***
Только Энни закрыла дверь в супружескую спальню, как Эрен прижал её к двери и впился в её губы, сходу увлекая в страстный, глубокий поцелуй. Женщина сначала растерялась: она думала, что сегодня возьмёт инициативу на себя, однако муж этой ночью решил «напасть первым», что неслыханно радовало — кажется, прошла вечность с тех пор, как он в последний раз был для Энни таким. И потому одно это простое действие распаляло её, заставляя с томным вздохом податься вперёд, отвечая на незатейливую ласку, сплетая их языки вместе и запуская пальцы в волосы мужчины, чтобы потом потянуть, побуждая продолжить. Эрен стянул с жены футболку и спустился к шее, осыпая в миг покрывшуюся мурашками кожу мокрыми поцелуями. Он слегка сжал её груди и, будто дразня, обвёл круговыми движениями набухшие соски, сильнее прижимая Энни к жёсткой деревянной поверхности и заставляя залиться румянцем. От мужа исходил знакомый, родной аромат, усиленный запахом мужского геля, что чертовски заводило, вызывая в паху приятное тянущее ощущение. С кончиков женских волос прямо на оголённые плечи падали капли воды, стекая прохладными дорожками по спине и груди, добавляя мурашек к трепету от ласк, напирающих, но заботливых — ей не хотели навредить. Вжимаясь своими бёдрами в бёдра супруги и игриво покусывая за шею сквозь очередной поцелуй, Эрен на секунду оторвался и навис над женой, устанавливая зрительный контакт. Пришла его очередь считывать Энни, проникать в самые потаённые уголки её души, вытаскивая на поверхность желания, которые она не может произнести вслух, — он знал, что со всеми её кажущимися твёрдостью и холодностью Энни любит почувствовать себя слабой и отдать инициативу. Любит отдаться… Его взгляд кричал: «Этой ночью ты моя!» — и от этого взгляда Энни затряслась всем телом и, запрокинув голову и закрыв глаза, отдалась во власть мужа. Проведя кончиками пальцев по животу, мужчина спустился ниже, одаривая крепкими, но нежными поцелуями плечи, ключицы, ложбинку между грудей и сами округлости, вытягивая из женщины тихие сладостные стоны. Эрен взял в рот один из сосков, мягко посасывая и поигрывая с ним ртом, а второй чуть сжимая рукой. Он словно чувствовал, как её возбуждение росло с каждым движением его губ, накатывало волнами, постепенно затапливая сознание и путая мысли. Йегер заключил супругу в объятья, сжал её крепкие ягодицы и прижался к Энни теснее, вдыхая запах любимой и ощущая, будто земля уходит из-под ног от захлестнувшей его страсти. Рывком стянув с Энни домашние штаны и бельё, он встал на колени и забросил её ногу на своё плечо. Воспользовавшись моментом, она повернула щеколду на двери. Пока её голова ещё на месте. Эрен придвинулся и провёл языком по её половым губам, задевая самым кончиком клитор. И вот, им снова по двадцать… Эрен работал языком, то обводя чувствительный бугорок круговыми движениями, то вторгаясь во влажную впадинку, то с нажимом проходясь по всей промежности, затрагивая самые чувствительные места, вызывая тем самым настоящий пожар внизу живота у Энни и заставляя её задрожать от возбуждения, силясь хоть как-то сдержать стоны, а сердце забиться в бешеном ритме, словно в стремлении выскочить из груди — он полностью выучил тело жены, для него не осталось тайных мест. Временами эти ласки становились слишком напористыми, они заставали Энни врасплох. Он не давал ей расслабиться. И ей нравилось: в ушах шумела кровь, на лице алел румянец, между ног становилось всё мокрее и жарче, и всё, что она могла сделать сейчас, — склониться над мужем, практически повисая на нём, и, вцепившись в волосы, дёргать тёмные пряди, впиваясь пальцами в кожу. Её громкое срывающееся дыхание дразнило мужчину, вышибая все «предохранители», член налился кровью и пульсировал — возрастающее возбуждение Эрен переводил в усиленную работу языком, не желая торопить события. Энни резко откинулась назад, стукаясь затылком о дверь. Она схватила свою грудь и сжала — не тот эффект, как когда её касается муж, но ощущение её в руке дарило невероятные чувства. Перед глазами всё поплыло рябью, ноги сами собой подкосились, и Энни даже не заметила момент, когда сильные руки подхватили её и почти в одно движение перенесли на кровать. Пружины легонько