Почти где луна

Закинувшись лапшой, Ржавый ковырялся в забитом вируснёй ноутбуке — второй запуск «Касперского» и «Нода» вроде как подчистил все хвосты, но операционка сбоила, а часть файлов на харде покромсалась. Вдобавок ко всему, клиент хотел установить пару программ, кейгенов к которым Ржавый не нашёл — пришлось написать таблетку самому. Это удвоило срок работы, и в гараже Ржавый торчал уже сверхурочно, а время неумолимо близилось к десяти. Ржавый нервничал. И глядел поминутно на часы. Четыре дня назад, в понедельник, Топор сунул Ржавому в руки чистые трусы и дождался, пока тот их переоденет — за дверью ванной. Снимать портки прямо при нём Ржавый не решился, и потому закрылся в сортире, запихнул свои, обкончанные, в карман треников и вышел обратно в прихожую. — Чё делать будешь сегодня? Ржавый улыбнулся в чёрный экран ноутбука, вспомнив, как Топор спросил это — прислонившись плечом к дверному косяку, со сложенными на широкой груди руками и взглядом, от которого у Ржавого тут же помутнело в мозгах. Ржавый ответил, что ему надо на работу, и Топор замялся на какую-то секунду, вздохнул и сказал, что тогда подкинет его в гаражи. На Офицерской Ржавый нацеловался с ним до одури. Хорошо, что стёкла у тачки были тонированные, а само корыто Топор вогнал мордой к глухой стене первого корпуса, между «Газелью» и каким-то грузовиком. Поначалу Ржавому было как-то неудобно и непривычно — мешался то рычаг на коробке, то нос Топора, то собственные зубы, но Топор его не отпускал и не давал продохнуть лишний раз. — Может, забьёшь сёдня? — Щёки у Топора опять стали красные, и он придержал Ржавого за лицо, обхватив большими ладонями с обеих сторон. — Поехали, а? Обратно. Мне вечером из города надо свалить по делам. В пятницу только вернусь. У Ржавого в кармане треников звонил мобильник. Родионов, наверное, не нашёл его на месте, а клиенты уже привалили. Топор опустил Ржавому руку на коленку, сжал пальцами, погладил, уставившись в ожидании ответа — темноглазый, с такими кудрями, что любая девка позавидует, — и передвинул ладонь повыше, ткнувшись большим пальцем в яйца. Шайтан, вот как есть. Ржавый стиснул зубы — у него давно уже стоял, и хотелось передёрнуть хоть бы тут, но работа сама себя не работала. А Ржавый и так уже наотпрашивался на год вперёд — с братками этими, хардами, подвёрнутой ногой и гриппом. Или что это было? Он выскочил из тачки с прижатым к уху мобильником, попрощавшись с Топором наспех. Потому что если б остался ещё на пару минут, точно бы никуда не пошёл. Только к корытнику домой — чтоб падать там на самое дно пидорского разврата, — и мысль об этом Ржавого одновременно и стремала, и заводила. «буду в городе где-то в 10 заехать за тобой куда?» Топор скинул ему смску в шесть вечера. Ржавый набрал в ответ номер корпуса и бокса, прикинув, что раньше он и сам вряд ли освободится, и с тех пор всё смотрел на часы, строчил код и пил давно остывший чай. Он взломал оба софта в без пятнадцати десять и отправил ноутбук на перезагрузку; в двери бокса кто-то настойчиво застучал. Топор, наверное, приехал пораньше — больше наведываться к Ржавому было некому. Часы работы у сервиса были с девяти до девяти. И только нажав на кнопку, Ржавый вспомнил о братках. И о том, что они уже искали его здесь. Только включать обратку было уже поздно — стальная створка ворот поехала вверх, и Ржавый увидел сначала две пары ног, а потом братков целиком — Бледного и того, кто водил его тачку. — Вечер в хату, — ласково сказал ему Бледный. — Добегался, умник? Ржавый, вообще-то, не то чтобы