compunction

Дио снова приснился кошмар. Он проснулся ещё когда только начало светать, резко распахнув глаза и тяжело дыша. Рядом мирно спали Эрина с Хелен, Эрина обнимая дочь, Хелен – свою игрушку. Дио сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь вспомнить сон, но тщетно. Абсолютная темнота. Единственное, что он способен вспомнить – это чья-то спина с едва заметной родинкой в форме звезды на плече. Чертовски знакомая родинка, которую он так часто видел после футбольных тренировок. Спина была в крови, и почему-то было слабое ощущение того, что кровь эта – не владельца. Дио снова вздохнул, когда вспомнил дату наступившего дня. Тихо встав с постели, чтобы не разбудить жену и дочь, он вновь пошёл в библиотеку, захватив с собой вино и один бокал. Плеснув себе выпить, Дио посмотрел в окно, наблюдая за тем, как встаёт солнце. Сегодня день рождения Джонатана Джостара. Дио уснул спустя пару стаканов из-за недостатка сна ночью. Он вспоминал времена, когда они в детстве вместе с ДжоДжо украли у отца бутылку чего-то непонятного, но это точно было не привычное вино, и выпили почти полностью вместе. Пьянели они одинаково быстро, но поведение у них было совершенно разное. Дио оставался здравомыслящим, но довольно сильно нарушалась координация движения, и ему становилось сложно ориентироваться в пространстве, гораздо сложнее, чем у стандартного пьяного человека. В таком состоянии он мог даже не заметить дерево и разбить об него нос. ДжоДжо тоже неустойчиво стоял на ногах и плохо ориентировался, но намного лучше Дио. Его проблема была в том, что он не мог сохранять спокойствие, и во время опьянения становился ужасно бойким и вспыльчивым. Дружеские подколы, которыми они обычно перекидывались, становились самой страшной обидой для него, и он готов был всерьёз избить кого-либо, и тогда приходилось быть максимально осторожным со своими действиями. Более того, приходилось даже контролировать его. Ходить, опираясь на его плечо, и хватая за воротник, успокаивать его в порыве ярости. Тогда им знатно влетело от Джорджа, но Джонатану, естественно, больше. По большей части из-за того, что он сдуру кинул стул в окно. Убежать им не удалось – Дио был не в состоянии, а ДжоДжо решительно отказывался. Хотя Дио сомневался, что причина была в том, что он причинил больше вреда. Скорее в том, что он родной сын, поэтому и воспитать его хотелось лучше, чем приёмного. Дио проснулся от странного ощущения в районе шеи. Он медленно открыл глаза, чувствуя чьё-то дыхание, и глянул на того, кто так старательно к нему прижимался. — Что, - он вздохнул. – Ты делаешь? Это была одна из новеньких горничных. Молодая девушка, скорее девчонка, с дебильными детскими хвостиками отпрянула от него и смущённо опустила взгляд. Она что-то бурчала, но слишком неразборчиво, чтобы понять. Дио потёр переносицу и встал с кресла, подойдя к ней. Она глянула на него с щенячьей надеждой и выпятила грудь, которая не особо выделялась, чтобы обратить на неё внимание. Дио был уверен, что будь она действительно собакой, то её хвост сейчас метался бы из стороны в сторону. — Застегнись, - сказал он. – Леди так грудь не открывают в повседневной жизни. Она смутилась ещё сильнее. Злиться сил не было. Дио ушёл из библиотеки, мгновенно забыв про этот инцидент. Эрина о дне рождении Джонатана тоже знала, и старательно делала вид, что в порядке. Она предложила отвести Хелен к его надгробию, так как она пылала интересом к людям с фотографии. Сама она отказалась идти, ссылаясь на слова Дио: они были знакомы всего ничего, а Дио был ему братом. Кроме того, она хотела, чтобы Дио и Хелен проводили больше времени вместе. И Дио повёл её. По дороге она то и дело расспрашивала о том, каким был дядя Джонатан, на что Дио отвечал предельно честно: наивным и одержимым археологией разгильдяем. Ленивым, с чудовищными манерами, и любителем сладкого. Хелен это