скрипнули под тяжестью тела. Женщина чуть приподнялась на локтях, тяжело дыша, сделя за тем, как муж томно снимает с себя одежду. Она закусила нижнюю губу и, сев на колени, притянула Эрена к себе, заваливая его на кровать. Он не имеет права дразнить её так. Эрен сгрёб жену в объятья, чуть придавив своим весом и страстно впившись в губы в новом поцелуе, по-хозяйски вторгаясь в рот и вовлекая её язык в жаркий танец. Он игриво поддевал его, чтобы после подхватить и переплести со своим, и бесцеремонно разрывал контакт, проходясь по ряду зубов и внутренней стороне щеки. Будто обжигал каждым касанием. Энни только и могла, что прогибаться в пояснице, толкаясь в мужа бёдрами, и постанывать в поцелуй, жадно ловя каждое движение, наслаждаясь каждой секундой. И такой — возбуждённой, страстной, жадной — она была особенно прекрасна. Сейчас эту женщину хотелось просто съесть. Всю. Полностью. Но ещё больше — заставить её, задыхаясь, выгибаться дугой в момент оргазма! Эрен не был таким для неё уже многие годы, и теперь, когда им обоим хотелось просто растаять в объятьях друг друга, сливаясь в обоюдном экстазе, у неё в груди пылало сладостное, щемящее, нежное чувство — абсолютное счастье. Беспечное и исступлённое. Выбивающие из головы последние остатки здравого смысла. Когда лёгкие стало жечь от недостатка воздуха, Эрен отстранился, лишь на секунду, и, проведя руками по бокам Энни и нежно огладив талию, притянул вплотную к себе, положив её ноги себе на бёдра, упираясь твёрдым естеством в её промежность. Женщина ответила, обвив его ногами и обняв руками за шею, позволяя вновь начать прерванный танец языков. Мужчина сильно прижимал жену к себе, настойчиво сминал и прикусывал губы, периодически углублял поцелуй, будто стремился заново изучить каждую молекулу её рта. Сердце, чьи удары чуть ли не вибрацией отражались от рёбер, колотилось как бешеное, а кровь била в голову, пустеющую с каждой секундой. Сейчас всё в этом мире для них теряло значение. Эрен отстранился и перешёл к шее, оставив мокрые алеющие следы на пульсирующей жилке, срывая с губ жены стон. Мужчина резко накрыл её рот ладонью, закрывая половину миниатюрного, в сравнении с его собственным, лица. Она не отреагировала на этот жест, позволяя мужу вести в этом танце. Эрен спустился вниз по животу Энни витиеватой дорожкой влажных касаний, массируя пылавшую грудь руками, побуждая жену выгнуться ему навстречу. Мужчина лизал впадинку пупка, после осыпая плоский живот поцелуями и чуть прихватывая зубами солёную о пота кожу, от чего Энни вновь застонала в голос, подаваясь ему навстречу под неприятный скрип кровати. В коридоре раздалось шлёпанье голых ножек по линолеуму, сопровождаемые недовольным мальчишечьим возгласом, хоть и приглушённым. Раздался хлопок двери, ведущей в зал, — услышал. Супруги замерли и покосились на дверь — они совсем не хотели, чтобы дети услышали, но, по-видимому, увлеклись и проштрафились. Энни кончиками пальцев потыкала ладонь Эрена вниз, недовольно хмуря брови, — всё равно услышали уже, так что можно и убрать! — Нет, — сказал мужчина прямо ей в лицо, нависая над женой. Затем опустился и прошептал в ухо: — Тихо. Расслабься. Дыши глубже и положись на меня. Она послушала. Всё-таки сегодня ведёт он. Плоть Эрена набухала и болела, сочась белёсой жидкостью, но он не позволял себе дотронуться, наслаждаясь этим томным ощущением. Голодное желание переполняло до краёв, картина перед глазами плыла, становилось жарче, любое касание приносило граничащее с болью удовольствие, а собственные тела казались им оголёнными нервами — настолько они сейчас были чувствительны. Каждый вздох раздавался в ушах как выстрел. Но Эрен не спешил проникать в тёплое лоно жены, дразня её поцелуями, ласками и трением горячего, твёрдого члена, рвущегося оказаться в мягких стенках влагалища, сжимающих, ласкающих и полностью обволакивающих его, даря наслаждение до самой разрядки. Не так быстро. Это один из тех редких моментов, когда Эрен не шёл на поводу у жены. Он не был подкаблучником, однако всегда прислушивался к словам Энни и пытался понять её позицию. И чаще всего соглашался с ней. Но женщина знала, что он на пределе — осталось лишь немного подразнить. Она медленно