Тепло
Лишь дважды за свою жизнь Марико проснулась, ощутив не холод своей камеры, а тепло и мягкость. Она чувствовала под собой упругую мягкую поверхность, а сверху её укрывало что-то тёплое. Подобное чувство она испытывала, когда восстанавливала вектора, но сейчас оно было даже лучше. Девочка с трудом открыла свои глаза, поднимаясь в сидячее положение. Лгунья, которую она с удовольствием разорвала на куски, никогда не рассказывала ей о такой удобной мебели. Марико не чувствовала скованности в своём теле, напротив, после сна на кровати она чувствовала себя гораздо легче, пускай у неё всё ещё не было сил самостоятельно ходить на ногах. Силпелит осмотрелась по сторонам. Комната, в которой она находилась была крохотной по сравнению с её камерой хранения, но достаточно большой, чтобы уместить в себе кровать, стол с креслом и шкаф. Стены были белыми и солнце, заглянувшее в комнату через окно, буквально освещало её всю, не оставляя места для теней и мрака. Однако Курамы не было рядом. И это сильно напугало девочку. Что если папа бросил её, что если он погиб, пока она спала? - Надо найти папу, – Марико знала, что у неё не хватит сил самостоятельно ходить, поэтому из-за отсутствия кресла силпелит решила найти иной способ. Прокручивая в голове события, произошедшие на большой земле, девочка вспомнила, как Люси и Нана использовали свои вектора, чтобы приподниматься над землёй. Сестрёнка даже применяла их, чтобы управлять сразу четырьмя протезами. Марико откинула одеяло в сторону и опустила на пол сразу восемь векторов, готовясь опробовать новый метод передвижения. Всё-таки она была хорошей девочкой, раз так быстро училась чему-то новому, ведь так? Используя свои вектора, словно паук ноги, силпелит осторожно двинулась в сторону двери, прислушиваясь к окружению. Стоило ей приблизиться к деревянному полотну, как до слуха девочки начали доноситься обрывки фраз на незнакомом ей языке. - Я не знаю, Дана. Она ещё очень слаба, чтобы есть большие куски или тяжёлую пищу. Пока стоит ограничиться детским питанием или найти способ измельчать продукты в пюре, - Рэгланд стоял у окна маленькой кухни, наблюдая за людьми на улице. Используя защищенную линию, он давал советы по выбору продуктов Дане, которая отправилась в магазин, чтобы набрать еды ещё на двух человек. Разумеется, как и во время стычки с Дозором в морге, он совсем не следил за тем, что происходит у него за спиной. Словно призрак, Марико бесшумно подобралась к мужчине, внимательно осматривая того со спины. Девочка никогда не видела людей с тёмной кожей, а потому она не была уверена, стоит ли ей убить Рэгланда, или он вовсе не человек, как и Мать. В итоге, детское любопытство оказалось сильнее навязчивого желания обезглавить или разорвать незнакомца, и потому Марико решила остаться у него за спиной и понаблюдать дальше. Закончив разговор и положив телефон на столешницу, ничего не подозревающий патологоанатом вернулся к плите, на которой в небольшой кастрюльке варился рис. Надо сказать, что Брэдли из-за отсутствия времени на готовку ограничивался едой из кафетерия при больнице, а на дом всегда заказывал готовый обед, поэтому приготовление риса для него оказалось новым жизненным испытанием. С которым, судя по слипшейся белой массе, похожей на куски засохшего клея, и едва уловимому запаху гари, он справлялся не очень успешно. - Видимо, придётся воздержаться от риса. Думаю, Марико не откажется от воды с сахаром и детского пюре… - Ты знаешь моё имя? – услышав детский голос буквально в метре от себя, Рэгланд с оглушительным воплем подскочил почти до потолка, что позабавило силпелита. Брэдли осторожно развернулся к девочке, всё ещё держась за сердце, которое было близко к инфаркту, как никогда прежде, и отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь на японском языке. Учёный прекрасно понимал, что, если он сейчас каким-то чудом не убедит Марико в своей доброжелательности, из его тела можно будет сделать неплохой паззл. - Привет. Меня зовут Брэдли. Я – друг, - с грехом пополам смог выговорить мужчина, цитируя фразу, которой его обучила Элизабет. Крохотная улыбка на лице девочки, как ни странно, совсем не помогала Рэгланду чувствовать себя комфортней. С такой же улыбкой силпелит вчера разорвала приставленных к ней солдат в гостинице. – Я плохо говорю на вашем языке. - Ты смешной, - Марико с любопытством рассматривала лицо мужчины. Брэдли совершенно не был похож на людей, которых ей доводилось видеть прежде: его кожа была тёмной, нос был большим, губы – пухлыми, а карие глаза – огромными, особенно в этих очках, что вот-вот должны были свалиться с кончика носа едва трясущегося учёного. – Где папа? - Курама? – девочка утвердительно кивнула, не спуская глаз с нового знакомого. Рэгланд молча указал на дверь, располагающуюся напротив комнаты, откуда вышла Марико. Напряжение было настолько велико, что патологоанатом слышал безумное биение собственного сердца в своей голове. Девочка внимательно проследила за подрагивающей рукой учёного и, улыбнувшись ещё шире, направилась к закрытой двери. Даже шум, вызванный долгим выдохом Брэдли, не привлёк внимания силпелита, решительно “шагающей” к своей цели. Комната её отца была абсолютной копией её собственной. Сам же Курама лежал на кровати и спал крепким сном. Грудь учёного размеренно поднималась и опускалась, а привычный хмурый фасад исчез с лица учёного. Лишь изредка Курама хмурился, бормоча что-то неразборчивое, но в целом его лицо излучало покой. Марико улыбнулась, несказанно радуясь тому, что папа жив и не бросил её, и что ей не придётся убивать смешного человека за враньё. В конце концов она не каждый день встречала честное существо, которое помогло ей безвозмездно, тем самым сохранив себе жизнь… Или это всё таки был честный обмен? Выкинув из головы глупые мысли о Брэдли, девочка медленно двинулась в сторону отца…***
