________________________________________
…
Я обернула одно из больших полотенец вокруг себя и надежно закрепила его. Моё тело всё ещё дрожало от агонии, которая совсем недавно истерзала его, но прилив адреналина приглушил отголоски боли и побудил меня к действию. И так, под его бодрящим воздействием, я отважилась выйти из комнаты. Оказавшись в коридоре, я решила быть методичной. Начиная с этого этажа, я собиралась проверить каждую дверь — сначала на левой на стороне, потом на правой. Первая дверь оказалась запертой. Я трясла и выкручивала ручку, но безрезультатно. Я даже попыталась пихнуть деревянную панель плечом, словно надеялась выломать дверные петли весом своего хрупкого тела. Но я по-прежнему мучилась от боли и была слишком слаба, чтобы продолжать это, поэтому я перешла ко второй двери, потом к третьей и к четвёртой. Но, также как и первая, ни одна из них не открывалась. Я достигла конца коридора и развернулась, чтобы проверить двери на правой стороне. Как и остальные, следующая дверь была закрыта, но не замок остановил меня от того, чтобы открыть её. Я ощутила что-то очень странное: нечто вроде подушки воздуха, которая не позволяла моей руке дотронуться до ручки. «Какого чёрта? — подумала я. — Такое вообще возможно?» Я вновь попыталась рывком руки добраться до двери, но с тем же результатом. Я просто не могла проникнуть через эту прозрачную стену. Я пялилась на неё в течение долгого времени. Может, это своего рода высокотехничная система безопасности, которая использует магнитное поле или что-то вроде этого? Была ли вообще такая вещь изобретена? И почему именно эта дверь? Что было такого важного за этой дверью, для защиты чего требовался не обычный замок, а нечто иное? Могла ли это быть… его комната? Повинуясь импульсу, я протянула руки и попыталась прижать ладони к подушке воздуха. «Просто… откройся, будь ты проклята,» — прошептала я. Мои ладони начало странно покалывать, и я почувствовала, как воздух начал двигаться… отступать… почти изгибаться… Я наклонилась вперёд, закрыв глаза. Теперь мои руки были по-настоящему горячими… их скорее жгло, чем покалывало… и я была уверена, что они медленно проникали через это нечто, что защищало дверь. «Откройся, откройся, откройся, откройся, откройся, откройся, откройся…» Затем раздался краткий свист, и я внезапно столкнулась с дубовой панелью. Резко втянув воздух ртом, я быстро потянулась к ручке. На этот раз моя рука сомкнулась вокруг неё, повернула, и, щелкнув замком, дверь открылась. — Да! — прошептала я, чувствуя волну триумфа. Не такая уж и сложная система защиты, получается. В течение одного мгновения я стояла неподвижно, пытаясь расслышать не вернулся ли Люциус, но дом был абсолютно тихим и тёмным. Решив, что я действительно осталась совершенно одна этим вечером, я проскользнула внутрь и осторожно закрыла за собой дверь. Это действительно была его спальня. Я поняла это инстинктивно и была абсолютно в этом уверена. Здесь пахло им: дорогой мужской аромат, который невозможно было спутать ни с одним другим. Роскошные покои, достойные принца. Бархат, парча и шёлк. Слоновая кость, красное и ореховое дерево. Серебро, хрусталь и мрамор. Всё внушительное, величественное и бескомпромиссное. Как он. Меня сразу же поразило отсутствие портретов на стенах. Это казалось странным, учитывая, что остальная часть дома была забита ими. С другой стороны, здесь было несколько больших зеркал, поэтому необходимости в портретах не было. Очевидно, тщеславию Люциуса не грозило отсутствие внимания. Кровать была абсурдно, даже пугающе большой. Словно крепость. Трудно было представить, что такая кровать могла быть местом отдыха, не говоря уже о любовной близости. Я очень сомневалась, что хоть одна гостья этого застеленного роскошными покрывалами ложа имела даже малейшую толику контроля над тем, что на нём происходило… Против собственной воли, несмотря на горькую ярость, которую я испытывала к этому мужчине, мои щёки залило румянцем, когда соотстветстувющие видения ярко вспыхнули в моём мозгу. Я сердито насупилась из-за этих мыслей. Ужасающая власть, которой он обладал надо мной… этому пора было положить конец. — Что же, это прекращается, — сказала я вслух. — Прямо сейчас. Я сделала глубокий