши не было — просто не испытывал потребности, хотя в юности испробовал практически все — в пику отцу, наивно считая, что так можно привлечь к себе внимание. И ему совсем не нравились все эти потносопящие действия. А вот сейчас… Было приятно, когда Умино его касался, были приятны поцелуи. А проникновение…. Нет, наверное, это не его… Хотя… Что-то было… И в этом он тоже сам виноват. Если бы в свой первый и единственный опыт такого плана он честно сказал бы партнеру все как есть, а не устраивал подростковой бравады — может, и ощущения были бы другими. Наверное, действительно нужно было оказаться перед отсутствием выбора, чтобы понять. И попробовать. Хотя выбор все-таки был — «ты не должен». Да, он был не должен, и он мог бы все это оставить как есть. Только вот прямо сейчас Какаши хотелось попробовать еще раз. С этой, новой точки восприятия. Он уверенно прошел в хозяйскую душевую, а в ответ на удивленный взгляд Умино просто опустился на колени и взял в рот. Спустя какое-то время они оказались в спальне. Впервые за почти двадцать лет сексуальной активности Какаши получал то, что хотел, получал ту отдачу, о которой думал. Впервые с ним занимался сексом не объект, а человек, который тихо спрашивал на ухо: — Повернись, тебе же так неудобно? И можно было сообщить: — У меня рука затекла. В юношеских эскападах Какаши и в голову бы не пришло сказать что-нибудь подобное, там ведь он был супер плейбоем, а не таким же обычным человеком. Здесь все было «мягче», «нежнее» и гораздо проще. И впервые за почти двадцать лет Какаши все-таки кончил, совсем не так, как в фильмах, которые он смотрел подростком, и даже не так, как это происходило во сне. Умино тяжело дышал у него над плечом: — Спи. Я на работу, а ты спи. До вечера, — и поцеловал. По-настоящему, нормально — в губы. Испытывая шок от собственных действий и решений, Какаши так и не уснул, машинально ходил по квартире, протирал пыль, кормил рыбок и все никак не мог осознать, что получил больше, чем мог рассчитывать. Наверное, сейчас он может включить компьютер — Умино запросто соврет, что дал доступ в Интернет, но забыл сообщить об этом, но Какаши почему-то удерживал себя. Не хотел, чтобы тот врал, не хотел подвести. Голова была шальная, и ждал вечера, совсем не думая о концерне. Странно все это было. Однако эйфория рано или поздно кончается, и у Какаши появились мысли в пустой до этого голове. Актуальных две: что он вчера сотворил и как теперь ему относиться к Умино? Будь тот обычным, среднестатистическим гражданином, Какаши точно знал бы свое положение — «раб с привилегиями», но Умино выбивался из стереотипов — это Какаши успел заметить. Мелочи, но очень яркие. Умино часто сам составлял тарелки в раковину после ужина, носки и трусы относил в стиральную машину, а Какаши осознал это только сейчас, свои когда-то он бросал у кровати или в ванной, а утром они «исчезали». Опять же Умино привез печенье, пусть Какаши и скормил его самому Умино, но вот Какаши, например, в голову никогда не приходило что-то подобное сделать для раба. Какаши отнюдь не был тираном и самодуром и со своими рабами обращался хорошо, даже знал их дни рождения и дарил мелкие подарки, но вот просто так — никогда. Что-то с этим Умино было очень непросто. Как бы то ни было, Какаши решил не вольничать, а вести себя соответственно статусу. И все же возвращения Умино он ждал. С тем самым странным чувством, которое билось где-то под ребрами. И чертов факс все никак не приходил — седьмой час уже, Умино должен был уже