Холод
Трескучий, пронизывающий до костей холод был первым чувством, что ощутил Бандо, когда его мозг начал возвращать хозяина из мрака в реальность. Или так ему показалось поначалу. - Человек… - неразборчивый, урчащий голос болезненно пронесся через его сознание, окрашивая черноту перед закрытыми глазами в алые тона. – Смотри… Бандо с трудом открыл глаза и в ту же секунду пожалел об этом. Вокруг царил Ад. Он стоял посреди улицы, кишащей обезображенными тварями, в которых с трудом можно было различить человеческие черты. Усеянные гнойными ранами, вздувшимися пузырями биомассы и струпьями твари носились по улицам словно орда, нападая на вопящих от ужаса или боли людей. С невероятной жестокостью мутанты набрасывались на своих жертв, заживо разрывая тех на куски. Бандо с ужасом смотрел, как несколько на вид исхудавших тварей буквально четвертовали зазевавшегося морпеха, вдобавок вспоров тому живот, откуда начали высыпаться органы, своим запахом привлекая внимание ходячих. Нечеловеческий вопль солдата утонул посреди сотни прочих звуков этой мясорубки. Вокруг полыхал огонь и изредка взрывались брошенные машины или части многоэтажных зданий, осыпая осколками всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Бандо чувствовал жар пламени всем своим телом, однако визуальная часть видения была в разы ужасней физических ощущений. На глазах Бандо кусок искорёженного взрывом металла влетел в левую ногу какой-то девочке семи лет, сделав её легкой добычей для голодных преследователей. Изо всех сил Бандо попытался отвести взгляд от последующей сцены на небо. Тучи и дымные облака алого цвета были окроплены чёрными точками воронов, собравшихся в огромные голодные стаи. Их громогласное карканье было единственным шумом, который можно было отчётливо различить в этом море криков и воплей. - Ненависть… - голос прозвучал спокойно. Слишком спокойно для происходящего вокруг кошмара. – Человеческая ярость… Бандо хотел закрыть уши, но руки не слушались его, казалось будто их нет. Опустив взгляд, спецназовец закричал от ужаса: на месте его рук были обрубленные культи, а отрубленные части валялись на земле. К столь важным частям его тела тут же бросилось несколько мутантов, жадно вгрызаясь в свежую плоть, ещё истекающую тёплой кровью. И тут же невыносимая боль пронзила тело солдата, словно он мог чувствовать зубы тварей, впивающиеся в его руки. - Поглощает всё… - спустя десять секунд от пары рук не осталось даже костей, и их владелец в оцепенении продолжал смотреть в пустые побледневшие глаза тварей, принюхивающихся к чему-то свежему. Внезапно все ходячие резко обернулись в сторону мужчины, заставляя того отступить на несколько шагов назад, обретя неуверенный контроль над своим покалеченным телом. Бандо почувствовал, как его правая нога резко полетела вперёд, попав в какую-то скользкую лужу и оставив своего хозяина без опоры. С грохотом человек оказался на земле, изо всех сил пытаясь подняться без помощи рук, но лишь вертясь словно червь попавшийся рыболову на ладонь. Орда обступила свою жертву, скаля слюнявые пасти с гнилыми зубами, готовясь в любой момент наброситься на свежее мясо. – Без остатка… С чудовищным воплем, похожим на утробное рычание, толпа как по команде бросилась на Бандо, который едва нашёл в себе силы, чтобы не закричать от неописуемого ужаса, сосредоточив всё внимание на противниках. Обезображенный монстр, некогда бывший мужчиной в строгом костюме, теперь уже изодранном и испачканном в крови, навалился на спецназовца, разевая пасть, чтобы впиться своей добыче в шею. Издав голодный рык, тварь стремительно метнула голову к горлу Бандо… Но боли не было… Секунда, другая, третья… Бандо, едва сохраняя последние крупицы самообладания и рассудка, приоткрыл глаза. Вокруг не было ничего, кроме безграничного поля зелёной травы, что колосилась от ветра, и чистого голубого неба с огромным диском солнца в зените. - Покой… - новый голос принадлежал женщине и звучал, словно музыка, развеивая страх и беспокойство, оставленное пережитыми ранее картинами. Мужчина почувствовал, как трава коснулась его рук. Живых рук из плоти и крови. Почти забытое чувство было невероятно приятным, словно глоток чистого воздуха, после месяца в замкнутом пространстве. Не веря своим собственным чувствам, Бандо резко вскочил на ноги, озираясь по сторонам в поисках источника голоса. – Не забывай цену, которую ты заплатил за мой дар… Бандо обернулся на голос, но в глазах внезапно болезненно закололо, и он почувствовал, как теряет сознание. Последнее, что он запомнил – расплывчатый образ девушки в розовом платье в горошек и рыжими волосами, развевающимися на ветру. - Ебать, - единственная мысль, которая вырвалась из Бандо вместе с первым глотком воздуха. Мужчина осторожно оглядел своё окружение всё ещё пребывая в лежачем положении. Низкий потолок его повседневного убежища на пляже близ Камакуры немного успокоил его, дав понять, что он в безопасности и точно не видит очередной кошмар. Но стоило ему сесть, как паника вновь охватило его разум. Все стены и