Найденка

Рыся явился в самый разгар истерики Мила. Вошел в общажную без стука, стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и некоторое время наблюдал, как домочадцы Бэла суетятся вокруг новенького, якобы, невольника, кусал губы. Не вмешивался, ждал, пока заметят. Ну, или учуят… Практически насильно вливающий в рыдающего, отпихивающегося Мила ложкой медовуху Бэл прянул ноздрями, передернулся и вскинул на шаманчика страдающие глаза. — Пялишься? — Спросил осуждающе: — И много напялил? Лучше бы травок успокоительных принес. Не видишь, совсем плохо человеку? Бета дернул уголком рта и исчез. Парень вернулся довольно скоро, наверняка не к себе бегал, к кому из соседей, вынул из поясного кошеля крохотную, изящной формы бутылочку мутного зеленого стекла и зубами выдрал из нее плотно притертую деревянную пробку. Остро, но приятно запахло лекарством. — Ложку дай, — велел дивящемуся на чудо стекловарного мастерства Бэлу приказным тоном. — Мне куда капать?! Отсчитал, хмурясь, нужное количество капель, ловко всунул ложку Милу в рот и облегченно перевел дух. — Вот теперь быстро успокоится, — прошептал. Лицо у разглядывающего синяки омежки парня было… Мягко скажем, перекошенное, расширенные зрачки пульсировали черными омутами с трудом сдерживаемой душевной боли. — Кто тебя так, мой лучик? — спросил он тихо-тихо, только по движению губ и прочитаешь, если умеешь и успеешь: — Кто, родной? Знал бы — кишки ему выпустил, шуру… К удивлению Бэла, Мил услышал, прянул шаманчику навстречу и ответил, тоже одними губами: — Таур… Но это тайна… Молчи, умоляю… Эх, лучше бы Бэл отвернулся и не смотрел. Молодого альфу словно ударили под дых. Тата? Да не может быть! Кто угодно, только не тата, отец шестерых омежат, всегда ласковый, нежный с детьми. Был ласковым и нежным, Бэл. Был, увы. Уже нет. Сейчас в нем властвует злобный, питающийся насилием и кровью лесной дух. Кто-то дернул сзади за рубаху, требуя внимания, и Бэл обернулся. Папа продолжал тянуть, звал отойти. Ох, попал… Ведь именно папа и научил своего первенца читать по губам!!! Получается, старший супруг кузнеца тоже понял, о чем коротенько переговорили друг с другом Рыся и Мил. Что дальше? Устроит скандал? Вряд ли. Пусть и старший, пусть и родивший единственного в семье альфенка, он остается омегой и власти никакой не имеет. К тому же… Ввалившиеся в общинную двое прервали ход мыслей Бэла. Помещение моментально наполнилось ароматом меда и трав, мелодичным постукиванием и позваниваем сталкивающихся амулетов. Кто и когда позвал шаманов, о духи чащоб?! Никто. Сами приперлись, незваные. И отнюдь не к Милу. Дар брезгливо держал на ладони перед грудью гладенький, красный, в синих прожилках, небольшой камешек со вставленной в него бронзовой петелькой, в руках у Мира был глиняный кувшин. Выглядели беты жутко серьезными. Надвинулись ощутимой стеной Силы, Мир брякнул кувшин на стол. — Брат! — Дар протянул застывшему с открытым ртом кузнецу амулетик. — Это же твоя вещица? Верно? Я ничего не попутал? Таур посмотрел, отчаянно вскрикнул и шарахнулся прочь, потянулся в прыжке к валяющемуся на скатерти ножу, которым недавно резал лозу для корзины, но шаманы не дали убежать. Навалились, вцепились пиявками, скручивая. Поселившийся в кузнеце шур опомнился слишком поздно, духу оставалось лишь выть и биться. Надежно связанного, оглушающе орущего, плюющегося и извивающегося взбесившейся змеей, альфача аккуратно положили на устилающую пол общинной медвежью шкуру, заботливо подсунули ему под голову поданную кем-то из детей подушку. Тело, вместилище шура, не виновно и не должно пострадать от неаккуратного обращения. Если получится изгнать духа, ему еще жить да жить, сыновей-омежек замуж устраивать, ковать в кузне подковы и лемехи, младший супружник, вон, на сносях, наследник наложника почти течного приволок. Покончив с обездвиживанием Таура, шаманы повернулись к столпившимся вокруг домочадцам. Среди присутствующих при пленении шура не плакали только Бэл и Рыся, остальные шмыгали носами и горестно всхлипывали, размазывая по щекам катящиеся слезы. Были напуганы происшествием донельзя. Омеги, что взрослые, что дети. Поревут — и перестанут. На то и омеги. Соленая водица — их спасение в любой ситуации, требующей нервного напряжения. Иначе не выдержат даруны тягот хозяйственных, альфячьего произвола, беспрерывных детских капризов и сломаются, перегорят. — Рыся, — окликнул Дар маячащего чуть в стороне от не принадлежавшей ему семьи ученика: — Бери Бэла, приготовьте для Таура лежанку во дворе, пожалуйста, накидайте соломы. И побыстрее — темнеет уже. Нужно успеть с обрядом. Свершилось. Добрались-таки шаманы до шура. Теперь — беспрекословно повиноваться обоим и страстно, без перерыва молиться небу, лесу, земле, воде и ветрам послать им удачи в тяжелом, шаманском бою. Вряд ли шур сдастся без сопротивления.