только веселило, и она смеялась, говоря о том, что ему, Дио, очень повезло с братом. Она добавляла, что хотела бы узнать его лично, а потом, забывая тему для разговора, начинала вновь бегать вокруг отца и говорить разную бессмыслицу, часто спотыкаясь, и даже падая, но поднимаясь и продолжая дальше. Дио искренне удивлялся тому, сколько энергии в его дочери. Да, она была ребёнком, и это естественно, но всё равно казалось, что она куда активнее, чем другие дети. Он вспоминал, как она иногда стаскивала старый футбольный мяч и кидала его, иногда (вполне намеренно) бросая его в лицо или живот Дио, и иногда ловить его не получалось. Когда Дио увидел вновь до боли знакомое надгробие, его сердце пропустило удар. Слишком много с ним было связано. Начиная с болезненных сомнений о смерти ДжоДжо, заканчивая начавшимися отношениями с Эриной около шести лет назад. И это была огромная гамма чувств, непонятная, вызывающая вопрос: а хорошо ли то, что всё сейчас происходит? У него есть целое состояние, стабильная работа, жена и дочь, так чего же ему может не хватать? Всё определённо должно быть хорошо, но он почему-то чувствовал себя перед надгробием так, как когда похоронил Джорджа Джостара. Не счастливо. Пусто. Он не знал, чего он хотел. Когда Дио отвлёкся от своих мыслей, он увидел, как Хелен, положив около надгробие пару цветов, сложила руки перед собой, и, скорее всего, молилась. Дио и забыл, когда последний раз молился. В юности он часто это делал, как и ходил в церковь, потому что это было необходимо. Но у него были сомнения в существовании Бога и в правдивости религии. Мать часто бредила об этом, но если она была такой хорошей женщиной, которая без конца молилась Богу, и вела праведную жизнь, то почему в итоге она жила так? Если Бог действительно существовал, то почему позволил ей страдать, ещё и позволил умереть как последней собаке? Почему его мать должна была всё это выносить, чтобы потом вот так вот встретить свой конец? С одной стороны, он был даже рад, потому что если Рай и существовал, то место, где они жили, было Адом, но всё же… Мать. Мама. Он скучал по ней. — Хелен, пошли домой, - Дио потёр виски, как если бы ему болела голова, пытаясь отогнать мысли о матери. — Пока, дядя Джонатан, - она помахала рукой надгробию, как будто это был живой человек, и побежала за отцом. На обратной дороге она была уже не такой активной, и больше держалась ближе к Дио, и он сомневался, что дело в том, что она устала. Скорее всего, ей стало грустно, из-за чего она не могла себе позволить веселиться. Дио то и дело поражался: почему она умудряется грустить по человеку, которого даже не знала? Она узнала о нём только с одной фотографии и с рассказов самого Дио, и всё равно её лицо казалось печальным. Дио вспоминалось, как мать говорила о своей любви к нему, когда он ещё даже не родился, и как Эрина любила ребёнка внутри себя, хотя её живот едва начинал увеличиваться. Женщины были слишком эмоциональными, слишком непонятными. По пути они встретили человека, который почему-то был искренне рад видеть Дио. Он попросил Хелен пойти прогуляться неподалёку, вежливости ради пытаясь поддержать беседу. — Я тоже рад видеть тебя… - Дио услышал, как жена этого парня позвала его по имени. – Роберт! — Давно не виделись, а ты ни капли не изменился, - он улыбнулся такой дружелюбной и невозможно раздражающей улыбкой, что Дио едва не стошнило. – Смотрю, дочь появилась… И кто же эта счастливица? Неужто единственная дочь Пендлтонов? — О? – Дио нахмурился. – Откуда ты узнал? Газета? — Ох, действительно она! – Роберт засиял ещё сильнее, чем вызвал ещё более острое желание ему врезать. – Меня в городе не было, и газеты я не читал, но я предполагал! Думаю, никто из наших тоже не удивился бы… — Это ещё почему? — Все знали, что ты был влюблён в эту девчонку! Дио вскинул брови. Да, он умудрился влюбиться в Эрину, но это