пол его хижины были забрызганы кровью, а рядом с ним валялся протез его правой руки, словно вырванный из его тела. Однако его правая рука была на законном месте, и он мог её чувствовать, как живую. Бандо не мог поверить своим глазам. Своим настоящим глазам, ведь пара имплантов валялась в луже крови рядом с ним. - Вижу, ты очнулся. Это радует, - в проёме входа возникла фигура мужчины лет тридцати. Капюшон скрывал большую часть его лица, однако Бандо смог узнать, кто перед ним, просто по голосу. И образ мужика, похожего на гопника, совсем не желал вставать рядом с жуткой фигурой, закованной в хитиновую броню. – Я уже начал думать, что ты не пережил трансформацию, но как видно всё обошлось. - Обошлось, мать твою?! – в одно движение Бандо оказался на ногах приготовившись со всего размаху врезать по наглой ухмыляющейся морде, однако Алекс с молниеносной скоростью перехватил правую руку спецназовца и лёгким движением буквально вышвырнул того на пляж из хижины. Полёт для Бандо длился недолго и окончился жёстким приземлением лицом в песок. Поняв намёк, мужчина постарался заткнуть уязвлённую гордость и начал подниматься в нормальное положение. - Твоё тело постепенно перестраивалось и регенерировало потерянные части старого организма, именно поэтому ты испытывал мучительную боль, - Алекс опустился на песок рядом с Бандо, успевшим развалиться на песке, всматриваясь в море. – И скорее всего ты видел сны. Уже встретил Элизабет? - Кого, мать твою? - “Не выражайся в моём присутствии, пожалуйста. Особенно, учитывая, что я его мать,” – голос из сна отчётливо прозвучал в сознании Бандо, непроизвольно оглядевшегося в поисках его источника, чем вызвал смешок со стороны Алекса. Действительно, превратить этого человека в себе подобного было неплохим решением. - “По крайней мере мне будет уже не так скучно…”***
Мама
Нана никогда не видела своей мамы. Ну или по крайней мере не помнила её. Не удивительно, что, когда она услышала от незнакомки слово “мать”, в голове силпелита зародилось множество вопросов. Любознательность была у Наны в крови. Она впитывала новые знания, как губка, иногда даже не понимая до конца истинного значения того, что узнала, или вовсе путая казалось бы очевидные вещи. Но она помнила, с чем папа связывал это слово. Забота, любовь, тепло… Нана всегда хотела встретить свою настоящую маму. Но папа говорил, что это невозможно. И никогда не говорил, почему, хотя теперь она догадывалась, каким мог быть ответ. И ей совсем не хотелось знать, как именно она оказалась в холодной камере, будучи прикованной цепями к стене. - Нана… - знакомый голос эхом прорвался через сон без сновидений, заставляя девочку искать источник голоса в непроглядной темноте. Та, что назвала себя мамой, звала её. Та, что несла её домой, утешала и хотела защитить. Её ждали. – Проснись… Силпелит с трудом смогла приоткрыть свои глаза. Она увидела её. Незнакомку с добрыми зелёными глазами. Левая ладонь девушки лежала у Наны на лбу, а в правой руке она держала стакан воды. Она была дома… С Котой и его семьёй. Спрятанная от опасности, как и велел папа. Однако тревога пришла даже раньше, чем девочка успела выкрикнуть самое важное для неё слово. - Папа! – инстинктивно силпелит попыталась встать, но вектора не слушались. Паника вновь заполнила сознание. Воспоминания об ужасах вчерашнего вечера нахлынули словно громадная волна, сносящая всё на своём пути. Не было стен, за которыми можно было бы спрятаться от кошмаров, нигде нельзя было спрятаться от опасностей. Вдруг две ладони легли на её голову с двух сторон, словно заключая её в объятия. Взгляд Наны зафиксировался на лице девушки, что нежно удерживала её в своих руках. Яркие зелёные глаза буквально приковывали к себе, заставляя забыть обо всём на свете. Этот взгляд был нежным и в то же время таил в себе нечто не от мира сего. Тонкие губы застыли в кроткой улыбке, которая когда-то вводила в ужас её врагов, а теперь дарила любовь ребёнку, лишённому детства. Элизабет знала: она не позволит никому причинить этой крохе боль. И она без жалости уничтожит любого, кто посмеет просто подумать об этом. - Твой папа жив, Нана. Он в безопасности, пока рядом с ним моя дочь, - в том, что Дана сможет защитить Кураму, Грин не сомневалась ни на секунду. Её дочь может и была излишне милосердной, но даже её доброта имела свои границы. И к паразитам, что посмеют тронуть Марико, она не будет испытывать ничего кроме ярости и омерзения. Мать невольно улыбнулась своим мыслям: однажды её дочка сможет стать не менее сильной и безжалостной, чем её старший брат. Она сделает всё, чтобы её дети были сильными и могли защищать семью. Нана же всё ещё пребывала в трансе, вновь медленно погружаясь в сон, но стоило Грин убрать левую руку от головы силпелита, как сонливость моментально исчезла. - Я знаю, ты сильно устала, но тебе нужно поесть, - в подтверждение слов девушки живот Наны заурчал так громко, словно там запел целый хор китов. Элизабет негромко засмеялась, поправив пряди девочки прежде, чем убрать правую руку с её лба. – Я всё ещё блокирую твои “руки” и “шестое чувство”, чтобы ты не тратила свои силы впустую и восстанавливалась. - “И не волновалась…” - добавила про себя Мать, чувствуя присутствие юной Королевы в соседней комнате. Нане не следовало знать, что её от Люси отделяет только одна тонкая стена. Силпелит и без того всё ещё чувствовала себя неуютно, зная, что она не может двигаться самостоятельно. Это не ускользнуло