распоряжение прислать. Вот что делать? Какаши плюнул на все и пошел готовить ужин, с ванной как-нибудь разберется. — Какаши, — Умино подошел очень тихо. — Выключай. Небось не протухнет. Накрывай, — и протянул пакет, страшно собой довольный. Какаши послушно выключил конфорки, внутренне дико злясь: потратил впустую кучу времени, как будто ему нечем было бы заняться. Вот что Умино мешало предупредить? Что ему в том ресторане не елось, зачем домой принес? Какаши привычно выставил один прибор, начал вытаскивать принесенное и затормозил. Ужин в пакете явно был рассчитан на двоих. Садиться за один стол с рабом — было довольно скользко. Мало ли что. С Хаяте за стол Какаши садился регулярно, с того самого первого возражения: «А вдруг вам что-то понадобится?» — и своего насмешливого ответа: «А больше ничего и нету. Садись, Хаяте». Но все-таки выставить вторую тарелку на стол, без прямого приказа, казалось дерзостью. Вошедший Умино оглядел все и поинтересовался: — Чего тормозишь? Выставляй второй прибор и раскладывай. Ты, кстати, знаешь, к чему все эти соусы? Похоже, Умино тоже нервничал, болтал без умолку о всякой ерунде. — Ты почти ничего не ешь, — заметил он Какаши. — Извините, я поел, когда готовил. — И правильно сделал, все равно в этом ресторане еда не очень. Вон смотри, у меня каре ягненка сырое, кость торчит как у убоины, — и сунул свою тарелку под нос Какаши. — Да, скверно, — покачал тот головой. — Вы там больше еду не покупайте, — и после небольшой паузы добавил: — Умино-сан. — Кстати, я вот тут привез мазь от ушибов. В аптеке сказали, рассасываются синяки и оказывается болеутоляющий эффект. Давай-ка, а то хромаешь. — Может, я сначала посуду уберу? — Убирай, — согласился Умино, — только долго не возись тут, помоешь утром. В спальню приходи. Какаши составил посуду в машину, буркнув себе под нос: — А я-то чего? Она сама моет. Убрав остатки ужина в холодильник, вышел в коридор и затормозил перед двумя дверьми. В какую спальню его звали? В его, Какаши, или хозяйскую? И все-таки первой толкнул дверь в хозяйскую спальню, вряд ли бы тот пошел в комнату для раба. Умино был там, читал инструкцию, похлопал по кровати: — Раздевайся, ложись. Какаши послушно разделся и лег, а потом Умино начал втирать мазь. Ладони его были сильными, а вот движения нежными, и это снова, черт возьми, вызвало реакцию. Да что там говорить, крепкий стояк. Какаши был очень рад, что лежит на животе и этого «позорища» не видно. — Ну, вот так, — Умино закончил и закрыл тюбик. — Ощущения как, лучше? Было ему лучше или нет, Какаши не знал, слишком перемешивались физические ощущения и психологические, но твердо ответил: — Да. — Вот и хорошо. Теперь нужно тепло, — он накрыл Какаши одеялом. — Десять минут так полежишь. И уже сам устроился рядом, что-то еще бормотнул, зевнул и отключился. Какаши честно поглядывал на часы, выжидая десять минут, а как отключился сам, даже не понял: убаюкали тепло, притихшая боль и мягкое дыхание рядом. Сны снились до невозможности красочные, и в одном из них, непонятно кто заорал: — Проспал! Какаши вскинулся: восемь двенадцать показывали зеленые цифры часов. Он был в хозяйской спальне, он спал на хозяйской кровати и он проспал. — Хозяин, — дернул он за плечо спящего рядом Умино, — мы проспали! Вставайте! Скорее! — А? Что? — Подскочил Умино. — Девятый час уже, умываться бегите, я сейчас быстренько что-нибудь… Умино шальными глазами посмотрел на Какаши, потом на часы, пробормотал короткое ругательство и кинулся в ванную, крикнув на ходу: — Только кофе в термокружку, с собой возьму. Как угорелые метались оба, весь размеренный утренний ритуал пошел насмарку. В коридоре Какаши смотрел на обувающегося Умино: голова мокрая, отметил он про себя. Опять ведь простудится: — Простите, сам от себя такого не ожидал. Виноват. — Вовсе нет, — Умино резко поднялся и попытался поцеловать Какаши в губы, тот отшатнулся чисто рефлекторно, пихая в руки термос и кулек с бутербродами. Осадок от утреннего «инцидента» осложнял и без того чудовищный день Ируки. Вечером, сидя в машине на парковке, он все никак не мог себя заставить подняться в квартиру. Он попросту не знал как там себя вести. И думал, думал. Что за отношения у него с рабом? Действительно взаимная симпатия? Слово "любовь" он не озвучивал даже в мыслях. Но поведение Какаши в самом деле было странным. Сначала сам пришел, а потом шарахается? Сексом занимались, и вроде бы с обоюдным удовольствием, почему же на поцелуй такая реакция? Эти вопросы невольно всколыхнули воспоминания из детства. Вот его отец, такой защитник рабов, а маму так и не освободил. У нынешнего Ируки нашлось бы много слов для отца: и о свободе личности, и о двойных стандартах, и о прочем, но больше всего о том, что и сам понимает страхи. Но папа — папа прожил с мамой почти пятнадцать лет. Неужели он до самой смерти сомневался в ее выборе или настолько боялся, что, став свободной, она может уйти от него? Возможно, в их жизни было что-то похожее на то, что произошло у Ируки сегодня. Наверное, да. Отец был искренним и добрым человеком, а если все же сомневался и не подписал маме вольную, то сомневался он в себе, так же, как и сам Ирука сейчас, с горечью признал он. Да, он сомневается в себе. Все прошлые отношения заканчивались полным фиаско. В его жизни никогда не было такого, чтобы уходил он, уходили от него — причины озвучивались разные, но финал тот же — Ирука оставался брошенным, поэтому и переключился на зону «S». Поэтому и проявляемое к нему внимание поддерживал на уровне легкого флирта. Он действительно уверился в том, что долгая связь и тем более брак ему не светят. Впрочем, долгая или недолгая, а два с половиной года Какаши у него будет, дать вольную рабу из тюрьмы невозможно. Ирука встряхнулся и пошел к лифту. А вот дома случилась вторая неожиданность за сегодняшний день. Забирая у него ноутбук, Какаши как-то странно замер, а потом резко повернулся, быстро уходя в кабинет, и практически бросил через плечо: — Ванна готова, ужин сейчас сервирую. Это очень походило на дерзость, но было одно «но», практически на сто процентов Ирука мог поклясться, что видел у Какаши стояк. И это добавляло еще больше вопросов. Лежа в ванной, расслабляя спину, Ирука снова думал. Да что, черт возьми, у него в доме происходит? Можно, конечно, позвать Какаши, приказать снять штаны и посмотреть, верны его догадки или нет, но это было бы… Ирука нырнул в воду с головой. Нет, пусть подобные действия и нормальная практика, но лично он считал такое унизительным. За ужином Какаши вел себя также странно. Стол сервировал, а потом метался то к мойке, чуть ли не выхватывая из рук тарелку, то к шкафчику с приправами, стараясь к Ируке, отметил тот опытным взглядом, находиться спиной. — Я тут подумал, — Ирука откинулся на спинку стула, лихорадочно соображая, о чем таком можно поговорить с Какаши. — Да, а чего ты руками посуду моешь, машинка сломалась? — Нет, — отозвался тот, не оборачиваясь, — но тут всего три тарелки и стакан. Внезапно Ируку осенило — о еде! Самая безопасная