извивалась всем телом, подобно змее, нет — волнам, разгоняющимся до настоящего шторма. Её глаза пленили мужа, не давая отвести взгляд, с ноткой наглости спрашивая: «Ну и как ты отреагируешь на это?» Эрен замер, как от удара под дых. Её поведение разбудило азарт мужчины, он оскалился и приставил головку члена к входу. Энни дёрнулась, вцепившись в плечи мужа, и издала приглушённый болезненный стон, когда он проник в неё. Эрен клацнул зубами — это происходило всегда. Как бы он ни старался быть нежным и осторожным при проникновении, Энни всегда сначала морщилась и шипела. Первые толчки были мягкими, неглубокими, плавными, размеренными, почти нежными. С каждым разом мужчина проникал всё глубже, менял угол и амплитуду, задевая всё больше чувствительных мест внутри, заставляя быстро забыть про дискомфорт и расслабиться, отдаваясь ощущениям. Энни казалось, что с каждым входом Эрен посылал в неё какой-то импульс, электрическими искрами пробегавший по каждому нерву в её теле, прогревавший изнутри и заставлявший всё активнее двигаться навстречу, насаживаясь под нужным углом, будто указывая направление. Голову кружило, мир вокруг мелькал яркими вспышками, воздух прогревался, словно закипающая вода в огромном океане, на волнах которого они раскачивались всё сильнее с каждым толчком. От всего этого хотелось взорваться вулканом и растечься бурлящей лавой, сливаясь воедино. В соседней комнате раздались различные голоса: мужские и женские с хорошо поставленной дикцией — Гриша включил телевизор. Эрен цыкнул. Насколько ещё тише им надо было быть сейчас? Он взглянул на жену: её глаза закатились, а дрожащие веки почти полностью закрывали их — было не понятно на пике блаженства она или уже задыхается. Поэтому Эрен поспешил убрать руку с её рта и дать полноценно вдохнуть. Энни со свистом набрала воздуха в грудь и со стоном выпустила. Она вцепилась пальцами в плечи мужа, скрестила ноги за его спиной, двигая бёдрами и, то напрягая, то расслабляя влагалище, потребовала продолжение. Найдя угол, под которым можно было проникнуть полностью, Эрен ускорился, меняя темп на более отрывистый и учащая проникновения. Каждый раз Энни всё активней двигалась ему навстречу, подмахивая бёдрами, и тёрлась о его лобок набухшим клитором, что так грубо и даже болезненно стимулировался в принятой ими позе; Эрен же ещё сильнее толкался в становящееся всё более податливым, но остающееся тесным лоно. Каждый раз на женщину с новой силой накатывала истома, изводившая каждую клеточку, и сильнее стягивался томный узел, свернувшийся внизу живота; в паху её мужа всё горело и ныло, заставляя каждым новым рывком вымещать напряжение, передавая его в желанное узкое тело. С каждым движением пустота комнаты заполнялась пошловатыми звуками хлюпанья и шлепков кожи о кожу, томными вздохами и возбуждёнными всхлипами, тихими стонами и хриплым шёпотом, молящим не останавливаться. Вокруг распространялся запах секса и пота. И это чертовски заводило. Раскалённый, уплотнившийся воздух вокруг них будто наэлектризовался. Энни вцепилась ногтями в мужа, выгибаясь дугой и до крови царапая широкие мужские плечи. Эрен понял этот жест и вновь сгрёб супругу в объятья, прижимая к себе дрожащее тело и легко касаясь губами потного горячего лба. Мужчина всё ускорял темп, чеканя при этом каждое движение внутри неё, давя лобком на нежную плоть клитора и с каждым разом всё сильнее нажимая на столь чувствительную переднюю стенку лона, так плотно обхватившего его естество. И Энни двигалась ему точно в такт. Два сердца колотились в унисон, словно два огромных барабана — волнами посылая вибрацию не просто в грудную клетку, а, казалось, во всё тело; кровь кипела, раскалённым металлом растекаясь по сосудам; каждый мускул был напряжён до предела, а собственные тела казались им натянутыми струнами: тронь — оборвётся. Энни с гортанным рыком сжимала мужа в объятьях чуть ли не до хруста костей, прихватив зубами солоноватую кожу шеи и засосав до красных следов. Потому что ей сейчас хотелось делать что угодно, — стонать, завывать, кричать — только бы сбросить скопившееся напряжение, но нельзя было — услышат. — Э-энни… — глухо простонал Эрен, дразня слух жены — он знал как приятно Энни, когда