сильно бегал. Ну, не поднимал трубу, когда ему звонили с незнакомых номеров, и пару дней назад, издалека узнав стоящий у его подъезда «Гелик», свернул в соседний двор и отлежался у Дохлого. С тех пор братки утихли, и Ржавый решил, что они нашли кого-то ему на замену или посчитали, что он не стоит лишних усилий. И вот теперь «Гелик» стоял напротив бокса, а Бледный, оглядевшись, прошёл внутрь и уселся в продавленное кресло, в котором Ржавый обычно обедал или кимарил, наработавшись. — Бери стул, садись. — Бледный махнул рукой в сторону рабочего стола, на котором тихо шумел кулером ноут, и неприятно осклабился. — Базарить будем. — У меня рабочий день закончился уже. — Ржавый остался там, где и стоял. — Если вам починить что надо — оставляйте тут, завтра посмотрю. — Не пойму, да, Колян? — Бледный вытащил из кармана куртки сигареты и неторопливо прикурил, посмотрев на своего водилу. — Вот он реально тупой, или нас за тупых держит? — Ты слышал, чё тебе делать сказали. — Колян, здоровый, как газовый шкаф, толкнул его кулаком в спину и нажал на кнопку ворот. — Шевелись давай. Створка с глухими щелчками опустилась вниз. Стало, наверное, теплее, но Ржавый этого не почувствовал. Он дошёл до стола и мельком глянул в экран ноута — тот перезагрузился, и часы в углу экрана показывали 21:53. Топор обещался быть в десять. Только впутывать его в эти мутки Ржавый совсем не хотел. — Ну, чего тебе? Ржавый подтащил стул к Бледному и сел напротив, чувствуя, как Колян молчаливо замер позади. Чтоб вырубить, если Ржавый вдруг рыпнется. Но рыпаться Ржавый не собирался — силы были неравные. Да и Бледный предлагал поговорить. — Дело простое. — Сергей дёрнул щекой, выдохнул дым и криво улыбнулся, свободно откинувшись в кресле. — Не пыльное. Зайдёшь в дом, сольёшь по-тихому инфу с сервака, сядешь в тачку. Отдашь мне хард, я тебе — бабло, и гуляй, Вася. — Ты меня сам за тупого не держи. — Ржавый щёлкнул зажигалкой и подпалил сигарету, сжимая покрепче, чтобы не дрожали руки. — Нихуя это не простое дело. Что за дом? И что за инфа? А если там будет кто-то? — Никого там не будет. — Бледный проследил за его движениями цепким взглядом, но в лице не изменился. — Всех спать отправим. А что там за инфа, тебе знать не нужно. Всё, что на хардах есть, скачаешь. А потом сделаешь так, чтоб никто не понял, что комп трогали. Сработаешь чисто — считай, что Владимир Леонидович тебя на постоянную работу взял. Ты же хочешь из этого говна вылезти, а, Арсений Борисович? Рука у Ржавого всё-таки дрогнула. От имени — и от упоминания людей, которых братки собирались отправить «спать». Бледный молча смотрел на него, ожидая ответа, а Ржавый зацепил взглядом толстую золотую цепь на шее Сергея, подумал о «Гелике», который стоял за воротами, о двушке в панельной хрущёвке, где он спал в проходной комнате на неудобном диване. И о море почему-то подумал. Какое оно — больше, чем Волга, с мелким белым песком, пальмами и бассейном. А посреди бассейна — обязательно бар с прохладным пивом. Ржавый видел такое по телеку. — Так я дистанционно могу всё сделать. — Ржавый сбил пепел прямо на неровно залитый бетоном пол. — К сети-то подключены серваки? Зачем мне по дому шариться? Сергей усмехнулся. Затушил сигарету о железную стойку стеллажа, занимавшего всю стену, и бросил бычок в жестяную банку на полке. — Условия не обсуждаются, — сказал он, поднявшись с кресла. — Я вижу, тебе подумать надо? Ну, так подумай. А это — чтоб думалось лучше. Ржавый сжал сигарету в зубах, когда Бледный подошёл к нему вплотную. Но отодвигаться не стал. И