тема! — Какаши, а давай я тебя на кулинарные курсы запишу. Тот на секунду замер, а потом резко обернулся: — Что-то не так? Ирука с удовлетворением отметил, что стояк все-таки был, но сейчас стремительно опадал. Какаши явно разволновался или испугался. — Да нет, все отлично. Просто мысль в голову пришла. Вот освободят тебя с пустыми карманами, куда пойдешь, в центр по трудоустройству? Предложат там тебе что-то, все равно же на курсы отправят, а это опять долг перед государством. А так сертификат на руках будет, спокойно сможешь устроиться. — Я об этом пока не думал. — А я да, на перспективу смотреть надо. Готовишь ты отменно, научишься каким-то поварским финтам — с руками оторвут. Да и что там, — все больше воодушевлялся Ирука от найденной идеи, — я сам вложусь. Помещение найдем без проблем, оборудование тоже, готовишь ты каждый день что-то новое, все вкусно настолько, что пальчики оближешь, значит, нравится этим заниматься. От клиентов отбоя точно не будет. Как тебе? — Ирука сиял как новогодняя елка. И неформальные поводы для общения с Какаши будут, продолжал мысленно Ирука, и, можно сказать, коммерческое предложение на будущее сделал. Понятно, что освобожденный раб с чистой историей может уехать куда угодно, но если Какаши из раздела «Финансы», то, скорее всего, игрок на бирже. Значит, азартен. Значит, любит рисковать. А за три года на бирже все очень изменится. Так что предложение создать что-то с нуля должен бы принять. Ирука ждал ответа. — Как прикажете, хозяин. — Да ты можешь ответить как нормальный человек, — грохнул Ирука кулаком по столу, взрываясь. — Я о твоем будущем сейчас разговариваю. Какаши мысленно присвистнул: «Ого!», — а вслух ответил: — Могу. Тогда действительно благодарен. — Поверь, это хорошее предложение, — Умино махнул на стул рядом собой, Какаши подошел и сел. — В жизни людей многое может поменяться, могут сместиться приоритеты, но три вещи останутся неизменными: людям нужно жилье, еда и, прости, чтобы кто-то убирал за ними остатки жизнедеятельности. — Тут вы правы, — Какаши улыбнулся. — По основным направлениям — три. — Вот и залезешь на одного из китов, — хмыкнул Умино. — Посмотрю в интернете, кто у нас лучший из лучших, туда и пойдешь. — Акимичи, — немедленно ответил Какаши. — Я его программы смотрю, когда ужин готовлю, но, наверное, дорого очень. — Пф, — фыркнул Умино, — слово «инвестиции» тебе ведь знакомо? Сегодня поздновато, пожалуй, а завтра узнаю, есть ли у него курсы и… «Берет ли он рабов на обучение», — мысленно закончил Какаши. — Спать пора, — Умино поднялся. Какаши привычно пошел следом, разбирать кровать, вполуха слушал то, что говорил Умино, хотя мозгом воспринимал и считал, что тот прав. Действительно, работа, приносящая сразу видимый результат, пожалуй, дает много больше позитива и удовлетворения, чем виденье каких-то цифр. А разогнувшись, неожиданно понял, что впечатался спиной прямо в грудь Умино. Тот замолк, а Какаши осознал, что у него снова встал — ярко и недвусмысленно. И надо было немедленно отнести покрывало, но прижиматься к Умино, чтоб его, было так приятно. Сейчас, еще пара секунд, уговаривал себя Какаши. Но Умино за спиной не шевелился куда дольше, чем пара секунд, а потом прошептал на ухо: — Сходи, выключи свет и возвращайся. Какаши выполнил распоряжение, и там, в полной темноте Умино потянул его на кровать. Избавив Какаши от штанов и трусов, Умино сделал такое, что не укладывалось в голове. Он начал делать ему минет, ему — рабу! Умело, тонко, глубоко. На попытку Какаши