Если спросят меня, где взяла я такого мальчишку сладкого...

Глава 4. *** ОН. С этого момента к нему приставлена ее личная массажистка, якобы, для того, чтобы бороться с травмой его плеча. А она и вправду помогает, только во время массажа он чувствует себя схваченным в плен партизаном на допросе, тщательно подбирая слова для ответа, зная, что все тут же будет передано ей. Это не дает ему расслабиться. В те редкие минуты, когда Марина не мучает его вопросами, она в красках расписывает достоинства их шефини. Бредовая бабская затея! Как будто это может повлиять на его собственное мнение о ней. О том вечере Татьяне он рассказал, зная, что невольный свидетель этой сцены язык за зубами держать не станет, однако в подробности он не вдавался, ограничившись фразой − «Она ко мне подъезжала». Этим он вызвал у нее очередную истерику и требование немедленно уйти из группы. Но он не сдавался, обещая все уладить. И он попытался, как-то вечером после концерта, постучав к ней в гримерку. Увидев его на пороге, она вскинула бровь и призывно улыбнулась, поманила к себе рукой, но он остался на пороге. В тот вечер они сидели в опустевшем, открытом лишь для них двоих буфете театра ее родного города. За большими панорамными окнами сверкала огнями площадь. На столе на казенной белой скатерти пачка сигарет и снифтеры с коньяком. Чья-то рука плеснула в них от души, но он пригубил лишь слегка. − Ну, же начинай... В ее тоне, в ее выражении лица лишь издевка. Заранее презрела и отбросила от себя все то, что он собирался ей сказать. − Я... мы... Вас очень уважаем. Искривленные женские губы дали понять, что начал он неправильно, однако это его не остановило. − Нам бы очень хотелось остаться и работать с Вами, но... эта ситуация... не позволяет нам... − Тряпка! − резко выдала она, отбросив недокуренную сигарету в пепельницу. − Что?! Резко вскинул голову. − Перестань мямлить и скажи прямо, я слишком устала, чтобы тратить время на тебя и твое невразумительное блеянье. Ну, же, б...дь, будь мужиком. − Я давно сделал свой выбор и хочу, чтобы его уважали. Вот так! Спокойно и прямо. Ее хамство и мат не лишат его равновесия. − Уважали?! − усмехнулась. − Уважение надо заслужить. Оставила его в недоумении. Был ли результат от этого разговора? Об этом он думал, в очередной раз направляясь на массаж после репетиции в точно назначенное ему время. Не постучавшись, открыл дверь гримерной, и застал Марину за работой. На массажном столе возлежала звезда российской эстрады, о которой, он допускал, мечтали сотни мужчин, но не он. Тут же попытался ретироваться, но она остановила его. Марина быстро выпорхнула из гримерки. Ведьмы! Обе. Привстала и полотенце, закрывавшее ее, как бы невзначай соскользнуло. Его глаза округлились, он тяжело сглотнул. − А, теперь иди, − в голосе с хрипотцой уже знакомая издевка. Попятился назад. В след ему полетели ее полотенце и слово «пидарас». *** ОНА. С этого момента к нему приставлена ее личная массажистка. Его поврежденное плечо − вполне уважительная причина для этого. Это была не ее идея, Марины. Но в ее нынешнем состоянии так легко идти на поводу. − Ты на него запала, − безапелляционно заявила Марина, в то время как она лежала во власти ее рук на столе. Они были с ней на ты, и характер их отношений был таков, что Марина могла позволить себе не только сделать подобные выводы, но и без обиняков озвучить их ей. − И что из этого? − Ты хочешь его получить? − Хочу! Никого так не хотела, черт его побери! − Проще простого... Я преподнесу тебе его на блюдечке с голубой каемочкой. Улыбнулась. Глупость, да, ладно, пусть попробует. Она с готовностью примет этот подарок. Через пару дней она вновь сидела на той же кушетке, а ее красивый подарок, растерянный и чуть затравленный стоял перед ней, а потом сбежал, сметая все на своем пути, стоило ей лишь скинуть полотенце. Проклятия летели ему вслед. Вспомнила, как пару дней назад в буфете театра с красивым видом на ночную площадь он тщательно подбирая слова, пытался рассказать ей о своем выборе, который был совсем не в ее пользу. Да, пошел он! Пошло оно все! Она не хотела этого слушать. Слишком задевает, слишком обидно. В тот вечер она прогнала водителя и сама села за руль, несмотря на выпитый коньяк. Она долго колесила по ночному городу, остановилась у дома, где они когда-то жили. Подъезд, магазин... Вспомнилось какой-то праздник, когда у них не было достаточно денег для того, чтобы накрыть праздничный стол, и она чувствовала себя ущемленной. Глупая! Ей было невдомек, что тогда она была по-настоящему богата. Сейчас у нее были деньги, но то, в чем она отчаянно нуждалась, на них не купишь. Тогда зачем они ей нужны? Это были лишь бумажки, которых у нее становилось все больше, и она не знала, что с ними делать. Уронив голову на руль, она расплакалась.