со стула вставать — тоже. Сергей оттянул карман на его куртке, сунул туда свернутую банкноту — Ржавый не успел рассмотреть, но на рубли было не похоже — и похлопал его по плечу. — И не бегай больше. — Жилка на щеке Бледного задёргалась, хоть он и говорил спокойно, как будто по-доброму. — Всё равно ведь найдём. Больше братки ему ничего не сказали. Ржавый закрыл за ними ворота и прижался лбом к холодному гофре ролл-ставни — сердце стучало, пальцы стали совсем ледяными, а внутри всё скрутило тревогой. Бумажки, которые Сергей положил в карман, оказались тремя сотнями баксов. Ржавый баксов в жизни в руках не держал и уж тем более не знал, какой сейчас курс — двадцать три? Двадцать пять? Он затолкал деньги обратно, застегнул карман на молнию и вздрогнул, когда в ворота опять застучали. Топор подлез под ставню, не дожидаясь, когда она поднимется на высоту его роста, и Ржавый, хлопнув по кнопке ещё раз, замер, отчего-то растерявшись — уставился на него и молча завис, держась рукой за переключатель. — Ну, чего смотришь? Топор вот не растерялся совсем. Он шагнул к Ржавому, сгрёб его обеими руками, ткнулся холодным носом в шею и сжал так крепко, как будто хотел рёбра сломать. От него дохнуло бензином, пластиковым салоном тачки, одеколоном и резким запахом новой кожи — косуха была другая, не та, в которой Ржавый видел его раньше. Без затёртых швов и заломов. — В кино хочешь? — Топор поцеловал его, отстранился на секунду, а потом поцеловал ещё. — Или пива в баре попьем? Или сразу ко мне поедем? — Какое ещё, блядь, кино? Я те чё, баба? Ржавый подставил губы, зажмурив глаза и вцепился руками Топору в отвороты куртки, притягивая поближе. Может и надо было сходить в кино или подбухнуть чуток, чтобы выбить из башки предложение Бледного; оно всё не забывалось, даже когда Топор, хмыкнув, сунул холодные руки Ржавому под свитер. — Не баба, точно. — Топор основательно ощупал его грудь через футболку, так, что Ржавого бросило в стыдный жар, и опустил ладони на талию. — Ладно. Пошли в тачку. Расскажешь по дороге, кто это к тебе приезжал на блатных номерах? — Да по работе это. Подвинув Топора рукой, Ржавый подошёл к столу. Вырубил ноут, забрал мобильник и ключи, взял с полки шапку и натянул её поглубже, затолкав торчащие волосы под резинку. Топор наблюдал за ним, опустив руки — внимательно и молча, а потом, когда Ржавый, натянув тёплую куртку поверх спортивной, подошёл к воротам, сам нажал на переключатель. — Ясно, что по работе, а не за жизнь тереть, — сказал он Ржавому, пока тот запирал замок с внешней стороны. — И чё у них там? Мобильник сломался? — Ноутбук, — Ржавый дёрнул плечом и, не глядя на Топора, зашагал к стоящему чуть поодаль корыту, — хард побился. — И они тебе его вот так оставили — в гараже на всю ночь, под замком, который можно за пять минут вскрыть? — А чё такое? — Ржавый схватился за ручку на двери таза, но Топор тут же придавил раму ладонью, не давая открыть, и мрачно посмотрел на него из-под козырька кепки. — Руки убери. Чё ты мне допрос тут устроил? Я тебя спрашивал, по каким делам ты уезжал? Топор тряхнул головой и опустил руку. Он вроде как хотел сказать что-то ещё, но вместо этого обошёл тачку и уселся за руль; Ржавый молча потянул ремень безопасности, сунул штырь в разъём и сложил руки на коленях. Вечер не складывался. Он думал отвлечься, но Топор прицепился к нему с расспросами, и во враньё не поверил — и теперь Ржавому стало неудобно, что он соврал. Топор-то не хотел ему зла. И интересовался наверняка не из простого любопытства. — Ну так спроси, куда