Из достаточного приятного сна Мая выдернуло холодным воздухом, гуляющим по всему его оголенному телу. Плечи покрывались миллионами мурашек, волной спускающимися вниз и вскоре охватывающими все порядком замерзшее тело. Интуитивно попытавшись прижаться к парню, с которым он провёл прошлую ночь, белобрысый недовольно вздохнул. Никакого Антона рядом не наблюдалось, а покрывало успело остыть, но все равно сохранить своё мятое положение. Голова совершенно не хотела думать, явно недовольная таким наглым прерыванием сна. Веки определенно весили тонну, что казалось совсем неподъемным. Нехотя заставив себя окончательно проснуться спустя не один десяток минут, ночноглазый сполз с кровати, тут же протяжно захныкав и схватившись за низ поясницы. Ему тут же нестерпимо захотелось упасть обратно, в то положение, при котором последствия ночи не будут мучить его подобным настойчивым способом, но неприятная липкость тела и привычка всегда быть чистым заставило блондина побороть слабость и двинуться вперед. Еле как добравшись до ванны, парень залез под упругие струи включённой тёплой воды, постепенно расслабляясь и ощущая, что поясница определенно чувствует себя намного лучше да и кожа уже не ощущается настолько грязной, а после двух подходов с помощью мочалки средней жёсткости он смог привести себя-помятого в более или менее приличный вид.
Наверное, многие, находясь в ванной, имеют привычку обдумывать недавние происшествия любого характера. Май тоже не был исключением. За улучшенным состоянием тут же пришли воспоминания того, что именно заставило паренька наутро прибывать не в сильно-то радужном расположении духа. Мысли в ту же секунду атаковали разум парня, напоминая во всевозможных красках его реплики и выгибания под идеальным телом его возлюбленного. Боже! Он видел в меру подкаченную широкоплечую фигуру Антона как будто наяву, даже готов был протянуть к нему руку, чтобы вновь коснуться гладкой кожи, мягкость которой он, наверное, не забудет никогда.
Вновь вспыхнувшее чувство возбуждения хозяйски разогнало жар по телу в независимости от температуры воды. Май, невозможно ярко покраснев, с головой окунулся в происходящее в его голове. Выгибаясь под несуществующим в данный момент в комнате руками зеленоглазого и его словами и рыками, услужливо подсунутых памятью. Сильно смущаясь своих действий, юноша принялся поглаживать грудь, сжимая и оттягивая соски, как это делал чертов брюнет несколько часов назад. Дыхание давно сбилось, а призрачные руки возлюбленного полностью контролировали его тело. В напавшей на него покорной слабости, синеглазый перевернулся на живот, повторив свою позу, призывно оттопыривая зад. Медленно опустившись на дно душевой кабины для удобства, блондин прижался плечами к стеклу, создающему контраст, ещё более разогревающе действующему на чувствительное тело. Наглаживая ягодицы и бедра, блондин медленно приближался к окаменевшему члену, как бы в лирическое отступление дразня себя легчайшими прикосновениями к внутренним сторонам бедер, и от него нырнул к кружочку ануса, под напором капелек готового выполнить любую прихоть своего хозяина.
Кусая нижнюю губу, парень пытался не стонать, хоть и находился в квартире один, собственный голос смущал во много раз сильнее, чем то было в присутствии возлюбленного.
Тело прекрасно помнило движение рук высокого молодого человека и хриплые будоражащие интонации его шепота. Пальцы вопреки всем наставлениям чувства стыда судорожно орудовали внизу в двух направлениях, доводя хрупкую фигурку до острого финала.
Ноги разъехались в разные стороны, а тяжело дышащий Май распластался на дне кабины, подставляя ещё горящую кожу под кажущиеся прохладными струи воды.
Он занимался чем-то подобным первый раз в жизни. Это факт вгонял в краску сам по себе, но Май просто не мог сказать, что ему не понравилось. Наоборот, это оказалось чертовски приятно. Но блондин пришёл к выводу, что у Антона получается куда лучше. Эти мысли заставили улыбнуться.
Выбравшись на коврик с приятным каменным принтом, блондин насухо вытерся полотенцем, натянув на обнажённое тело футболку Антона, которая даже своему хозяину была немного великовата. Блондин понятия не имел, зачем она брюнету, да и то, откуда он ее взял тоже не являлось тем, что хранилось в его памяти. Сам Антон её не носил, поэтому добровольно отдал теперь уже любовнику, которому ткань и принт пришлись по душе. Что добру пропадать. Так он сказал, притягивая когда-то ему аккуратно сложенную вещь.
Лёгкими шажками ночноглазый пробрался к дивану, сгребая покрывало и неся его в стирку, принялся напевать какую-то заедающую песенку на португальский манер. Его бедра и плечи сами по себе пританцовывали под собственное мычание, отдаленно на самом деле напоминающее настоящий мотив вспомненной композиции.
Когда под руками кончались разбросанные вещи, кончились в коробке ёлочные игрушки и не осталось больше грязных пыльных тарелок, а на холодильнике обнаружилась записка от любимого с предупреждением, что ему нужно отъехать по подработке и забежать в магазин за некоторыми продуктами, Май решил не издеваться над своим слухом и всё-таки отыскать не покидающую его мелодию.
