Про любовь к котам и прочее

Юна засиделась в библиотеке, и поэтому возвращалась домой, когда уже стемнело. Приближаясь к дому, девушка посмотрела на окна – там горел свет. Это могло значить только одно – снова они. Она безумно устала к концу учебного дня, хотелось закурить, но она вроде как решила бросать, и девушка надеялась, что сейчас придет, поздоровается, вежливо попросит присутствующих уйти и дать ей отдохнуть. Уже просто какое-то неуважение к личному пространству – приходим без предупреждения, и делаем, что хотим. Как проходной двор! Указывать что-то богам, демонам, вампирам, ангелам и котам крайне сложно – можно только попросить их быть лояльными и постараться не ссориться с ними. Девушка достала телефон и набрала Тэхена. - Привет, родная! – проговорили на том конце. - Скажи, это ты у меня? – спросила она его. – Я возле дома. Вижу свет в окне. - Да тут мы все. Тебя ждем. - По какому-то поводу или просто? - Ой, да когда у нас что-то было просто? - усмехнулся Тэхен. Юна слышала на заднем плане громкое мяуканье, смех, плеск воды в раковине и шум работающей кофемашины. Юна посмотрела на снующие тени за занавеской и спросила: - А вы мне там квартиру не разнесли часом? - Еще не успели. - Не шути так! - простонала Юна. Тэхен хохотнул. Пока девушка медленно поднималась по этажам, она думала о Тэхене, который смирился с тем, что он теперь «другой», и стал с легкостью говорить «мы» про себя и тот мир, частью которого он стал. Он повеселел, выплакав всё горе после смерти матери. Ему прекрасно удавалось скрывать свою сущность от семьи, людей и любопытных репортеров. И он все так же продолжал быть опорой и любимым сыном для господина Кима. Тэхен выпытывал у своих новоиспеченных коллег по мистическому цеху, куда отправилась после смерти его мама. И бог с ангелом, и вампир с демоном и котом говорили, что с ней все замечательно, и она скоро должна снова переродиться в хорошей семье. Тэхен успокоился. «Теперь я понимаю, что ты чувствовала», - сказал он Юне через неделю после похорон матери и принудительного общения с репортерами. Радовал тот факт, что так вовремя случилось ряд скандалов с отношениями и марихуаной у парочки топовых айдолов с доселе кристально чистой репутацией, и журналисты наконец-то оставили семью добропорядочного господина Кима в покое. Девушка вошла в квартиру. Ее тут же схватил за руки Сокджин и потащил к зеркалу. - Эй, ты чего?.. - растерялась девушка. - Ну где ты ходишь! Мы тебя заждались! Времени нет! Времени совсем нет! Как в черной дыре Вселенной! - верещал Сокджин. - Мы тут все на нервах! - Джин-и, дорогой, по-моему, на нервах только ты, - флегматично отметил Хосок и отпил кофе из изящной фарфоровой чашки из сервиза мамы Юны, оттопыривая мизинчик. - Ее Котейшество надо встретить в полной готовности и почтении! Сейчас проваландаемся, как всегда, - и всё в последний момент! С горящими задницами бегать будем! В прошлый раз помните? До последнего момента сидели, в носу ковырялись, а потом... Блин, еще же угощения! - Погодите-погодите, у вас что-то намечается? - проговорила Юна и попыталась выскользнуть из рук Сокджина с расческой и пенкой для укладки, который занялся ее волосами. Кот Чимин терся об ее ноги и мурлыкал. Девушка обратила внимание, что все присутствующие были с подкрашенными лицами, в черных бархатных брюках, белых рубашках с кружевами под старину, и странным образом контрастировали своим спокойствием с суетящимся Сокджином – Чонгук и Хосок пили кофе и грызли макаруны, наблюдая за Юной, Тэхен с недовольным лицом листал ленту в телефоне – кажется, ему не особо нравилась