Реальность, в которой у нас нет никаких шансов

      – Ханк, я прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, прекрати это.       Пидж щурится в лучах утреннего солнца. Вид у нее кошмарно недовольный – спорить с ней себе хуже, это понятно сразу.       Лэнс незаметно пихает Ханка локтем в бок. Время пойти на попятную, пока еще не поздно. Его друг обреченно вздыхает, а Пидж все еще негодует. Оседлав свой стул и покачиваясь на нем взад-вперед, она заявляет:       – Прямая линия? Это просто смешно!       Ее теорию о реальности, основанную на бесконечных часах, проведенных за прохождением визуальных новелл, они оба, в общем-то, знают лучше других, но сегодня Ханк почему-то рискует выразить другое мнение, что – понятное дело – выводит Пидж, убежденную в ее собственной теории, по-настоящему из себя.       – Реальность – не прямая линия. И тем более не одна-единственная!       Пидж все еще с подозрением смотрит на Ханка, будто бы ждет от него подвоха. Перемена в самом разгаре, и класс полупустой – они трое вот вроде тоже собирались пойти погреться на солнышке на школьный двор, если бы не этот дурацкий спор. Но теперь, по всей видимости, Пидж никуда не пойдет, да и обиженный Ханк уже лезет в сумку за ланч-боксом.       Прямая линия… Лэнс бросает задумчивый взгляд в сторону Кита, точнее, в сторону его спины, обтянутой футболкой с логотипом в форме кленового листка, и снова возвращается в мыслях к тому, что он видел на прошлой неделе.       Синяки. Уже потемневшие и явно не первой свежести. Не слишком смахивающие на следы той стычки со старшеклассниками в школьном дворе, куда больше – на следы постоянных, регулярно повторяющихся физических истязаний. Проще говоря, побоев.       Ну вот, теперь сэндвич, так радушно предлагаемый ему Ханком, точно в горло не полезет. Пидж до сих пор куксится, поэтому вернулась к своей пииспи, к той реальности, которая кажется ей единственно правильной, и Лэнс понимает, что больше не может усидеть на месте.       – Пойду проведаю Кита, – заявляет он, вставая.       Пидж не слушает, зато Ханк смотрит на него так, будто он объявил, что собирается выпрыгнуть из окна.       – Какого Кита? – переспрашивает он. – Когане?       – Ты знаешь другого?       Лэнс, конечно, ожидал подобной реакции, но все равно то, как Ханк мучительно морщит лоб, страшно нервирует. Что такого странного в том, что он собирается подойти к Киту? В конце концов, они учатся в одном классе.       Пидж до сих пор делает вид, что увлечена своей пииспи, но на самом деле – замечает Лэнс – краем глаза следит за происходящим. Ханк растерянно чешет в затылке и тянет виновато:       – Просто не знал, что вы общаетесь…       – Сюрприз!       Странную ухмылку Пидж Лэнс чувствует даже спиной. Но ему все равно. Какое кому дело, что она думает по этому поводу?       Реальность – не прямая линия, говорит самому себе Лэнс, медленно обходя тянущийся до самой доски ряд столов. Кит, разумеется, его не замечает, закопался в свой собственный мир с головой и из-за этого вздрагивает всем телом, когда его одноклассник опускается за соседний стул.       Не прямая линия, повторяет про себя Лэнс, а один огромный лабиринт. Есть тысяча вопросов и миллион ответов. Как в тесте, в котором ни один вариант ответа не кажется подходящим.       – Как дела?       Глядя на Лэнса, Кит несколько раз моргает. Они не говорили друг с другом с того момента, как расстались на перекрестке после обеда в забегаловке. И, похоже, это положение дел Кита вполне устраивает.       Он смотрит на Лэнса всего пару секунд, не больше, а потом возвращается к страницам раскрытой перед ним книги. Проигнорировал? Пидж где-то в противоположной части класса наверняка с трудом сдерживает хихиканье.       – Кит, я с тобой разговариваю.       Лэнс хмурится, когда пальцы его одноклассника перелистывают страницу.       – Что ты читаешь?       – Книгу.       Кит вздыхает и, прежде чем оторваться от чтения, проводит подушечками пальцев по строкам, словно слепой в попытке запомнить место, на котором остановился.       Он определенно не настроен на разговоры, но все же поднимает голову и смотрит на своего собеседника долгим безразличным взглядом. Взглядом, который любого бы уже давно заставил убраться восвояси и который, как ни странно, оказывает на Лэнса прямо противоположное действие.       – И о чем же твоя книга? – беззаботно интересуется он.       