Вскоре комната наполнилась плавным вступлением и заставляющим против воли прислушиваться голосом исполнителя. Май, уже не сдерживая себя, вовсю вытанцовывал у доски с медленно жарящимся блюдом к новогоднему столу. Бросив нож ближе к припеву, блондин вышел в середину большой комнаты, плотно закрывая глаза и отдавая себя музыке. Плавные движения плеч переходили на бедра и талию, руки, быстрые круги вокруг своей оси. Простая импровизация складывалась в как-будто поставленных хореографом танец, точно повторяющий каждое изменение в музыке, её ритме и громкости. Синеглазый обожал танцевать. Этого не знал никто, даже родственники и Антон. Парень так отдавался музыке только под отдельные композиции, взявшие его за душу, да и только тогда, когда отдавался один на один с собой и был уверен, что его никто не видит.
Слишком забывшись, Май совершенно не услышал как хлопнула входная дверь, негромко, Антон не любил шуметь. Именно эта черта сейчас позволила ему насладиться удивительным и поистине завораживающим зрелищем. Также бесшумно раздеваясь, болотноглазый старался не отрываться от любимой гибкой фигурки, которую тут же нестерпимо захотелось прижать к себе, однако парень нашёл в себе силы остаться стоять на месте и завороженно постукивать по бедру пальцами в такт мелодии. Брюнету показалось, что он влюбился в этого человека ещё раз, сильнее, намного сильнее.. Знай он об этой тайной черте своего мальчика, обратил бы на него внимание куда раньше и активнее.
Подождав конца песни, он также бесшумно подкрался, нежно обняв тут же вздрогнувшего паренька. Его реакции всегда забавляли, заставляя тихонько смеяться и крепче стискивать руки на тонкой талии. Высокий мягко развернул к себе сожителя, крепко обхватив за талию и вжав в себя, медленно задвигался под вновь заигравшую музыку, призывая Мая открыться ему ещё сильнее, пустить его глубже.
Бледные щёки порозовели, но парень не отстранился, вновь начиная пританцовывать... немного замкнутее и не так проворно, как до этого, но постепенно все проходило. Тела то соприкасались, то отдалялись друг от друга, руки жили совершенно своей жизнью, гладя, дразня, зазывая, управляя, глаза смотрели исключительно друг на друга, а губы счастливо улыбались.
Наверное, не каждая пара могла похвастаться такие единением, таким теплом на двоих, плавным танцем, связывающим крепче железных цепей. Связывающим души.
Май был благодарен всем богам за этого человека, сейчас бережно держащего его за руку и медленно тянущего на себя.
***
Все ещё улыбающийся блондин осторожно опустил очередное блюдо с лёгкой закуской на накрытый стол, на котором и без того покоились две салатницы и пиалы с каким-то соленьем, которое обожал брюнет.
Май устало потер глаза, коротко зевнув в кулачок и потянувшись наверх, ощутил как открывающая его ноги футболка захныкала от наличия на нем белья, которое всё-таки пришлось нацепить, чтобы не вызывать к пятой точке усиленного внимания зеленых глаз.
Они приготовили наверняка слишком много и не съедят это вдвоём. Но им с Антоном было слишком хорошо, чтобы останавливаться на чем-то и исключить что-то из меню. Готовить вместе любили оба парня, найдя в этом какие-то свои романтические моменты. А может и просто наслаждаясь обществом друг друга в независимости от того, чем они занимались в данный момент.
Предупредив о своем намерении немного поспать, синеглазый вынес долгое нежное прощание бережными поцелуями на губах, хотя, по сути, отходил от своего очаровательного парня всего-то шагов на пять-к ближайшему и единственному дивану.
Под потухший большой свет и зажегшуюся лампочку под вытяжкой, Май удобно устроился на поменявшем с помощью его же старое покрывале, зарывшись лицом в подушку и достаточно быстро уснув под размеренный стук ножа под руками возлюбленного о разделочную доску.
***
- Май..- его ласково потрясли за плечо узнаваемые в любой ситуации руки. Недовольно нахмурившись, парень попытался покрепче обнять подушку, чем вызвал родной смех где-то сверху.
- Ну же, Май, просыпайся. Хватит упрямиться, солнце..- его потрясли посильнее, а потом крепко приобняли и очень нежно поцеловали в уголок губ, видимо, решив попробовать другой способ.
Сдавшись, низкий приоткрыл один глаз, будто желая пока разведать обстановку, а потом уже решить, стоит ли просыпаться окончательно.
Любимое лицо мелькнуло в опасной близости к его собственному, но что-то было не так. Парень, как бы не старался, не мог избавиться от этого странного, но определено жуткого чувства. Только спустя несколько секунд, а может и минут, он понял, что так его насторожило. Антон медленно расплывался перед ним в воздухе, постепенно теряя четкие очертания и становясь невидимым, словно он и был тем сном, от которого просил его, Мая, проснуться. В глаза ударил белый свет, а все тело сковала бешеная боль, от которой хотелось спрятаться, хотелось убежать, хотелось вернуться туда, где ему было хорошо. Он не знал, что с ним происходит, но отчетливо ощущал, что все меняется. Он не чувствовал больше тёплого тела брюнета рядом с собой. Он не чувствовал горячих нежных губ, только нестерпимую боль, измывающуюся над ним как безжалостный хищник, желающий медленно отрывать от своей жертвы по кусочку, с наслаждением смотря, как она бьётся в агонии, взглядами прося быстрой смерти.
Май же сверлил этим взглядом идеально белый потолок, точно не их с Антоном потолок. Другой. Чужой.
Он слепил своей белизной, вызывая нестерпимое желание зажмуриться. Голова распадалась на части, а пересохшие губы едва ли открывались, чтобы помочь вдохнуть воздух легким, казалось, не дышавшим уже лет сто точно.
В голову молотком прилетела тяжелейшая мысль: где он? Где Антон? Что случилось? Почему он находится в незнакомом помещении? Почти ему так плохо?
Почему он один?...
Ответом был только тихий противный писк, который вдруг начал различаться.