её зовут по имени во время соития, приносившего наслаждение обоим. Мужчина нарочно толкался медленней и глубже, чудом сдерживая тянущее напряжение в паху, чтобы растянуть удовольствие в эти секунды и довести жену до последних пределов блаженства. Энни, коротко вскрикнув, прогнулась в спине и откинулась назад, с силой вжимаясь в мужа бёдрами и просто взрывая его сознание резким сокращением тазовых мышц. Как узко. Как жарко. Как горячо. И Эрен кончил следом, обильно изливаясь в лоно жены. Супруги прижимались ближе и таяли в этих объятьях, даря друг другу оргазм, что волной тепла растекался по телу, приятной судорогой сводя мышцы и заставляя обоих мелко задрожать, уже не в силах сдерживать стоны. Эрен по инерции волнообразно двигал бёдрами, не желая так скоро покидать лоно и отстраняться. Энни же просто обмякла в его руках, позволяя себе насладиться каждым рывком в эти краткие мгновения и будучи просто не в силах открыть глаза от удовольствия. Когда в последний раз они так проводили ночь? Вслед за оргазмом нахлынула приятная, клонящая в сон усталость, волей не волей заставлявшая расцепить объятья и улечься на свою сторону кровати. Чтобы тут же со спины обвить руками плечи и шею супруга, закидывая ногу на его бедро, и мягко привлечь последнего к себе, «подтягиваясь» и целуя в висок, после практически выдыхая в него короткое, но преисполненное нежности: «Люблю тебя». А затем, уже на грани того, чтобы провалиться в сон, ощутить возню под боком, тёплые подрагивающие руки на ноге и вокруг талии, отпечаток влажных губ на щеке и «лижущий» ухо шёпот, с трепетом произносящий ответное признание.***
Одной рукой Эрен обнимал сопящую жену, второй гладил закинутую на него ногу в районе бедра, будто пытаясь возбудить для нового раунда, но он прекрасно знал, что Энни проснётся только утром. Глядя на её спящее лицо, Йегер вспомнил, как ещё до свадьбы желал видеть его каждый день. И сейчас ловил себя на мысли, что это желание никуда не делось — Энни всё так же прекрасна. Она полностью доверяла ему, доверялась, отдавала всю себя. Неужели весь этот год Эрен втайне творил различные безумства, совершенно не заботясь о чувствах жены? Когда к приходило понимание этого, ему становилось хуже с каждой секундой. « — Я решил рассказать Энни о нас. — Его слова звучали как «давай расстанемся», но это совсем не то, чего хочет Эрен. — И как скоро? — Леви опешил от этого заявления. — На следующей неделе. — Почему не на этой? — На этой у нас. — Он отвёл взгляд в сторону. — Дела. Не хочу портить отношения. Леви сразу понял, что за „дела“ намечаются у этой парочки. Ну конечно, они же женаты, и Леви прекрасно понимал, что те спят друг с другом время от времени. Что Эрен принадлежит не ему одному… Тут же захотелось придушить Йегера, но не потому, что Аккерман злился на мужчину, а по принципу „Так не достанься же ты никому!..“. У него и мысли не могло возникнуть, что супруги запланировали поход в ресторан. — И что именно ты собираешься сказать? — Леви пытался сдержать себя. — Всё.» Что тогда будет? Как Энни отреагирует? Возможно, он больше никогда не увидит ни её, ни детей. Сможет ли он жить с этим? Сможет ли она жить с этим? Как повернётся их жизнь? — миллионы вопросов возникали в голове Эрена один за другим. И самое отвратительное, что добивало его под корень, — ему было интересно посмотреть, что же будет. На следующей неделе он может потерять всё, что имеет.***
Сначала Энни не поняла, почему на улице стояла темень и лишь слабый молочно-белый слой облаков покрывал виднеющийся в окне небосвод, чей свет падал на потолок и стены комнаты: то ли супруги уснули только под утро, то ли уже вечер, а они проспали весь день. Взглянув на часы, стоявшие на прикроватном столике, женщина убедилась, что сейчас только шесть утра. Она привыкла к «светлым» летним ночам и оказалась совершенно не готова к зимней тьме, в которой засыпаешь и просыпаешься, просто живя ночью. Будильник должен был прозвонить ещё не скоро, а посему можно бы и позволить себе ещё понежиться в постели, однако сна у Энни, что называется, не было ни в одном глазу. В отличие от Эрена, который спал как убитый. Хотя по правде, она предполагала, что это ей при пробуждении придётся