от чуткого взгляда Элизабет. - Ты не будешь против, если я покормлю тебя? Юка сделала рисовые шарики специально для тебя, - тревога в глазах силпелита моментально сменилась голодом, а Мать на секунду подумала, что перед ней не ребёнок, а новорождённый охотник. У них даже слюнки текли почти одинаково. Правда Нана была гораздо милее по человеческим стандартам, но это ни сколько не волновало Грин: всех своих детей она любила одинаково сильно. Тонкие руки девушки вновь потянулись к девочке. – Я помогу тебе сесть. Осторожно поднимая Нану в сидячее положение, избегая синяков и ран, Элизабет устроилась позади силпелита. Таким образом она стала опорой для Наны, что теперь прижималась к на первый взгляд хрупкому телу Матери, словно та была самым удобным креслом на свете. Грин слышала и чувствовала размеренное биение внутри груди ребёнка, и этот звук напомнил ей о том времени, когда под её собственным сердцем было второе, крохотное сердечко. Если воспоминания одновременно могли причинять боль и дарить ощущение полноты Королеве, то они всегда были о её первом ребёнке. Две тёмные палочки аккуратно легли между пальцами бледной руки. Грин хорошо помнила, как её сын пробил голову контрабандиста жгутом, вместе с мозгом высасывая память последнего. А пожирая существо, развитые приобретали все воспоминания и навыки: от владения палочками для еды до умения пилотировать вертолёт. - И так, кроха, - изящная рука, заключившая рисовый комочек между палочек, потянулась к лицу девочки. – Скажи “Аааам”…***
Гнев
Каждому из нас знакомо это понятие. Каждый из нас испытывал злость хотя бы раз в своей жизни, однако причины у каждого свои. Кто-то не может смириться с очередной несправедливостью жизни, а кому-то и вовсе не нужен повод, чтобы начать рвать и метать всё, что попадётся под руку. Обычно гнев вызывает отторжение у окружающих, однако в некоторых случаях, наблюдая за тем, как кто-нибудь срывается или теряет своё лицо, мы получаем невероятное удовольствие… - АААРРРРР! – вопль неописуемой ярости разорвал привычную тишину кабинета генерального директора Какудзавы. Вечно невозмутимый и самоуверенный мужчина готов был рвать у себя волосы, не будь они париком, скрывавшим пару дефектных рожек. За одну ночь он потерял практически всё: большая часть S.A.T. вырезана, словно скот; Люси исчезла без следа; 35-ая мертва. Ситуация складывалась критическая. Надо ли говорить, что Какудзава был в не себя от гнева. Он не мог позволить властям узнать об истинных целях экспериментов, не мог привлекать внимания особенно сейчас, когда его планы были так близки к достижению точки невозврата. Но этот провал не мог пройти для него бесследно. Если сверху начнут задавать вопросы и заподозрят неладное, поймут, что все его заявления –ложь, которую ему удалось без труда навязать трусливым людишкам, то его мечтам придёт конец. Его вид будет истреблён. И он не мог этого допустить. - Пока Люси не продолжит наш род чистокровным потомством, способным к размножению, мы обречены, - мужчина опустил холодный взгляд на разбросанные в припадке ярости бумаги. Фотографии и отчёты с места проведения операции. Разорванные в клочья трупы людей. Жалкие насекомые, неспособные тягаться с силой его вида. Но сейчас диклониусы были малочисленны и слабы. Слишком наивны, чтобы выжить среди людей. Поэтому он сделает их сильными. – Человечество узнает своё место, когда я стану отцом нового мира. Лебенсборн будет моим…***
…больно…
Когда оно родилось на свет, первым, что это существо испытало, была боль. Оно хорошо помнило, как быстро строилось его могучее тело, и сколько боли доставлял этот процесс. Даже больше, чем отторжение от матери или брата.…за что…
Боль породила страх. Естественно чувствовать страх, ещё с первых секунд жизни находясь среди сотен существ, жаждущих твоей смерти. Страх обратился в ненависть. Жажду смерти тем, кто отринул его, желал причинить ему боль. Но брат убил его. Размазал по земле, словно насекомое. Так к паразиту пришёл покой. Он думал над ошибками, которые допустил, сражаясь за свою жизнь, восстанавливал сил. Но любой покой не вечен.…стать сильнее…
На смену покою пришло любопытство. Паразит наблюдал за людьми, мутантами и братом издалека. Он видел, как сама мать пала от рук его носителя, и страх вернулся. Его брат был несокрушим. Никому не удавалось одолеть его……нет, есть один…
Он нашёл тело. Тело человека, способного тягаться с братом на равных. Захватить его было просто. Даже самый умелый охотник не станет искать в овце волка. И Кросс не мог знать, что под личиной бегуна скрывается высшее существо. Но и паразит не смог предвидеть одного… - Верни мне контроль, - дьявольский шёпот эхом прошелестел в голове Кросса, возвращая того из сна в реальность. Бывший капитан Чёрного Дозора устало приоткрыл глаза, оглядывая своё временное убежище. Кирпичные стены коллектора, бассейн человеческих отходов, смешанных с кровью и гниющими кусками мяса, коими была забита вся канализация Манхетена после того, как гидры умерли, потеряв связь с Королевой. - Выметайся из моей головы, - Кросс уныло проследил за очередным трупом, проплывшим мимо него. Кажется, это был изуродованный вирусом торс какого-то мужчины, однако сказать наверняка было сложно. Всё-таки Чёрный Свет слишком сильно изменял тела своих жертв. Слишком быстро. Пережить такие изменения и остаться собой было невозможно. Ну, почти невозможно… -Ты не сможешь сопротивляться вечно, охотник…- НА ОХОТЕ МЫ УБИВАЕМ!
