Про любовь к котам и прочее

Юна обернулась. Позади нее стояла на задних лапах восхитительная огромная кошка с белой шерстью – та самая, которую она видела во сне, и которую в том же сне опасался Тэхен, даже одета она была в ту же одежду, похожую на пестрое кимоно. Так вот она какая – Великая Кошка! Все, кроме оторопевшей девушки, склонились в почтительном поклоне. - Как я рада вас видеть. Все в сборе, - довольно проговорила кошка, не убирая мягких лап с плеч Юны. Но это не были слова, как обычно говорили их люди, – слова кошки будто телепатически передавались в сознание девушки. Физически кошка сказала только «мяу» и «мр-р». - Приветствуем вас, Ваше Котейшество! – хором проговорили Намджун и Сокджин, склонившись еще глубже, другие так же последовали их примеру. А Юна, задрав голову, что аж шея затекла, продолжала с восхищением смотреть на крупную, красивую, невероятно обаятельную прямоходящую кошку, чье мурлыканье было лучше самой прекрасной музыки на планете. Сокджин повел рукой, и откуда-то из пространства появился стол со стульями, щедро заставленный угощениями. Юна встрепенулась и отвлеклась от Ее Котейшества – среди изысканно сервированной, но обычной человеческой еды и напитков, девушка увидела пакетики с «Вискасом» и бокалы с густым красным содержимым – кровью. Сокджин пригласил всех к столу, почтительно усаживая Ее Котейшество на почетное место во главу стола, на отдельный, похожий на трон, изысканный стул, на вид безумно дорогой и дизайнерский, украшенный драгоценными камнями. - О, «Вискас»! Я так его люблю! Хотя дочка меня и ругает– мол, зачем ты ешь такую еду не по статусу. А мне нравится похрустеть! Джин-и, ты как всегда всё учитываешь и ничего не забываешь, я горжусь тобой, - отпечаталось в мозгу Юны. Она предположила, что наверняка другие присутствующие так же телепатически слышат ее. Интересно, а Кошка сама слышит их мысли? - Если кто-то беспокоится, что я подслушиваю мысли – то не. Не надо волноваться, я трепетно отношусь к чужим секретам, - проговорил мягкий голос в голове девушки и добавил. - И к своим! Я сделала связь только в одностороннем порядке. Мысли слушаю только в крайних случаях, когда это действительно жизненно важно. Мальчики мои, как хорошо, что вы заботитесь о Юне, любите ее, и, наконец, мы с ней увиделись. Какая ты очаровательная, девочка моя! Сокджин засиял улыбкой, затем перевел взгляд на девушку, что сделали и другие. От Великой Кошки исходили эманации вселенской благости и спокойствия – что-то похожее на то, будто утомленный путник, бредущий по жаркой пустыне, у которого заканчивается вода, вдруг находит живительный оазис, и даже это сравнение будет неполным и не передаст всей той прелести, что ощущали присутствующие. И все словно сами пропитались мягкими, но сильными кошачьими пушистыми вибрациями и начали их источать – даже принц демонов, два вампира и полурептилия. - Я смотрю, у нас пополнение, - сказала Великая Кошка, дотронувшись мягкой лапой до плеча Тэхена. Тот вздрогнул и зашипел, обнажив клыки, Ее Котейшество зашипело в ответ, и в сознании Юны и остальных прокатился пленительный женский смех, словно нежный колокольчик. Кошка веселилась. Всё, что она делала, выглядело невероятно милым. - Я делаю иногда так, чтобы вампиры испытывали ко мне отторжение. А то мы, божественные сущности, крайне привлекательны для них – наша кровь и энергия, - мягко отозвалось в голове девушки. Юна подумала про Тэхена в том сне – такой пророческий сон оказался, и проговорила: - А вы мне снились… - Да. Ты же особенная девушка, - сказал женский голос в сознании, физически обрамленный ласковым мяуканьем и мурлыканьем. – Кстати, мы ждем еще одну гостью! Моя дочка должна прийти. Я, пожалуй, приму свою форму, будет удобней. За столом вместо кошки появилась девушка необычайной красоты в старинном платье голубоватых оттенков, похожем на те, которые носила европейская знать в 18-19 веках, золотистые волосы были уложены в такую же старинную прическу, украшены драгоценностями, идеальная обрамленная колье и браслетами белая кожа сияла, безумно привлекательные, чуть раскосые, выразительные зеленые глаза с подсветкой смотрели на всех с теплом и любовью. Тэхен ахнул. - Офиге-е-еть! – протянула