почувствовать себя убитой после бурной ночи, каких у супругов не было уже долгое время. Женщина осталась в объятьях мужа ещё ненадолго: лежать голыми в постели, прижавшись друг к другу, — ощущения невероятные. Осторожно высвободившись из хитросплетения конечностей, в котором так и заснули супруги, Энни взяла чистую одежду и на цыпочках вышла из комнаты, попутно собирая разбросанные вчерашней ночью вещи на краю кровати. Полностью обнажённая, прижимая одежду к груди, она задержала взгляд на детской, с чьей стороны не доносилось ни звука — спят. Облегчённо вздохнув, Энни направилась в душ, где изначально планировала провести минут пятнадцать-двадцать, но в итоге задержалась на час. Она даже ни о чём не думала всё это время — просто наслаждалась потоками воды, скользящими по её телу. Когда Энни вышла из ванной, на улице уже рассвело, а в доме было всё так же тихо. Вот бы каждое утро было таким! Но насколько бы идеальным не казался такой расклад, не стоило забывать о предохранении. Она помнит тот трепет, возникший в груди, когда ей в первый раз принесли ребёнка; помнит волшебный запах, исходивший от кожи новорождённого в первые часы его жизни. Энни тогда хотелось тыкать сына всем в нос, однако тот запах ощущала только она — даже Эрен не разделил с ней этого чувства. Помнит хруст ломающегося запястья мужа, когда она сжала последнее слишком сильно и дёрнула при особо сильных схватках. Тогда шёл шестнадцатый час. Эрен даже не пискнул — ему было больно, но он понимал, что ей больнее. Помнит его лицо, когда мужчина впервые взял младенца на руки, — как он боялся, что уронит, к тому же одно его запястье было перебинтовано. Но стоило устроить ребёнка на сильных отцовских руках, и Эрен преобразился в лице, с осторожностью погладив животик травмированной рукой. Удивительно, как такой великий, а впоследствии трудоёмкий процесс пресекала одна таблетка… Однако, даже имея столь прекрасные, дорогие сердцу воспоминания, Энни не собиралась больше рожать: её вполне устраивала нынешняя жизнь, и менять ничего не хотелось, да и возраст уже не тот. — Что ты выпила? — Эрен возник за спиной, но его тихое появление нисколько не напугало Энни, даже наоборот — обрадовало. — Витаминку, — весело ответила она. Мужчина пристально вглядывался в жену, пока до него не дошло. — Злишься? — Нет. Не то чтобы я был против, но меня вполне устраивает то, что есть сейчас, — ответил Эрен, подходя к ней. — Только что о том же думала. — Энни улыбнулась своим мыслям. — Доброе утро. — Он наклонился и поцеловал жену. Не желая отстраняться, супруги постепенно углубили лёгкий приветственный «чмок» до настоящего поцелуя. — Ох, кажется, я вчера перестаралась. — Энни дотронулась до красного пятнышка на шее мужа. — Тебе можно. — А кому нельзя? — хохотнула она. — Не смешно, — буркнул Эрен, отстраняясь. Подойдя к чайнику, он спросил Энни, будет ли та кофе, на что женщина лишь кивнула головой. Было близко. — Думаю, пора волосы подстричь, — перевела тему Энни, стараясь «перекрикнуть» шум закипающего чайника. — Может, попробуешь опустить? — Думаешь, мне пойдёт с длинными? — Почему бы и нет. — Эрен повёл плечом. — Никогда не видел тебя с длинными. — Не думаю, что у меня получится отрастить длинные волосы в этом возрасте. — Она покрутила одну прядь. — Ну, хотя бы до плеча. А вообще от структуры волос же зависит. Просто попробуй, а там видно будет. — Надеюсь, они не пойдут шапкой, как было у моей мамы. — Энни поёжилась, вспоминая её. — Да не должны, — хохотнул Эрен. — Знаешь, я тут понял, что являюсь самым счастливым женатым мужчиной в мире. — Только сейчас? — усмехнулась женщина. — И что же тебя навело на эту мысль? — Я никогда не видел твою мать. — Зато видел отца. — Да-а, ломать руки — это у вас семейное. Эрен познакомился с ним только после того, как сделал Энни предложение, и при встрече её отец сжал руку молодого человека до хруста. Но не столько из-за злости, сколько от удивления. Он всё никак не мог поверить, что кто-то добровольно женится на его дочери, и весь вечер задавал вопросы по типу: «Она залетела? Она оформила кредит на твоё имя?». Такое отношение задело даже Эрена, но Энни, кажется, привыкла к тому, что у окружающих складывается такое мнение про