дернуться успокаивающе погладил бедро. Для Какаши не были в новинку такие действия, но сейчас, в его статусе и с человеком, который нравится, — вот такое точно было впервые. Какаши старался не издавать ни звука, тело, правда, подводило — все равно дергался, а изливаясь семенем, вцепился в хозяйские волосы. Да как же… неудобно, а Умино, проглотив все, старательно облизав член, лег на подушку рядом с Какаши и поинтересовался: — К себе пойдешь? Какаши счел за лучшее не отвечать, вопрос, похоже, был риторическим. И в самом деле, Ирука примостил голову на плече Какаши и зевнул. Какаши немножко поерзал, ища удобное положение, и влез голенью во что-то влажное, а вслух напомнил: — Будильник. — Не волнуйся, — расслабленно отозвался Умино, — на телефоне поставил, не проспим. В это утро Генма на кухню спустился поздно. — Привет, Хаяте, как там Паккун? — Доброе утро, Ширануи-сан, с ним порядок, — Хаяте засуетился у кофе-машины. — Вот, пожалуйста, кофеварка ничего не испортит, завтрак доставили полчаса назад. Сервировать? — А ну-ка, погоди, — Генма ухватил его за руку, усаживая на соседний стул. Да, вчера Генма сделал очень странную вещь, пусть он был немного подшофе, но ведь и будучи абсолютно трезвым он собирался это сделать, только вот вчерашние слова, остроумные и славные, для объяснения своего поступка почему-то испарились из головы. А говорить какие-то тупые банальности совершенно не хотелось. Генма поставил чашку на стол и решительно протянул бумагу Хаяте: — Читать умеешь? Тот недоуменно кивнул: — Конечно, Ширануи-сан. Живя у Генмы, Хаяте давно понял, что у этого хозяина весьма странное чувство юмора. Сам же записки с ним передавал, да и прочее, неужели и в самом деле считает, что он читать не умеет? Нет, это точно какой-то розыгрыш. Из тех, которые хозяин устраивал регулярно. Вот однажды, к примеру, тогда Хаяте совсем недавно появился в доме, он вошел на кухню и увидел Ширануи в рабской робе у плиты, жарящим блины. Кухарка стояла рядом: — Вот, это уже лучше. Не перегревай сковороду! Хозяин это ни за что есть не станет. Мимо проходил садовник: — Чего встал? Иди садись за стол. Сейчас новичок блинов нажарит, есть будем. — Я ж тебе сказала! — грозно рыкнула кухарка над головой Ширануи. — Убавь огонь! И вообще отойди отсюда. Выпороть тебя надо, чтобы в следующий раз слушал, что тебе говорят. Хаяте присел за стол, не зная, как реагировать, и не понимая, что происходит. — Но-но-но! Я попрошу, — отскочил от плиты Ширануи, — в этот дом ликторов не вызывали никогда. — А вот для тебя, — женщина ткнула пальцем в грудь Ширануи, — стоило бы. И неожиданно зашлась смехом — звонким и чистым: — Ками-ками, вы посмотрите на его лицо, — все оглянулись на Хаяте и уже дружно хохотали, включая и Ширануи. Хаяте не знал, то ли злиться, то ли смеяться, «спектакль» действительно был превосходный. — Не дуйся, — хлопнул его по плечу садовник, — наш хозяин любит веселиться, а уж разыграть новичка — святое дело. А вот сейчас Хаяте не мог понять, то ли очередной розыгрыш, то ли действительно что-то серьезное, но Ширануи уткнулся в кофе и не смотрел на него. Хаяте развернул бумагу — оказалось «вольная», выданная на имя Гекко Хаяте, в которой говорилось, что теперь он полноправный гражданин и может уходить из этого дома прямо сейчас. У Хаяте вдруг мелко затряслись пальцы, потом губы, и все внутри словно перевернулось, сжавшись в комок: — Хозяин, — выдавил он, — что я сделал не так? Пятнадцать лет назад Хаяте о такой бумажке мечтал, вернее не мечтал — ждал. Совместный ребенок рабыни и свободного мог быть свободным, и отец часто обещал ему это. В день совершеннолетия я дам тебе все необходимое, говорил он, потом еще добавлял много другого про родственников, зависть, большие деньги и о том, что после восемнадцати они не посмеют тронуть. Как же отец ошибался — Гекко Хаяте понимал это только теперь, то есть нет, понял еще несколько лет назад. Отцу было много больше восемнадцати, но это его не уберегло. Конечно, списали на несчастный случай, но Хаяте видел глаза дяди — в них было холодное, злое торжество. И Хаяте, послушно склонив голову вместе с остальными, принял нового хозяина. Пару лет спустя его одного из первых выставили на торги. Второй хозяин был не так уж плох, пока не допивался до зеленых чертей. Вот тогда он хватался за оружие, бегал по дому, и стоило больших усилий спрятаться от него. Правда, потом Хаяте понял, что хозяина можно просто скрутить: тот орал, плевался, грозился ликторами, всеми карами небесными — зато утром ничего не помнил. Все бы ничего, но однажды, когда хозяин начал «ловить белочек», в доме остался посторонний, через месяц приехала дочь, а с ней еще несколько человек в белых халатах. Хозяина увезли, а Хаяте попал в муниципальные рабы. И там было не так чтобы совсем плохо, просто там он заболел. Пожаловался надзирателю, тот сказал, что записал его к врачу, и как только подойдет его очередь — его отправят в больницу. Ничего такого — пара дней, но работу ему никто не отменил, ведь у врача он еще не был. Вот тогда он и встретился с Хатаке-саном. Поначалу думал, что этого тоже придется связывать и держать, пока не отрубится, потому что покупали его в преизрядной степени опьянения. Да и вообще, он мог на завтра протрезветь и вернуть обратно в барак. В тот момент Хаяте ненавидел Хатаке, за то, что пропустит свою очередь к врачу. Но… новый хозяин неожиданно разбудил его утром, а ведь это его, Хаяте, обязанность. — Поднимайся. Врач ждет. Мне тут еще полного дома бацилл не хватало, у меня собака. Хаяте осмотрел доктор, слушал, брал какие-то мазки, давал рекомендации. Потом новый хозяин выложил на стол таблетки, приказал пить их и сказал, что два раза в день будет приезжать медик и делать уколы, а пока он может возвращаться к себе и спать. Хаяте плохо помнил подробности своего выздоровления, все сливалось в одно — сон, молоко, мед, компот какой-то, сон, снова сон. Но точно помнил, что в доме было очень много обслуги. Когда он очнулся, попытался было участвовать в жизни дома, но быстро понял, что для него здесь нет места. Ему, конечно, находили какие-то занятия, но все равно казалось, что он здесь лишний. А потом вдруг началось странное. Стали исчезать рабы, а кухарка вдруг предлагала ему пойти подмести садовые дорожки, потому что некому. — А как же садовник? Это его обязанности. — Уехал он. Хаяте больше не спрашивал, только обязанностей наваливалось все больше и больше. В конце концов, в огромном доме остались он, кухарка и маленькая толстенькая собака с хвостом бубликом. Одним утром к Хаяте пришла кухарка, потрепала за плечо, разбудила и зашептала: — Все, Хатаке-сан и меня пристроил. Ты один остаешься, слышишь? Я тебя прошу, как сына прошу, заботься о нем, Хаяте. Я знаю его с рождения, чувствую, что беда, не понимаю, какая, но чувствую. Ты ж не подведешь меня? Вырываясь из сна, Хаяте не знал, что и думать. Нет, конечно, он понимал, то, что происходит у Хатаке-сана, это долги, он это уже видел — когда у человека вырывают все, а сделать ничего нельзя. Долги. Хаяте