Юна, не зная, как еще ей отреагировать – сидящая рядом с ней богиня внешне была за гранью добра и зла, и впервые в жизни у девушки закрались сомнения в собственной ориентации, эта сексуальность (да разве можно было использовать такое пошлое слово «сексуальность» для такого запредельного существа, но Юна осознала, что ее словарный запас маловат, чтобы описать, что она сейчас видит) сбивала все границы, хотелось отдать себя всю такому существу, раствориться в ней. Девушка была уверена, что все присутствующие испытывают то же самое, не в силах отвести взгляд от невыразимо прекрасного лица девушки-кошки. Богиня потянулась к «Вискасу», изящным пальчиком поддела совсем не божественную, странно пахнущую для человека кошачью еду, слизнула ее со словами «м-м, как вкусненько», - и это выглядело настолько невыносимо привлекательно, что среди сидящих пронесся вздох восхищения и умиления, и Юна опомнилась от наваждения, обнаружив себя пищащей «уи-и-и», словно перед сотней очаровательных пушистых котят, хотя даже это будет грубейшим сравнением, ибо то состояние, в которое впали все присутствующие невозможно описать простым человеческим языком. - Вот такая метафизика, - прошептал склонившийся к ней Чонгук, - В тебе часть этого тоже есть, скажу по секрету. И только магия Ее Котейшества сдерживает нас всех, чтобы не впасть в повальную оргию. Чувствуешь ее силу? Юна промычала что-то невразумительное в знак согласия. Ей немного стыдно было осознавать сейчас, что она возбуждена и физически, и душевно. И более сладко-стыдно было осознать также, что и другие точно так же возбуждены, а поедание «Вискаса» и прочих угощений божественным существом невероятным образом выглядело как нечто сексуальное, но при этом небесно-возвышенное, возведенное в абсолют и лишенное всякой пошлости. Юна вздрагивала всякий раз как слышала тихий мучительно-сладостный стон кого-то из присутствующих, и при этом безумно опасалась, что кто-то сорвется или богиня сама махнет рукой, приглашая всех к вселенскому удовольствию, которое странным образом граничило с болью, жаждой обладания и ревностью, и также хотела, чтобы такое удовольствие и боль никогда не прекращались. Девушка и не поняла как плотско-небесное наваждение вдруг переросло в спокойную беседу, но и она, и все остальные присутствующие вдруг почувствовали облегчение и комфортное блаженство настолько, чтобы расслабиться и приняться за еду, попутно вспоминая истории из Древнего Египта, когда там, на земном плане, правила воплощенная цивилизация кошек, байки из жизни графа Дракулы, рассказы про войну с киноцефалами*, и про то, что слово «католицизм» правильно стоит читать как «котолицизм» - изначально это была религия, помогающая людям этого мира взаимодействовать с параллельной Вселенной божественных кошек, а потом изначальную религию присвоили себе другие силы и, как водится, всё переврали. Девушке стало легко и радостно от их посиделок, и было любопытно услышать реальные мистические истории, которые нигде не задокументированы на широкую публику, разве что в библиотечных подвалах Ватикана хранятся древнейшие, доступные только посвященным, манускрипты с тайнами этого мира. - О, вот и моя лапочка пришла! – довольно проговорила Великая Кошка, попивая игристое вино. Пространство завибрировало, откуда-то заструился мягкий свет, за столом появился еще один дизайнерский стул, и на нем появилась обычная на вид, но такая же милая как богиня черная с белой грудкой и лапами кошка и сразу перетянула на себя все внимание. - Здравствуй, - отозвался мягкий женский голос в мозгу у Юны. К удивлению, голос знакомый, но, в то же время, будто немного другой. Кошка встала на задние лапы, оперлась передними на столешницу и, как показалось девушке, с любовью, нежностью и тоской посмотрела на нее. Взгляд кошки гипнотизировал. Юна всматривалась в космос в кошачьих глазах, ее затягивало, и вот она уже смотрит в карие глаза женщины. - Мама?! – вскрикнула Юна, опрокинув бокал с вином, - Мама!! Все притихли, Юнги поперхнулся. - Зачем так орать? – проворчал Юнги, прокашлявшись. – Тоже мне событие. Вы тут в срединном мире всему удивляетесь. Как же у вас скучно жить. Юна соскочила с места, оббежала