неё. — Выходные на подходе… — напомнил мужчина. — Завтра или в воскресенье? — Кстати, забыла сказать. — Это высказывание Энни напрягло Эрена. Ну что ещё? Что ещё встрянет в ряд «вечных препятствий на пути супругов провести вечер вдвоём»? — В воскресенье к нам гости приходят: Армин и его друг с института — не сказал, кто именно. — Хм-м, интересно. — Мужчина задумался, когда они с Армином стали отдаляться? Армин — друг семьи и друг детства Эрена. Двери семьи Йегер всегда были открыты для него и его друзей, однако мужчина всегда приходил один. — Девушка? — Я не знаю, правда. — Значит, завтра. — Доброе утро, родители! — Гриша появился на кухне, не успела Энни договорить. Эрен машинально положил ладонь себе на шею, отчего мальчик фыркнул. — Мне и так известно, чем вы ночью занимались, а Ирэн не поймёт, что за отметина. — Кстати об Ирэн… — Спала как убитая. — Родители спокойно выдохнули, чем ещё больше разозлили Гришу. — Купите мне наконец наушники. — Сделаем. — И можно я перееду в свободную комнату? Всё равно ею не пользуемся. — Родители на это возмущённо сдвинули брови, но прежде чем они «взорвались» в приливе негодования, Гриша добавил: — Или я расскажу обо всём Ирэн. И тут супруги опешили, посмотрев друг на друга. В такие моменты мальчику казалось, что он пустое место в семье. Почему к ней отношение всегда такое трепетное? — Мы подумаем, — наконец заключил Эрен. Гриша удовлетворительно кивнул и обменялся взглядами с отцом прежде, чем уйти с кухни. — Неужели он уже так вырос, что ему необходима своя комната? — вздохнула Энни. Действительно, им раньше было гораздо удобнее следить за детьми, разместив их в одной комнате, но тогда они были совсем маленькими. — Мальчик растёт — ему нужно отдельное пространство. — И для чего? — Ну, понимаешь, для всякого… физиологического. Теперь пришла пора Энни сверлить взглядом мужа. Они слишком многое недоговаривают друг другу — не с первого раза. Да и его переглядывания с сыном не прошли мимо цепкого женского взгляда. — Эрен. — М? — Так что с ним произошло? — Подрался. — Это понятно, но его синяки — я не заметила этого вчера, но они ужасны. — Я буду поднимать этот вопрос в школе и, если придётся, прибегну к помощи полиции. — Ты хотя бы на мой ответь. — Она вздохнула — это кажется бесполезным. — Неужели ты оставил его одного дома? — Эрен отвёл глаза. — Есть то, что мне стоит знать? Вот оно. Эрен не может сказать «нет» — не может солгать. Он многое недоговаривал, но эта ложь будет переходить все границы. Нельзя… Нельзя поступать так с Энни! Нельзя долго думать над ответом, иначе она поймёт, что он скрывает гораздо большее, чем Энни предполагала. Придёт быстро выбирать: что хуже, какое зло меньше? Слишком рано. — Я позволил отцу осмотреть Гришу. — Раздался щелчок закипевшего чайника. Энни удивлённо посмотрела на мужа — очень хотелось верить в то, что ей просто послышалось. — Что?! — Удивление сменилось яростью. Она уважала отца Эрена за его достижения в медицине, за острый ум, который передался и её сыну, однако это не мешало ей бояться этого человека. — Он ни в какую не соглашался ехать в больницу! — Эрен выставил руки вперёд, защищаясь. — А я не мог не показать его врачу. — Эрен, он отсидел за незаконное проведение экспериментов над детьми! — Но он изменился. — Это он тебе сказал? — И он всё ещё остаётся моим отцом… — Ну мне-то это не помешало отказаться от своего! А всё ради безопасности моих детей, наших. Ты можешь гарантировать, что он не причинит им вреда только потому, что является их дедушкой? Эрен не мог. То, что старший Гриша являлся ему отцом, не мешало учёному кормить сына таблетками. Их свойство и предназначение так и остались неизвестны Эрену. Он был слишком мал, когда отца посадили, а осознание всего произошедшего приходило с годами. — И что такого привлекательного в том месте? — Гортань сдавило так, что голос осип. — Почему оно притягивает тебя, как магнит, заставляя забывать обо всём? Эрен… Почему мне кажется, что я прожила тринадцать лет в браке с человеком, которого совершенно не знаю? Кто сейчас передо мной? На лице Эрена отразилось отчаяние. Каждое слово давалось ему с большим трудом. — Я и сам не знаю, что со мной… — только и выдавил он. Его вид был такой потерянный — казалось, что мужчина сейчас сорвётся и рухнет в пропасть, из которой на днях выбрался. Выбрался ли? Лицо снова потеряло цвет и стало серым. У Энни в груди всё сжалось и перевернулось от этой картины. Она подошла к мужу и крепко обняла его. — Ничего. Всё обошлось и слава Богу. С остальным справимся.***