- Здесь ты крупно ошибаешься. В прошлый раз ты воспользовался моим неведением и опрометчивостью. Больше я не дам тебе таких преимуществ, - Кросс не лгал. Он был охотником, а хороший охотник никогда не допускает смертельных ошибок дважды, если ему удаётся выжить в первый раз. В этом и была принципиальная разница между ним и паразитом. - Рано или поздно ты сдашься…- МЫ – ЧЁРНЫЙ ДОЗОР! МЫ – ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ ОБОРОНЫ!
- Ты лишь зверь. Нет, ты просто паразит: цель твоего существования – жиреть на чужих организмах. Мы уже делим одно тело, но ты не сможешь сломить мою волю, такое жалкое существо как ты не способно понять, как это сделать.- Мы – последний рубеж обороны, парень…
Паразит не ответил, провалившись куда-то на задворки сознания капитана, оставляя того в гордом одиночестве. Одиночестве… Действительно, Роберт большую часть своей жизни провёл в одиночестве, отгораживаясь от людей, просто чтобы не привязываться. Он знал цену силы. Он не забыл, как ему удалось захватить Бегунью, которая могла стать новой Королевой… После того, что он пережил в тот злополучный день, Кросс осознал цель своей жизни. Служить Чёрному Дозору – последней линии обороны между людьми и тварями вроде Зевса и Грин. Для него это была суть существования до тех пор, пока сомнения в компетентности генерала не начали закрадываться в его голову. Резня на Манхеттене, что длилась три недели, разбила его видение мира вдребезги. Те, кто должны были защищать, теперь виделись ему истинными врагами человечества. И дело было не в мстительном паразите, что притаился у него в мозгу. Просто Кросс увидел истинное лицо последнего рубежа человечества. Алекс Мерсер стал тем, кто распахнул ему глаза. Тот, кто выпустил эту чуму в массы. На ком была немалая часть вины за смерть миллионов людей. Но Роберт не обманывал себя. Не пытался спрятаться от правды за гневом к Зевсу или Матери, коим он по-своему сочувствовал. Он прекрасно знал истинный корень всех зол. Чёрный Дозор и Гентек. Две организации, что подвергли мир опасности, оставив источник болезни в живых, экспериментируя над жителями Хоуп, а после – Матерью. Те, кто играли в богов, взяли на себя слишком большой грех. Настолько большой, что его можно было смыть лишь кровью. И уж точно не той, что сейчас текла в стоках города… Нет. В одиночку и с таким соседом в голове Роберт сейчас не мог сделать ровным счётом ничего. Ему нужно было проследить, что зачистка пройдёт успешно, а после искать Зевса и Мать, сумевших каким-то чудом сбежать через блокаду. А после того, как найдёт… он решит, что ему делать с ними. Краем глаза капитан уловил движение в воде: очередной ходячий, попавший в канализацию пытался добраться до Роберта, бултыхаясь в воде, словно беспомощный котёнок. Однако этот котёнок был заражен, и пока в городе оставались заражённые, Кросс не мог покинуть его. Это был его долг, как последнего рубежа обороны человечества…***
- Это был мой долг… - Курама не понимал, где находится, и что происходит вокруг него, однако чувство вины не нуждалось в особых условиях для существования. Да и среда обитания этого чувства была более чем богата на источники для кошмаров и других душевных пыток. - Ты убил их, - голоса принадлежали белым манекенам, что окружили его в чёрной бездне, где не было ни низа, ни верха. Эти пугающие фигуры, застывшие в разных жутких позах, смотрели на профессора своими пустыми чёрными глазами. Одни были сломанными и крохотными, словно младенцы, другие наоборот походили на взрослых людей, готовых разорвать его в любой момент. И Кураме не нужно было гадать, кого олицетворяют эти кошмарные образы. – Ты убил наших детей. - Я должен был сделать это ради спасения человечества… - желание исчезнуть из этого места, проснуться как можно скорее, оно становится непереносимым. - ЛОЖЬ! – Курама и сам знал это, но он боялся признать истину. Если бы он сделал это, груз вины убил бы его моментально. И сейчас он стоял на коленях, спрятав лицо в ладонях, чтобы не видеть эти чудовищные манекены, что указывали на него пальцами своих холодных рук. Нужно было проснуться как можно скорее… - Почему? – холодок пробежал по спине учёного. Этот голос принадлежал ей, его возлюбленной жене и матери их ребёнка. Превозмогая страх, Курама осторожно убрал руки от лица и поднял взгляд вверх. Хироми стояла перед ним прямо как тогда в комнате с новорождёнными. Но теперь она вся с ног до головы была перепачкана в крови. – За что ты убил Марико? - Нет! Хироми, она жива! Я сдержал своё слово, я… - Курама попытался было встать, но вдруг ощутил небольшой груз на своих ногах. Опустив глаза, он побелел от ужаса: на его коленях лежала крохотная Марико с переломанной шеей и мёртвым стеклянным взглядом. Руки профессора задрожали. – Нет… нет, нет, НЕТ! - Она мертва из-за тебя. Ты заслужил это. Такова справедливость, - оттолкнув Хироми словно тряпичную куклу, манекены обступили учёного и начали тянуть свои бледные руки к бездыханному телу младенца. Едва поняв, что собираются сделать эти существа, Курама тут же прижал тело своей дочери к груди изо всех сил. - НЕТ! ОНА НЕ МЕРТВА! МАРИКО! – слёзы хлынули из его зажмуренных глаз, в тот самый момент, когда холодные руки безликих кукол вцепились в крохотный труп, намереваясь вырвать его у отца. – МАРИКО! - Папа, мне больно! Папа! Папа! – этот напуганный голос. Это был голос Марико.Курама распахнул глаза.