не ошибся. Из большого дома они втроем — он, пес и Хатаке — переехали в маленькую, по меркам дома, квартиру. А вечером хозяин пришел с пакетом из супермаркета, предложив Хаяте приготовить ужин. Хаяте трудился на кухне, но вот, честное слово, подстричь изгородь, подмести дорожки, помыть пол — это он мог бы, а вот с ужином никак не получалось. Хозяин и Паккун скептически осмотрели нечто в тарелках, но съели. Хаяте же было очень, очень стыдно. А после ужина они вдруг разговорились, и Хаяте сбивчиво объяснял, сам не ожидая от себя, и про происхождение, и про то, что образование ему дали, только профессии никакой нет. И вот такой вот он ни на что негодный раб, и пусть Хатаке-сан его продаст, и, может быть, вернет домой кухарку. Хатаке-сан молча взъерошил волосы и посоветовал Хаяте не забивать голову: — Как-нибудь выкрутимся. А со следующего дня пищу из принесенных продуктов начал готовить хозяин. И… о да, это было не в пример вкуснее. Первый раз сервировав на стол, Хаяте встал за плечом у хозяина, готовясь подать то одно, то другое, а тот неожиданно огорошил: — Садись давай. Именно тогда Хаяте осознал, что дай ему Хатаке-сан вольную, а он мог бы, даже заводил об этом разговор, ничего бы у него не вышло, просто потому, что жить свободно Хаяте не умеет. Без профессии, без денег, куда ему? А сейчас Ширануи выгоняет его на улицу. — За что, Ширануи-сан? — с болью глядя в лицо, спросил он его. — Да ты шибанулся, что ли? — Ширануи схватил Хаяте за руку. — Я вольную тебе даю, воль-ну-ю! Ты понимаешь, что это? Хаяте сидел, склонив голову, мало что не кусая коленки. — Да ты что, с ума сошел? Смотри, ты теперь можешь… — Я ничего не могу, Ширануи-сан, — тихо ответил тот. — Как же, ведь я же… — Я ничего не умею. И вот тут Генму накрыло волной осознания. О настоящем, о будущем, о возможных вариантах развития, о том, что произойдет с этим парнем, если сейчас, сунув в руку бумагу, Генма просто его оттолкнет от себя. Он сам, будучи свободным, дико боялся оказаться в рабстве, а этот, воспитанный там, как он без хозяина? Нет-нет, зачем хозяина — без помощи, без плеча, без какой-то поддержки? Как он будет? Он ведь не знает, что такое жизнь, что такое свобода, да он вообще не знает и не знал никогда. Генма отставил чашку: — Ты свободен, — тихо произнес он, глядя в стол, — ты можешь ходить, где тебе вздумается, делать, что захочется, но твой дом здесь. — Корпус телохранителей, я ведь могу туда пойти, Ширануи-сан? Как свободному мне будут платить там зарплату. — Дай сюда бумагу! — рявкнул Генма. — Ты думаешь, я дал тебе вольную для этого? Ошарашенный Хаяте протянул ему обратно вольную. Генма со злостью ее скомкал и уже на тон ниже начал объяснять: — Я человек мирный, ну, конечно, всякое бывает, но не часто, а в корпус телохранителей обращаются, когда припекает. Ты же понимаешь это? Я для тебя такого не хочу, — и почему-то сильно покраснел. — Пусть там остаются осужденные за непреднамеренные убийства, а тебе там делать нечего. Долго кукситься Генма себе не позволял, вот и сейчас обернулся к бывшему рабу с самой солнечной улыбкой: — Ты говоришь, Хатаке на кулинарные курсы записали? А почему бы и тебе туда не пойти? Профессия. Акимичи и зайца научит готовить. — Но там же отбор! — А это моя забота, — ухмыльнулся Генма, — да и информацией будет безопаснее обмениваться, чем в подворотнях. И, кстати, ты меня обслуживаешь — за это тоже положена зарплата. Поступление на эти курсы занимало времени до черта. Выходить на контакты с Хаяте становилось