Возможно потому, что его самого клонило в сон, и больше всего на свете ему хотелось оказаться в спальне, а не сидеть в офисе за рутинной работой, Леви показалось, что он спит — настолько безжизненно сидел Эрен с кружкой остывшего чая, зажатой в руке. Вторая рука покоилась на столе ладонью кверху — именно на ней Йегер остановил свой взгляд, так и застывший после в одной точке. Леви прошёл мимо подчинённого, на ходу оглаживая плечо последнего. От его взгляда не скрылось красное пятно, видневшееся из-под воротника. Он стиснул зубы. Почему? Почему только ей можно оставлять на нём следы? Для Леви же это было под запретом — никаких следов на теле, которые бы раскрыли Энни их связь. Он ненавидел это: скрываться и уворачиваться, придумывать отговорки и оправдываться. С одной стороны жена, с другой — общество. Но теперь появилась надежда: он ведь скоро ей расскажет. Надежда, что всё это закончится. Эрен поднял голову и посмотрел на начальника, когда тот дотронулся до его плеча, и больше не сводил взгляда. — Очки? — спросил он, когда Леви опустился на стул напротив. — Зрение падает при нервном напряжении — в такие моменты появляется необходимость в них. Перетрудился, наверно. — Либо ты, либо я — что за жизнь, — усмехнулся Эрен. Однако оба понимали, что дело вовсе не в работе. Леви устало вздохнул, снял очки и опустил голову на запястье, поставив локоть на стол. Йегер подался вперёд и взял любовника за свободную руку, покоившуюся на столе. Однако мужчина в ответ не сжал ладонь возлюбленного, отчего Эрен решил было, что Леви недоволен им и его решением, озвученным вчера. Но, разглядев лицо начальника за рукой, он понял, что тот просто не спал этой ночью. Только ли этой? Только Эрен подумал об этом, как очки медленно начали выскальзывать из пальцев мужчины — уснул. Прежде чем они с грохотом бы упали на стол, Йегер дёрнулся и поймал их, уже качавшиеся у ногтя. От неожиданного толчка Леви проснулся, содрогнувшись всем телом, и чуть не ударился лбом о стол. — Извини. Напугал? — разволновался Эрен. — Нет, — сонно пробубнил Аккерман. — Ты вздрогнул. — Из-за сна. — Что-то приснилось? — Нет — казалось, что я что-то роняю. — Очки. — Эрен поднёс их к лицу начальника. — Спасибо. — Леви принял очки и отодвинул «заушники», зацепив один зубами. Он поморщился, подняв их на свет и приглядевшись к стеклам, — заляпаны. Эрен, блин, схватил прямо за линзы! Одним движением обратно закрыл и положил рядом — сейчас от них мало толку. Йегер поразился той грации, с которой мужчина это сделал. — Но мне казалось, что я упускаю что-то большее. Оно вытекало у меня из ладоней, просачивалось меж пальцев. Неприятное чувство. — Только сейчас он понял, почему не мог использовать вторую руку, — наконец-то заметил, что она накрыта ладонью Эрена. Леви похлопал себя по колену, подзывая к себе возлюбленного. У Эрена от сердца отлегло, когда Аккерман переплёл их пальцы. Он перешёл на другую сторону стола, не разъединяя рук, и устроился на коленях любовника, тут же оказавшись притянутым ближе, в объятья. Наконец-то. Эрен неторопливо перебирал чёрные пряди и время от времени целовал макушку Леви. Дыхание мужчины согревало плечо и шею Йегера. Ему казалось, что любовник снова уснул, пока тот внезапно не заговорил: — Раньше ты пах печеньем, теперь — мужским шампунем. — Гель для бритья, — поправил Эрен. — Твой запах, он… — Меняется? — Мужчина разорвал объятья и сполз с колен, вставая на ноги. — Я не хочу быть причиной этих изменений. — Леви схватил возлюбленного за локоть. — Если бы всё в мире случалось по нашему желанию… — Эрен твёрдо посмотрел мужчине в глаза. — Однако этому не отведено даже маленькой крупицы. С тяжёлым вздохом Аккерман отпустил руку возлюбленного и спрятал лицо в ладонях, опуская голову, позволяя Эрену уйти. Он приготовился услышать хлопок двери, но не раздалось ни звука. Звонкий удар, с которым Эрен поставил