Ему потребовались лишь доли секунды, чтобы осознать происходящее. Сейчас он лежал на кровати, прижимая к себе живую и почти невредимую дочь, глаза которой вот-вот готовы были лопнуть от столь сильных объятий отца. Кошмар закончился, выкинув его в реальный мир.Мир, где его дочь была жива.
- Марико… - ослабив хватку, сквозь слёзы прошептал перепуганный до смерти мужчина. Прежде чем девочка успела прийти в себя, она почувствовала, как отец поднялся вместе с ней и принялся нежно гладить её макушку, прямо как в первый раз. – Живая… Милая моя, ты живая… Одного лишь жеста ласки со стороны Курамы было достаточно для Марико, чтобы чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Но эти слова… Они значили, что папа действительно любил её и заботился. Слёзы радости невольно потекли из глаз силпелита.Ради этого она ждала столько лет в холоде и мраке. Папа действительно пришёл за ней…
- Марико, как же ты оказалась здесь? Ты должна была быть в отдельной комнате, - быстро смахнув с лица дорожки влаги, силпелит гордо улыбнулась Кураме. - Я использовала “руки”, чтобы ходить, прямо как… сестрёнка, - эти слова даются ей нелегко. Но Марико чувствует, что так надо, пускай сейчас она и не могла до конца заглушить в себе голос зависти. Папа любит их обеих. И Марико точно знает, что он будет счастлив, если они с Наной не будут ссориться или пытаться убить друг друга. - Ты не устала? Сейчас тебе нужен покой, мы с доктором Брэдли… - внезапно холод пробежал по спине профессора. Марико была всё это время в основной части квартиры и должна была встретиться с доктором. Но она не могла знать, что этот человек спас им жизнь, а значит… - Смешным человеком? – силпелит широко улыбнулась, вспоминая как высоко подпрыгнул патологоанатом, услышав её голос. – Он показался мне странным. Не таким странным как “Мама”, скорее забавным. Я почти не понимала, что он говорил, но он помог мне найти тебя. Я рада, что я не убила его сразу. - Я тоже рад, - Курама нервно усмехнулся, глядя на своего маленького ангела с садистскими повадками. – Он спас тебе жизнь. Этот человек – наш друг. Марико задумалась: разве может человек быть другом? Папа был папой, поэтому он не считался, а вот все остальные люди были совсем не добры к ней. Напротив, они лгали ей, манипулировали и угрожали смертью за непослушание. У неё совсем не было причин верить этим монстрам, скорее становилось больше причин разорвать их на кусочки. Ведь для неё это было так же просто, как для ребёнка оторвать крылья бабочке. И всё же папа сказал, что Брэдли спас ей жизнь. Да и не похож он был на прочих людей, что она видела. Может быть он всё-таки был неизвестным существом, прямо как “Мама”? Но тогда она обязательно бы почувствовала его присутствие, как тогда на мосту… - “Ну вот опять я думаю о глупых вещах”, - Марико нахмурилась, и обняла своего отца, пряча от него недовольное лицо. Этот глупый доктор заставлял её задавать себе слишком много вопросов одним своим существованием. Возможно действительно стоило бы убить его. Но с другой стороны, он вызывал интерес. Брэдли был частью большого и неизведанного мира. Мира, которого она ждала в своей камере хранения. – И всё равно он странный, папа…Действительно, мир был полон странных вещей…
***
За последние две недели Майю видела много странных вещей. Во-первых, она встретила Бандо, когда тому как никогда была нужна помощь, а через пару дней он уже был цел и невредим. Схожая ситуация была с Наной и её искусственными руками. Во-вторых, она впервые встретила кого-то, кто мог управлять объектами при помощи мысли, включая вышеупомянутые протезы. И это было невероятно здорово. И наконец, она встретила свою новую семью. Люди, которые никак не были с ней связаны кровью, приняли её под крышу своего дома и дали ей то, что она никогда не надеялась обрести вновь. Это было самым невероятным и чудесным из всего, что с ней произошло. Однако сейчас, сидя на полу и подглядывая через щель между дверью и стеной за тем, как Элизабет заканчивала кормить Нану, Майю не покидало странное чувство тревоги. Эта девушка с рыжими волосами объявилась на пороге их дома вместе с Котой и Ню, удерживая на руках раненую и спящую Нану, словно та была лёгкой, как подушка. Всё в ней было странным, начиная от костюма и заканчивая пустым взглядом, в котором нельзя было прочесть никаких эмоций. Однако стоило Юке начать задавать вопросы и требовать объяснений всему происходящему, как что-то жуткое промелькнуло в глазах незнакомки. Майю до сих пор помнила эту кратковременную вспышку в глазах девушки, после которой Юка буквально потеряла дар речи и переключила своё внимание на помощь раненым диклониусам. И пока Кота и Юка занимались ранами и ссадинами Ню, необычно тихое поведение которой породило у Майю ещё больше вопросов, рыжая незнакомка ни на секунду не отходила от Наны, молча бросая на дверь жуткий взгляд, стоило лишь кому-то показаться в проёме. Своими действиями она дала понять всем, что не собирается покидать эту комнату и Нану. Майю было не по себе от мысли, что в гостинице появился человек, способный одним лишь взглядом подавить авторитет Юки. Это сулило большие неприятности для всех, кто попадёт под руку юной