стол и бросилась в открытые объятья женщины. - Дочурка моя! – с нежностью и слезами на глазах проговорила бывшая госпожа Ким, крепко обнимая девушку. - Моя Изида, - с гордостью проговорила Великая Кошка. – Моя духовная дочь. А Юна – моя духовная внучка. Мы связаны. Древний договор. Она не стала пояснять, что за древний договор. Сокджин провел рукой над опрокинутым бокалом с разлитым вином, и он встал на свое место, оказавшись снова полным, исчезло мокрое пятно на скатерти – выглядело, будто кинопленку перемотали назад. Все вернулись к внешне непринужденной беседе, байкам и угощениям за столом, но все осознавали напряжение, которое нависло над всеми – те, кто пьет кровь и ест плоть, были голодны, но держались, балуя себя вкусностями и алкоголем, потому что это были не кто-то, а сама великая богиня и ее метафизические потомки. Тэхену было тоскливо – он надеялся, что Намджун, Сокджин, Чимин или даже Юна поделятся с ним кровью добровольно, раз нельзя дотронуться до прекрасной Великой Кошки и не менее прекрасной дочери. Изида выглядела словно собирательный образ самых прекрасных актрис и айдолок, которых он когда-либо видел живьем или на экране, и при этом в ней было что-то изначальное, хтоническое, древнее, душераздирающее – обаятельно-дикие, но какие-то странно добрые и влекущие большие карие глаза, в которых можно потерять себя и нежная сияющая потусторонним светом белая кожа. «Вот ты какая, мама Юны… Понятно, почему тебя все любили. Твоя дочь недалеко от тебя ушла… Такая же безумно привлекательная», - думал Тэхен. Он видел, что по-настоящему спокойно и радостно было только Чимину, Намджуну, Сокджину и Юне, которая с улыбкой сквозь слезы льнула к матери, что-то быстро ей рассказывала, ощупывала ее лицо, словно сомневалась в ее реальности. Изида мягко смеялась, и те, кто не испытывал рокового влечения к крови и плоти, счастливо смеялись вместе с ней, поднимая бокалы и говоря тосты. - Вот поэтому для нас мучительны встречи с богами и их детьми. Но нас тянет к ним. Это великий дар и проклятие, ад и рай, - мрачно резюмировал Хосок, натужно улыбаясь Великой Кошке. Руки его тряслись. А богиня понимала его состояние и снисходительно-игриво прислушивалась к его словам. – А самое худшее потом, они могут нам дать кусочек себя, это ад и рай вдвойне. Могут и не дать – это ад и рай втройне. Вот так и ходишь вокруг них – хочешь их одновременно убить – ха-ха, а как убить бога? – и при этом слиться с ними в экстазе, отдать себя полностью… Тэхен понял его слова. Невыносимо осознавать зов к чему-то запредельному, что есть у этих женщин, но это тебе не может принадлежать, тебе могут дать это из божественной щедрости, если хорошенько попросишь, но можно же попробовать забрать силой, и, смирившись с последствиями и собственной слабостью и влечением, надеяться на милость богинь. А они хитрые. И знают больше, чем показывают… …Юна поняла, что задремала, когда встрепенулась от бархатного голоса молодого и красивого преподавателя философии, от которого млели все студентки и даже некоторые студенты, и который рассказывал про концепцию мультивселенной как одним из предметов спора на стыке философии и физики. - Эй, подьем, - прошептал голос рядом. – Неужели тебе неинтересно? Вон у тех неуспевающих и то глаза горят. Представь только – множество параллельных миров! - Чонгук, мне странный сон снился… - прошептала Юна, подобралась и скинула с себя сонливость, полностью обратилась во внимание и слух, чтобы не пропустить ни одного слова всеми любимого харизматичного преподавателя. - Это не сон был, - с усмешкой проговорил Чонгук. Юна медленно повернула голову к сидящему рядом другу и вперилась в его лицо, чувствуя себя так, словно в нее плеснули ледяной водой. Она с трудом подавила в себе желание выбежать из аудитории в истерике, отвернулась от ядовитых голубых глаз Чонгука и его ухмылки с слегка заостренными клыками, который выглядел как мечта мазохисток: в черной косухе, черных кожаных брюках, с шипастыми напульсниками на руках. Значок с очаровательной кошечкой был при нем. Память у девушки была словно печальный Франкенштейн, собранный из разрозненных кусков. Что случилось? Что теперь будет? - Космолог Макс Тегмарк