я уезжал, раз хочется. — Взревел движок, и корыто рвануло с места, коротко пробуксовав колёсами по снежной грязи. — Это, блядь, не тайна. От тебя, по крайней мере. — Куда ты щас-то едешь? С Офицерской Топор свернул в сторону области. Пролетел под мигающий жёлтый и разогнался на прямой дороге до ста с лишним, обгоняя редкие машины чуть ли не по встречке. — Кататься будем. Пока не выложишь мне всё, чё там у тебя с бандитами. Хоть до утра самого. Ржавый выдохнул сквозь стиснутые зубы. Позади загудела подрезанная Топором тачка. Хоть братки и обещали его везде отыскать, умирать Ржавый пока точно не собирался — а с сегодняшним подходом Топора к вождению все шансы на это точно были. — Работу они предлагали, — сказал он, повернув голову к Топору. — Чё за работу? — Долго рассказывать. — Ржавый покосился на спидометр, подсвеченный красным, и дождался, пока стрелка упадёт хотя бы до сотни. — Отказаться, походу, не получится. — Шуганули? — Топор свернул на ближайшем повороте обратно и поехал тише, аккуратно обходя мешающиеся тачки. — Или ты им должен уже был? Ржавый со вздохом стянул с головы шапку. Печка в корыте жарила на полную — ещё бы, ведь у Топора под косухой была одна только футболка. А не как на Ржавом: футболка, свитер, ветровка и куртка на синтепоне. Шарил корытник, что ли, в этих мутках с братками? Если в боксах у его бати разбирали ворованные тачки, а он там вроде как подрабатывал, значит, должен был быть в курсе? Раз говорил о долгах перед бандитами так, будто это было чем-то совершенно обычным. Вроде просроченного кредита. — Не должен я им ничё. — Из куртки Ржавому тоже пришлось выкрутиться, чтоб не свариться в шмотках, как сосиска. — Предлагают настойчиво. А дело — под статью. — Как они нашли тебя? — резко спросил Топор. — И чё делать нужно? Ржавый помолчал. За окном замелькали девятиэтажки на бульваре Космонавтов, мигнули светофоры на перекрёстке с Дзержинского, и Топор, газанув, проехал насквозь и зарулил на парковку торгового центра. Ржавому не хотелось вспоминать всю историю его взаимоотношений с дёрганым Бледным и мутным Владимиром Леонидовичем, но держать в себе весь этот зашквар стало вдруг тяжело — особенно сейчас, когда Топор, запарковав тачку, повернулся и посмотрел на него встревоженно и внимательно. Так, как будто ему было не плевать на Ржавого. — Да были у меня с ними уже мутки. — Он отстегнул ремень и вытер влажные ладони о штанины, глядя на столб, маркированный большой буквой «F» и двумя зелёными полосками. — Но всё чисто прошло. Просто файлы на харде восстановил. А ща они мокруху со взломом хотят. Типа, всё дерьмо на них, а с меня — слить инфу с серваков и по-тихому свалить. — Я ничё не понял. — Топор нахмурился, скинул кепку на заднее сиденье и взъерошил волосы на затылке рукой. — Ты, типа, хакер, что ли? — Типа да. — А-а, — протянул Топор. — А я думал, ты мобильники чинишь. А ты-то — вон, оказывается, как. Умный дофига. В тоне Топора не слышалось издёвки. Он смотрел на Ржавого, как будто видел его в первый раз — шарил глазами, оглядывая с макушки до самых ладоней, которые Ржавый сцепил вместе, разнервничавшись. — А ты думаешь, мобильник починить — это просто? — спросил Ржавый, чтоб не молчать. — Да нихуя, наверное, не просто, — ответил Топор. Он улыбнулся — коротко, почти незаметно, а потом опять посерьёзнел и заговорил быстро, придвинувшись к Ржавому поближе: — Слушай, если у них нет ничё на тебя, отказывайся. Скажи, что не сможешь, что не умеешь пароли взламывать, не знаю, соври что-нибудь. В больничку упади на неделю — если у тебя