Пару мгновений Кит будто бы взвешивает все за и против того, чтобы продолжать разговор, но потом все же тихо поясняет:       – О мальчике, мать которого… умирает от рака.       В визуальной новелле это именно то место, на котором разговор между ними бы точно заглох, так и не успев начаться, лихорадочно думает Лэнс. Кит слишком серьезный. Настолько серьезный, что это почти вредно для здоровья.       – Ты всегда такой грустный, потому что читаешь такие книжки?       Лэнс пытается улыбнуться, а Кит мгновенно вспыхивает.       – А ты такой тупой, потому что вообще никаких не читаешь? – ощетинивается он в ответ, и Лэнса внезапно охватывает неповторимое, по-своему приятное чувство дежа вю.       Они сидят друг напротив друга, смотрят друг другу в глаза, и Кит злится. Совсем как тогда, когда поймал Лэнса на лжи. И в точности как тогда его брови разъяренно сдвигаются, а на лоб наползают мелкие морщинки.       Кит бесится про себя, а Лэнс только сидит рядом с ним и не может оторвать от него взгляд. От того, как обычно безэмоциональное лицо Кита оживает. Все кипит от переполняющих его эмоций.       Сейчас Кит настоящий, чувствует Лэнс. Живой.       Лэнс не может ничего объяснить ни Пидж, ни Ханку. Но те, как и положено настоящим друзьям, не ставят его действия под вопрос.       Никто из них не делает странное лицо и не говорит ничего лишнего, когда в один из последующих дней Лэнс заявляет, что на переменах Кит теперь присоединится к ним. Конечно, его друзьям нужно время, чтобы привыкнуть к новому члену их небольшой компании и расслабиться в его присутствии, но это происходит быстрее, чем Лэнс даже мог себе представить.       Все-таки большую часть времени Кит молчит. Чуть больше, чем на пару секунд, он открывает рот только тогда, когда они оказываются наедине.       Жаркими послеполуденными часами, когда они вместе идут из школы домой, Лэнс воображает, что Киту даже нравится говорить с ним. И что они могут болтать друг с другом о чем угодно.       Иногда Кит рассказывает о себе. Всегда очень коротко, обрывочно и беспокойно поглядывая в сторону собеседника. Так, будто бы боится утомить того до смерти. И каждый такой раз Лэнс слушает Кита внимательно, порой с раскрытым ртом – почти физически, порами своего тела впитывая в себя каждый мельчайший кусочек информации.       Уже через неделю Лэнс знает, что Кит год назад переехал в Калифорнию из Ванкувера, живет вдвоем со своим отцом, любит бургеры с двойным сыром и беконом, книги с пространными и идиотскими (обычно совсем незапоминаемыми) названиями и японские комиксы. А еще он избегает смотреть в глаза собеседнику при разговоре, просто катастрофически плохо переносит жару и улыбается совсем как самый обыкновенный мальчишка его возраста.       Но все-таки, когда они вдвоем возвращаются домой – Пидж и Ханк живут в противоположной стороне – большую часть времени говорит Лэнс. Он несет все, что попало, но Кит слушает его с необыкновенной сосредоточенностью, хоть и смотрит всегда только себе под ноги. Но Лэнс откуда-то знает, что тот впитывает в себя его каждое слово как губка.       Сам же Лэнс часто смотрит на Кита, когда они говорят друг с другом. На его темные полуопущенные ресницы – такие длинные, что они оставляют тени на его щеках, на напряженно сжатые губы и волосы, смешно завивающиеся на кончиках, стоит им вымокнуть от пота. И, конечно, во время их разговоров он ни единого раза не решается упомянуть о комнате. Даже заикнуться об этом не может. За две недели – ни слова из себя не выдавил.       И это невероятно раздражает, потому что Лэнс уверен, что Кит бы ничуть не удивился, спроси он его об этом. Его, кажется, вообще ничем не удивишь, а уж тем более подобными вещами. Лэнс представляет, как при упоминании о комнате, о его видениях из будущего, Кит равнодушно пожимает плечами. Мол, понятия не имею, что ты имеешь в виду.       Но даже черт с ней, с комнатой, думает про себя Лэнс, плетясь рядом с Китом по жаре домой. Ведь есть же еще другие вещи. Куда важнее.       Кит ест фисташковое мороженое, это его любимый сорт, и сколько раз Лэнс ни пытался уговорить его попробовать что-нибудь другое, все без толку. Он закатывает длинный рукав футболки немного, и Лэнс краем сознания регистрирует синяк. Новый – совсем свежий, на прошлой неделе его еще не было.       Почему бы тебе не спросить его прямо сейчас?       