В поисках тропинки
21 октября 2017 г. в 13:45
Два дня и еще неделя прошли до того как Теразава (Эрин, черт побери) признала, что ее псевдо-сон и не думает кончаться.
Пять дней она проглатывала панику, просыпаясь от шороха лакированного дерева или призрачного шепота шагов. Шесть уроков каллиграфии ранним утром, две лекции по травам после обеда, семь дней танцевальных упражнений фиговым листочком прикрывавших обучению бою с помощью небольших лезвий, спрятанных в веерах и шелке, и два тайных занятия по познанию чакры, проведенных глубокой ночью.
Туман в голове так и не развеялся. Кроме того от некоторых совпадений на задворках ее сознания начало скапливаться чувство ужаса. Шимико следила за дочерью, но часы превращались в дни, а единственной проблемой Теры были повседневные обязанности, которые она (не) делала и люди которых она не узнавала. В конце-концов женщина (предположительно) признала, что какой-то Яманака-отступник стер ей воспоминания.
Практически всю память, так что это был (не) эксперимент, и ради него не стоило кидаться в драку из-за поврежденного разума девочки.
Кацутару не утруждал себя, ведя себя так, как будто бы она испытала огромную задержку в развитии, и стала безмозглой, а не убийственно маленьким человеком с попорченными воспоминаниями. В конце-концов, когда это стало очевидным для всех в их маленьком квартале-деревне, он перестал притворяться.
Однажды его брат тихонько поговорил с ним о том, что в семье Секандзи практически не осталось мужчин, и напомнил, что оставшиеся женщины должны быть приставлены к делу до тех пор как они не смогут собрать (нарожать) больше.
Хоть что-то, чем можно заняться, кроме ее быстро затухающего беспокойства о произошедшем. У нее все еще были частые панические атаки, кошмары в которой ей снилось, что она проснулась, чтобы при пробуждении обнаружить себя опять в реальности непохожей на ту, что была до того. Однако… паника была слишком утомляющий, чтобы предаваться ей с учетом дневных забот Теразавы. И в конце-концов она перестала бояться, чтобы справиться со всеми делами, и найти, наконец, время испугаться.
И… Она поняла. Трудно было изображать неведение после того как нападение разбилось о стены поселения, было отбито с помощью воды в пруду в которой утопили шесть человек посреди прерии. Они все еще пытались заполнить пруд до того как ива засохнет.
Чакра, слухи об Учихах воюющих с кланом Сенжу, Яманака-отступники насилующие мозг первым встречным, элементальные преобразования, спрятанное оружие и яды, тайдзюцу. И, чтобы окончательно убедиться, новости дошедшие до развалюх страны Травы о четырех хвостом биджу навестившем один из городов в стране Земли.
Наруто. Худший вариант - попасть куда-то на задворки, а не в волшебную Деревню Скрытую в Листве или другую из Пяти Великих Наций Шиноби. Дальше хуже - вне известного таймлайна, до того как появилась первая скрытая деревня. Не было удобного пошагового руководства по жизни в Период Воюющих Стран - все вокруг было убийственной, в прямом смысле слова, трясиной.
Честно, она не удивилась, если бы ее расширенную семью вскоре вырезали, и все её знания оказались бы бесполезными.
И даже если бы она дожила до канона… Она в лучшем случае будет к тому времени старухой, а в худшем - покойницей. Средняя продолжительность жизни в это время была около сорока. Может чуть больше для ниндзя, переживших юность, самураев и феодалов, и меньше для обычных людей, но не сильно. Хуже всего выдача замуж в качестве племенной кобылы в подростковом возрасте была социальной нормой. К четырнадцати ожидался как минимум один ребенок, к двадцати было достойно иметь четыре или пять.
Тера бездумно с усилием терла хлопковую ткань, пытаясь вытянуть кровь из юкаты до того как пятно закрепится. Она была одной из любимых Кацутару, но ему пришлось сражаться в ней, когда один из стражников доложил о подозрительном движении немного севернее их, высоко в горах. Она оставила ткань немного отмокнуть - пятно вывести было скорее всего нельзя, но можно было покрасить в новый цвет, и Тера ушла найти подходящую краску. И немного подслушать. Поселение семьи шиноби или нет, это был единственный способ для ребенка узнать то, что ей не расскажут, если она спросит.