было спустя несколько лет после их знакомства. Если уж говорить честно, то и знакомство у них было отвратительным, и плохо было от этого им обоим. Что такого заставило этого парня… Людей вокруг думать, что у него тогда могли быть чувства к Эрине? Он тогда вообще ничего к ней не питал, даже отвращения. Может, некоторое уважение и интерес, за счёт её поступка, но не более того. — Откуда же такие выводы появились? — Ну, то, как ты отслеживал её, а потом поцеловал… И больше у тебя девушек не было! Разве это не показатель? Совершенно глупо, невообразимый идиотизм, Дио был окружён полнейшими дураками. Это не имело никакого смысла. Даже несмотря на то, что о девушках, с которыми спал Дио, знал лишь Джонатан, это всё равно не имело никакой логики. В конце концов, все они знали, что затруднений в общении Дио не испытывал, и всё равно думали, что он мог просто так поцеловать едва знакомую девушку, а потом ещё и ударить её, и в итоге страдать семь с лишним лет из-за неразделённой влюблённости? Полнейший бред. За кого они его вообще принимают? Желание врезать старому знакомому, которого он даже не помнил, возрастало с каждой секундой, но к счастью, сразу после сказанной им фразы, его жена вновь позвала мужа, и Роберт, учтиво попрощавшись, ушёл. Дио всё равно не расслабился. Когда он перевёл взгляд, чтобы найти глазами дочь, его сердце вновь пропустило удар. Хелен стояла перед собакой, которая была раза в два большей неё, и медленно отступала назад, испуганно смотря на то, как псина скалит зубы. Когда собака гавкнула, Дио уже был в двух шагах от них, и готов был ударить её ногой, однако псина сама удрала, то ли испугавшись, то ли в принципе не желая ничего больше. Хелен естественно испугалась, она была ребёнком, и заплакала в подставленное плечо, хватаясь руками за плечи отца. Дио осторожно её приобнял, пытаясь успокоить словами, что ничего не случилось и всё прошло, и это помогало. Она успокоилась уже через две минуты, и сама отстранилась, стирая со щёк слёзы. — Пойдём домой? – Спросил Дио, едва улыбнувшись. — Да, только… — Что? – Он слегка нахмурился. – Взять на руки? — Нет… Встань… Дио хмыкнул, и встал. Хелен взяла его за руку. Дио удивлённо вскинул брови который раз за день, но не выдёргивал руку. Он действительно мало времени проводил с дочерью, и ещё ни разу не ходил с ней… Так. Поэтому это удивляло, но дискомфорта не доставляло. Раз она хочет походить держась за руки, то почему бы и нет? Особенно после случившегося. Дио ненавидел собак всем сердцем. Каждый раз, когда он видел их, то едва сдерживал себя от того, чтобы не начать яростно их избивать. Да, они были раздражающе активными, зачастую грязными и громкими животными, но дело далеко не в этом. После смерти матери, Дио пришлось работать, чтобы у отца всегда было поило, хоть и дешёвое. Когда он пьян – он не так зол, а чем он пьянее, тем быстрее засыпал. Тогда он не мог никому причинить вреда, а точнее ему, Дио. И в тот период он повстречался с особенно агрессивной собакой, которая ободрала ему ногу, и ему пришлось хромать домой, вместо того, чтобы заработать хоть каких-нибудь малых денег. Отец в тот день попытался проявить заботу, и выплеснул на рану Дио своё дешёвое поило, из-за чего мальчишка кричал от боли, а потом криво перевязал её куском от одного из платьев своей умершей жены, которых и без того было немного. Дио не испытывал никакой благодарности к отцу тогда, только ненависть. Рана болела невозможно, кроме того, этот ублюдок ещё и посмел осквернить то немногое, что осталось после мамы, и план о том, чтобы убить его, только начал созревать. Точнее, это была лишь размытая мысля, которая стала точной только тогда, когда эта свинья потребовала, чтобы Дио продал единственное оставшееся платье матери, и купить ему выпить. Дио ненавидел его, и ненавидел чёртовых собак, проклиная их сквозь слёзы. Было невообразимо больно.