Но еще пара минут и шанс упущен – как и все остальные до этого. Лэнс будто язык проглотил, Кит выбрасывает пустой картонный стаканчик из-под мороженого в урну, и они прощаются на углу, договорившись встретиться следующим утром.       Сколько это еще продолжаться будет, неизвестно. По вечерам, смыкая глаза в постели, Лэнс снова видит комнату и полуголого Кита в ней. Синяков на его теле нет – ни на запястьях, ни на плечах, вообще нигде. Никаких синяков, только красивые, на удивление развитые мышцы. Может, это все-таки не Кит?       Лэнс мучается этим вопросом, глядя из окна на школьный двор, когда Пидж возникает рядом так внезапно, будто бы умеет проходить сквозь стены. Она кладет локти на подоконник и сообщает со сверхсерьезностью:       – Нам надо поговорить о Ванкувере.       – Ван…       – Ты знаешь, о ком я.       Лэнс раздраженно закусывает нижнюю губу. Разумеется, он знает, что Пидж имеет в виду Кита – эта ее безобидная привычка давать другим прозвища сейчас почему-то бесит его так, что он готов лезть на потолок от раздражения. Лэнсу чудится, что Пидж таким образом пытается выделить Кита из их компании. Подчеркнуть то, что он чужой.       – Я погуглила его, – продолжает между тем Пидж.       Погуглила? Она серьезно?       – Ничего не хочу знать, – отрезает Лэнс и демонстративно зажимает уши ладонями. – Бла бла бла…       – Я думаю… нет, я знаю, что ты хочешь помочь, – пальцы Пидж вычерчивают на стекле понятные только ей узоры.       Лэнс растерянно отнимает ладони от ушей. Он ослышался? Нет, совершенно точно не ослышался – она сказала «помочь».       – Это его отец, Лэнс.       – Отец? Эй, Пидж, о чем мы вообще…       Кит появляется из-за поворота – Лэнс не уверен, но, кажется, тот был в учительской по какому-то делу – и, увидев их обоих около окна, удивленно поднимает брови. В это мгновение Пидж отрывает локти от подоконника.       – Мы можем поговорить об этом, когда ты будешь готов.       Когда он будет готов? Лэнс морщит лоб. Будто бы это было так просто!       Он решает сам поговорить с Китом, причем в тот же день. Лэнс чувствует: медлить нельзя больше ни в коем случае. Что-то в словах Пидж тревожит его, хотя он вряд ли понимает, что именно.       На улице жарко, поэтому Кит кажется особенно бледным. И особенно тихим. Весь день как воды в рот набрал. На нем фиолетовый лонгслив, под рукавами которого – Лэнс готов биться об заклад – очередная порция свеженьких синяков. Даже от одной мысли об этом жутко.       Они не расстаются на привычном перекрестке, а просто, не сговариваясь друг с другом, бредут дальше. Лэнс поддевает носком кроссовка какую-то разноцветную жестянку, и она с диким грохотом катится вниз по улице.       Кит вздрагивает.       – Зачем ты?       – Захотелось.       Понять бы, куда они вообще забрели. Лэнс с сомнением озирается по сторонам: перед ним очередная улица района, в котором живет Кит. Как будто бы нормальные люди на Земле вымерли от какого-то страшного вируса и остались только богачи.       В голову опять лезет жуть сплошная. Лэнс косится в сторону Кита, и тот отвечает ему спокойным, хоть и немного недоуменным взглядом. Интересно, как изменится его лицо, когда Лэнс спросит его об этом?       Но он не успевает. Его опережает шорох шин по раскаленному асфальту. Лэнс поднимает голову и видит черный «лэнд-ровер-фрилэндер» – громадина тормозит перед ними, угрожающе поблескивая начищенным до умопомрачения корпусом.       – У-у-ухты… – Лэнс осекается, когда стекло опускается вниз прямо перед его носом. Может, водитель дорогу спросить собрался. А может, с замиранием сердца воображает Лэнс, за рулем какая-нибудь кинозвезда. Кого только к ним не заносит…       К превеликому разочарованию Лэнса, лицо парня за рулем «лэнд-ровера» не кажется даже отдаленно знакомым. Да и за черными очками много не разглядишь. Но бицепсы у него что надо – Лэнс зачарованно таращится на незнакомца, а тот тем временем глушит мотор и стягивает солнцезащитные очки с носа.       – Кит?..       Ну и дела… „Кит“?! Ну и дела. Лэнс изумленно поворачивается к герою дня и понимает, что у того блестят глаза. Даже слабый румянец на щеках появился. Кит смущенно улыбается:       – Привет, Широ.       Мотор черной громадины заглох окончательно. Широ перегибается через опущенное стекло – солнцезащитные очки на лбу – и скалится в ответ идеально ровными зубами.       – Не ожидал тебя тут встретить, приятель.       