Найденка

— Вэдя я, — буркнул альфач словно извиняясь, почесал ногтем указательного пальца шрам на щеке и с напором сунул Бэлу широкую, твердую как доска ладонь: — На` лопату, паря. Не совсем разморозившийся после битвы взглядов Бэл бездумно протянул руку, крякнул — хватка у мужчины оказалась железная — но вовремя опомнился и славы кузнечной не посрамил. Не зря в кузне молотами орудовал тяжеленными, ох не зря! Не ожидавший услышать жалобного хруста собственных суставов Вэдя вынес костоломное рукопожатие без стона, хоть и вздернул удивленно бровь темной, мохнатой гусеницей. — Ууу, — сказал только. — Крэпок ты, ковэц… Бэл в ответ криво, чуть виновато улыбнулся. Парнишке вовсе не жаждалось сейчас мериться с вождем силой. Он бы лучше позавтракал. Например, той кашей, которая очень вкусно пахла и завидуще аппетитно побулькивала из котелков чужаков, обещая отменную трапезу. С копчеными свиными шкварками, с ароматными травками… Ням-ням-ням… Вэдя приметил — юный кузнец сглотнул набежавшую голодную слюну — и понимающе присвистнул. — О, да, — вздохнул, жадно трепеща в сторону костра ноздрями. — Жрака — наша жЫтя! Пойдэм пузы набыват, ковэц, поспэла Ужэ подЫ! Пробу сымэм пэрвые… — альфач хищно, предвкушающе и одновременно по-детски светло, мечтательно оскалился. Бэл полюбовался занятным, ранее никогда не виданным выражением его безусловно красивого, мужественного лица, похлопал ресницами наподобие предтечного омежки на выданье, покивал согласно, оба на редкость дружно развернулись и бодрой трусцой устремились сымать пробу с каши. То бишь — жрать. Или, если выразиться культурным языком — завтракать. Обычное дело для тех, кто буквально треть лучины назад почти передрался, альфячье. Каши много наварено, чего из-за нее бодаться-то? Всем хватит сытыми отвалиться в тенек дрыхнуть…

***

Едва парень и мужчина приблизились к костру, дорогу им заступил «дуб». — Куды прэм, гразнолапыы? — осведомился бета грозным, раскатистым басом, подмышкой здоровенный бурдюк с водой, через широченное плечище перекинуто льняное, небеленное полотенце. — Фу на вас. Нэбос до вэтру былы, сукы из портяков трогалы? В кустах сыдэлы орлакамы, лыстыкамы дыркы вытэралы? Лопаты мыть! Бэгооом! Впечатленный представлением богатыря Бэл шарахнулся, Вэдя же развеселился. — Гыыы, — загоготал горлом. — Шаз, любый, нэ дэры глотку! Помоэм! И правда стал мыть руки. О шуры. С малой толикой мыла, шлепнутого на ладонь подскочившим откуда-то сбоку, лучезарно лыбящимся молодым бетой — «дуб» заботливо поливал из бурдюка тонкой струйкой. Вымыл и обсушил кисти полотенцем. — И ты, — велел ошалело моргающему Бэлу. — Бычара, мыла ковцу! Разумеется, Бэл подчинился. У них в деревне тоже мыли руки перед едой, памятуя о распространяющейся с грязью нутряной, поносной заразе, но в походе… Сколько же чужаки с собой возят воды, на такую ораву? И где ее берут? — Молодца! — искренне похвалил бета, пока юноша отряхивал с пальцев влагу. — КраснО! ЧыстО! Жрать тэперча можно! — Агася, любый! — подтвердил Вэдя, миг, и альфач уже волок спотыкающегося Бэла прочь. Еще миг, и усаженному к огню, окончательно растерявшемуся кузнецу поставили на колени большую глиняную миску, щедро наполненную духмяным зернистым варевом, с воткнутой в него деревянной ложкой. Между прочим, пшеная каша оказалась на вкус еще лучше, чем на запах и к ней прилагалась солидная добавка. Вокруг жевали свои и пришельцы. И повылазавшие из-под подвод дети жевали, больше не боялись шумных, странных, но явно добрых чужаков. И разбуженный на завтрак рыженький, солнечный Катуна жевал — кормил подрастающего в животе ребеночка. И вдовые омеги Таура жевали, и Мошка, и Мир. Без исключений. Эту кашу невозможно было не жевать. Сама в рот лезла, зараза. И к ней полагалась добавка. Лично Бэл в результате обожрался до состояния «сейчас лопну и умру». А за остальных альфочка не спросил — отполз тяжким, осоловелым грузом в тенек и отрубился. Уже уплывая в сон, он почувствовал, как кто-то лавандовый и теплый привалился рядышком сзади и обнял поперек груди, а второй, медово-цветочный, горячий и нежный чмокнул в висок и подгреб вплотную спереди за талию, задышал в губы. «Хорошо, что не за пузо, охо…» — мелькнула мысль и угасла.