перспектива, что сейчас снова что-то произойдет, но он, как и требовалось, тоже переоделся, принц Юнги стоял спиной ко всем у подоконника и размеренно делал там что-то руками, девушка не видела что, и кот Чимин забрался на лежащее в кресле платье из такой же шикарной черной бархатной ткани, что и брюки у парней, Намджун красил губы блеском, любуясь на себя в изящное карманное зеркальце, украшенное образующими узор драгоценными камнями. - И у тебя тоже намечается. Поэтому макияж, прическа, платье, туфли - тебе надо переодеться! - О боже! - выдохнула Юна. - Я тут, - проговорил Намджун, который уже сидел по-турецки на полу, что-то сосредоточенно печатая на странном ноутбуке, словно сделанном из драгоценного камня, который при каждом ударе пальцев по клавишам разбрасывал вокруг тающие искры, похожие на мерцание свежевыпавшего снега в сумерках. - Только вот распоряжения раздам. - Это фигура речи, - пробормотала девушка. - Предупредили бы хоть заранее... А что вообще будет? - Увидишь! Меньше слов, больше дела! – суетился Сокджин, что-то усиленно накручивая из волос девушки – да так, что она ойкнула, когда он оттянул волосы особенно сильно. - Прости-прости! – затараторил Джин. – Чонгук, макияж! Быстро! Клыки спрячь! Ах ты гнусь похотливая, не пугай девчонку! Чонгук встрепенулся, отвлекся от кофе и плотоядного созерцания человеческой девушки, достал откуда-то кожаный несессер – на вид дорогой и дизайнерский, Юна вроде бы видела такой в последней коллекции пафосного бренда, и принялся колдовать над ее лицом. - Ебани меня гештальт, у меня все брюки в шерсти Чимин-ни – такое неуважение к благородной ткани, - сокрушенно проговорил Юнги, на что кот, валяющийся всем телом на платье, повел ушами и недовольно мявкнул. - Оставить шерсть! – приказал Джин и суровым взглядом остановил Юнги, тянущегося к крану с водой. – Ее Котейшеству будет приятно! - Пф, я так-то руки помыть, не нервничайте. Вы же не хотите, чтобы я нашу Великую с трауром под когтями встречал? Когда Юнги отошел от подоконника, девушка увидела там странные темные цветочки, которые были похожи на ромашки, но с черными лепестками, волшебным мерцанием и издающие странный писк, похожий на мышиный. Она поинтересуется, что же это такое, но потом – и так мозг перегружен, клонит в сон, а тут еще фантастические твари с их важным мероприятием. - Окей, - проговорил Джин и отошел от Юны. Она поняла, что прическа готова. Принц демонов тем временем помыл руки и, не вытираясь, вытянул их в сторону лежащего коточимина и как следует встряхнул ими. Кот Чимин снова недовольно мявкнул и потряс головой, смахивая капли с шерсти. - А что если я вместо ушей надену оленьи рожки – тут на Рождество такие замечательные продают, из позолоченной ткани? У меня есть одни, – поинтересовался Юнги. В комнате повисло напряжение. Хосок резко перестал поглощать макаруны, Сокджин и Чонгук застыли: первый - с расческой в руке, второй – со спонжиком на лице девушки, коточимин вытянул шею – зрачки его увеличились, а Намджун прекратил печатать. Тэхен заморгал глазами, не понимая, что за внезапное сгущение энергетики произошло и по какой причине. Намджун медленно поднял глаза на Юнги. Юна испугалась. Было в его лице что-то такое, что наводило ужас. Нет, он не стал вдруг ужасен внешне. Но это было что-то, что рождало кошмар в самом естестве Юны как человека. Это было настолько страшным, насколько это, производимое Намджуном, было прекрасным, когда ее только-только с ним познакомили, и она плакала светлыми и очистительными слезами от его неземной красоты и теплоты. - Ты что-то сказал? – тихо