высказал предположение, названное гипотезой математической вселенной, что любому математически непротиворечивому набору физических законов соответствует независимая, но реально существующая вселенная. Это предположение, хотя и не поддаётся экспериментальной проверке, привлекательно тем, что снимает вопрос, почему наблюдаемые физические законы и значения фундаментальных физических постоянных именно такие… Сторонником идеи Мультивселенной также можно назвать Стивена Хокинга… - преподаватель завораживал своим голосом. Юна посмотрела на него. Намджун. Ну, конечно. А как же иначе. Что это у него сверкает на лацкане в лучах полуденного солнца? Значок кошечки. Он сейчас в тренде. Некоторые студентки и даже студенты захотели быть «как сонсенним», и приобрели себе такие же значки, и вообще фанатично копировали его стиль. Юна посмотрела на свой свитер – и у нее был такой же значок, только она его не покупала. Лекция подошла к концу. Юна с Чонгуком вышли из аудитории. «Тут столько красавчиков – и студенты, и преподаватель… Боже, я, наверное, в прошлой жизни планету спасла, раз я здесь учусь!» - донеслось до Юны. Группа девушек внимательно оглядывали Юну и стоящего рядом с ней улыбающегося Чонгука, и, кажется, завидовала. Из аудитории вышел Намджун-сонсенним, и девушки, щебеча, как по команде, подбежали к нему с комплиментами и вопросами по его предмету. Он отвечал с улыбкой и при этом поглядывал на Юну и Чонгука. Кто он сейчас и что от него ожидать, она не имела понятия. А имела ли она какое-либо адекватное понятие вообще о чем-либо до этого момента? - Я поражаюсь, что Великая Кошка снова допустила это. Это же страшно и больно. Загадочная женщина. Она добрая, но какой-то странной добротой, - тихо и мрачно проговорил Чонгук. – Юна, дорогая, ты постепенно всё вспомнишь. А я помню вкус крови богини. Чёрт… Чимин с нами разговаривать отказывается. Ругается, что шрамы будут сто лет заживать. Сокджин как всегда всех прощает – ангел же. А вот не надо было провоцировать… Ладно, что сделано, то сделано, - добавил он. Девушка вздрогнула. Она до последнего момента надеялась, что произошедшее было просто мутно-реалистичным сном: наполовину кошмаром, наполовину эротическим бредом и венчает это все светлая грусть по умершим людям и надежда на завтра. Но упоминание о богине разрушило эту надежду. Юна копалась в памяти, восстанавливая свою личность по крупицам, и не заметила, как к ним приблизились Тэхен, Хосок и Сокджин. Значки с кошкой при них. - Какие мы позитивные и красивые все. Даже и не скажешь, что после войны богов, - проговорил Джин. – Мой личный постапокалипсис. Давно я не был студентом. Пора снова чему-то поучиться. Точно! Великая Кошка случайно поранилась ножичком, и понеслась. А случайно ли? Теперь у Юны были сомнения. Мама спешно попрощалась с дочкой, оставив ее в слезах, и пообещала, что они снова с ней обязательно увидятся, и добавила, что никак не может сейчас остаться, «жалко мальчиков, они же нападут на меня тоже, им это в вину поставят, а ты ничего не бойся!» и растворилась в воздухе. Юна вспомнила то возбуждение и блаженство, когда почувствовала одновременно несколько укусов – в шею и в оба запястья, и свое осознание, что это не смертельно, убивать и мучить ее никто не собирается. И смех богини, нежный и переливчатый словно колокольчик. Приятно начавшийся вечер превратился в некое подобие кровавой бойни, но где никто не пострадал. Парни смотрели на Юну, и ей было одновременно неловко и приятно. На днях она случайно услышала разговор студенток, которые сетовали: - Вечно она с ними, я даже немного завидую такой дружбе – она по-любому встречается с кем-то из них. Тэхен – ее брат же, вот и тусят все вместе. Не забываем, кто ее папа. Ее же на закрытых вечеринках для знаменитостей видели. А я в простой семье родилась. Но я же красивее! Ну что за несправедливая жизнь! Про нее еще разные слухи ходили… Но учится она хорошо, это факт. …Остаток дня прошел на удивление обыденно, если не считать, что Юна постоянно была рядом с существами, истинную природу которых знала только она, и которые ничуть не растеряли свои способности в этом мире. Но это стало уже настолько привычным, что она успокоилась и