вздох, полная решимости сосредоточиться. «Хорошо, — подумала я. — Мне нужна одежда.» В том, что здесь было много больших шкафов, ничего удивительного не было. Я целенаправленно прошагала к ближайшему гардеробу и распахнула дверцу. Бинго! Он был забит рубашками. Белыми, чёрными, серебристыми, зелёными, тёмно-красными. Но в основном белыми, хотя не было и двух одинаковых. Некоторые были украшены диковинными оборками, другие — покрыты диковинной вышивкой, и все сшиты из самых роскошных и дорогих материалов. Я вынула рубашку попроще, что-то вроде длинной туники и быстро натянула её через голову, боясь, что мужество покинет меня, если я буду колебаться. Полы туники упали почти до самых моих коленей. Я стянула полотенце и несколько мгновений просто упивалась великолепием и плотностью роскошной тяжёлой саржи после столь долгого времени, в течение которого я носила лишь тонкий шёлк. Рубашка приятно и тонко пахла им, но я не собиралась позволить этому запаху выбить меня из колеи. Я повернулась к следующему гардеробу. Этот был заполнен вешалками, с которых свисали аккуратно выглаженные чёрные брюки. Я вынула первую попавшуюся пару и надела её. Они были абсурдно большими, словно громадные клоунские штаны, и я почти захихикала, когда взглянула на себя в зеркало на дверце шкафа. Я загнула нижний край брюк до лодыжек, подвернула пояс и сделала торжественный пируэт. Просто, это было так восхитительно носить настоящую одежду вновь! Я почувствовала внезапный прилив… силы, зная, насколько безрассудно непокорной я была после его небрежного, бездушного обращения со мной. Слишком долго я смиренно танцевала под его дудку, и что из этого вышло? Абсолютно ничего. Ничего со знаком «минус», учитывая мои постепенно истончающиеся самоуверенность и самоуважение, увядающие под влиянием его нескончаемого презрения, оскорблений и угроз. А если прибавить к этому унижение и боль, которые я перенесла этим вечером… Я была рада, что он оставил меня лежать там, на полу, вымокшую в собственной моче и практически без сознания. Это было стимулом, в котором я так нуждалась. С почти болезненной ясностью я поняла, что те чувства, которые я испытывала к нему, которые он заставил меня испытывать, держа меня в изоляции, смятении и страхе, были настолько же несущественными и унизительными, как и шёлковые халаты, которые он вынуждал меня носить. Притягательные и чувственные, но призванные держать меня в подчинении. Призванные сделать меня беспомощной. Покорной. Полагаю, именно этого он и добивался с самого начала. Он оплёл меня паутиной слепого увлечения, и с каждой попыткой вырваться я запутывалась лишь сильнее… Но я больше не собиралась запутывать себя, в то время как он расслабленно ждал, когда я перестану трепыхаться. Я могла вырваться из этой сети. Я должна была вырваться. Моя отчаянная ярость быстро трансформировалась в неистовое мятежное ликование. Я распахивала одну дверцу за другой, вытаскивая различные предметы одежды: носки, кашемировый свитер, атласный жилет, белый вечерний шарф… Когда я подошла к последнему, самому высокому, гардеробу, мои глаза расширились при виде впечатляющего набора изысканно сшитых роб, мантий, плащей… Я вынула тяжёлую бархатную мантию и обернула её вокруг себя. Она была очень плотной и тёплой, и внезапно я подумала, — «Ты можешь сбежать отсюда, Алиса. На самом деле. Ты сможешь выжить в снегу. Ты сможешь.» Эта мысль мгновенно остановила меня. Я тяжело дышала, и моё выражение в зеркале было диким. Это могла быть моя единственная возможность бежать… Мой тюремщик отсутствует, тёплая одежда в моём распоряжении… Я быстро подбежала к окну и выглянула в темноту снаружи. Я смогла разглядеть совсем немногое: лишь тёмный мир чернильных теней, окаймлённых полосками снега, освещённого лунным светом… Я могла сделать это. Я могла перебежать через пустошь к лесу и затем идти вдоль его края пока не наткнусь на дорогу, или дом, или… «Сделай это. Просто сделай это. Давай.» Моя кровь словно прокатилась по венам волной. Прежде чем я успела осознать, что делаю, я уже была на полпути к двери, через которую вошла. Но в нескольких футах от порога я внезапно остановилась. «Подожди, подожди, подожди! — подумала я. — Ты нашла одежду, а как же