переспросил бог, и девушке вдруг резко захотелось в туалет по-маленькому. Она бы не удивилась, если бы и другим сейчас тоже захотелось посетить санузел и потом утопиться в ванной. Возникла гробовая тишина – казалось, все забыли даже, как дышать. Сокджин бросил расческу, осторожно приблизился к Намджуну, приобнял его за плечи и тихо проговорил: - Дорогой, пожалуйста, не надо… - То есть, после той истории Ее Котейшества и Баала ты шутки шутишь? Юнги понимал, что ходит по очень тонкому льду, но не мог остановиться. Пусть Намджун пострадает хотя бы немного - как страдает принц из-за бога постоянно. Страдание стало привычным фоном в его жизни. - Какие шутки – мне просто нравятся золотые рожки, только и всего, - независимо хмыкнул Юнги, но руки у него подрагивали. - И что тебе еще нравится? – спросил Намджун. От этого вопроса, от тяжелой энергии, что от него повеяла, Юне хотелось визгом попросить, чтоб прекратили. - Когда предстанем, хочу сказать не «мяу», а «Ктулху фхтагн», - сказал Юнги и отпрянул в сторону, когда понял, что Намджун поднимается, чтобы сделать фарш, который невозможно будет провернуть назад. Хосок закрыл лицо руками, бормоча: «Еще и про Ктулху…». Чонгук выронил из рук принадлежности для макияжа. Сокджин встал между Юнги и Намджуном лицом к Намджуну и умоляюще проговорил: - Я все понимаю, Джун-и, но прошу – не сейчас! У нас сейчас другое! Нельзя испортить! Потом разберетесь! Он же провоцирует! - Ты понял, на что ты только что сделал заявление? – все так же угрожающе спросил Намджун у принца. - Я все понял, - с вызовом ответил Юнги. - Приближается! – воскликнул ангел. Чонгук снова взялся за макияж Юны, словно и не было никакого эксцесса между полубогом и дьяволом. Сокджин выхватил платье из-под спрыгнувшего на пол кота. Когда закончили с макияжем (Чонгук оказался мастерски быстр - и где только научился) Сокджин вручил платье девушке в руки, и мягко и настойчиво дотолкал ее до санузла с просьбой переодеться мигом и ни в коем случае кошачью шерсть с ткани не смывать, и постараться не сбить накрученные очаровательные локоны и не испортить макияж. «Отлично, хоть в туалет схожу», - облегченно подумала Юна. Когда девушка спешно вышла ко всем при полном параде, она увидела, что фантастические твари вернулись обратно к приподнято-волнительному настроению, словно и не случилось ничего пугающего, и в их внешности появилось нечто новое и неожиданное. Сокджин подскочил к девушке и старательно укрепил ей такое же нечто на голову – это были милые кошачьи ушки из переливающейся ткани, на ободке, наподобие тех, что продавались в магазинах, но выглядели они гораздо волшебней и дороже, чем просто няшный аксессуар. И все присутствующие кроме Юнги и кроме Чимина – ведь у него были свои, были с этими ушками. Чимин предстал в форме человека, подбежал к Юне и обнял ее. Ангел суетился с финальными приготовлениями – он все-таки надел ритуальные кошачьи уши на Юнги, прошипев при этом «Идиот!». Потом оббежал всех присутствующих и нацепил каждому на грудь красивые броши из сияющего драгоценного камня в форме изящной кошачьей фигуры. - Просто рога с золотом - это символ Баала, а уши – символ Великой Кошки, - тихо пояснил Чимин и поправил аксессуар на голове девушки. – Но мы не будем сейчас об этом. Ты, наверное, проголодалась. Подожди немного, будет праздничный ужин… Пространство вокруг засияло потусторонним мягким светом. Стало легко и радостно на душе. Появилось ощущение непонятной и нездешней вселенской любви, которая шла сейчас к ней от всех присутствующих. Девушка ощутила у себя на плечах что-то мягкое и пушистое.