Найденка

Хвататься за оружие, в принципе, не имело смысла — приближающийся отряд был слишком велик. Бежать хорониться в лес с детьми в охапках? А дальше? Без теплых вещей и съестных припасов, в чем есть? Отпутешествовались. Жаль, ведь начиналось совсем неплохо… Расстояние между замершими в страхе переселенцами и неизвестными неуклонно сокращалось, и вот всадники уже окружили обоз. Куртки чужаков были пошиты из тонких, в два-три пальца шириной, полос волчьего и лисьего меха и красиво разукрашены бисерными орнаментами и бахромками, портки — из оленьей, мягкой даже на вид замши. В краях, откуда бежал род Таура, не носили подобного, предпочитая цельные шкурки, холстину и шерстяные, плотные вязанки. Еще удивляли прически незнакомцев — у них за спинами болтались длинные омежьи косы. А еще все они, кроме одного, медно-рыжего, явного омеги, оказались темноволосыми. Омеги?.. Чтобы омега, да еще такой молодой, миловидный и — о шуры, брюхатый, похоже — разъезжал верхом с тремя десятками альфачей воинов, наравне с ними обвешанный колющим и режущим оружием? Это, вообще, как?! Нападать чужаки не спешили, просто спокойно смотрели из седел, взяв переселенцев в кольцо. Переселенцы загнанно пялились в ответ, дети прятались за сжимавших кто копье, кто молот, кто лопату взрослых, молчали, подавленные. Первым заговорил рыженький омега. Переложив удила из руки в руку, дарун, в упор уставившись на Бэла и полностью игнорируя стоящего рядом с ним, голого по пояс Мира с копьем наперевес — и когда шаман подоспел, Бэл не заметил — спросил на языке страны кузнеца, с певучим, музыкальным акцентом, забавно искажая слова: — Откуда и куда ехаете, добрЫе люди? ИздалЁка? И где ваши алфЫ сохранники попотерялися? ОкрОмя дИтяч и омей, почитай, никого… Бэл поудобней взялся за рукоять молота и вздохнул. Молот у парня был тяжеленный, таким, при желании, можно было, не напрягаясь, свалить быка. Но супротив тридцати мечников с молотом не повоюешь, увы. Пока Бэл переминался с ноги на ногу, придумывая достойный, лживый ответ, рыжий омега очаровательно похлопал длиннющими золотыми ресницами и продолжил: — А нэмашечка у вас алфЕй, походу, ковэц… Во делы… В этих землях оми без алфЕй… Бэсхооозники… Спутники даруна зашевелились, позвякивая сбруей, но по-прежнему не нападали. Рыжий же указал плетью на Вишку, которого Ёла все это время прижимал к себе. — КраснОй* какой ведуночек, — он ласково, белозубо улыбнулся. — Ему три вЁсны? Поболее? Бэл переводил затравленный взгляд с одного чужака на другого, на третьего и далее, и никак не мог сообразить, что именно, кроме одежд и кос, показалось ему в них странным, но ужасно знакомым. А потом до парнишки, толчком, дошло. Вышивки и причудливые амулеты на шеях, плетеные браслеты, а предплечья, если приподнимут рукава, наверняка покрыты вязями татуировок. Но тридцать шаманов сразу?! И брюхатый оми тоже шаман?! Невероятно. У дарунов не бывает шаманского дара… — Три весны, ведун, — Бэл бессильно скрипнул зубами. Рыжик качнул головой и посерьезнел: — Я не ведун, ковэц. Мой срЭдынный муж ведун. Тот из чужаков, который находился справа от омеги, тронул рыжика кончиками пальцев за колено, будто прося помолчать и взмахнул поднятым кулаком. — Прэвал, робятЫ! — пробасил он: — Костры жечь, кашу стряпыть! Вазражаит хто?! Мужчина был бетой, без сомнений. Но настолько здоровущим бетой… Что твой дуб. Редкие альфы потягались бы с ним ростом и шириной плечищ. Никто из отряда «дубу» не возразил — похоже, горячей каши хотели все без исключения. — Тады — спэшивайся! — и «дуб» соскользнул с седла в истоптанную траву первым. Бэл, раззявив рот, наблюдал, как бета богатырь бережно, словно ребенка, снимает рыжего оми с конского крупа, а сняв, не спешит отпускать, нежно чмокает в подставленные тем губы. Дуб и есть средний муж даруна? Вряд ли бы омега целовался прилюдно с полюбовником. Хотя кто чужаков знает с их обычаями. Оказавшись на земле, рыжик сразу же шагнул к Бэлу и мягко положил ладошку на молот, который парень продолжал сжимать на весу. — Убери, млад ковэн, било-то, — предложил он. — И ты, ведун, — супруг шамана повернулся к Миру, — кОпем в меню своим не тыкай, зэнку еще выколешь. Мы не лихие дорожники, не грабежами живем — ведовством да торговлишкой. Обид не учиним. Вымолвив это, дарун небрежно отмахнулся кистью от лезущего придержать под локоть «дуба»: мол, отстань — и потянул с тела куртку. — ПарИт, — вздохнул устало. — Дыхать нечем. Без куртки округлый пузик омеги стал заметнее. Огладив его через рубашку, рыжик опять вздохнул и заявил в пространство: — Аж двух мужей маю, народ, а флягу бедному, в тягах*, нихто не подаст горло промочить… Рожу вам тута… И сразу же рассмеялся, увидев вытянувшиеся лица Бэла и Мира. — Шуткую я, — пояснил он свозь хохот. — А то скука. Да и вы, знакомцы наши новые, шибковато кислые! Клюквы меньше жуйте! Дарун веселился так искренне и заразительно, что хотелось смеяться вместе с ним. Бэл и сам не понял, как опустил молот и хихикнул, расслабляясь. Копье Мира тоже куда-то исчезло, шаман лыбился. Война отменялась, похоже. Второе чудо с утра…