хозяйки дома, когда та захочет выпустить пар. Неизвестно, как долго девочка продолжала бы свои наблюдения, если бы не её внимание не привлёк Кота, вышедший из комнаты, где спала Ню. Майю ещё вчера обратила внимание, что у девушки не хватало одного рога, на что и списала её подавленное состояние, но стоило ей уснуть, как бедняжку начало трясти от жара. Надо ли говорить, что мешки под глазами Коты, дежурившего рядом с больной на протяжении всей ночи, были просто огромными? - Кота-сан, с Ню всё хорошо? – не сразу сообразив, что у него спросили, Кота лишь спустя пару секунд смог покачать головой. Жар был не самой тревожной вещью в текущем состоянии Люси, основные опасения у юноши вызывал отломанный рог девушки. Ему не нужно было заканчивать ветеринарный курс в своём колледже, чтобы знать, что в случае, если инфекция попадёт в разлом, и начнётся процесс гниения, Люси потребуется помощь врача. А эта опция была недоступна для неё по целому ряду причин. Но Майю не следовало этого знать, прошедшая ночь и так заставила её сильно понервничать. - У неё жар, думаю не следует её беспокоить без причины, хорошо? – девочка лишь кивнула, задумавшись о чём-то мрачном, и это не осталось без внимания юноши. Как и щель, в которую Майю наблюдала за Наной и Элизабет. – А как поживает Нана? Только сейчас сообразив, в каком положении её застал Кота, Майю поспешила вскочить на ноги и осторожно прикрыть дверь, чтобы незнакомка не услышала их разговор. - Кота, эта девушка, кажется, совсем не спала, пока была с Наной, - парень лишь молча покосился на закрытую дверь, стараясь ни одним мускулом лица не выдать своих собственных опасений. Он знал, что Элизабет не была человеком. Возможно это была одна из её особенностей? Но Майю не знала о том, что за её подругой ухаживает девушка, убившая миллионы людей, так что нужно было срочно перевести тему разговора. - Я тоже совсем не спал, пока обрабатывал раны… Ню, - Кота вовремя поправляет себя. Если Люси захочет, она сама представит себя их семье, как полагается. Точно так же, как и Элизабет поступила с ними на лестнице. Юноше не хотелось порождать в голове девочки ещё больше вопросов, которые будут мучить её. – Может быть она просто рано встала? - Нет, она совсем не ложилась, - Майю с опаской смотрела на закрытую дверь, ожидая, что та откроется в любую секунду, и эта девушка вновь посмотрит на неё своими стеклянными глазами. – Я знаю, потому что сама не могла уснуть и… - Мучила себя, сидя всю ночь под дверью, - приглушённый голос Матери, донесшийся из-за двери, заставил людей подпрыгнуть от испуга, а Майю, спрятавшаяся за Котой, едва успела прикрыть рот ладонями, чтобы не закричать во весь голос. Спустя пару секунд Элизабет вышла в коридор, осторожно закрыв за собой дверь. – Нана спит. Она восстанавливается гораздо быстрее, чем я могла представить. Мать задумчиво осмотрела присутствующих и заметила хрупкую фигуру Майю, выглядывающую на неё из-за Коты, словно тот был её нерушимой крепостью, а Королева – жутким чудовищем. Элизабет не могла понять, чем успела так напугать девочку: она ухаживала за Наной, охраняла её сон и лечила её, как человек. Где же она допустила ошибку? - Привет, кроха, меня зовут Элизабет Грин, - Мать нежно улыбается, пытаясь снять напряжение в атмосфере, и предлагает девочке свои объятия. Кота не без интереса наблюдает, как резко меняется настроение Элизабет. Стоило ей начать заниматься ранами Наны, как в девушке проснулось что-то звериное: она буквально не позволяла никому подойти к Нане, чьё состояние было лишь немного лучше, чем у Люси. А сейчас, это существо словно перевернуло сознание вверх тормашками, став открытой и лучезарной. И у Майю это вызвало ещё больший страх. Она слишком сильно боялась лживых улыбок… Внезапно с улицы послышался обеспокоенный лай Ванты, на что Элизабет лишь довольно прикрыла глаза. - Это мой сын… - Кота лишь вздрогнул, вспоминая, что именно с канонадой выстрелов было связано последнее упоминание о ребёнке их гостьи. - Кота! Я знаю, что ты в коридоре, помоги мне накрыть на стол! – недовольный голос Юки прервал попытки юноши пойти и встретить гостя. Однако Майю совсем не хотела оставаться один на один с Элизабет, и решение пришло в её голову моментально. Ведь ребёнок этой девушки должен быть совсем маленьким. - Я открою! – не заметив встревоженного взгляда Коты, девочка пулей выбежала на улицу, не обращая внимания на Ванту, который отчаянно пытался сорваться с поводка и лаял почти до хрипа. Для Майю всё было лучше, чем оставаться с этой жуткой девушкой, ведь наверняка её сын не был таким же страшным. Девочка отворила дверь… Первым, что она увидела, был вовсе не ребёнок, а лишь крупный торс мужчины. Руки незнакомца покоились в карманах чёрной кожаной куртки, под которой тот носил худи и рубашку. Глаза Майю поползли выше, пока не встретились с двумя голубыми огоньками, всматривающимися в её душу из темноты капюшона. - Это гостиница “Клён”? – услышав холодный мужской голос, Майю лишь смогла утвердительно кивнуть головой, жалея, что она не осталась с Элизабет, чьи объятия так резко захотелось принять особенно в данный момент.***