информация? Информация о ТЕБЕ?» В комнате было ещё несколько предметов мебели, куда я не заглянула: большой туалетный столик из орехового дерева возле кровати, древний куполообразный сундук в углу и высокое бюро из красного дерева рядом с окном. В них, скорее всего, содержались вещи, не являющиеся одеждой. Вещи более важные, чем одежда. Я не могла уйти, даже не попытавшись исследовать их. Нерешительность и взбудораженность испарились, оставив меня странным образом отстраненной, но в равной степени полной решимости. Я сделала несколько успокоительных вздохов, потом подошла к туалетному столику. Слегка дрожащими пальцами я открыла ящичек прямо под великолепно отполированной крышкой стола. Я ахнула. Он был до краёв заполнен поблёскивающими драгоценностями. Возможно, это не должно было удивить меня, с учётом того, что Люциус всегда носил множество всевозможных сверкающих булавок для галстуков, колец, запонок и брошей для лацканов. Но я просто не была готова увидеть такую громадную кучу. Это казалось драгоценным кладом какого-то особо привередливого пирата. Я вынула огромную брошь в виде змеиной головы, инкрустированной изумрудами и жемчугом. Я видела эту брошь на Люциусе однажды, и она очень шла ему. Рассмотрев её вблизи, я поняла, что массивные драгоценные камни были почти отвратительно показным. В каком-то благоговейном ступоре я прицепила брошь к вороту моей туники, пытаясь представить каким изобилием высокомерия или высокомерием изобилия должен обладать человек, чтобы без зазрения совести носить подобную вещь в качестве повседневного украшения. Именно таким мужчиной он и был. Я закрыла верхний шкафчик и открыла следующий. Он был обит шёлком с мягкой подкладкой, но вместо драгоценностей содержал несколько шкатулок: одна с серебряной гравировкой, другая из чёрной кожи, и ещё одна инкрустированная слоновой костью. Также там были три шкатулки поменьше — всё покрытые тёмным бархатом. Сначала я открыла бархатные шкатулки. Одна была пуста, а в остальных оказались часы — не обычные часы с ремешками, а на длинных цепочках и с откидными крышечками. Кажется, такие называются «карманными» часами. Они были красивыми, но мне от них не было никакой пользы. Затем я взялась за серебряную шкатулку, но открыть её не смогла, несмотря на отсутствие замочка. Чёрная шкатулка была очень длинной и узкой, но подбитая мягким материалом полость оказалась пустой. Я задумалась над тем, для чего она была предназначена. Может, для ножа для вскрытия писем, или тонкого кинжала… или, возможно, для деревянной палочки, которой Люциус угрожал мне в тот день, когда он застал меня на третьем этаже… Мои руки застыли над последней шкатулкой — той, которая была украшена слоновой костью — но я не решалась открыть её. По какой-то необъяснимой причине мои пальцы начали дрожать. Не знаю почему, но мне совершенно не хотелось притрагиваться к ней, возможно из-за узора, который напоминал мне человеческий череп… «Скорее всего она всё-равно пустая, — сказала я себе. — И ты не можешь НЕ заглянуть внутрь.» Дотронувшись до крышки, я быстрым движением откинула её. Шкатулка не была пустой. В ней был медальон. Мой медальон. Тот самый, который Люциус сорвал с моей шеи в самый первый день — с подвеской в виде птичьего черепа. Но он не смог надолго задержать моё внимание. Потому что внутри, сложенный вдвое и засунутый на самое дно, был листок бумаги, похожий на вырезку из газеты. Он был свёрнут таким образом, что я могла видеть заголовок и верхнюю треть фотографии. Заголовок звучал так: «ТРАГЕДИЯ В СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОМ КОЛЛЕДЖЕ». Монохромная фотография изображала группу улыбающихся молодых мужчин и женщин, одетых в нечто наподобие выпускных мантий. Если мои глаза меня не обманывали — а я была абсолютно уверена, что так оно и было — люди на фото двигались: беззвучно смеялись и переговаривались друг с другом. И одной из них была я. Я моргнула несколько раз. Дрожащая и не верящая собственным глазам, я дотянулась до листка и начала вытаскивать его из ящичка. В этом момент в быстрой последовательности случилось сразу несколько событий. Раздался громкий трескающий звук. Ящичек захлопнулся, защемив мои пальцы. Я завопила от боли. На меня набросился Люциус.