В семье Секандзи было около тридцати мужчин. Два старика, которые ничего полезного не делали, но видимо заслуживали праздность, один из которых редко двигался и еще меньше понимал, что происходит, и шесть мальчишек. Остальные были в возрасте от подростков до мужчин средних лет и или ещё учащихся ремеслу, или зарабатывающие деньги на которых существовал клан.
А вот женщин было пятьдесят. Четырнадцать девочек, включая Теру. Шестеро на сносях и две новорожденных. Шимико объявила о беременности, когда Тера ощутила немного крошек щебня в своем ощущении (не) матери, и это может быть еще одна девочка, поскольку из всех детей у нее и Кацутару только один был мальчиком и тот родился мертвым.
По слухам, собранным пока она занималась своими обязанностями в поселении, у Теры могло бы быть трое старших братьев и сестер. Первый - мертворожденный мальчик, и две сестры, о судьбе которых никто не рассказывал, поскольку это было то ли неинтересно, то ли не было важно.
Смерть первенца была не удивительна. Человеческое тело не совсем готово вынашивать ребенка к четырнадцати годам. Это возможно, но ребенок требует много ресурсов. Если вы неправильно питались, что было нормально с учетом опасностей и не надежного снабжения для тех, кто сам не выращивал пищу, как ее семья, то беременность сопровождалась куда большим риском, чем обычно.
Тера (Эрин) мало интересовалась акушерством и родами, но ее представление о них было чуть больше, чем у долбанного семейного врача. Который посадил Шимико на диету бедную овощами и с избытком мяса на время беременности. Так что она была ничуть не удивлена, что оказалась единственным выжившим ребенком за четыре беременности ее (не) матери.
В жизни, которую она пыталась не забыть, но которая становилась все смутнее со временем и эмоциональным удалением, она помнила братьев и сестер. Помнила как ее (бывший) отец подчинялся малейшим капризам матери, включая поздние визиты в магазин или на заправку, и заботился о детях, пока они не покинули отчий дом.
Быть старшей было бы непривычно.
Оттолкнув практически калечащую боль утраты, которую она не могла восполнить, и горя в котором не было времени тонуть, Тера отползла от тонких стен из дерева и бумаги, которые изображали ее дом, чтобы притвориться, что она не подслушивала.
Теперь она могла только надеяться, что следующий ребенок выживет, несмотря на глупости этого времени, и не убьет женщину, которая единственным проводником для Теры в этой эре.
Вырыв краску, которую она спрятала под камнем на краю пруда, в толстом и неровном стеклянном кувшинчике, одной из тех вещей за которыми она с Шимико ходили в город, Теразава вновь вернулась к стирке и поговорила с седовласой женщиной, присматривающей за ней.
Юката ее (никогда) отца и некоторые другие оставшиеся предметы одежды были помещены в ржавый котелок, и в него капнули чуть-чуть темной до черноты зеленой краски. После медленного помешивания в течении того, что казалось часами, свежеокрашенные в лесную зелень одежды были вынуты и повешены сушиться.
(Ее почти выпороли за “неудачу”. Та-что-была-однажды-Эрин без выражения смотрела на человека, притворяющегося ее отцом, когда он выражал свое “неудовольствие” тем, что бывший светло-серый хлопок превратился в темно-зеленый. Та-что-была-Тера была ужасно напугана, что неповиновение принесет боль. Мужчина ни в коей мере не был тираном, но просто вел себя в соответствии с обычаями принятыми в патриархальном обществе. У него были стереотипы того, что было “достойно” и “правильно”, не совпадающими с все еще развивающейся самоидентификацией его предполагаемой дочери. Маленькая “безмозглая” Теразава, ставшая деревенской дурочкой, была “неправильной”, не такой какой должна быть “достойная” дочь, но должна была соответствовать ожиданиям в соответствующих ситуациях. Они были настоящими ниндзя, выжившими потому, что все одной крови жили и работали как единый организм.)