погрузилась в учебу. Уставшая, проголодавшаяся, с громадьем разных мыслей-осколков, которые нужно собрать воедино, девушка вышла за пределы университетской территории. Шумела оживленная улица, люди и машины сновали туда-сюда, все заняты привычными делами, суетливо передвигались, смеялись, болтали по телефону – это странным образом вселяло в Юну уверенность в незыблемости этого мира. Казалось, что на самом деле всё просто и понятно, что любимая мама жила в этом мире, а потом ее не стало тут, а где-то в другом мире она появилась, и оказалось, что ее мама – условно бессмертное существо, и сама Юна тоже «какая-то не такая» и вокруг нее всё тоже «как-то по-особенному», и это вселяло в нее чувство комфорта и правильности происходящего. И ощущение внутри, что она любит и любима особой любовью. Парад странно-привычных ощущений продолжается – словно она просыпается от одного реалистичного сна и снова погружается в другой реалистичный сон. Юна кожей ощутила чей-то пристальный взгляд. Она обернулась и увидела принца тьмы Юнги. В его инфернальном образе появилось нечто новое. Через красивое лицо отчетливой меткой проходил шрам, пересекающий глаз, а сам глаз при этом был белесым. Он стоял, оперевшись на авто, которое не выглядело дешевым, и было заметно, что его крепкое тело покрывают многочисленные татуировки, и сам он источал угрозу. Люди с опаской поглядывали на него, некоторые шарахались, старались быстрее обойти его. «Видишь, какой дядя страшный – бандит, наверное! И ты станешь таким, если будешь постоянно капризничать и расстраивать нас!» - услышала девушка рядом. Усталая женщина, увещевающая мальчика лет трех, подхватила его, ревущего и брыкающегося, и все никак не желающего успокаиваться. После этой фразы мальчик притих, уставился на Юнги, и громко заявил: «Ма-ам, дядя класивый! Я хоцю быть как он!», и залился слезами пуще прежнего. Юне показалось, что жесткое лицо Юнги смягчилось и потеплело. Он подмигнул здоровым глазом и проговорил мальчику: - Малой, не надо быть как я, надо быть лучше! Хватит капризничать, не расстраивай маму! Малыш затих и приоткрыл рот от удивления, разглядывая татуировки Юнги. Женщина с опаской взяла успокоившегося мальчика за руку и повела его дальше, неодобрительно поглядывая на источающую темную ауру фигуру мужчины. - Вот как-то так, подруга. Только она хотела приблизиться к Юнги и спросить, что же с ним произошло, как рядом с ними остановилось еще одно не менее дорогое авто. Оттуда высунулось лоснящееся толстое лицо человека лет сорока и поинтересовалось: - О, колченогая наша звезда! Что, девушка твоя, да? Лицо Юнги снова стало жестким и угрожающим, и он отрезал: - Нет. Просто знакомая. - О-хо-хо! Знаем мы этих «просто знакомых». Красавица, ты поосторожней с этим молодым человеком. Тот еще разбиватель нежных девичьих сердечек! Ну да ладно, чего это я ерничаю. Дело к тебе есть. Предложение, от которого нельзя отказываться. С самих верхов идет. Бабок тебе и мне отстегнут немерено. Лицо проще сделай! Давай в машину, перетрём. - Вы еще громче скажите, а то не все слышали. - Ты, малой, не огрызайся, а место свое знай. Впрочем, за наглость мы тебя и любим! Толстяк хохотнул. - Юна, мне пора. Поговорим позднее. Удачи тебе, - сказал Юнги, отлип от своей машины и двинулся к авто этого вороватого на вид толстощекого мужчины – так обычно выглядят криминальные авторитеты средней руки в сериалах про преступность, отметила про себя девушка. И она увидела, почему вдруг говорливый субъект назвал Юнги колченогим – он сильно хромал. Но это не делало его жалким, но даже придавало какой-то дополнительный шарм его мускулистой фигуре. Его разжаловали, но его характер остался при нем. Юна наблюдала за отъезжающим авто. Стало как-то странно грустно и тепло на душе. И ощущение того, что зарождается нечто новое в ее жизни, свежее, но будоражащее нервы. А они у нее крепкие, как выяснилось. Чутье подсказывало, что по ее нервам еще проедутся катком, и не один раз. Ни дня без приключений. Девушка задумчиво обвела пальцами один из нескольких едва заметных следов укусов на запястье. Она расслабится и пойдет делать привычные дела. И да – не забыть купить кофе и сливки для Чимина, которые он так любит.