- “Распространись… поглоти… изменись…” - Пария, мы начинаем процедуру выгула. Пройди по коридору в блок А для последующей процедуры дезинфекции, - если бы мальчик реагировал на холод, как обычный человек, он бы сейчас стучал зубами из-за ледяного пола, по которому ему пришлось идти босыми ногами. Каждый раз перед прогулкой его заставляли раздеваться догола, чтобы после сканирования и “дезинфекции” вернуть одежду и выпустить на улицу. Прозрачные раздвижные двери с шипением расступились перед Парией, приглашая того зайти в маленькую комнату с точно такой же дверью с другой стороны. Вся эта процедура повторялась по одному и тому же сценарию уже почти полвека: он заходит в камеру, его обливают холодной жидкостью, бьющей со всех сторон, и после он идёт на улицу, переодевшись в сменный комплект белья.- “Распространись…”
Однако в этот раз, всё пошло немного иначе… - Внимание! Уровень заражения в блоке А достиг критической отметки! Система фильтрации неисправна! Всему персоналу блока А немедленно проследовать к точке эвакуации! - “Вернись ко мне…” - голос Матери звучал успокаивающе, перекрывая алые вспышки аварийных фонарей и вой сирен. Пария был готов. Если раньше он не знал, куда ему идти и зачем бежать, то теперь он точно знал свою цель – семья, что ждала его. И единственной преградой на пути оставались болванчики. - Это невозможно, образец никогда не вырабатывал клетки вируса, перепроверьте данные, - Пария прислушивался к голосу Матери, игнорируя все вокруг. Ее голос был слаб, а фразы повторялись, словно она звала его, даже не догадываясь, где он находится. Но сам Пария чувствовал ее присутствие: словно он уловил сигнал, который был крайне слаб, поскольку сам он находился на самой границе пси-поля Матери. - Сэр, сканеры едва фиксируют силуэт объекта, вся камера дезинфекции заражена! – учёные перевели взгляд с мониторов на бронированное стекло. На них, улыбаясь широкой зубастой улыбкой и слегка наклонив голову вправо, смотрел Пария. По спинам людей пробежали мурашки, а тела оцепенели от ужаса, который мальчик чуял, даже несмотря на то, что костюмы биологической защиты скрывали лица своих носителей. Пария был доволен результатом: этот приём он взял из памяти одного из поглощённых охранников лет десять назад. Кажется, источником данного образа было нечто, что люди называли “фильмом ужасов”. Второй шаг был сложнее – нужно было выяснить насколько это стекло прочное… - Немедленно заблокируйте камеру и вызовите… - крик главного учёного группы был прерван, треском стекла. С ужасом люди уставились на трещины, разошедшиеся от кулачка, застрявшего в небольшой дыре посреди стекла, способного выдержать выстрелы огнестрельного оружия. Но больше всего учёных пугала не сила Парии, а едва заметные алые пары, что свободно проникли из камеры дезинфекции в комнату управления. В подтверждение их страхов, усеянная осколками ручка ребёнка указала на решётку вентиляции над головами учёных. - Внимание! Клетки “Красного Света” зафиксированы в блоках B, C, D и E! Начата процедура консервации комплекса! - Я иду гулять, - едва различимым шёпотом прошипел Пария, прежде чем вырвать руку из образовавшейся в стекле дыры. Взгляд мальчика упал на раздвижные двери, ведущие в комнату с его одеждой. Не обращая внимания на крики и кашли учёных, пытающихся открыть заблокировавшуюся дверь комнаты управления, а так же режущую боль в руке, он неспеша подошёл к створкам двери и, просунув тонкие пальцы между половинками механизма, принялся разводить руки в стороны. - Внимание! В блоке А зафиксированы повреждения внешних дверей камеры дезинфекции! Запрос ремонтной бригады отправлен! - Она слишком шумная. Раздражает, - с неприязнью в голосе прокомментировав очередное объявление системы безопасности, Пария раздвинул двери достаточно широко, чтобы пройти дальше. – Здесь должна быть одежда… Действительно. Как и всегда на стуле посреди длинного коридора его ожидал стандартный комплект одежды: привычная белая футболка и вязаный серый свитер, синие джинсы, а также носки и сандалии. Под вой сирен и бесполезные, на его взгляд, оповещения системы комплекса Пария переоделся в свою одежду и направился к следующей двери. Однако тут перед ним встала проблема. Буквально. Вместо привычного прохода во двор перед ним красовалась трёхметровая дверь с герм затвором. Посмотрев на три огромных цилиндра, служащих этой махине замком, мальчик пришёл к вполне очевидному выводу. - Мне нужно найти другой путь наружу, - и с этой светлой мыслью Пария отправился обратно, не обращая внимания ни на вой сирен, ни на вспышки света от красных ламп. Лишь дойдя до разбитого стекла наблюдательной комнаты, мальчик бросил мимолётный взгляд на бьющихся в конвульсиях учёных, чьи фильтры не смогли спасти их от Красного Света. - Вам больно, - вместо ответа, один из учёных выгнулся дугой до хруста в позвоночнике, издавая вопли, на которые человек казалось бы не был способен. Бледное личико мальчика украсила довольная улыбка, а в зелёных глазах промелькнул огонёк садизма. – Как же приятно это знать… Лишь спустя несколько минут после того, как Пария ушёл, крики агонии сменились голодным рычанием, а через секунды до слуха мальчика долетели звуки разбивающегося стекла и утробный вой.- “Поглоти…”