знакомых нет, я помогу оформиться на какую-нибудь хуйню, с желудком там или кишками. Не лезь туда, я те говорю. Не надо. Может, это лёгкое бабло, но потом не отмоешься. А дальше — только хуже будет. Так затянет, что не вылезешь. — А ты откуда знаешь? Топор заправил кудрявые патлы за уши, вытер под носом кулаком, шмыгнув, и негромко сказал: — Оттуда. Я у бати тачки по городам гоняю. И с этим «Геликом», на котором к тебе приехали, заебался, пиздец. Не знаю, чё там за рожи щас, не им тачку сдавал, но «Гелик» я уж узнал, бля буду. Я на нём ехал, как на хрустальном — ни царапинки, ничё. Больше сотки не выжимал. Помыл ещё, чтоб по красоте всё было. Ну так они нашли всё равно, к чему приебаться — вторую тачку пришлось им задарма подогнать. И я решил, что всё, больше — никогда, блядь. Ни за что. Замолчав, Топор глубоко вздохнул, сжав пальцами руль до побелевших костяшек. Уставился тоже на эту зелёную букву «F» на столбе. И Ржавый понял, чем закончилась его история, и без продолжения. — Бабки закончились, да? — Да, — с досадой ответил Топор. Через ряд тачек, справа от столба с буквой «F», торчал столб «G». А потом ещё «H» и наверняка какие-то другие. Если б их было видно, Ржавый повторил бы весь английский алфавит за то время, что они с Топором молчали и пялились на эти столбы. Номера десяти тачек напротив он запомнил точно. Вместе с марками, регионами, наклейками на стеклах и дилерами, подписанными внизу рамок. — Ладно. — Топор выдернул ключи из замка и сунул их в карман. — Давай так. Щас — в кино. Потом — пожрём. А завтра решим, что делать с этими козлами, которые к тебе прицепились. — Ты в мои дела не лезь, — нахмурился Ржавый. — Заглохни, а? Топор посмотрел на него со странной, нечитаемой улыбкой. Ржавому никогда не советовали завалить ебало таким заботливым тоном, и уж тем более не собирались разруливать его проблемы. Даже на словах. Даже обещая сделать это завтра. Да что уж там говорить — даже в принципе. И Ржавый не знал, хорошо это или плохо. Но так точно не должно было быть. — Я тебе ясно сказал. Отвали. Он вылез из тачки, пока Топор ему не ответил. На парковке было ветрено и морозно. За спиной хлопнула дверь таза. Топор догнал его у столба «H» и молча зашагал рядом, плечо к плечу, как приклеенный. Ржавый зацепил краем глаза его хмурое и решительное лицо, но говорить ничего не стал. Топор тоже молчал. Они поднялись по эскалаторам наверх; Ржавый чувствовал спиной тяжёлый взгляд Топора, а сам смотрел на яркие вывески магазинов и ресторанов фудкорта, сжимал кулаки в карманах треников, ловил в сверкающих зеркальных витринах отражения — свое и Топора. У самого входа в кинотеатр они столкнулись с заболтавшимися на ходу девчонками — те заулыбались Топору, захихикали, покосились на Ржавого и убежали, оставив после себя приторный запах духов. — На что пойдём? Голос Топора прозвучал сухо и сдержанно. Ржавый задрал голову, читая строчки на табло, висящем над кассами, затеребил заусенец на большом пальце, пригладил торчащие волосы ладонью — все вокруг были какие-то нарядные, весёлые и улыбчивые, и никто не хмурился, как Топор. И как он сам, наверное. — Я не знаю, — ответил он, посмотрев наконец Топору в глаза. — Я ничё из этого не видел. Топор задержал на секунду взгляд. Очередь продвинулась вперёд; от кассы отошли пацан с девчонкой, купившие билеты. — Здрасьте, — сказал Топор, оперевшись локтем о стойку. — Какой там у вас сеанс скоро? Места есть? — «Чужие против Хищника: Реквием», — ответила девица, поглядев в свой монитор. — Места есть, выбирайте. Свободные — зелёные. Второй экран, развёрнутый к ним, мигнул, высветлив разноцветные пронумерованные квадраты. Ржавый уставился на них — незанятые были на восьмом ряду, на девятом и ещё где-то. Он пялился на них, походу, слишком долго. Потому что Топор, заглянув в монитор, громко сказал ему: — Сень, давай резче, а? Ржавый содрал заусенец до крови. И закусил палец зубами. Все зелёные квадраты разом потеряли всякий смысл: Топор назвал его по имени. Не Ржавым, не Рыжим, не мудаком и не сукой — а вот так, просто, посреди толпы, Сеней. Как будто и не в первый раз. — Седьмой давайте, — Ржавый выдохнул это сиплым, позорно ломким голосом, спрятав руку обратно в карман. — Десятое и одиннадцатое. Девица говорила что-то Топору, улыбаясь, но Ржавый этого уже не слушал. Он хотел сунуть Топору бабки, но они все остались в брошенной в машине куртке, вместе с мобильником; кино начиналось через десять минут, и Топор, забрав билеты, похлопал его по спине и кивнул в сторону залов. — Ты чё мутный такой? — он спросил это уже в зале, когда погасло освещение, а потом наклонил голову поближе и глухо пробасил Ржавому в самое ухо: — Тебе опять чё-то не нравится, блядь? В кино тебя тоже, что ли, водить нельзя? Чё сразу тогда не сказал? — Ты откуда мое имя знаешь? — Чего? — выдохнул Топор ему в шею. — В паспорте у тебя посмотрел. Хорошее имя. Точно лучше, чем эта твоя гопарская кликуха. От его голоса у Ржавого скрутило живот и мягким покалыванием толкнулось ниже. На большом экране включилась реклама и анонсы каких-то новых фильмов; Ржавый вцепился левой рукой в подлокотник, а правую сжал в кулак, притиснув к бедру — драться в кинотеатре точно не стоило, — и глубоко вздохнул, собираясь как следует выматерить Топора за неуважение. И ему это почти удалось. Почти, потому что Топор опустил свою руку под подлокотник, разделяющий кресла, накрыл ладонью его кулак и коротко погладил пальцами костяшки. Вздрогнув, Ржавый машинально обернулся — Топор смотрел прямо перед собой, упрямо наклонив голову, и ноздри у него подрагивали, как будто он был готов броситься через все семь рядов и протаранить лбом экран. Ладони у Ржавого, конечно, вспотели. В зале стало темно, начался мрачный, сине-чёрный фильм про космос, и никому вокруг до них с Топором не было дела. Ржавый расслабил кулак, и Топор тут же просунул пальцы внутрь, обхватил покрепче и перегнулся через подлокотник. Ржавый успел испугаться, что корытнику хватит дури, чтоб засосать его прямо тут; он даже дёрнулся, вжавшись в кресло, но Топор повернул голову и заговорил опять на ухо: — Не помню, чтоб ты меня ваще как-то называл по-человечески. — Звук из колонок усилился, и Топор повысил голос, стиснув руку Ржавого покрепче: — Но если вдруг захочешь, то «Ренат» будет норм, ага? На экране, в прозрачных цистернах, копошилось инопланетное многоногое дерьмо. Волосы Топора щекотали Ржавому щёку. Многоногое дерьмо напало на Хищника, и из того брызнула кислотно-зелёная слизь. Ржавый нахмурил брови, а Сеня провёл большим пальцем по ладони Топора — осторожно, только пробуя, как это, вообще. Когда это не Топор никакой, не долбаный корытник со двора, а Ренат. — Ну вот, — сказал ему Топор. — Те пояснить, чё там к чему? Вот эта пиздожопая хероёбина — это личинка Чужого. Пиздец стрёмная хуйня, я б такую увидел, точно бы обосрался, блядь. Блядь, она щас и второго сожрёт, ну ёбаный ты в рот, а. Ну ты видишь, Сень? — Вижу, — Ржавый сдержал улыбку, покосившись на Топора, и предупредил на всякий случай, если тот вздумает болтать ещё: — Если не заткнешься ща, я те точно двину. Ага?