кружку на стол, заставил Леви подпрыгнуть. Йегер демонстративно закинул четыре кусочка рафинада в чай и помешал. — Это самая лучшая ложечка в отделе. — Офисный планктон упёр руки в бока, встав в позу. — Поэтому, если ты не выпьешь этот чай, я заберу её домой. Смешок вырвался из груди Леви: вымученный, усталый, даже с ноткой безумия. Как же он не хочет, чтобы это прекращалось! Осталось три-четыре дня до того, как Эрен ей всё расскажет. Если расскажет. О, он расскажет — если Эрен что-то решил, то обязательно сделает! Абсолютно всё: как всё началось, как развилось; их поступки, желания, чувства… Секреты? Как же ему страшно! Хотя его это никак не коснётся, он не будет присутствовать и не произнесёт ни слова, но этот страх всё равно скручивал живот, заставлял поджилки трястись. — Давай-давай, я буду следить, — сказал Эрен, снова устраиваясь на коленях любовника. Леви взял кружку и уже поднёс к лицу, когда Йегер продолжил, и сказанное заставило мужчину застыть: — Чтобы выпил всё до последней капли. — Такое чувство, что ты туда что-то подмешал, — предъявил подозрение Леви. — Ах вот, значит, какого ты обо мне мнения! — с наигранной обидой воскликнул Йегер и отвернулся. Леви ущипнул его за бок, ещё раз помешал чай и сделал глоток. — А вообще, — продолжил Эрен, поворачиваясь лицом к мужчине, — тебе стоит провериться на диабет. Со зрением могут возникать проблемы как раз из-за нестабильного уровня глюкозы в крови, выходящего за пределы показателей нормы. — Да само пройдёт. — Ага, я тоже думал, что само пройдёт, и чуть не умер от аппендицита. Леви затрясся всем телом, стараясь не выплюнуть чай на возлюбленного, а Эрен продолжал причитать: «Какой вздор — умереть от аппендицита в наше-то время!». За своими причитаниями Йегер не заметил, как глаза его любовника снова покрылись туманом. Лишь краем глаза он уловил лёгкую улыбку на губах начальника, и в следующий момент кружка выскользнула из рук Леви прямо ему на живот. — Ты в порядке?! — одновременно воскликнули мужчины, подскакивая. — Ты о себе беспокойся — на твой же живот пролилось! — Да это даже… — Леви поморщился и отклеил мокрую рубашку от кожи. — Не больно. — Да как не больно, если я только что воду кипятил?! — Да говорю же, нормально! Ты как, на ноги не попало? — Нет… — Ну вот, а у меня сменки нет, — цыкнул Леви. — Хорошо, что чёрную рубашку сегодня надел — как чувствовал. — Подожди… — Задумавшись на мгновение, Эрен щёлкнул пальцами. — Когда Ирэн на утреннике в детском саду пролила на свой костюм сок, а переодеться было не во что, выкрутились сушилкой для рук. Леви слушал с лёгкой улыбкой на губах — он помнил, как Эрен был растроган и горд за свою дочурку, которая перешла на новый этап в своей жизни — пошла в школу. Тогда они были на пике своей бессовестности. Эрен, продолжая говорить без остановки, схватил любовника за руку и потащил в туалет, где завёл в кабинку и наскоро расстегнул пуговицы его рубашки. Он настолько резко сдёрнул горемычный предмет гардероба с тела Леви, что тому захотелось продолжения. Йегер провёл кончиками пальцев по обожжённому животу мужчины, на бледной коже остывало красное пятно. От этого жеста по коже Леви пробежали мурашки, и он громко сглотнул. Но продолжения не последовало — Эрен вышел из кабинки и поднёс рубашку к сушилке для рук. — Я должен признаться, — разорвал тишину Леви, наблюдая за действиями Эрена. — М? — Йегер старался не подавать виду, но это заявление до чёртиков напугало его. — Было… Я как-то… Всего один раз!.. — Аккерман глубоко вдохнул, пытаясь собрать волю в кулак. Эрен не единственный, кому нужно что-то рассказать. — У меня возникли фантазии с твоей женой. — Что?! — Йегер резко развернулся, выронив рубашку. — Эрен это… — Не смей. Трогать. Энни. — Его глаза наполнялись яростью. — Нет, всё не так. С тобой и с… Ней и… Мннн… — Т-то есть, — перебил Эрен. — Втроём? — Это было всего раз! Не знаю, понятия не имею почему они возникли! Возможно, из-за её присутствия в твоей жизни… — Нашей… — Что? — У нас с Энни одна жизнь. — Его глаза остыли, зато лицо затвердело, как камень. — Мы с ней одна семья. У Леви внутри всё похолодело, по руке прошла дрожь. Он буквально ощущал это кожей: Это ты присутствуешь в моей жизни.