проблематично. А вот придя на первое занятие, Какаши дико удивился, увидев его там же. — Ты как сюда попал? Здесь же отбор. — Не знаю, — смущенно пожал плечами Хаяте. — Наверное, Ширануи-сан как-то устроил. Кстати, я принес документы. — Подожди, не прямо сейчас же. Вошел шеф Чоза Акимичи, махнул рукой: — Присаживайтесь, новобранцы. В просторном холле были диванчики, пальмы, умиротворяюще журчал небольшой фонтанчик. — А теперь слушайте меня, — начал грозный шеф-повар. — Выбрал я вас не за красивые глаза и тощие жопы, которые нужно немедленно откормить, — и косо посмотрел на худенькую девчонку, — а за то, что вы показали мне на своих тарелках. У каждого из вас есть потенциал. Ну… кроме одного, но, — поднял он палец вверх, — люди должны есть вкусную еду. В общем, я дал слабину. Я не буду оглашать, кто этот поступивший во благо нормальной еды, полагаю, вы сами узнаете все в процессе. А теперь на кухню. Какаши покосился на Хаяте, который был не просто красным, а бордовым, и почему-то живо представил себе Генму, в два раза меньшего, чем Акимичи, хватающего того за грудки, плачущего и умоляющего взять Хаяте в ученики. Или угрожающим. От Генмы можно было всякого ожидать. — Разбейтесь на пары, — прозвучал приказ Акимичи. Какаши немедленно подошел к Хаяте, встав с ним за стол. — Сегодня мы готовим… — Ты это в блендере измельчил? — голос Акимичи раздался прямо над ухом Какаши. Черт, что там Хаяте такое сделал? — Я не клал это в блендер, шеф, клянусь. Я ножом! Вот так, — Хаяте продемонстрировал. — Так тебе в нейрохирурги надо, а не сюда. Мне через микроскоп твои кусочки рассматривать? — Но вы же сказали измельчить… — Порежь, — неожиданно мирно сказал Акимичи, — но покрупнее, чтобы была видна фактура, а вот это выбросить. И шевелитесь оба, по времени не успеваете. В данном тандеме, Какаши увидел сильные стороны Хаяте — крепкие руки, отличная работа с ножом. Это было полезно. Ну, хотя бы для этих курсов. А вот все остальное — печально. Оставив блюдо Хаяте с наставлениями добавить соевый соус и попробовав результат, Какаши знал, что «это» точно сулило нагоняй от шефа. Хаяте извинялся, обещал впредь никогда так не делать, но все повторялось снова и снова. И вот однажды подошел шеф Акимичи, внимательно посмотрел на Хаяте и позвал: — Идем-ка со мной. Какаши был уверен, что Хаяте сейчас с курсов вылетит, однако тот вернулся минут через двадцать, встал рядом и начал работать. — Что там было? — поинтересовался Какаши. — Слепая дегустация. Провалился, — посетовал Хаяте. — Но шеф кое-что посоветовал. Вот сегодня я вас точно не подведу. — Да ты и не подводишь, — сдержанно ответил Какаши. — А что с дегустацией? — А, — махнул рукой Хаяте, — вот как один хозяин плесканул уксусной кислотой в рот, так вкусов и не различаю. — Как ты вообще выжил? — Вообще-то просто, — Хаяте чуть замешкался, — руки-ноги ему скрутил, а сам соды наелся. — Не повезло тебе. — Отчего же? Очень даже. Хозяин утром ничего не помнил, а я его потом каждый раз так не дожидаясь и фиксировал, когда он чертей по пьяни начинал гонять. Возвращаясь домой, Какаши все никак не мог выкинуть из головы этот разговор. Ведь и вправду, будучи свободным и богатым, с утренним кофе он просматривал новости, видел там и такое. И отмечал про себя — скоты, зачем? Чего вам в этой жизни не хватает? А «такое», оказывается, было рядом почти целый год. И «такое» не буквы на экране, а реальный человек. Какаши не знал, кто был бывшим хозяином Хаяте, но очень хотел найти его и напоить тем самым уксусом.