Кит только глупо улыбается своему как минимум двадцатилетнему „приятелю“, да так, что Лэнс тут же ощущает болезненный укол ревности. Он хмурит лоб и пихает Кита в плечо:       – Представь меня своему другу, тормоз!       – Э-э…       Широ продолжает ослепительно улыбаться. Калифорнийское солнце отражается в стеклах его очков.       – Ты одноклассник Кита?       – Меня зовут Лэнс, сэр.       – Господи, к чему такие формальности!       Широ выбирается из своего черного монстра. Лэнсу стыдно, но в то же время он на месте не может устоять от волнения. Конечно, он часто общается с взрослыми парнями вроде друзей его брата, но ни у одного из них нет такой шикарной тачки, а таких бицепсов и подавно. Откуда только у неудачника-Кита такие приятели?       Несмотря на угрожающе ослепительную внешность, Широ оказывается приветливым и дружелюбным, как большой щенок ротвейлера. Они болтают немного – Лэнс рассказывает Широ об их классе, периодически тыкая Кита в бок, в ожидании, что тот тоже как-нибудь поддержит его разглагольствования. Но тот не поддерживает. И вообще признаков жизни не подает. Все-таки он странный. В конце концов, Широ его друг или нет?       Лэнс продолжает беспечно болтать, пока не замечает: взрослый приятель Кита смотрит больше не на него, а на его проглотившего язык одноклассника. Но обидеться Лэнс не успевает, Широ наклоняется немного вперед и кладет руку на плечо Кита:       – Извини, мне уже пора.       Кит послушно кивает, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Лэнс возмущенно пытается перевести внимание обратно на себя, начиная излишнее энергично:       – А еще, Широ…       – Мистер Когане искал тебя.       Вздрогнув, Кит снова кивает, но на этот раз совсем по-другому – Лэнс замечает, как его левая рука сжимается в кулак. Он выдыхает сквозь стиснутые зубы.       – Думаю, тебе стоит вернуться домой, приятель, – Широ ласково треплет Кита по его безнадежно растрепанным волосам. Он тепло улыбается. – Уже довольно поздно. Твой отец беспокоится…       – Сам знаю! – выпаливает Кит. – Я знаю… Не напоминай мне об этом! Перестань напоминать мне…       Кит замолкает, только когда Широ, легонько качнув головой, забирается обратно в свой «лэнд-ровер». Он кивает Лэнсу на прощание, но тот настолько ошарашен, что не в силах изобразить ответный кивок. Черная блестящая махина укатывает куда-то по направлению к горизонту и через минуту растворяется вдали – они снова одни.       После долгого выразительного молчания Лэнс переминается с ноги на ногу. Он боязливо косится в сторону Кита, но тот уже успокоился и только смотрит перед собой – уставился в какую-то невидимую точку. Его левая рука все еще сжата в кулак, осознает Лэнс. До сих пор, хотя уже пять минут прошло, не меньше.       Кит не хочет идти домой. Это очевидно – иначе бы он не был сейчас напряжен всем телом, иначе бы не сжимал пальцы на левой руке в кулак и не пялился с таким жутким видом в пространство. Лэнс понимает это и спрашивает его тихо:       – Может, еще прошвырнемся по улицам? – Кит смотрит на него растерянно и одновременно с надеждой. – Эй, я бы чего-нибудь съел…       Кит вымученно улыбается.       – Но только ты платишь.       Подмигнув Киту, Лэнс больше не ждет ответа и направляется вниз по улице. Он знает, что Кит нагонит его через несколько секунд. Так и происходит.       Они снова идут куда глаза глядят, будто бы ничего не случилось. Кит все еще бледный от жары, и им приходится завалиться в уже знакомую забегаловку. Там, по крайней мере, прохладно.       И когда солнце начинает клониться к горизонту, и Лэнс понимает, что ему уже действительно пора домой, Кит перегибается через стол, кладет свою руку на его и говорит еле слышно:       – Сегодня ночью.       – Чт… что?       Поперхнувшись глотком газировки, Лэнс сконфуженно смотрит на друга. Кит нервозно отводит взгляд в сторону, но ладони с руки Лэнса не убирает:       – Хочу показать тебе кое-что. Пожалуйста, соглашайся.       Лэнс не может не согласиться. Как можно не согласиться, когда на тебя так смотрят?       Ему интересно и одновременно страшно, а живот сводит от волнения. И по дороге домой он перебирает все варианты, как ему выбраться из дома посреди ночи незамеченным, как объясниться с родителями, если они все же узнают о его затее, как…       Уже свернувшись в своей кровати, Лэнс понимает, что заснуть ему точно не светит. Не этой ночью. Поэтому он только крепко зажмуривает глаза и принимается считать до ста. И надеется, что часы пробьют половину первого как можно скорее.